Глава 39
– Дохлее не бывает, – заключила Аэлина, поддевая носком сапога останки гончей Вэрда.
Рован, осматривавший труп с другой стороны, пробурчал что-то, что следовало расценить как подтверждение.
– Лоркан бьет наверняка и не церемонясь, – сказала она, оглядывая зловонный, густо залитый кровью туннельный перекресток.
Чувствовалось, здесь произошла настоящая бойня. За считаные минуты Лоркан перебил своих противников, словно стаю крыс. Даже гончая Вэрда не смогла ему противостоять. С ним нужно держать ухо востро!
– Не удивлюсь, если Лоркан колошматил их, а воображал, что расправляется с тобой. – Рован выпрямился. – Ты посмотри-ка! – Он поднял с пола отсеченную руку гончей. – Каменная шкура служит этим тварям доспехами. А внутри – обыкновенное тело.
Он принюхался к отсеченной руке, затем поморщился и отшвырнул ее:
– Что ж, мы должны благодарить Лоркана за такое открытие.
Аэлина подняла тяжелую руку гончей Вэрда и помахала перед носом Рована.
– Прекрати! – потребовал он.
Она потрогала застывшие пальцы:
– А из этой лапы могла бы получиться неплохая чесалка для спины.
По хмурому лицу Рована чувствовалось, что он не оценил ее шутку.
– Зануда ты! – усмехнулась Аэлина и бросила руку на останки гончей Вэрда.
Рука тяжело ударилась о труп, как о настоящий камень.
– Если Лоркан сумел убить гончую Вэрда, сможем и мы, – сказала Аэлина.
Рован хмыкнул. Его забавляло странное название, придуманное Аэлиной для каменных тварей.
– И что еще важнее: убитая гончая не оживает. Запомним.
– Сдается мне, твоя ловушка предназначалась не только для Лоркана, – сказал Рован, недоверчиво поглядывая на Аэлину.
– Гончие – это королевские псы. Его глаза и уши. Теперь его всеимперское величество знает о существовании Лоркана. Думаю, королю очень не понравится присутствие фэйского воина у него под самым носом. Могу побиться об заклад: семеро оставшихся гончих уже начали охоту за Лорканом. С одной стороны, это королевский приказ. С другой – желание отомстить за убитого собрата.
– Не знаю, то ли придушить тебя, то ли похлопать по плечу, – качая головой, усмехнулся Рован.
– Думаю, многие терзаются схожим выбором. – Аэлина обвела глазами древний склеп, нынче ставший частью сточного туннеля. – Сегодня и завтра мне бы очень пригодилось чутье Лоркана. И его глаза тоже. Еще я хочу знать, куда нужно ударить, чтобы убить гончую Вэрда.
– Зачем? – удивился Рован, которому хотелось поскорее выбраться из зловонного туннеля.
– Затем, что я намерена по их любимому вонючему туннелю пробраться в замок и опрокинуть часовую башню.
Рован негромко засмеялся. Смех его был довольно зловещим.
– Теперь понятно, каким образом ты собралась вернуть магию на континент. Едва только Лоркан расправится с последней гончей Вэрда, ты примешься за свое благородное дело.
– Учитывая, сколько бед я обрушила на его голову, Лоркану стоило убить меня еще в том переулке.
– Лоркан не отказался от этой идеи, – напомнил ей Рован. – Ты собственными ушами слышала.
Командира, одержимого демоном, они связали и притащили в заброшенный дом. Рован ходил вокруг него, приглядываясь и принюхиваясь. Аэлина стояла, прислонившись к грязной каменной стене. Ее лицо скрывала маска. Рука лежала на эфесе меча. Остальной арсенал был спрятан под плащом.
«Так и знайте, выползки: вы подписали себе смертные приговоры», – заявил демон, обитающий в командирском теле.
Аэлина насмешливо цокнула языком:
– Должно быть, ты не такой уж сильный демон, если мы поймали тебя, как щенка.
Она понимала, что шутит. В действительности Аэлина выбрала целью совсем небольшой отряд, возглавляемый далеко не самым свирепым командиром. Незадолго до полуночи они с Рованом устроили засаду в тихой части города. Аэлина едва успела убить двоих гвардейцев, как Рован расправился с остальными. Командир попытался убежать, но Рован в несколько прыжков его догнал.
Привести пленного в бессознательное состояние было делом нехитрым. Куда сложнее и хлопотнее оказалось дотащить его до этого дома и спустить в подвал. Там его усадили на стул, приковав цепями к стене.
– Я не… демон, – с трудом произнес пленный.
Как будто каждое слово обжигало ему горло.
Аэлина продолжала стоять со скрещенными руками. Рован, вооруженный Дамарисом и Златинцем, кружил вокруг пленного, словно ястреб, приближающийся к добыче.
– Тогда зачем тебе это кольцо? – спросила Аэлина.
Снова тяжелый вздох. Но человеческий.
– Чтобы поработить нас. Чтобы подавить нашу волю.
– И?
– Подойди ближе. Тогда расскажу.
Голос пленного изменился. В нем исчезли человеческие интонации, зато добавилось холодной брезгливости.
– Как тебя звать? – спросил Рован.
– Вашим человеческим языкам не произнести наших имен. Наше наречие вам тоже недоступно.
– «Вашим человеческим языкам не произнести наших имен», – передразнила демона Аэлина. – Это я уже слышала, – усмехнулась она, чувствуя, как корчится демон внутри пленного. – Меня интересует не кличка в валгском мире, а твое настоящее имя.
Пленный задергался всем телом, что заставило Рована подойти ближе. Аэлина молча следила за яростной борьбой между человеком и демоном.
– Ставан, – наконец произнес пленный.
– Ставан, – произнесла Аэлина. Глаза командира остановились на ней. – Ставан, – уже громче повторила она.
«Молчи!» – приказал ему демон.
– Откуда ты родом, Ставан?
«Я сказал, молчи!»
– Из Мелисанды.
– Ставан, – в третий раз повторила Аэлина.
В день бегства Эдиона ее затея не сработала. Но сейчас…
– Ставан, у тебя есть семья?
– Уже нет. Все мертвы.
«Скоро ты к ним присоединишься».
Ставан то напрягался, то оседал. Снова напрягался и снова превращался в живой мешок.
– Ты можешь снять кольцо?
«Ни в коем случае», – ответил демон.
– Ставан, а ты сможешь вернуться к человеческой жизни? Если кольца не будет?
Пленного так затрясло, что казалось, у него вот-вот отвалится голова.
– Не хочу… даже если бы и смог. Ужасы, которые я творил… мы творили…
– Ему очень нравилось смотреть, как я его руками разрываю людишек на куски.
Прекратив кружить, Рован остановился возле Аэлины. Его лицо тоже скрывала маска, но Аэлина почти воочию видела написанные на нем отвращение и жалость.
– Расскажи о валгских принцах, – попросила Аэлина.
Человек и демон молчали.
– Расскажи о валгских принцах, – теперь уже приказала она.
– Они – это тьма, слава, вечность.
– Ставан, скажи, в Рафтхоле есть хотя бы один из них?
– Да.
– В чьем теле он обитает?
– Наследного принца.
– Значит, наследный принц не исчез? Он пленен точно так же, как ты?
– Я никогда не говорил с наследным принцем. Я его вообще ни разу не видел. Но если настоящий принц внутри него еще жив… Больше не могу говорить. Мне не справиться с этой тварью. Если настоящий принц…
– Наш принц сильнее меня. Он давно подмял под себя этого человечишку и единолично распоряжается телом.
Ах, Дорин, Дорин.
– Прошу вас, – выдохнул пленный. Сейчас он говорил своим голосом – усталым, опустошенным. – Прошу вас, убейте меня скорее. Мне этого больше не выдержать.
– Врешь, – язвительно возразила Аэлина. – Ты добровольно согласился пойти в королевские гвардейцы.
– У меня не было выбора, – прохрипел пленный. – Семья голодала. Они пришли… набирать в королевскую гвардию. Сказали: кольца – часть обмундирования, и потому мы должны их надеть.
Пленный снова затрясся всем телом. Через мгновение его глаза изменились, став глазами древней твари из иного мира. Губы искривились в холодной улыбке.
– Ты кто, женщина? – спросил демон и облизал губы. – Мне не терпится попробовать тебя. Расскажи мне о себе.
Аэлина смотрела на черное кольцо пленного и вспоминала день, когда впервые увидела такое же у Кэйна. Значит, и Кэйн сражался с демоном, поселившимся внутри его. Однажды он встретился ей в коридоре замка. Вид у него был испуганный и даже затравленный, как будто, невзирая на кольцо…
– Я – смерть, – ответила она Ставану. – Я готова тебе помочь.
Пленный ссутулился. Демон исчез.
– Да, – вздохнул Ставан. – Да.
– А что ты готов предложить мне в обмен?
– Что угодно. Только помоги.
Аэлина посмотрела на его руку с кольцом и полезла в карман:
– Тогда слушай внимательно.
Аэлина проснулась в поту. Простыня под ней была вся скомкана. Страх и сейчас держал ее за горло.
Она заставила себя дышать. Моргая, оглядела залитую лунным светом спальню. Потом повернула голову туда, где спал фэйский принц.
Живой, не истерзанный пытками и не приговоренный к смерти.
И все равно Аэлина протянула руку через разграничительную линию из одеял и коснулась его голого плеча. Под атласной кожей таились стальные мускулы. Это уже не было сном.
Они с Рованом сделали все необходимое. Пленного командира переместили в другое здание и заперли до завтрашнего вечера. Завтра они отведут Ставана в Башню ассасина. Наконец-то она выполнит свою часть сделки с Аробинном. Но в ее голове и сейчас еще звенели слова демона. Они сливались с голосом валгского принца, говорившего устами Дорина.
«Я уничтожу все, что тебе дорого».
Это было обещание.
Аэлина выдохнула, стараясь не нарушить сон Рована. Ей очень хотелось погладить его плечо, изгибы мускулов… Она убрала руку.
Ее дела на сегодня еще не закончились. Осталось последнее.
На этот раз она сумела выскользнуть из спальни, не разбудив фэйского принца.
Домой она вернулась около четырех часов утра. Сжимая в руке сапоги, Аэлина открыла дверь спальни. Но едва она успела сделать пару тяжелых, усталых шагов, как послышался голос Рована.
– Ты пропахла пеплом.
Аэлина молча прошла в гардеробную, где бросила сапоги на пол и переоделась в первую попавшуюся рубашку. Потом навестила мыльную, где тщательно вымыла лицо, шею и руки.
– У меня были кое-какие дела, – сказала она, забираясь в кровать.
– На этот раз ты двигалась тише.
Гнев, бурливший в душе Рована, был способен прожечь одеяло.
– Не волнуйся. Это была почти прогулка.
Вранье. Наглое вранье. Ей просто повезло.
– О своей «прогулке», надо понимать, ты рассказывать не собираешься.
– Ты просто злишься, что в этот раз я тебя обхитрила.
– Это не шутки, – прорычал Рован, и стены ответили ему эхом.
– Знаю. – Аэлина закрыла глаза.
Все ее тело было налито свинцом.
– Аэлина!
Она уже спала.
Рован не был зол. Ни малейшего намека на злость.
Им владело совсем другое чувство – холодная фэйская ярость. В этом состоянии он и проснулся. Аэлина еще спала. Встав, Рован сразу же пошел в гардеробную и стал внимательно осматривать ее одежду, брошенную где попало. Ноздри щекотали запахи пыли, металла, дыма и пота. На ее черном костюме были следы земли и пепла. Рядом валялось несколько кинжалов. Дамарис и Златинец оставались там, куда он их сам вчера вечером положил. Рован принюхался. Никаких следов Лоркана и валгов. Запаха крови тоже не было.
Одно из двух: или она боялась, что в сражении может лишиться древних мечей, или не хотела обременять себя дополнительной тяжестью.
Когда Рован вернулся в спальню, Аэлина лежала поперек кровати. Он стиснул зубы. Она даже не удосужилась надеть какую-нибудь из своих дурацких ночных сорочек. Должно быть, настолько устала после «прогулки», что напялила первую попавшуюся рубашку. Его рубашку, между прочим. Это приятно щекотало мужское самолюбие.
В его рубашке она казалась ребенком, нарядившимся во взрослую одежду. Рован все время забывал, насколько она миниатюрнее по сравнению с ним. Насколько уязвимее, хотя бы потому, что находилась в теле смертной женщины. Аэлина и не представляла, каких усилий ему стоило вести себя так, чтобы она не заподозрила его постоянную опеку. А каких усилий ему стоило не прикасаться к ней.
Холодная ярость постепенно сменялась горячей. В горах он бы наказал ее за своеволие, заставив бегать по склонам или несколько часов колоть дрова. Или загнал бы на кухню.
Это жилище было слишком маленьким и слишком перенаселенным, чтобы каждый из троих жил по-своему, включая и королеву. Королеву, склонную не раскрывать своих тайн. Рован умел сбивать спесь с молодых правителей. Маэва часто посылала его к иноземным дворам. Короли и королевы, поначалу не желавшие его слушать, быстро становились внимательными и покладистыми. Но Аэлина…
Она почему-то позвала его охотиться на демона. А вот о своей ночной «прогулке» не посчитала нужным рассказать даже ему.
Рован наполнил водою чайник, намеренно сосредотачиваясь на каждом движении. Иначе чайник полетел бы из окна.
– Готовишь завтрак? Приятно видеть одомашненного принца.
Аэлина стояла, привалившись к дверному косяку. Как всегда, ни капли почтения.
– После такой насыщенной делами ночи разве тебе не полагается спать без задних ног?
– Мы можем отложить ругань до того, как я промочу горло чаем?
Рован с убийственным спокойствием поставил чайник на разожженную плиту.
– Значит, после чая нас ждет ругань?
Аэлина невозмутимо смотрела на него. Солнечный луч скользил по ее голубому халату. Его королева, привыкшая к роскоши, но за все это время не купившая себе ни одного нового наряда.
Гнев, распиравший Рована, вдруг исчез сам собой. Особенно когда Аэлина, пожевав нижнюю губу, объявила:
– Мне нужно, чтобы сегодня ты пошел со мной.
– В любое место, куда тебе надо.
Аэлина смотрела то на плиту, то на стол.
– К Аробинну? Так я помню.
Он действительно ни на секунду не забывал, куда они вечером отправятся и что ей там предстоит.
Аэлина покачала головой:
– Нет… то есть да. Но это вечером… А до вечера мне нужно успеть сделать еще одно дело. И обязательно сегодня, пока все это не завертелось.
Рован ждал, подавляя желание подойти к ней, обнять за плечи и попросить рассказать ему. Нет. Нельзя нарушать их взаимную договоренность. У каждого должно быть свое пространство, где он разбирается с горестями собственной жизни. И решает, что́ рассказать другому.
Аэлина потерла лоб, потом расправила плечи. Рован был готов на что угодно, только бы снять часть груза с этих плеч.
– Мне нужно сходить на могилу, – сказала она.
У Аэлины не было подходящего черного платья, чтобы отправиться на кладбище. Но Саэм наверняка захотел бы увидеть ее не в траурном наряде, а в яркой, веселой одежде. Она выбрала платье цвета весенней травы, рукава которого оканчивались бледно-золотистыми манжетами.
«Жизнь», – думала она, шагая по опрятному маленькому кладбищу с видом на реку. Это платье наверняка понравилось бы Саэму. Оно напоминало ей о жизни.
Других посетителей на кладбище не было, но чувствовалось: за могилами и цветниками кто-то постоянно ухаживает. На высоких дубах шелестела сочная листва. Ветер, дувший с Авери, ерошил ее распущенные волосы. Краска окончательно сошла с них, и они снова обрели свой естественный медово-золотистый цвет.
Рован остался возле чугунной ограды. Прохожих на тихой улице было немного, но он не хотел, чтобы его видели и потому спрятался за стволом старого дуба. Если же кто-то его и заметит, по черной одежде и оружию примет за обыкновенного телохранителя.
Аэлина собиралась пойти сюда одна. Но утром, проснувшись… словом, ей понадобилось, чтобы Рован был рядом.
Свежая трава приглушала ее шаги между белыми надгробными плитами. Сверху на них лился яркий свет утреннего солнца.
Камни Аэлина собирала на ходу, отбрасывая бесформенные и острые и оставляя те, где сверкали вкрапления кварца и других разноцветных минералов, названий которых она не знала. Последний ряд могил почти подступал к большой мутной реке, лениво катившей свои воды. Где-то здесь была и могила Саэма. К этому времени Аэлина набрала целую горсть камней.
Его могила была простой, чистенькой. На скромном камне было написано четыре слова:
САЭМ КОРЛАН
ЕГО ЛЮБИЛИ
Аробинн оставил надгробье безымянным. Но Сэльв в своем письме рассказал, как нанял резчика и попросил сделать надпись. Аэлина подошла к могиле, снова и снова читая эти строки.
Его любила не только она, но и многие другие.
Саэм. Ее Саэм.
На мгновение перед ней мелькнуло его лицо. Аэлина увидела черты Саэма на полоске зеленой травы, на белом камне. Улыбающееся, любящее лицо. Из принесенных камешков Аэлина выбрала три самых красивых и положила на изогнутый верхний торец надгробья. Неполный год, что они были вместе, и два года, прошедшие с тех пор, как его не стало.
Потом она села возле камня, подобрав ноги под себя и прислонившись лицом к гладкой прохладной поверхности.
– Здравствуй, Саэм, – сказала Аэлина, и речной ветер унес ее слова.
Она умолкла, радуясь тому, что находится рядом с Саэмом. Пусть в таком обличье. Солнце пекло ей голову. Даже здесь Мэла напоминала о себе.
Потом Аэлина заговорила снова. Негромким голосом она вкратце рассказала Саэму о том, что случилось с нею более десяти лет назад. Рассказала о событиях последних девяти месяцев. Над головой шумели дубовые листья. Пальцы Аэлины теребили мягкие травинки.
– Я скучаю по тебе, – сказала она. – Каждый день. И думаю, как бы все обернулось, останься ты жив. Для тебя. Для нас. Ты мог бы стать замечательным королем. И подданные любили бы тебя больше, чем меня.
У Аэлины перехватило горло.
– Я никогда не говорила тебе о своих чувствах. Но я любила тебя. Быть может, любила все годы, что мы были вместе. Наверное, ты был моей истинной парой, а я не подозревала. Всю оставшуюся жизнь я проведу, думая об этом. Если мне повезет, в загробном мире мы снова увидимся, и тогда я узнаю наверняка. А пока… пока я буду по тебе тосковать и жалеть, что тебя нет рядом.
Аэлина не стала просить у Саэма прощения и говорить, что это ее вина. Она не была виновата в его гибели. Нынешним вечером… нынешним вечером она расквитается с истинным виновником смерти Саэма.
Она встала, вытерла лицо рукавом. Солнце высушило ее слезы. Рядом запахло снегом и соснами. Обернувшись, Аэлина увидела Рована. Он стоял, глядя на надгробие.
– Он был…
– Я знаю, кем он был для тебя, – тихо сказал Рован и протянул руку за камешком.
Аэлина разжала ладонь. Рован долго выбирал, пока не остановился на круглом гладком камешке размером с яйцо колибри. С величайшим почтением, от которого у Аэлины зашлось сердце, он поместил свой камешек рядом с ее приношением.
– Ты намерена сегодня убить Аробинна? – спросил Рован.
– После обеда, когда он ляжет спать. Я вернусь в Башню и оборву его поганую жизнь.
Она пришла на кладбище, чтобы напомнить себе, по чьей вине появилась эта могила и шрамы на ее спине.
– А амулет Оринфа?
– То и другое одинаково важно. Амулет поможет мне отвлечь его внимание.
Река была сплошь покрыта ослепительными солнечными бликами.
– Ты готова? – спросил Рован.
Аэлина оглянулась на каменную плиту в густом кольце травы. Даже не верилось, что под нею лежит гроб с останками Саэма.
– Готова… У меня просто нет иного выбора.
