Плеснув водой в лицо и наскоро обтеревшись, Тамила не спеша вышла в зал.

Сегодня в «Удаче» было тихо и пусто: сталкеры еще, должно быть, спали (или уже спали – это как посмотреть). Туристы, скупщики и прочие люди Зоны тоже отчего-то не почтили ее скромное заведение вниманием.

Тихо играла музыка, в пустом зале скучали лишь официантка Катерина и торчавший за стойкой Константин – бывший бармен знаменитого московского клуба «Шестнадцать тонн». Еще имелась стриптизерша Сильвия – смуглая, черноглазая, похожая на испанку. За отсутствием публики она не обнимала шест, а сидела за столиком, накинув халатик, и тщетно пыталась обратить на себя внимание единственного посетителя, засевшего в углу, – унылого туриста со здоровенным карабином в пятнистом чехле.

(Вообще-то на самом деле звали ее Зульфия, и приехала она из Туркмении, сейчас много беженцев из тех краев…)

Бармен неспешно протирал бокалы, Катерина листала глянцевый журнал столетней давности.

– Костя, сделай кофе, – попросила Тамила, устраиваясь за столиком.

– Один момент.

На столике появились кофе, тосты и ее любимая закуска с тертым сыром, майонезом и яйцом. Но она только без аппетита поковырялась вилкой.

– На вот. – Константин между тем поставил перед Сильвией-Зульфией горячий бутерброд с колбасой и сыром. – Уже обед скоро, а ты голодная. Совсем отощаешь – товарный вид потеряешь.

Стриптизерша взяла бутерброд обеими руками и с аппетитом откусила.

– Слушай, Константин, – осведомилась Тамила, отодвинув тарелку, – а чего так пусто?

– Да зомби их знает. Ты ж понимаешь, хозяйка, в нашем деле то густо, то пусто. Все вольные бродяги по делам расползлись. А, так еще же Корень как раз отвальную ставил вчера. Два десятка ящиков водки и винища заказал, как Гиви говорил. Не до нас парням… Нам бы рассолом торговать начать, – рассмеялся он и пригладил короткую шевелюру. – Все местные бухарики наши будут.

– Ну и хорошо, хоть отдохнем, – пожала плечами Тамила.

– Извините, что вмешиваюсь, – высказался из своего угла турист, – но я вчера тут слышал, что научники говорят, мол, в центральных локациях сильный выброс будет. Может, поэтому народ по домам сидит?

При этом он внимательно смотрел на нее, и молодая женщина вспомнила, что сегодня спросонья не надела лифчик под блузку.

– Да нет, как раз когда в Зоне проблемы, народ-то все больше по барам и зависает, – бросил из-за стойки Константин.

Мимо «Удачи» прошла, громко споря о чем-то, компания. Сквозь приоткрытые окна слышался громкий разговор.

– Смотрю, Беломор задергался, – донеслось до них из-за опущенного жалюзи. – Я ему: не телепайся, не шевели во мне животное! Ну, он в бутылку, а я ему в рыло. Так пару раз, и успокоился. Значит, есть, бляха-муха, сила духа, а?

– Есть, Гусь. А вот говорят, что выброс на носу. У меня голова болит с утра…

– Говорят, значит, будет. Хотя если б я так пил, как ты, она бы у меня тоже болела…

– Ну, если голова болит, так выходит, что она есть!

Болтливая компания удалилась, голоса стихли…

– Кстати, – сообщила Катя. – Если вы насчет новостей, то послушайте… Это мне Горбун из команды, которая к нам позавчера приблудилась, рассказал. Говорят, дескать, в Зоне какой-то сдвинутый монах бродит. На сталкерские стоянки и в лагеря забредает, в деревеньки, где самоселы живут… И проповедует. Сказывает, это, мол, Страшный суд начался, и все грешники должны понести кару за злодеяния и пороки свои, и будто бы наслал Всевышний на людей злых ангелов. И противиться его воле грешно… Ну а мутанты и аномалии – это типа орудия в руках ангелов, и только истинно покаявшиеся и отрекшиеся от зла получат искупление и останутся живыми… И как мир сотворен за шесть дней, только день у Бога как тысяча лет, так и конец мира будет в шесть тысяч лет.

– И его не грохнули еще? – справилась Тамила, допив кофе.

– Дьякона-то нашего не грохнули? – хмыкнула Зульфия.

– Так не путай! – вступился Костя за их постоянного клиента. – Дьякон только у нас в «Удаче» речи толкает, да и то через раз. А к людям снаружи не пристает, да и вообще непонятно где шкерится.

– Еще Горбун говорил, – буркнула Катерина, – что твари Зоны никак на этого монаха не реагируют. Наоборот, вроде как слушают даже иногда…

– Чушь какая-то, – недоверчиво передернула плечами Тамила.

– А если правда? – тихо спросила вдруг Сильвия с прорезавшимся акцентом.

– Че правда-то? – уточнил Константин. – Страшный суд? Так я и не спорю. Определенно гневается на нас Боженька, раз уж Москву ее сорок сороков церквей не спасли. Вот насчет монаха – это не верю! В Зоне и не такое привидится. Так ведь все эти басни и рождаются. Наслушаются таких историй и уверуют хоть в монаха, которого псаны не едят, хоть в Тропу Мертвых.

(Тамила не слыхала ни про какую такую Тропу, но переспрашивать не стала – мало ли в самом деле за Периметром баек да легенд?)

– А то еще хуже, искать такую фигню затеют и сгинут в зубах мутантов…

– Слышите? – забеспокоилась вдруг Зульфия.

За стенами послышался шум, крики. Распахнулась дверь, ввалился вышибала – отставной борец-вольник Гиря. Глаза его были выпучены в ужасе.

– Т-там! Мут-танты, – запинаясь, пробормотал он. – Шуршуны! Варги! Жгунцы! И все валом валят! Как будто Дикий Гон… Ой, мл-яя!!! Точно, Гон!

Тихонько завизжала Сильвия и что-то забормотала, несколько раз помянув Аллаха, при этом так и держа в руке недоеденный бургер со свиной колбасой.

Тамила, проворно дожевав, спрыгнула с высокой табуретки, быстро поднялась к себе и, сунув руку под диван, нащупала сверток из плотной ткани. Через мгновение в ее руках оказался «Desert Eagle». Тяжелый с десятидюймовым стволом пистолет пятидесятого калибра, ручная сборка по спецзаказу. Израильская родная работа, не амерская или китайская копия. Нестандартная штучка, принесенная каким-то сталкером из разрушенной Москвы, аж из самой погибельной Запруды, и оставленная вместо платы. Намного более мощное оружие, чем новомодный «Глок», «стечкин», «беретта» и даже старый добрый «кольт» «1911». За такой можно было взять тысячу баксов в любой оружейной лавке внешних локаций.

Вообще-то Тамила собиралась подарить его Шквалу, да вот все случая не было. Она вытащила магазин из рукояти, вставила его обратно в пистолет и, чувствуя тяжесть оружия в слегка дрожащей руке, порадовалась своей нерешительности. Хозяйка «Удачи» сунула еще три магазина в карманы жакета и пожалела, что в каждом только шесть патронов. Забрав из сейфа «беретту» и «ингрем» и посетовав, что как раз отдала в ремонт «АА-12» – штатовский автоматический дробовик (выстрелом из него можно пробить кирпичную стену), она вернулась обратно в зал.

Все ее подопечные сидели с обреченным видом. Гиря нервно пересчитывал патроны, а турист сосредоточенно собирал свой карабин. Тамила невольно присвистнула.

У гостя был не какой-то там «СПАС», «Сайга» или даже «Тигр» под девять миллиметров. Гражданин приволок в Зону охотничий штуцер «Кухенройтер» шестисотого калибра под патрон «нитроэкспресс» – из таких раньше стреляли слонов. Такой же точно был у председателя совета директоров ее банка. Как-то на корпоративе за городом он вздумал из него пострелять, но не учел отдачу. Потом месяц ходил с перевязанной рукой.

Она сунула «Ингрем» Катерине, а Константину был вручен пистолет.

Дверь внезапно вздрогнула. Кто-то ее пробовал на прочность. Дверь, конечно, тяжелая, надежная, только вот от скребущих звуков и уханья отчего-то холодеет спина.

– Гиря, глянь там, кто это?

Вышибала приоткрыл задвижку на смотровом оконце и отпрянул. Прямо в смотровое окошко тыкалась совершенно жуткая оскалившаяся морда неведомой твари.

– Так, дорогие мои, канаем отсюда! – коротко приказала Тамила. – Уходим через черный ход.

По соседству с «Удачей» располагался склад знаменитого барыги Закусона. Там можно было безопаснее пересидеть бедствие.

Она почти вышла наружу, как вдруг чувство опасности заставило остановиться. Тамила огляделась и обомлела. Метрах в десяти от крыльца стая найтвульфов, рыча и огрызаясь друг на друга, рвала на части огромного раненого альфа-кота – настоящего богатыря рыже-серого цвета.

Чупакабра пыталась приподняться, но, раненная и истерзанная клыками мелких уродцев, все время падала. Она перекатывалась, давя массивной тушей мелких шавок, висевших на ней гроздьями. Но в ее плечо вгрызся похожий на взбесившегося винни-пуха вожак уродцев, а брюхо рвали несколько старших самцов. Чупакабра выла протяжно и жалобно, со смертной тоской. Эта живая машина смерти весом под триста килограммов не хотела умирать и плакала от ужаса.

Хотя они и редко нападали на людей, но если чупакабра атакует, она бьет всегда на поражение, иногда уворачиваясь даже от выстрелов, и завершает бросок, сомкнув челюсти на горле. И все, противник мертв, будь он пес-мутант, быкарь или человек. Даже редкие и опасные химеры их обходят стороной. И вот сейчас она умирала от клыков мерзкой мелочи…

В сторону Тамилы, волоча перебитые ноги, по грязному асфальту полз мелкий найтвульф с нелепо длинными зубами. Глаза его были выпучены от боли, но при виде женщины в них загорелась жажда убийства.

С треском Тамила захлопнула заднюю дверь.

– Так, девочки, – обратилась она к сгрудившимся позади нее людям, проигнорировав разнополый характер команды. – Побег отменяется…

– Что же теперь? – жалобно пискнула официантка, девица, к слову, неробкая и за Периметр бежавшая после того, как застрелила напавшего на нее насильника.

– Отставить панику, Катюха! – скомандовала Тамила. – Попробуем отсидеться в «Удаче».

Дверь вздрогнула от удара. Гиря, отвлекшись от пересчета патронов, подскочил к ней, прислушался. Отошел, нервно подрагивая щекой.

И в этот момент неведомая тварь вышибла дверь. Нет, стальное полотно и косяк выдержали, но сломались сэндвич-панели стен. И снаружи через выбитую дверь в «Удачу» неспешно вползала совершенно немыслимая тварь.

Таких существ просто, что называется, не может быть. Несимметричная, с вытянутым черепом, деформированным телом, местами в мелкой чешуе, местами заросшая толстой грубой щетиной. И в довершение – пять ног: три передние, заканчивающиеся когтистыми ступнями, и две задние – с тяжелыми копытами.

К ним пожаловал не кто иной, как пентагон.

Данный представитель мутантной фауны неспешно ступал по чисто вымытому полу «Удачи», оставляя глубокие следы на линолеуме. Пентагон, должно быть, весил сотен семь или восемь килограммов. Пощелкивали когти, тупо ухали копыта, с хрустом вибрировали лицевые щитки.

За четыре с лишним года Тамила вроде бы отвыкла бояться, повидав и самых разных мутантов, и еще более злых людей, и направленные в лицо стволы – это не считая всего прочего. Но сейчас липкий мучительный ужас накрыл ее, что называется, с головой.

Катя дико завизжала, так, что у всех заложило уши, а через миг к ней присоединилась и стриптизерша. Гиря достал было пистолет, подумал и опустил – его девятимиллиметровый «Вектор» не выглядел достаточно надежным в случае данной твари.

– Огнемет бы сюда, – рассеянно пробормотал побелевшими губами Константин.

– Отойдите, дамы!

В руках туриста поднимался карабин. «Нитроэкспресс» жахнул так, что у всех заложило уши. Лопнули стеклянные бокалы за стойкой, жалобно тренькнули бутылки на полках бара.

Пентагона отбросило к стене. Между его глаз образовалась аккуратная дырка, сочащаяся красным. Он стоял, болтая головой и тихо подвывая.

– Ничего не понимаю, – забормотал охотник. – Я же всадил ему в башку бронебойную пулю!

Тамила застонала. Принесло же в Зону идиота! Даже она знает, что мозг у этого урода находится гораздо ниже!

Охотник-неудачник передернул затвор, и лицо у него стало белее самой белой простыни – по закону подлости именно сейчас патрон перекосило…

А пентагон был уже совсем рядом, надвигаясь медленно, но неумолимо. Вот он поднялся на задние лапы, загнув передние какими-то трехстворчатыми клещами.

– Нет-нет-нет!!! – завопил охотник в истерике.

Шагнув, тварь зацепила туриста в захват и поднесла к оказавшейся под самым потолком башке. Челюсти вонзились в пах – искатель острых ощущений заорал от дикой боли, выронив карабин и пытаясь бить мутанта тесаком. Рывок средней лапой – и вместо левой руки у жертвы оказалась окровавленная культя.

Еще укус. И еще – клок мяса вырван из бока… Пентагон медленно и с видимым наслаждением рвал жертву живьем. Турист уже не орал, а тихо хрипел.

Между делом пентагон лягнул левой задней ногой, превратив резную дубовую стойку в щепки. Кровь заливала пол…

«Пропало мое заведение!» – пронеслось у Тамилы в мозгу, пока она вытаскивала «Игл».

Хозяйка метнула затравленный взгляд назад в сторону запасного выхода. Все инстинкты хором вопили: «Стреляй, дура! Стреляй! Стреляй же!»

Она навела пистолет на повернувшегося к ней монстра. И в этот момент заглянула в его глаза: красные, похожие на две топки адской печи, они не выражали ничего, кроме жажды уничтожения.

«Стреляй!!» – заорал не то внутренний голос, не то Катерина (а может, Зульфия?). Тамила выжала спуск – раз, другой… Она успела выпустить три пули, метя не в прочнейшую башку, а по ногам, стремясь перебить суставы. В первый миг она подумала, что попадания не дают никакого результата. Первая пуля угодила в ляжку, вторая – прямо в когтистую лапу, а существо продолжало идти вперед, надвигаясь на людей…

– Вот черт!!!

Тамила давила на спуск снова и снова, отдача выворачивала запястья, а уродливый гигант все так же неторопливо надвигался.

Это произошло почти одновременно – пистолет Тамилы, выплюнув последнюю пулю, щелкнул замершим в крайнем положении затвором – и тварь остановилась, покачиваясь из стороны в сторону, словно высотное здание под сильнейшим ветром. Не сводя ошалелого взгляда с мутанта, Тамила судорожно шарила по карманам в поисках запасного магазина.

На улицах поселка за стенами была слышна частая стрельба и вой тварей Зоны, а в той стороне, где лежала погибшая Москва, по безоблачной сини осеннего неба шла разноцветная рябь, сопровождавшая выброс, заметная даже солнечным днем.

Шквал наполнил рюмки, и сидевшие за столом молча подняли их. Капитан произнес короткий тост:

– За братьев! Живых и мертвых.

Выпили, не чокаясь.

На столе стояла открытая бутылка коньяка и пустые рюмки. Сталкеры не злоупотребляли, не тот случай. Где-то в углу приглушенно бормотал телевизор.

Они сейчас поминали не только товарищей и Спрута. Они поминали «Гидру». Все оставшиеся, включая вернувшегося вчера с Большой земли Леску. (Вот ведь судьба, мог бы тоже…)

И оттого в этом битком набитом зале были одиноки.

Спрут был не только создателем их команды и ее мозгом, он был ее душой.

Что впереди? Можно было, конечно, перевести дух после всех приключений и опять искать треклятый Сундук. Но с кем? Есть ли смысл что-то делать, если судьба от них отвернулась?

– Думаю, никто к нам не пойдет… – словно прочел его мысли Бакен.

– Расформируем команду, а куда деваться?

– Не спорю. А нам куда? Туристов вокруг Вереи водить? Или рабами к Кашалоту? Тогда уж лучше к батюшке Гервасию…

Дружный вздох пронесся среди собравшихся.

Ни к монахам, отбиравшим даром лучшее из добычи, ни в команду конкурента, бывшего речного полицейского Стаса Рощина, он же Кашалот, не хотелось. Ибо сталкеры из проигравшей и развалившейся команды могут, конечно, устроиться в другую команду, но только на самую малую долю в добыче, меньше чем даже пришедший со стороны новичок. Таков был один из неписаных законов Зоны. Пока он не докажет заново, что чего-то стоит, быть ему «в рабстве» (как это называлось).

Может, бросить все и покинуть Зону? Даже с теми деньгами, что уже вышли каждому по паю, они смогут недурно устроиться в любом провинциальном городке России. Но таких заработков там даже близко не будет.

– Я лично никуда не пойду, – бросил вдруг Бакен. – В конце концов… может, не так все плохо? Сейчас конец сезона, никто не станет над суевериями думать. Придут к нам новички, как-нибудь наберем нужное число, поднимем хабара и перезимуем. Мне на Большой земле жизни не будет. В самом прямом смысле.

Шквал горестно вздохнул. Историю Бакена он отлично знал.

В Антарктиде тот, подводный оператор российской южнополярной экспедиции, во время очередной съемки сильно обварился в донном гейзере. Его долго лечили и в России, и за кордоном (он продал квартиру), постоянно обновляли кровь, но в итоге выпустили обреченного на медленное умирание. На последние деньги он отправился лечиться в Верею, и чудеса артефактной медицины вернули ему здоровье. Но он остался и без денег, и без жилья, и, что хуже, как предупредил доцент Бурбон – помощник доктора Хауса, курс лечения надо будет повторять раз в два-три года до конца жизни.

Так он и жил, прикованный к геоаномальной территории не жаждой денег, но желанием выжить. Хотя зарабатывал Бакен недурно. Он был удачлив, словно Зона дала ему взамен неприятностей со здоровьем неуязвимость. Даже когда весной его унесло на «Зодиаке» со сдохшим движком, Бакен каким-то образом сумел выбраться на берег и добраться до их лагеря, пройдя пешком по берегу почти полтора десятка километров, из оружия имея нож и подводное пневморужье. Как ему в одиночку удалось преодолеть Грязный берег с его хищными тварями, было непонятно.

– Пойти, может, и пошел бы народ, но вот куда? – пожаловался Капитан. – Вы же знаете, братья-сталкеры, в каком дерьмовом состоянии наша «Заря». Половина заклепок выбита взрывом, винтов, считай, нет, вал погнут, и половина электрики сгорела… И ремонтировать ее можно только на Большой земле. На «Русалке» двигун перебирали уже шесть раз, но он запросто сдохнет в любой момент. Остается только «Щука», считай, лодка рыбацкая, только что малость побольше.

Все промолчали. И в самом деле, с плавсредствами у них скверно. А скоро зима – Новомосковское море замерзнет на две трети, лишь у их берега будет свободная вода, где теплый воздух из глубинных локаций и аномалии. Тяжел зимний промысел аквасталкеров.

– А может… – выдал Гамбургер. – Может, нам взять конкретно этого Барса в оборот?! Пусть бы ответил за все.

– Ну, ты даешь! На «росомах» наехать! Проще сразу утопиться.

– Наехать? Да за что? – тихо и печально бросил Жук. – Он в своем праве…

И в самом деле, что они могли предъявить Барсу, кроме того, что он скотина по жизни? Он дал им карту, он обеспечил им прикрытие. А неудача… так в Зоне какие гарантии могут быть?

Наоборот, получается, что это они подвели заказчика, рисковавшего, между прочим, нехилым сроком. Ибо всплыви все дело наружу, начальство уж точно не спустит попытку увести из-под носа родного государства такой ценный приз.

Капитан тем временем налил себе новую порцию, на этот раз из бутылки «Captain Morgan».

– Не понял ты ничего, Жук, и ты, Шквал, тоже, – вынес он свой вердикт. – И если уж фарта нет, чего шевелиться? Лучше разбежаться, потому как вместе мы ко дну пойдем и еще друг дружку перетопим! Я тонул, знаю.

Жук аж поперхнулся мартини.

– Вот режет правду-матку, бляха-муха!

А Шквал вновь задумался. Хуже всего, что он не знал, что делать дальше. Полный тупик!

Из размышлений его вернула к реальности донесшаяся из телевизора торопливая речь репортера «Российских новостей»:

– …прямо сейчас мы находимся на территории пригорода Твери. Посмотрите, сколько экипажей…

Камера приблизила картинку – полицейские «шишиги» и «УАЗ Патриот» в бело-синей «ментовской» раскраске. Их много. Растерянно суетящиеся полицейские. Там же маячило с дюжину карет «Скорой помощи» и одинокий БРДМ.

– Имеет место вторжение нескольких крупных групп мутантов из пределов Московской Геоаномальной Территории… Представители мэрии никак не комментируют ситуацию, ссылаясь на указание ЦАЯ и командования СВГО…

В этот момент раздался многоголосый визг и уханье и женский крик, камера заметалась, пытаясь поймать источник шума.

– Не отключайтесь, наша съемочная группа обязательно выяснит все обстоятельства, и мы снова выйдем в эфир, оставайтесь с нами…

Потом пошла реклама мебельной марки «Россиянка». Бодрые мужички в чистеньких спецовках что-то пилили и строгали на фоне аккуратного поселка, в котором бегали одинаково радостные дети и прогуливались грудастые блондинки в сарафанах. Мебель эту делали в лагерях беженцев из Зоны силами вчерашних менеджеров и сисадминов… Реклама выглядела убогой, да и сам товар был убогим, хоть и делался «по лучшим мировым образцам». «Покупай «Россиянку» – помогай россиянам!» – противным голосом сообщила тетка за кадром.

– Хрень какая-то, – пожал Шквал плечами, – пойду подремлю, братья, наверное.

Но тут ситуация самым радикальным образом изменилась. За стенами заведения послышался нарастающий вой турбин и свист винтов. Миг, и он стал затихать.

Народ удивился, но даже не в половину того, как удивились Шквал и Жук. Откуда тут, черт возьми, это?

Люди заспешили к окнам. Да, зрелище нерядовое.

– Вот это да! – изумился Жук. – А я думал, «Омары» давно на иголки порезали!

На площади перед «Рыбьей кровью», заняв ее немалую часть, расположился десантно-штурмовой амфибийный катер на воздушной подушке проекта 1209, тип «Омар».

С него шустро спрыгивали бойцы в стандартных маскхалатах спецвойск гражданской обороны. А потом с трапа спустился высокий черноусый человек в фуражке-аэродроме.

– Ба! Да это же, никак, сам Стрелецкий пожаловал! – пронеслось в толпе. – Чего ему тут надо?

Генерал-майор Максим Петрович Стрелецкий являлся исполняющим обязанности начальника Внешней дозорно-патрульной службы, что контролировала Периметр. Личностью считался известной и уважаемой.

Если, к примеру, полковник Крылов был символом беспощадной жестокой силы для всей «геоаномальной территории», а Лазненко воспринимался всяким человеком Зоны как первый после Бога, то Стрелецкий был образцом честного солдата. Про него даже говорили, что он ничего не имеет с торговли артефактами и местной биохимией.

Тем более странным было его появление здесь, внутри невидимого кольца. «Внешники» вообще редко сюда заглядывали.

Войдя, он взмахом руки поприветствовал насторожившийся народ. Один взгляд, и высунувшийся было из подсобки Сонный исчез, как и не было.

– Значит, так, – начал он без долгих вступлений. – В Москве, – щека его непроизвольно дернулась (как знали все, в дни «харма» у генерала без вести пропали жена и сын), – произошел выброс. Из-за этого у местных скотов случился Дикий Гон.

Собравшиеся дружно загомонили. Вот так сюрприз!

– Четвертый раз уже за два года… – тихо сказал кто-то за спиной Шквала.

– Да, это не в первый раз, – словно отвечая на реплику, бросил Стрелецкий, – но сейчас случай особый. Гон прет сразу по трем направлениям: на Тверь, на Калугу и на Конаково… Какая-то часть тварей уже добралась до места. Пока справились, но когда подойдет основная волна… Сами понимаете, – злое презрение отразилось на его лице, – начальство приказало всеми силами прикрыть Калугу. На Тверь тоже кое-что наскребли. А вот Конаково, как мне было сказано, защищать станут по возможности. А возможности сейчас – это персонал моего штаба и две роты. Вызваны части с Юга, но они будут только завтра… Лично я не питаю к вам добрых чувств, господа стервятники, – продолжил Стрелецкий. – Но сейчас не до обид. В общем, собирайтесь, парни, едем спасать людей.

Толпа сталкеров встретила это сообщение гробовым молчанием.

– А у нас есть время подумать? – заорал кто-то из заднего ряда.

– Это не предложение. Это приказ. Можете считать себя временно призванными, по закону я имею такое право, – отчеканил Стрелецкий. – Уклонисты будут считаться дезертирами и мародерами со всеми вытекающими из «Закона об особых районах» последствиями.

А потом добавил:

– Парни, будьте же людьми… Сожрут же мутанты народ, как пить дать сожрут…

Тревожно закаркали вороны. Костяная гончая, доедавшая случайно забежавшего в Зону зайца, вдруг подняла уродливо сплющенную голову и сдвинула крышки ушных отверстий. Слизистый нос шевелился – она принюхивалась. Оставив бренные останки длинноухого в покое, тварь поднялась; коленчатые длинные ноги подрагивали, нервно переступая. Гончая взвизгнула – тонко, на грани ультразвука, и испуганно побежала прочь не разбирая дороги, вламываясь в подлесок и кустарник. Ее стая помчалась следом, волоча брюшные хватательные щупальца по осоке и шелестя чешуей…

Все на этот раз началось в десять утра с бывшего московского района Гольяново. Как считали ученые из ЦАЯ, именно тут гипоцентр Зоны, ее полюс недоступности. Сердце темной области, человеку не принадлежащей, где он в лучшем случае робкий гость, в худшем – добыча. Говорят, собственно здесь впервые и возникли аномалии в тот роковой день. Вот и теперь тоже…

Выбросы в Московской Зоне отличаются от полесских или там хармонтских. Те расходятся кругами, как волны от брошенного камня, во все стороны. Выброс накрывает всю Зону и беспощадно убивает – неотвратимо и предсказуемо.

Московские выбросы иные. Они распространяются по замкнутым сложным кривым (у ученых на этот счет в ходу хитрые термины, типа «обратная петля» или «спираль Мебиуса»). И влияние их на живое и неживое тоже было нестандартным. Выброс здесь мог оставить в живых людей и выкосить мутантов – так исчезло минимум три вида. Может заставить корчиться от боли сталкера-мастера, но новичок-турист или солдат-срочник ничего не почует. Могут наплодить аномалий и родить новые виды мутантов во множестве, а могут, на-оборот, «подмести» сотни, если не тысячи гектаров и от тех, и от других, сделав территорию почти нормальной. Одним людям выбросы, что называется, что слону дробинка, другие мрут даже на краю пораженной ими территории. Но так или иначе, выброс – это выброс…

– Ага, а вот и артефакт! – Серый аж облизнулся и склонился над мерно жужжащей пирамидкой, по ребрам которой бежали разноцветные огоньки.

Ленка внимательно изучала торчащий среди мха дар Зоны. Она хмуро вздохнула. Может быть, вспомнила, как жила среди мутантов и жутких аномалий после «харма» в сгинувшей Москве с родителями, пока последняя большая спасательная экспедиция МЧС их не вывезла наружу.

– Не опасно? – спросил Генка, держась позади.

– Не, чувак. Это «капканчик» трогать нельзя – даже близко стоять опасно, а «кошачью лапку» или там «жбан», ну или вот эту «моргалку» можно хоть за пазухой носить, – стрельнул Серый взглядом в сторону Ленкиного выреза. – А в «серебро», к примеру, наступать нельзя, а перешагнул – и ничего… Даже если ногу в сантиметре поставил, и то не опасно.

– А если наступил? – опасливо осведомился приятель.

– А если наступил, то все, Генаха! Втянет тебя внутрь, всосет, как в пылесос, и капец…

– Куда это – внутрь?

– Куда? А хрен знает… после «серебра» «кирпичик» остается, а он точно не из людей переработанных. Но говорят, – он понизил голос, – что сила «кирпичика» зависит от того, скольких людей «серебро» сожрало… Болтают даже, Темные туда пленников кидают…

При упоминании Темных Генка и Елена как по команде напряженно огляделись, да и Серый пожалел о том, что не вовремя помянул черта. И нащупал под штормовкой рукоять пистолета – травматический «макарыч» Ленкиных родителей, кое-как переделанный в деревенской мехмастерской дядей Михеем под боевые патроны, не казался в эту минуту серьезным оружием. Тысячу рублей, между прочим, старый хрыч слупил. И еще сверх того – пузырь самогонки, какую гнала тетка Сергея-Серого.

– Штук пять деревянных взять можно, – прикинула девушка, между тем взяв артефакт через тряпицу (береженого и бог бережет!) и уложив в рюкзак. – Они, считай, бесполезные, только для красоты.

Серый покачал головой.

– Не, этот, наверное, никому не продам, себе оставлю. А давай-ка еще поищем, – вспомнив все, что старательно выучил о Зоне и артах, продолжил он. – «Болотный огонек» не одну «моргалку», он еще и «мышиного бога» оставляет, а тот и под сто тыщ деревянными потянуть может.

Предчувствия его не обманули. В каком-то десятке метров обнаружился похожий на гайку семигранник с дыркой в центре: «мышиный бог». Плоский, чуть несимметричный, темно-красный, почти черный с металлическим отливом.

Он протянул к «богу» руку. Ладонь приятно защекотало, как кошку против шерсти погладил. Зрелый «бог» – это хорошо, очень хорошо. Не сто тысяч рублей, конечно, для этого барыг правильных знать надо. Но полсотни взять можно запросто. На троих выйдет не особо много, но и немало. Генка сможет купить комп со спутниковым модемом для учебы (он в мореходку хочет), а Алена хоть хорошей одеждой прибарахлится, а то скоро вон последние джинсы ниже спины протрутся насквозь. Зрелище, конечно, было бы симпатичное, но не годится хорошей девке как оборванке ходить. Себе Серый ничего покупать не думал, все матери отдаст. А хорошо бы, скажем, «золотая птица» попалась! Ну хоть «южный крест» или «синий лотос» – они не намного дешевле «птицы»…

Это только говорят, что Периметр надежно охраняется и закрывает путь порождениям Зоны. Рвы, валы, колючая проволока, минные поля, патрулирование с квадрокоптеров, автоматические огневые точки… В общем, все, что обещал проект «Непускающая Стена», так и осталось на бумаге, точнее, в обещаниях чиновников и политиканов. По одной простой причине – денег на это в казне не было.

Лишь там, где Зона подходила к обжитым местам, кое-как вырыли не особо широкие глубокие канавы, натянули один-два ряда «колючки» на наскоро вбитые колья, где-то набросали мин и даже разместили гарнизоны с дотами и старой бронетехникой. Остальные сотни и сотни километров лесов, болот, сильно разросшихся из-за наличия Новомосковского моря, камыша и пойм мелких речушек, так и остались, по сути, толком не прикрытыми. Редкие патрули появлялись там, чтобы навести шороху на нарушителей да расстрелять особо досаждавших набегами мутантов. (А если какие-нибудь приблудные дети Зоны сожрут грибника или разорят хутор, где живут-то три бабки, ну, как говорится, такова селяви.)

Деревню Зыкино, где жили юные искатели фарта, населяли вперемешку местные и беженцы. Власти на нее давно плюнули – единственную нормальную дорогу перерезало Зоной, люди были предоставлены самим себе, даже главу администрации уже два года назначить не могли.

Особой дружбы между новоселами и старожилами не было, но за четыре без малого года как-то притерлись друг к другу, а то как иначе выживать? Вместе сажали картошку и кормили скотину, вместе гоняли разорявших огороды кабанов и прибегавших из Зоны рылохватов и копачей. В ветхой школе математику преподавал кандидат наук из МГУ, а на должности поселкового врача подвизался знаменитый когда-то среди столичных гламурных дамочек хирург-косметолог.

И удивительно ли, что два деревенских парня и бывшая москвичка сошлись на почве незаконного заработка? Мысль была, в общем, проста – если за Периметр не углубляться, работать только во внешних локациях, то не нужно особого снаряжения и оружия, только внимание, осторожность и удача. Опасно? Так ведь риск – благородное дело.

Так и сложилась команда: Серый, Геннадий и Ленка, прозванная Ведьмой, вместо детектора аномалий. В Зыкино на нее косо посматривали из-за этих ее странных способностей, наследия жизни под «хармом». А вот Серый бы так и жениться на ней не прочь. (А что, восемнадцать стукнет, и женится. Выдумают тоже – «мутантка»!)

Это был их третий поход. В первом не взяли ничего, во втором – только немного «стальных игл», две «раковины зари» и одно «радужное яйцо». И вот сейчас, кажется, начало везти.

Внезапно Лена взвизгнула, схватилась за голову и присела на корточки, сжавшись в комочек.

Серый хотел было выругаться, но вспомнил, что для того девчонку и потащили с собой. Живой детектор разных опасностей, как-никак три месяца после «харма» в Москве прожила с родителями.

– Аленка, ты как? – подскочил к ней Гена.

– Все в порядке… Серый, это… В общем, уходить надо… Бежать…

От бледного лица с провалившимся глазами и хриплого голоса на ребят пахнуло чем-то таким темным, опасным и ни с чем не сравнимым, что лучше было бы о нем и не думать.

Подхватив подругу под руки, они понеслись прочь. Но не пробежали и десятка метров, как небо вдруг задрожало от запада до востока так, что показалось, само солнце съежилось в страхе, и от горизонта до горизонта покатился железный гул, как от армады приближающихся бомбардировщиков.

А через пять минут путь подросткам преградили они…

Они появились сразу с трех сторон. Серые силуэты выскальзывали из лесного полусумрака и останавливались в десятке шагов от замерших ребят.

Белый, как снег, вожак с темно-серой в искорку полосой вдоль хребта. В нем навскидку было полтора метра в холке и центнера два веса. Зеленые глаза размером с блюдце блестели над оскалом кривых и острых, как мечи, зубов – даже хайродов загрызают.

Альфа-кошка, напротив, рыжая с белыми и черными подпалинами, вполне мирной трехцветной окраски – увеличенная раз в двадцать домашняя мурлыка.

Окружив охотников за артефактами, они расселись и сидели, не спуская глаз с ребят. Не нападают, не рычат…

– Ой, мамочка… Ой, мамочка… – Ленка перехватила саперную лопатку, уже понимая, что это не поможет.

Мутанты дружно завыли… Вой, отраженный лесным эхом, то рассыпался на отдельные голоса, то сливался в какую-то симфонию.

Затем альфа взглянула на Ленку, явно сообщая: «Уходите, и без вас тут!» Потом чупакабра грозно рыкнула и побежала прочь.

Через минуту только примятая трава напоминала о чудищах, оказавшихся столь добрыми (или просто сытыми, а может, занятыми бегством от выброса).

А потом ребята тоже побежали. Они перескакивали через кочки и валежины, не обращая внимания на ветви, цеплявшиеся за капюшоны и полы штормовок. Ноги скользили на пропитанном водой мху. Они падали, но тут же вскакивали. Сочно хрустели раздавленные мухоморы и грибы-«языки».

Подростки в последний миг заметили мутное дрожание воздуха над «давилкой», которая в лепешку расплющивает неосторожных. Чудом миновали скрытую в высокотравье лужицу «серебра». Отфутболили иглистый шарик «пирожка», тихо зудевший зуммером третьей стадии зрелости (он взорвался ровно через шесть с половиной минут, спалив все живое на семь метров вокруг).

Быстрее! Быстрее! Быстрее! Главное – выбраться! За Периметр, на Большую землю, к людям.

Большой, просторный кабинет мэра в здании горадминистрации Конаково был тих и молчалив. Сейчас там сидел лишь хозяин – мэр Конаково, или, по-новомодному, сити-менеджер Бецкий Анатолий Матвеевич – представительный, худощавый седой мужчина сильно за пятьдесят, с худым лицом и усталым взглядом. Типичный чиновник типичного провинциального городка.

Он был гладко выбрит, одежда в полном порядке, разве что лицо было осунувшимся, а глаза покраснели, как будто он не спал всю ночь. С усталой обреченной ненавистью он глядел на лежавший перед ним айфон – его экран после недавнего вызова только что погас. Некоторое время Анатолий Матвеевич сидел в своем мэрском кресле, барабаня пальцами по столу и угрюмо глядя в стену. Бросил в окно какой-то обреченно-усталый взгляд. Так он сидел несколько минут. Вдруг резким движением поднял трубку старомодного селектора.

– Надюша? Моего зама ко мне! Как какого? Козлова, само собой.

Через десять минут появился коротконогий толстячок – тот самый Козлов.

– Анатолий Матвеевич, разрешите…

– Не время. Ты у нас мой зам по безопасности, вот и объявляй «красный» режим.

– Но…

– Забыл, где живешь?! – грубо оборвал его градоначальник.

– Прямо сейчас? Вот так сразу?!

– Нет, мля! Послезавтра!

– Есть приказ?

– Будет.

– Мне бы в письменном виде… – начал заммэра, но, встретив взгляд шефа, осекся. – Хорошо. Будет сделано…

– Что стоишь? Выполняй! Быстро!!! – рявкнул, привстав, Бецкий.

Чиновник, чуть помедлив и еле заметно пожав плечами, исчез.

Некоторое время после этого ничего не происходило. Мэр Конаково словно в каком-то ступоре сидел и смотрел в стену, нервно постукивая по столу пальцами.

Вдруг зазвонил телефон на столе. Старый проводной, еще с диском, примитивный, но надежный, как раз для Предзонья. Бецкий никак не отреагировал. Почти сразу заверещал мобильный, лежавший во внутреннем кармане пиджака.

В открывшуюся дверь заглянула секретарша. Не какая-то фифа в юбке, заканчивающейся раньше, чем начинаются ноги, – немолодая дама в строгом костюме, этакая солидная канцелярская крыса.

– Анатолий Матвеевич, Калуга!

Будто очнувшись, городской голова вздрогнул и произнес:

– Знаю. – И поднял трубку: – Бецкий на связи.

– Бык на коновязи! – рявкнул в трубке грубый армейский бас. – Это Лазненко…

– Да, господин генерал…

– Что ты творишь?! Что у вас там такое? Почему паника?

(«Что-что, а стукачество у нас на высоте, – промелькнула желчная мысль у Бецкого. – С чем хорошим, так проблемы, а это – всегда пожалуйста».)

– У нас мутанты на окраинах, – коротко бросил он.

– Что, три раттуса и один хомстер? – издевательски осведомилась трубка. – А ты уже в штанишки наложил, мэр?

– Никак нет, – почему-то по-уставному отрапортовал в жизни и дня не служивший Бецкий. – Шесть прайдов костяных гончих, до шестидесяти штук свинохвостов и, как вы правильно сказали, раттусы. Этих… черт-те сколько. Еще замечены зомби. Пока массовых попыток войти в город не предпринимают, отдельные экземпляры нейтрализованы муниципальной полицией и ЧОП «Бульдог».

– Это Струкова контора? Знаю.

Мэр мысленно поблагодарил судьбу, что сколотивший команду из бросивших свое дело сталкеров Семен Струков, в прошлом Бульдог, избрал Конаково местом базирования.

– А… – начал было глава Центра Аномальных Явлений, но тут у него на заднем плане зазвучал тревожный зуммер полевого телефона. – Погодь, Анатолий Матвеевич… – буркнул генерал. – Подчиненные, понимаешь, покою не дают…

– У аппарата, – глухо донеслось до мэра. – Что? Как?! А третий кордон?!! Ч-черт!!! Объявляй общую тревогу, капитан! Некогда проверять!

– Извини, Анатолий Матвеевич… – угрюмо буркнул генерал. – Ты все верно сделал. Действуй. И… чем сможем, тем поможем.

– Так точно! – В эту минуту Бецкий всерьез ощутил себя подполковником гражданской обороны – чины были в обязательном порядке присвоены всем главам окружающих Зону городов и районов.

Короткие гудки запиликали в мембране. Бецкий нарочито осторожно положил трубку и вышел из кабинета, бросив секретарю:

– Я буду в городе… И, да, вас, Надежда Алексеевна, «красный» режим тоже касается…

Еще через пять минут в пустом кабинете заверещали, надрываясь, телефоны, словно каким-то механическим кошкам разом отдавили хвосты.

Дежурный прапорщик охраны только успел проводить машину мэра взглядом, как за окнами холла мэрии, совсем близко, загрохотала автоматная очередь, взвыла и тут же смолкла автомобильная сигнализация. После чего раздался звук, которого прапорщик уж никак не ожидал услышать, – вибрирующий низкий вой волкуна. Полицейский вскочил со стула, подбирая автомат за ремень.

Тут у посетителей, впавших в ступор, не выдержали нервы. Завизжали дамочки, их вопль подхватили дети, кажется, затеявшие только что игру в сталкеров и зомби, а мужчины начали искать взглядами хоть какое-то оружие. Несколько крепких парней «братковского» вида достали пистолеты, изготовившись к бою, и отчего-то у прапорщика не возникло и мысли спросить разрешение на ношение оружия.

С громким звоном разлетелась стеклянная дверь мэрии, и на мрамор пола рухнул здоровенный клювач, подрагивая распоротыми об осколки крыльями. С улицы донеслись женский визг, верещание мутантов, выстрелы и мат.

В холл влетел сержант полиции.

– Это Дикий Гон! – взвыл он, потрясая автоматом. – Мутанты прорвались, они в городе!

Прапорщик сам не заметил, как пытается забиться под стойку ресепшен…

Выброс, как уже говорилось, по-разному действует на детей Зоны. Бывает и так, что у всех них – от драксов до самой мелочи типа хомстеров и суселов и даже вроде как мертвых зомби – начинаются отчаянная паника и желание убраться подальше от его источника. Это и называется – Дикий Гон.

И вот сейчас именно он обрушился на Московскую Зону.

Что-то такое бывает и, например, у полесских мутантов. Но московская разновидность Гона отличается тем, что мутанты еще и собираются одной массой и так вот несутся по одному или нескольким направлениям.

Леса, болота, поросшие соснами и ольхой поля и пустоши Внешнего кольца, московские руины и развалины других городков и поселков наполнились самыми неприятными созданиями.

Срывалась с вытянутых морд и жвал слюна, злым отчаянным огнем горели глаза, у некоторых – все шесть или даже десяток.

Жгунцы не обращали внимания на множество раттусов, в тела которых можно отложить личинок (самый излюбленный почему-то носитель, лучше даже человека). Тяжело переступая, медлительные, огромные, бежали быкари, давя попадавшихся на пути мечехвосток, кроликовых мышей и найтвульфов с крысолаками. Вот кто-то из шестиногих гигантов запнулся и полетел кубарем под копыта сородичей, захлебываясь отчаянным ревом. Твари проваливались в ямы, вязли в болотах, тонули в речках. Но стаи продолжали движение – прочь от Москвы к Большой земле.

Не отставали ни старые, ни больные животные, выжимая из своих тел все оставшиеся силы, отчаянно поспевали за взрослыми детеныши – все бежали, мчались, не сбавляя темпа. Ровно по прямой – мало кто отклонялся от курса.

Стаи сливались, к ним подтягивались одиночки и мелкие группки, а позади живую массу нагоняли десятки других стай. Уже сотни их катились волной по Зоне, тряся щупальцами и оскалив пасти. Всех форм, цветов и видов – от суставчатых, забранных роговыми чешуйками гончих до огромных длинношерстных горгонопсов, ставших столь печально знаменитыми. Топотали шуршалы. Обгоняя их, неслись вортлы, похожие на помесь горилл с сороконожкой, роняющие с разгоряченных тел хлопья ядовитой желтой пены. Как пьяные матросы, переваливались озерники. Трусили зомби…

Твари перли на Периметр, бежали не разбирая дороги.

Первая волна мутантов наткнулась на ограждения и словно не заметила их. Колючая проволока, рвы, старые мины не задержали живое море даже на минуту.

Последними незримую границу пересекли драксы.

Дети Зоны вышли в большой мир…