Ветер, влетающий в настежь открытые окна бара, слегка побрякивал старой бамбуковой занавесью между общим и VIP-залом и раздернутыми лиловыми портьерами. Под потолком вполнакала горели люстры в форме огромных пестрых бабочек.

Справа, за барной стойкой, занимавшей добрую треть торцевой стены, стоял, опершись обеими руками о полированный дуб, юный бармен. Он сосредоточенно наблюдал за перемещениями посетителей по залу, будто ожидая какой-нибудь гадости с их стороны.

Народу в баре хватало. В основном тут собрались вольные бродяги, но люд был самый разношерстный. Кто в камуфляже, кто в штормовках и пыльниках; угрюмые одиночки и компании, даже развлекающиеся в том же составе, что ходили за хабаром; приблатненные бритоголовые качки, пившие водку из горла, и туристы, потягивавшие через соломинку «мохито» и «огни Москвы».

У лестницы вниз сидели две туристки и ели моллюсков, подцепляя их из раковин оструганными щепками (должными изображать китайские палочки для еды) и окуная в лимонный сок; а напротив них устроился сержант СВГО и хлебал суп-ассорти из моллюсков, ракоскорпионов и мелкой рыбешки, обильно приправленный чесноком и розмарином.

В углу висел телевизор, соединенный со спутниковой тарелкой, и часть присутствующих с интересом наблюдали за экраном. Звук был установлен на максимум, но посетители громко говорили, орали песни, смеялись и просто о чем-то между собой говорили.

Шла новостная программа – здешний люд смотрел все больше музыкальные шоу-программы и комедии с «мылодрамами». А вот боевики категорически не уважал – крови, стрельбы и драк с погонями им и в жизни хватало. Но сейчас были новости.

– …Выражают протесты и требуют суда над виновниками расхищения средств, выделенных на помощь беженцам из Московского региона, – вещала миловидная девушка в строгом костюме.

За спиной ведущей растянулась цепь манифестантов. В их руках виднелись плакаты: «Воров и жуликов – под суд!»

Картинка сменилась. Теперь в кадре бесновалась толпа. Она накатывала на стену полицейских щитов и отползала назад. Над головами метались белые полотнища флагов, на которых русский витязь рубил нечто зеленое и усаженное щупальцами, жвалами, клешнями и еще черт знает чем, да еще вдобавок и скорпионьим хвостом.

– …Волнения вызваны слухами об отказе Думы принять к рассмотрению проект об особом статусе лиц, проживавших более определенного срока на геоаномальных территориях. Данный проект был разработан инициативной группой «Движения в защиту человека» и, несмотря на радикализм, получил достаточно широкую поддержку в обществе…

Затем весь экран заняло лицо седого одутловатого Лженеронского, призывающего не дать распространиться по Земле инопланетной заразе из Зон…

– Ой, да долбись оно все ананасом! – воскликнул бармен и вырубил телевизор.

Снизу, с первого этажа, доносились звуки веселья – там тоже отжигали вовсю.

Селение Дворики занимало то же место в Московской Зоне, что в большом мире Лас-Вегас или Монако, – здесь гости со всего огражденного Периметром куска России и из большого мира играли в карты и рулетку и развлекались с женщинами.

В Верее лечились. На Развороте – торговали оружием. В Электростали – мутантами. Ушлые люди на-учились изо всего извлекать доход. А вот здесь – здесь отдыхали.

Тут были рады всякому, у кого в кармане шелестели бумажки, какого бы цвета они ни были. Сюда ездили и с Большой земли, не за артефактами и экстримом с адреналином, а сыграть в запрещенных снаружи казино. Говорили даже, что Дворики не трогают, ибо там играют инкогнито большие люди. Была тут, конечно, и торговлишка артами какая-никакая и даже игорные дома, где их принимали в качестве ставки, но поселок давно не жил с даров Зоны.

А еще от прочих поселков Дворики отличались тем, что здесь не стреляли – все гости сдавали оружие в сейфы или на въезде на КПП или в барах и гостиницах с игорными заведениями. За попытку протащить ствол нелегально следовала кара в виде «волчьего билета», а не дай бог еще и стрелять – за такое убивали без разговоров. Две сотни охраны из отборных «волкодавов» – не шутка.

Сюда «гидры» прибыли отдохнуть и развеяться после удачной находки. Вчера, пристав к берегу у Серого мыса, у самого уреза воды, как раз рядом с тем местом, куда ткнулся нос баркаса, под валуном, оплетенным гирляндой водорослей, их ждала удивительная добыча. Ни много ни мало, а тридцать пять только что вылупившихся из яиц детенышей полосатого панцирного осьминога. Местная извращенная эволюция защитила крошек от хищников, сделав их отменно ядовитыми, а грамм их яда стоил три тысячи баксов, поскольку в два счета излечивал от множества хворей, связанных с болезнями суставов и опорно-двигательной системы. Потому и не скупились фармацевтические компании, наживавшиеся после соответствующей переработки сырья, чуть ли не в пять, а то и во все десять раз.

Вооружившись щипцами, они бережно переложили мальцов в ведро, заботливо укрытое водорослями – осьминожки плохо переносят жару, могли и сдохнуть, от чего качество продукта, ну и цена, само собой, упадут, и отвезли в Верею. И этот успех аквасталкеры только что, как говорится, «размочили». Взяли с собой половину вырученных денег и теперь, практически спустив их, возвращались пустыми, но довольными – легко пришло, легко и ушло. Это ж не добытый кровью и потом честный хабар, а шальная удача…

…Шквал спустился вниз. Там уже ждали товарищи – нагулявшиеся и навеселившиеся.

Забравшись в маленькую амфибию, сталкер махнул рукой, мол, трогай. Мормышка отжал сцепление, и они поехали по улицам, где фанерные щиты с выведенными масляной краской названиями заведений чередовались с неоновыми и диодными вывесками, а покосившиеся дома и чуть ли не избы – со вполне элегантными сооружениями из стекла и панелей. Стояла тихая теплая погода.

Жук с некоторой тоской озирал окрестности. Шквал осуждающе на него посмотрел. В прошлый раз Жук так загулял в Двориках, что ребята, разыскивая его, переполошили весь поселок. Он в это время умудрился сделать нескромное предложение замужней женщине, дать в морду ее мужу, а потом начал носиться по поселку, по-обезьяньи залезая в окна и на крыши. Упав с дерева, морпех как ни в чем не бывало встал на обе ноги… В общем, глаз да глаз нужен.

Размышления его прервал рев мотора, и мимо, обгоняя их машинку и едва не задев ее бортом, пронесся на бешеной скорости средней обшарпанности джип с заляпанными номерами сгинувшего семьдесят седьмого региона. Резко-визжаще затормозил, сдал назад, всхрюкнув движком, подкатил к бараку.

«Тачка свежая, – отметил про себя Шквал, – не из местного хлама собранная в автомастерской».

А больше ничего отметить не успел, потому что раскрылась дверца, и изнутри микроавтобуса пинком выбросили девчонку. Тоненькую, зареванную, помятую, испуганно вжавшую голову в плечи. Следом вылез накачанный здоровяк в дорогой кожаной куртке.

Девчонка явно не местная – белые босоножки на шпильках, джинсовая голубая юбка до колен, белая майка, дешевая, хотя с претензией на элегантность китайская бижутерия и яркая бейсболка. В Зоне так не ходят.

– Отпустите меня, пожалуйста! Кто вы такие? Зачем вы это делаете?

– Замолчи, лучше иди быстро подмывайся! – грубо заявил парень в кожанке.

Та еще что-то умоляюще сказала, и второй, в наискось сбитой шляпе, ударил тощенькую хрупкую девушку резко под дых. Тут же добавил в печень и снова – в живот наотмашь. И все это молча, без эмоций, не меняя выражения лица. Зато первый просто кипел от ярости.

– Кровью умоешься, дырка на ножках! – проорал он. – Да я скорее дохлую крысу пожалею, чем тебя! Пошла быстро в дом и чтоб через полчаса была уже в койке и готовая к употреблению!

История, разыгравшаяся перед сталкерами, была ясна как день. Охмурит такой вот мерзавец юную глупышку, пообещает показать Зону и все ее чудеса. И хорошо, если, попользовавшись, отвезет обратно. А то ведь, бывало, увозили куда-то в глубину аномальной территории, на свою стоянку, насиловали и там же и бросали.

Не так давно Мормышка, возвращаясь из рейда, наткнулся на такую несчастную – она шла по дороге от Периметра. Представить только ситуацию: пустошь, мутанты воют вдалеке, а по разбитому шоссе идет девушка, причем босиком…

(Сейчас живут вместе, дело как будто идет к свадьбе. Бывает же и такое…)

Переглянувшись, Шквал и его друзья двинулись к противнику с самыми невинными улыбками. Жук небрежно поигрывал увесистым лодочным насосом, валявшимся на дне амфибии.

Он не любил, во-первых, бандитов, во-вторых, насильников, в-третьих…

В-третьих, на виске здоровяка белело пятно, как от ожога. Именно там, где «Секира Чернобога» ставила своим приверженцам клеймо – «три топора», или триксель – треугольную свастику, подражая тамплиерам.

Главари «Секиры» давно сгорели вместе со своим капищем, взорванные артефактной спецсборкой. Но и до сих пор человек с таким клеймом в полесской Зоне сильно рисковал – его могли зашить живьем в брезент и, привязав увесистую железяку, бросить в ближайший водоем или просто без затей грохнуть. Уж больно нехорошую репутацию заработали чокнутые язычники.

– Мужики, отпустили бы вы девку, не по-людски как-то получается, – вежливо молвил Шквал.

Как ни странно, иногда слова, сказанные спокойным доброжелательным тоном, действовали лучше удара или выстрела. Иногда, но не в этот раз.

– А вы че пришли? – повернулся в его сторону амбал, лысый, как коленка. – Вам тут что, комедия, да? А может, вы рыцари? Живо сели в свое мусорное ведро на колесиках и убрались на хрен!

За спиной у Шквала угрюмо заворчал Мормышка, глубоко оскорбленный таким отзывом о его четырехколесном любимце. Старенький плавающий вездеход, восстановленный им буквально на коленке, и в самом деле выглядел неказисто, но был надежной и качественной машинкой, не раз выручавшей сталкеров. И когда всякое хамло оскорбляло его железного друга… Да, не хотел бы Шквал оказаться на его месте.

– Ладно, ладно, сейчас уедем, – с улыбкой по-обещал Жук между тем и с той же улыбкой вмазал собеседнику между ног насосом. Тот побелел и бухнулся на колени, а затем скорчился на асфальте, хватая воздух ртом в болевом шоке. Шквал тут же пнул носком в живот начавшего разворачиваться к нему приятеля наглеца. А Мормышка врезал хуком впавшему в ступор третьему.

– Это за мусорное ведро, мудак! – с хрустом добавил он тому по колену берцем, так что тот брякнулся спиной на растрескавшийся и вздутый старый асфальт. – Это тебе, козел ты драный, не мусорное ведро! Это – полноприводный плавающий автомобиль-транспортер малой грузоподъемности «ЛуАЗ-967». Состоял на вооружении ВДВ, использовался для эвакуации раненых, подвоза боеприпасов и военно-технического имущества, а также для установки отдельных видов вооружения, – с чувством процитировал он. – Уразумел?

Бритоголовый амбал зашевелился и попытался сделать подсечку. Мормышка, разозлившись, что называется, со всей дури вмазал ботинком в лицо. Хлынувшая кровь и хруст подтвердили, что нос у урода сломан. Для надежности сталкер добавил еще и в пах.

Чувство опасности кольнуло Шквала, и он увидел еще троих, бегущих в их сторону. Впереди длинный, круглоголовый и рыжий, как кот. Второй крупный, но рыхловатый и с усами. Сталкеры редко носили усы. Считалось почему-то, что за усы может ухватить и утащить Матушка-Смерть – персонаж зонного фольклора, в которого почти никто не верил, но которого тем не менее уважали.

Задержался взгляд Шквала на последнем. Невысокий, какой-то нескладный, напоминавший накачанного, точнее перекачанного, подростка с маленьким подбородком и злым прищуром. Тощий и вместе с тем жилистый, с особой волчьей статью, какая выдает бывших урок. Чутьем Шквал понял – это главный в кодле. А начинать во всяком деле надо с главного. Остальные сами разбегутся!

Но первым начал именно тот. Поддел сапогом груду песка, намереваясь ослепить своего противника или хотя бы отвлечь внимание.

Но это только в кино такой прием проводят без проблем. В песке оказался кирпич, и нога у нападавшего подвернулась. Споткнувшись, он потерял равновесие, и сталкер ударил с поворота сложенными в замок руками по костлявому затылку. И мгновенно вырубил худосочного недоноска.

Тот так и остался лежать. Шквал угодил ему точно в один из нервных узлов: глаза у бандюгана закатились, и даже щеки обвисли. В этот момент сталкер как-то холодно и отстраненно подумал, что, если тот и сдохнет, совесть не будет его мучить ни на ломаную копейку.

Двое оставшихся наклонились над товарищем, обалдело рассматривая результат всего одного удара. Их поверженные приятели громко стонали, но в драку не лезли, видимо, уловив, что сегодня явно не их день.

Усач неуверенно поднял бейсбольную биту – единственное разрешенное в Двориках оружие. Бита, что может быть нелепее в Зоне?

– Брось палочку, чувак! – с самой, что называется, людоедской ухмылкой нежно промурлыкал Мормышка. – А то отберу и засуну в… продолжение спины. Я таким дрыном мутантов забивал, было дело, а кто вы против мутанта? Даже не мыши против кота…

– Это «гидры», я про них слышал, – проговорил вдруг длинный, пятясь задом, даже не лапая нож на поясе. – Пошли, братва, тут нечего ловить, нас на дьяволов местных нанесло…

Охая, отморозки потащились в машину, судорожно взревел мотор, и джип мигом исчез.

– Уроды… – Мормышка сплюнул, поддел ногой брошенную биту и перевел взгляд на всхлипывающую девчонку, державшуюся за бока. – Ну что? Жива?

– Жива… – растерянно произнесла та. – Я Ксения.

– Хорошее имя, – задумчиво произнес Жук.

– Я… спасибо, дяденьки… я, если хотите, на все согласная… – всхлипывая, процедила та. – Только отпустите.

И Мормышка, забыв обо всех условностях, шагнул к ней, крепко беря за руку. Девушка прижалась к нему, ее била нервная дрожь.

– На все? – усмехнулся Жук. – Тогда, Ксенька, пообещай нам, что больше не будешь садиться в машины с незнакомыми мужчинами. Особенно если они на сталкеров похожи…

Ксения шмыгнула носом. Она восхищенно смотрела на этих людей, которые показались ей сначала почти такими же страшными, как ее похитители, а потом вдруг оказались добрыми и неплохими людьми. А Шкал вспомнил, что у его товарища в Смоленске сестра возраста этой девчушки.

Они ехали по грунтовой дороге. Ксения, свернувшись калачиком, дремала. А Шквал думал, как теперь отправлять эту глупышку домой и еще о том, что сегодня он с товарищами сделал доброе дело.

Мир от этого лучше не стал, как пишут в плохих романах. Он остался таким, каким был, ничего-то в нем не изменилось. Но вот эту девушку они спасли.

Ну да, понятое дело, словами и проповедями мир к лучшему не изменишь. А вот железякой по башке и берцем по тестикулам когда-никогда и можно…

Добравшись спустя четыре часа до дому, они сдали Ксению с рук на руки слегка оторопевшей Тамиле. А Шквал доковылял до койки, рухнул на одеяло и провалился в сон, едва сомкнув веки. В сон глубокий и черный, как бездонный колодец.

Не снилось в этот раз Шквалу совершенно ничего. И не беспокоили его ни шум-гам сходившихся ближе к вечеру посетителей кабака на нижнем этаже, ни страстные стоны за стеной в комнатке у Жука, куда неутомимому морпеху удалось заманить в дупель пьяную туристку.