Глава 13
УРОКИ ТАНЦЕВ С КОБРОЙ
Кшария согласилась. На меня не смотрела, на Лелаб — тоже. Появилось странное ощущение, что она признала свое поражение. А может, просто не была дурой. Уродовать собственную шкурку ради того, чтобы сделать гадость новоприбывшей девчонке, особенно после того, как попытка убийства вышла очень неудачной, — глупо.
Нтомби никак не выражала своих чувств, однако у меня создалось впечатление, что случившееся доставило ей удовольствие. Не такое явное, как Лелаб, которая ухмылялась открыто, но все же немалое.
Стоило только Кшарии согласиться, как обитательницы гарема, кажется, потеряли к нам всякий интерес. Снова полилась мягкая женская речь, зазвенел смех. Я несколько растерялась. Это все, что сейчас вообще было?
Однако Лелаб только подхватила меня под руку и увела в сад. Деловито дотянула до скамьи и усадила в узорчатой тени фруктовых деревьев. Я покосилась на нее (не на тень, на Лелаб).
— А дальше что?
— Подождем, когда жрецы Алкубры приступят к богослужению, — ответила она, внимательно рассматривая носки своих туфель.
— А он… — Я запнулась. — Все-таки бог?
Помня, что говорил Чиу, можно было сомневаться уже во всем подряд. Лелаб покосилась на меня и хмыкнула.
— Они тут все боги, Лада. Шаг влево, шаг — вправо — ачь! — и бог. Только крайне не любят, когда при них упоминают кого-то другого. У нас бытует мнение, что в каждом конкретном месте может быть только один бог. Остальные — демоны.
До меня стало немного доходить. Что ж, вполне разумное решение. Но все же решилась спросить:
— Ты имеешь в виду, что здесь бог — Алкубра?
— Ага, — кивнула она. — Хоть и гад еще тот.
Я хмыкнула. Ей-богу, Лелаб мне нравится все больше и больше. Она тем временем продолжила:
— Впрочем, у нас, в Аншурре, и того хуже. Мы все почитаем Абу-Абаху — гигантскую обезьяну.
«Так, в царство Кинг-Конга меня ни за какие коврижки не заманите!» — тут же определилась я, даже позабыв о том, что ранее собиралась выяснить, где находится эта загадочная Аншурра.
— Кшарию не бойся, — неожиданно посерьезнела Лелаб. — Поворчит-поехидничает — и будет. Она по уши влюблена в Асафа, поэтому… сама понимаешь.
— Нет, — честно призналась я. — Не понимаю. Ну, только в теории. Влюблена и ревнует к нему каждую бабу в гареме? Кстати, сколько их?
— Баб?
— Ага.
Лелаб на секунду задумалась.
— Ну, две сотни наберется, — протянула она.
Я только фыркнула. Бедный мужик. Тогда неудивительно, что извращенцем и козлом обзывают. Тут всех обслужить просто не успеешь. А каждая хочет любви и ласки. Все же внешностью он вышел хоть куда.
— Понятно. Слушай… — Меня вдруг озарило, что я не все спросила, что хотела. — Ты говорила про пророчество. Что оно такое?
Лелаб вновь слишком заинтересовалась собственными туфлями.
— Ты точно хочешь знать? — отрешенно спросила она.
Тон мне не понравился, но знать действительно хотелось, чего уж там. Предупреждена — значит… ну, вы поняли. А если учитывать, что тут на каждом шагу какие-то нелепости…
— Хорошо, — как-то глухо произнесла Лелаб. — Тогда, милочка, закрой глаза.
Хотелось сообщить, что способ мне уже не нравится, однако я молча вздохнула и покорно выполнила указание.
Послышались шипящие слова на непонятном языке: тягучие, медленные, отдающие ирисовой сладостью. Голова пошла кругом, дышать стало тяжеловато. Рука Лелаб легла на мое плечо. Сжала. Я тихонько ойкнула. Слова стали громче. Закружили, заморочили, подхватили, унося в сверкающую, словно грани огромного черного бриллианта, космическую тьму.
Слова исчезли, но шипение никуда не делось. Я приоткрыла глаза. Не сразу поняла, где нахожусь, но осознала, что гляжу вниз. Вот оно: круглая площадка, выложенная красной мозаикой. Каждая плиточка сияет так, словно это раскаленный уголь. Площадка окружена беснующимся пламенем. В ее центре — большой алтарь, вырезанный из цельного матового рубина, настолько кроваво-алого, словно его вымочили в крови несчастных жертв. Над алтарем — сгустившийся мрак.
Я вздрогнула. С чего вообще взяла, что тут были жертвы?
Шипение то нарастало, то затихало, складываясь в безумную нечеловеческую музыку. Хотелось зажать уши и в то же время слушать ее вечно.
Возле алтаря появилась хрупкая девушка в шелковом одеянии, состоящем из полос, сшитых между собой так, что ни капли не скрывалось ее жемчужное тело. Полосы были расшиты золотыми и гранатовыми бабочками. Миг — девушка стояла не шевелясь. А потом вдруг начала танец в таком невероятном темпе, что у меня перехватило дыхание. Вспыхивали огнем бабочки, лилась шипящей рекой странная мелодия.
«Змеиная», — поняла я и поежилась.
Мрак над алтарем вдруг рассеялся. Показалась огромная статуя кобры с раскрытым капюшоном. Кобры, готовой к атаке. Идол был сделан из какого-то металла, напоминавшего потемневшее серебро. И при этом ужасал. Живой металл, в любую секунду способный ожить. Пламенно-красные глаза с голодом и жадностью смотрели на танцующую девушку. В них была жажда — ее молодости, ее сильного гибкого тела, ее жизненной страсти.
Танцовщица не поднимала головы и не видела идола. Она продолжала свой сказочно-нереальный танец. Приковывала взгляд, не давая отвести и подумать о чем-то другом.
Присмотревшись к идолу, я вдруг поняла, что массивная змеиная голова склонилась ниже. По телу пробежал озноб. Не может быть, это какое-то наваждение!
Алые глаза вспыхнули. Послышались непонятные слова. Я нахмурилась. Непонятные — да, но явно человеческие. Внимательнее пригляделась к алтарю и ахнула. Там стоял Грехт! В темном одеянии, в тени огромной кобры. Но тем не менее я узнала его сразу. Змеелов замешан в этом деле? Почему нет? После сна-то возле проклятой Йинары!
Грехт смотрел на танцовщицу. Держал руки перед собой, выплетая пальцами загадочные пассы. Каждое движение — в такт словам. Это так же завораживало, как и танец девушки. Голова кобры склонилась еще ниже, чудовищная пасть раскрылась, сверкнули острые клыки, от вида которых я содрогнулась.
— Хорош-ш-шо, Данах, — прошипел голос, и я похолодела. Столько злобы и какой-то нечеловеческой радости было в нем, что стало жутко до одури. — Жертва принят-с-с-а.
Танцовщица замерла, словно маленький пойманный зверек. Едва успела тонко вскрикнуть, когда мощные челюсти сомкнулись на ее жемчужном теле.
Тут же все заволокло красным туманом. Раздался довольный плотоядный смех.
— Еще одна. Еще одна жертва, Данах. И я выступлю за твоей с-с-спиной и с-стану щ-щитом.
Челюсти влажно чавкнули. Я едва дышала, не в силах шевельнуться. Сердце бешено колотилось. Хотелось закричать от ужаса, однако из горла не вылетело ни звука.
Рука Лелаб легла на мое плечо, вырывая из странного видения. Я пару раз глупо моргнула, сообразив, что и близко нет ни страшного зала, ни огромной кобры из живого металла, ни Грехта, ни несчастной танцовщицы.
Я шумно вздохнула и провела рукой по лицу, словно пытаясь стереть ужас от увиденного. Достало уже такое кино, честно говоря. Маги и колдуны, устроили мне тут мир Конана и Рыжей Сони.
— Видела? — лениво уточнила Лелаб.
— Видела, — кивнула я. — Но не то чтобы все поняла. Живой идол…
— Алкубра, милочка, — невозмутимо произнесла Лелаб. — Он любит свои воплощения в камне, металле, дереве… Поэтому их так много в Шарияре.
У меня перехватило дыхание:
— И это что же… Он может вселиться в каждое?
Лелаб кивнула. У меня по телу пробежала дрожь. Так, надо срочно проверить — нет ли какой змеюки у меня в комнате.
— Ты видела Данаха — одного из демонов Йинары. Он давно уже рвется в этот мир, хочет снова утвердить свою власть. Такая зараза, я тебе скажу, — вздохнула она.
Я задумалась. Данах. Брат-близнец Грехта? Или просто похож? В то, что меня спас от чиучалэ демон, почему-то не верилось. Однако происходящее все равно ни капли не радовало. Я тряхнула головой.
— Так, хорошо. То есть Алкубре нужна еще одна жертва, чтобы появиться?
Лелаб снова кивнула. Так, кажется, пора сваливать. Но что делать с обещанием Пламенному нагу? Ох, голова моя бедовая, это ж надо было так вляпаться.
— Ну в целом понятно. Хотя, конечно, есть вопрос. Почему я?
Лелаб поднялась со скамьи.
— Ты — змеедева. Это же очевидно.
Да уж, очевиднее некуда. Сказанное никак не подняло настроения, поэтому я огрызнулась:
— Змеи не едят друг друга.
— Но ты же и человек, — заметила Лелаб.
М-да, карта бита. Так и есть. Ну, Чиу, попадешься ты мне еще разок. Я шумно выдохнула:
— Асаф с этой целью меня в гарем и притащил?
Лелаб некоторое время молчала, но потом все же сказала:
— Иных причин я не вижу. Самое гадкое, что пока у тебя нет выхода. За тобой хорошенько следят. Я не зря спровоцировала ссору в гареме. Так решат, что тебя занимают бабские разборки с Кшарией.
Я криво ухмыльнулась, честно говоря, пребывая в полной растерянности, что делать дальше.
— То есть на уроках танцев я могу вцепиться ей в волосы?
Лелаб сдавленно хихикнула:
— Да уж. Отдала бы все побрякушки из своих сундуков, чтобы на это посмотреть.
Я подняла голову и посмотрела на дочь аншуррского мага.
— У меня есть шанс?
Вопрос прозвучал страшно пафосно и печально. Ведь, несмотря на крайне гадкую ситуацию, опускать руки я не собиралась. Все же у меня есть Чиу, есть наги, в конце концов, должны еще нарисоваться варвары со своим войском! Ну в крайнем случае буду сама драпать так, что фиг догонят. Умирать на алтаре в пасти огромной гадюки не было никакого желания.
— Шанс есть всегда, — блеснув улыбкой, сообщила Лелаб. — Но нужен еще и ум, чтобы им воспользоваться. Пока я тебе ничего не обещаю, но скажу так: приход Алкубры и Данаха мне тут триста лет не нужен.
Что ж. Уже неплохо, почему нет. Надо только взять это на заметку. Ладно, о жертвоприношении подумаем потом, сейчас надо понять, как дальше вести себя.
— Когда Кшария будет обучать меня танцам?
Лелаб, кажется, к чему-то прислушалась и тут же ответила:
— Думаю, минут через десять. Жрецы уже начали завывать… то есть вести богослужение. Пошли, нам пора.
Следуя за Лелаб, я понимала, что попала. Со всех сторон. Мало того, что в жертву хотят принести, так еще и танцовщица из меня, мягко говоря, фиговая. То есть дома на дискотеки ходила, все такое. Но очень сомневаюсь, что подобный опыт чем-то поможет при исполнении баха-сур, который тут все пафосно зовут танцем богинь. Конечно, все бабы как бабы, а я богиня, но… Явно не сейчас.
Мы покинули сад. Во дворец на этот раз зашли через малоприметную деревянную низкую дверку. И, к моему удивлению, начали спускаться вниз по крутой винтовой лестнице. Ступени были узкими и скользкими. Приходилось все время хвататься за круглый поручень.
— Смотри под ноги, — буркнула Лелаб, — внизу не поймают.
— Могли бы освещение нормальное сделать, — в ответ буркнула я. — Тут же убиться можно.
— Мужчины, что с них взять, — в тон ответила Лелаб, и стало ясно, что она сама не прочь скрутить головы тем, кто в таком виде оставляет дворец своего владыки.
Я могла лишь гадать, куда мы идем. Если меня будут учить танцам, то зачем идти вниз? Однако Лелаб шагала так уверенно, что приходилось поспевать за ней.
— Комната для обучения здесь, — подала она голос, когда мы спустились и оказались в узком полутемном коридоре. Слабый серебристый свет шел от вмурованных в потолок опаловых продолговатых светильников.
— Почему в таком стремном месте? — поинтересовалась я, вдыхая сухой пыльный воздух.
Лелаб подошла к стене и приложила ладонь.
— Увидишь.
Стена вспыхнула зеленоватым светом и вмиг растворилась, словно и не было. Я невольно охнула. Перед нами простирался большой зал. Стены завешаны множеством зеркал, пол выложен яркой мозаикой. Потолок — сплошные опаловые светильники, отчего казалось, что все помещение купается в молочно-белом свете. Я не заметила, была ли там какая-то мебель.
— Сколько вас можно ждать? — раздался голос Кшарии с чуть капризными нотками.
— Сколько нужно, — тут же отреагировала Лелаб, едва я успела раскрыть рот. — Знаешь, что надо делать. Я вас ненадолго покину.
Кшария вышла прямо из зеркала. До меня дошло, что там просто есть дверь, которая искусно прячется между зеркальными щитами. Фаворитка Асафа уже успела сменить одеяние. На этот раз на ней было почти прозрачное изумрудно-зеленое одеяние, едва прикрывавшее грудь, изумительную талию и бедра. Казалось, что Кшария завернулась в огромный свежесорванный лист, придавший ей удивительную грацию и художественную небрежность живой природы. Каштановые волосы были подняты в высокую прическу, украшены множеством бирюлек, словно у индийской невесты. Зеленые глаза горели, как драгоценные камни. Пухлые губы капризно изогнулись в улыбке.
Я задумчиво посмотрела на нее:
— Слушай, ты ж красивая баба, несмотря на всю гадючесть.
Повисла тишина. Кшария потеряла дар речи, Лелаб с интересом покосилась на меня. Но мне как-то было не до их реакций, я только развела руками.
— Нет, серьезно. Неужто нельзя соблазнить мужика, а надо обязательно пытаться зарезать соперниц?
Лелаб тихонько хихикнула.
— Ладно, девочки, вы тут занимайтесь, я приду попозже.
И быстро удалилась.
Кшария за это время, кажется, пришла в себя. Смотрела на меня со смесью удивления и четкого подозрения: соперница явно ударилась головой о твердое. Причем очень сильно. Что она тут же и озвучила.
— У тебя с мозгами все в порядке?
— А это я на тебя кидаюсь в попытке убить? — тут же поинтересовалась я.
Кшария фыркнула рассерженной кошкой.
— Дура. Ты не понимаешь. Тебя же принесут в жертву Алкубре. А так…
— А так бы ты меня спасла от жертвоприношения?
Она кивнула. При этом, кажется, считала, что абсолютно права. М-да. Редкое сочетание самоуверенности и феерической дурости. Хотя, может, она знает нечто такое, что и впрямь лучше помереть в гареме, чем в челюстях огромной змеюки. Тьфу, о чем я вообще думаю?
— Учиться будем? — перевела я разговор.
Кшария пожала изящными плечиками.
— Как скажешь. — И тут же посмотрела на меня с искренним любопытством. — Что, ты не боишься Алкубры?
Я пожала плечами:
— Не боится либо глупый, либо мертвый. Но дрожать заранее не собираюсь.
Она одобрительно кивнула и, взяв меня за руку, повела в центр зала.
— Баха-сур — танец, который исполняли девушки, чтобы стать женой великого Пламенного нага, — произнесла Кшария, и я тут же насторожилась. Так, это уже интересно. — Наг выбирал деву, и после того, как в ее чреве появлялся наследник, она становилась богиней.
«Неплохо устроился, однако, — подумала я. — То есть до ребеночка спи, понимаешь, с женщиной сколько хочешь и без всякого официального оформления отношений. Сволочь».
— А чем таким этот танец особенный?
Кшария опустилась на пол, на небольшой квадратный коврик, по углам которого стояли толстые белые свечи. Скрестила ноги, жестом указала мне, что надо сесть на коврик напротив. Я выполнила, устроилась поудобнее.
— Перед баха-сур танцовщица должна выпить змеиный яд. Если ее танец искренен, а сердце открыто Пламенному нагу, то яд не причинит вреда, а наоборот — усилит ее женское естество.
Я сглотнула. Час от часу не легче. А если этому гаду ползучему не понравится танец, то можно и помереть на месте? Моя решимость помогать змеелюдям как-то резко уменьшилась.
— Асаф вряд ли пойдет на такое, — тем временем продолжала Кшария. — Но всякое может быть. Ведь он хочет подразнить Айшу, пленного нага, которого обязательно выставляет в зале на потеху гостям.
«Вот урод», — мрачно отметила я.
— А что… много девушек уже танцевало баха-сур?
Кшария задумчиво посмотрела на свои руки, унизанные перстнями.
— Пять или шесть. Но лучше тебе не знать их судьбы.
— Они все закончили жизнь на алтаре Алкубры? — осенила догадка.
Кшария молча кивнула.
Эй, папа Чиу, я тебя убью, сволочь, слышишь?
Я глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться и сосредоточиться на том, что говорит Кшария. Кажется, что-то умное, только разобрать не могу. Заметив мое выражение лица, она хмыкнула.
— Ладно, не буду пересказывать легенды. Сейчас все равно не до них. Лучше…
— Обучение? — поморщилась я. — Слушай, конечно, говорить такое нельзя, но я скажу.
Она с любопытством посмотрела на меня. Пришлось мужественно вытерпеть этот взгляд.
— В общем, как танцовщица я… не очень.
Честно говоря, ожидала презрительного взгляда и даже издевательского смеха, однако Кшария повела себя странно. Пожала плечами, мол, ну и что? Потом махнула рукой.
— Это не так важно. Если тебе суждено, то будет все в порядке. Если нет… — тяжелый вздох.
Так, ладно. Другая культура, мне явно не понять. Однако все же сделала последнюю попытку выяснить:
— Но ты же будешь меня учить?
Кшария кивнула, но потом улыбнулась:
— Я тебе покажу, как войти в состояние атры. У нас, в Скиндии, это знают почти все. А там уж… Если удастся дотянуться до Пламенного нага, то он все сам тебе покажет.
— Атра? — повторила я. — Что это такое?
По пояснению Кшарии получалось нечто вроде медитации. Только помощнее. Сознание очистить, энергию принять, в позу лотоса — и вперед, выполнять прихоти богов! Кшария положила мне ладони на плечи, велела закрыть глаза. Тут же в тело полилось странное тепло. Девушка заговорила на каком-то не известном мне языке: ритмично, но в то же время тягуче.
Не знаю, сколько прошло времени, но в какой-то момент я почувствовала, что все тело словно наливается свинцом и неумолимо хочется спать. Голос Кшарии становился то громче, то тише, убаюкивал странной мелодией.
Однако…
Я тряхнула головой и тут же ойкнула. Кругом тьма и холодные искорки звезд. Что самое невероятное — я стою прямо в воздухе. Не веря своим глазам, сделала шаг. Ступня уверенно коснулась чего-то гладкого и твердого, словно стекло.
«Это глюк. Но какой-то явно лицензированный, с грамотным разработчиком», — пронеслась мысль.
— Ну и долго я буду ждать? — раздался скучающий голос Чиу. — Ох, уж эти детки. Ты их растишь, ночами не досыпаешь, молоко на плите гре…
Я подняла голову и встретилась с желтыми глазами.
— Ах ты, скотина чешуйчатая! — заорала и кинулась на него.
От такого поворота событий он даже икнул и недоуменно посмотрел на меня с явным выражением, что все пропало.
Я влетела в свившиеся огромные кольца и что было силы залупила по ним кулаками.
— Гад! Мерзавец! Да как ты мог! Ненавижу!
Чиу некоторое время молча слушал, но потом все же деликатно поинтересовался:
— Лада, слушай, тебя в Шарияре случайно не уронили головой на что-то твердое? Ну, это я так, чисто для себя спрашиваю. Чтобы в курсе быть.
— Скотина! — сообщила я и стукнула его снова. Правда, здоровенный змей даже не пошевельнулся, продолжая с искренним недоумением поглядывать на меня.
— М-да. Душераздирающее зрелище, — наконец-то сделал вывод он и вдруг обвил меня хвостом, приподнимая вверх.
Я завопила и попыталась садануть его пяткой, однако ничего не вышло. Повисев так некоторое время, немного приостыла. Вместо окутавшей мозг ярости вернулся разум. Однако желание пустить Чиу на сумочку и туфельки никуда не делось.
— Ну я понял. Это ты так рада была меня видеть, — заключил он, с удовольствием любуясь моей вытянувшейся физиономией. — Теперь давай по порядку. С чего такие эмоции?
— Хотела пригласить на жертвоприношение, — произнесла я сквозь стиснутые зубы.
Чиу явно задумался:
— Как интересно. На свадьбы звали, на дни рождения, на дни села всякие тоже… Но вот на жертвоприношения…
— Хорош придуриваться, — прошипела я. — Этот ваш раскрасавчик Асаф собрался отдать меня Алкубре!
— Так и знал, что где-то да нагадит, — философски изрек Чиу и легонечко встряхнул меня. — Но это не повод истерировать, детка. Могло быть и хуже.
— Спасибо, утешил, отец родной, — буркнула я, насупившись. — И что предлагаешь дальше делать?
Чиу улыбнулся, насколько позволяла змеиная личина.
— Как что? Конечно, танцевать!
Я пихнула его локтем.
— Ой-ой-ой! — делано вскрикнул он.
— Остроумно, но дальше?
— А дальше не твои заботы, милая, — произнес он. — Я сделаю так, что едва ты окажешься рядом с Айшу, все нужные чары рухнут. Куда бежать — он знает, поэтому не переживай, Алкубре я своих девочек не отдаю.
— Хорошо бы, — пробормотала я. — А можно хоть маленький намек: куда бежать?
Чиу покачал лобастой головой. Ладно, я тебя все равно еще достану. Молчание затянулось. Я спешно соображала, что бы спросить еще, пока он в относительно благостном расположении духа. И тут меня словно ошпарило.
— Скажи еще вот что…
— Да-да? — отозвался Чиу.
— Кто такой Данах?
