Несколько секунд Роков с издевкой смотрел на Джейн Клейтон, а потом его взгляд упал на маленькое тельце у нее на коленях. Джейн набросила угол одеяла на личико ребенка, так что можно было подумать, что дитя спит.

– Вы совершенно зря потратили уйму сил, чтобы доставить ребенка в эту деревню, – сказал Роков. – Если бы вы не вмешивались в мои дела, я сделал бы это сам. А вы избежали бы опасностей утомительного путешествия. Но я полагаю, что должен вас все-таки поблагодарить. Ведь вы избавили меня от неудобств: мне не пришлось ухаживать за вашим маленьким отпрыском во время перехода через джунгли. А между тем это та самая деревня, куда вашего сына должны были привезти с самого начала. М’ганвазам станет о нем заботиться и сделает из него хорошего каннибала. А если вам когда-нибудь удастся возвратиться в более цивилизованные места, у вас, несомненно, будет немало пищи для размышлений, когда вы начнете сравнивать роскошь и комфорт вашей жизни с подробностями существования сына, живущего в деревне племени ваганвазам. Еще раз спасибо за то, что помогли в осуществлении моих планов. А теперь попрошу вас уступить его мне, дабы я мог его передать приемным родителям.

Закончив, Роков потянулся за ребенком. К его удивлению, Джейн Клейтон безропотно передала ему маленькое тельце.

– Возьмите этого малютку, – проговорила она. – Слава богу, он теперь вне вашей власти и вы не в силах ему навредить.

Осознав смысл ее слов, Роков поспешно сдернул одеяло с лица ребенка, чтобы удостовериться в том, чего он меньше всего ожидал. Джейн Клейтон пристально смотрела на него.

Много дней ее мучил вопрос: знает ли Роков, кто этот мальчик. Но если до сих пор на сей счет могли существовать какие-то сомнения, то они совершенно улетучились при виде страшного гнева, который охватил русского. Едва он рассмотрел лицо мертвого малыша, как понял, что в самый последний момент какая-то высшая сила помешала исполниться его самому заветному желанию – желанию мести.

Бросив бездыханное тело ребенка обратно на руки Джейн, Роков принялся быстро шагать из угла в угол, нанося удары по воздуху крепко сжатыми кулаками и страшно ругаясь. Наконец он остановился перед Джейн и наклонился над ней.

– Вы решили надо мной посмеяться! – взвизгнул русский. – Думаете, что победили меня? Да? Я вас проучу, как проучил эту жалкую обезьяну, которую вы зовете своим мужем. Вы узнаете, что значит вмешиваться в планы Николая Рокова! Да, вы отняли у меня ребенка. Теперь я не смогу сделать его сыном вождя каннибалов, но… – тут он умолк, словно для того, чтобы смысл сказанного лучше до нее дошел, – но я могу отдать его мать в жены людоеду, и я это сделаю… после того, как поступлю с ней так, как сам захочу.

Если он надеялся ввергнуть Джейн Клейтон в состояние ужаса, его план позорно провалился. Она была выше этого. Ее разум и нервы перестали страшиться чего бы то ни было.

К удивлению русского, на ее губах появилась слабая, почти счастливая улыбка. Джейн благодарила судьбу, что мертвое тельце принадлежит не ее маленькому Джеку и что, скорее всего, Роков просто не знает правды.

Ей захотелось бросить истину прямо ему в лицо, но она не посмела. Если злодей по-прежнему будет думать, что это ее сын, то так куда безопасней для настоящего Джека, где бы тот ни находился. Джейн, конечно, не догадывалась, где он, и даже не знала, жив ли вообще ее мальчик, но она понимала: шанс еще есть.

Более чем вероятно, что ее малыша без ведома Рокова подменил кто-то из доверенных лиц русского и сейчас Джек находится в безопасности у лондонских друзей. Их у нее было множество, и они, несомненно, согласились бы заплатить выкуп, который вероломный похититель мог запросить за освобождение сына лорда Грейстока.

Она думала об этом тысячу раз с тех пор, как обнаружила, что ребенок, которого ей передал на руки Андерссен в ночь, когда они бежали с «Кинкейда», не ее собственный. Это было постоянным источником и угрызений совести, и счастья – молодая женщина в деталях перебирала варианты благополучного исхода для Джека.

Нет, этот русский ни за что не должен узнать ее тайну. Джейн понимала, что ее собственное положение безнадежно. Теперь, когда Андерссен и муж погибли, у нее не оставалось никого на свете, кто знал бы, где она очутилась, и захотел бы ее спасти.

Она понимала: угроза Рокова более чем реальна. Она была абсолютно убеждена, что он сделает или попытается сделать то, что обещал. Но самое худшее для нее могло означать лишь избавление от страданий, которые ей приходилось терпеть. Только она должна была лишить себя жизни раньше, чем Роков исполнит свои угрозы.

Ей просто требовалось немного времени, чтобы подумать и приготовиться к уходу из этого мира. А кроме того, Джейн чувствовала, что не сможет сделать последний, ужасный шаг, пока не исчерпает все возможности для побега. Ей незачем будет жить, если она не сумеет найти способ вернуться к своему собственному ребенку. И как ни мала казалась надежда, Джейн не могла не цепляться за нее до самого последнего момента, когда придется выбирать из двух зол: Николай Роков или смерть.

– Уходите! – воскликнула она, обращаясь к русскому. – Убирайтесь и оставьте меня одну с моим мертвым сыном. Неужели вам мало того горя, которое вы мне уже принесли? Что я вам сделала, что вы так упорно меня преследуете?

– Вы страдаете за грехи обезьяны, которую выбрали в мужья, вместо того чтобы предпочесть любовь джентльмена по имени Николай Роков, – ответил негодяй. – Но есть ли смысл обсуждать этот вопрос? Мы похороним ребенка здесь, и вы вернетесь со мной в лагерь. Завтра я приведу вас сюда снова и передам новому мужу, красавчику М’ганвазаму. Пошли!

Он потянулся к ребенку, но Джейн, уже успевшая встать с ребенком на руках, повернулась к Рокову спиной.

– Тело похороню я сама, – заявила она. – Пришлите нескольких человек, чтобы вырыть могилу за деревней.

Рокову не терпелось поскорее закончить с похоронами и вернуться в лагерь со своей жертвой. Ему казалось, он видит в поведении Джейн признаки апатии и покорности судьбе. Он жестом приказал ей следовать за собой, а потом вместе со своими людьми отвел Джейн за пределы деревни, где под большим деревом чернокожие выкопали неглубокую могилу.

Закутав тельце в одеяло, Джейн бережно опустила его в черную яму и отвернулась, чтобы не видеть, как жирные комья земли падают на бедное дитя, а затем прошептала слова молитвы возле могилы безымянного малыша, который успел найти путь в самые сокровенные глубины ее сердца.

Не обронив и слезы, несмотря на страдания, она встала и последовала за русским сквозь кромешную тьму джунглей по извилистому коридору, что вел из деревни М’ганвазама, черного людоеда, в лагерь к Николаю Рокову, белому дьяволу.

Совсем рядом в непроходимых зарослях, которые стояли над тропой сплошной аркой, закрывающей луну и звезды, молодая женщина слышала приглушенную поступь огромных крадущихся зверей, а где-то вблизи даже раздавался оглушительный рев охотящегося льва. Казалось, сама земля сотрясается от его могучего рыка.

Носильщики зажгли факелы и размахивали ими, чтобы отпугнуть хищных зверей. Роков призывал своих черных слуг идти быстрее, и по его голосу было ясно, что русский очень напуган.

Звуки ночных джунглей породили у Джейн яркие воспоминания о тех днях и ночах, которые она провела в такой же чащобе со своим лесным богом – бесстрашным и непобедимым Тарзаном из племени обезьян. Тогда она не испытывала ни малейшего страха, хотя рычание зверей вообще было для нее внове, а рев льва казался ей наиболее впечатляющим звуком на земле.

Как изменилось бы все сейчас, знай она, что он ищет ее где-то там, среди лиан и деревьев! Тогда действительно было бы ради чего жить и она имела бы все основания думать, что спасение близко. Но… он мертв! Трудно было поверить, что это так.

Казалось, смерти не под силу совладать с таким прекрасным телом и столь могучими мышцами. Если бы о его смерти сказал один только Роков, она не сомневалась бы, что он лжет. Но по какой причине мог соврать М’ганвазам? Она не знала, что русский переговорил с вождем всего за несколько минут до того, как тот вошел к ней и рассказал о смерти мужа.

В конце концов они пришли к колючей изгороди, которой носильщики Рокова обнесли лагерь русских. Здесь они застали всех в состоянии полного смятения. Джейн не знала, с чем это связано, но видно было, что Роков очень зол. Из обрывков разговора, который ей удалось понять, она сделала вывод, что в его отсутствие сбежали еще несколько носильщиков, причем дезертиры взяли с собой бульшую часть продовольствия и патронов.

Когда Роков излил гнев на людей, находившихся в лагере, он вернулся туда, где под охраной двух белых матросов осталась Джейн. Он грубо схватил ее за руку и потащил в сторону своей палатки. Юная женщина боролась и упиралась, в то время как матросы усмехались так, словно эта сцена доставляла им редкое удовольствие.

Роков всегда без колебаний применял грубые методы, чтобы сломить сопротивление тех, кто противился его воле. Вот и теперь он несколько раз ударил Джейн по лицу, после чего втащил находящуюся в полубессознательном состоянии женщину в свою палатку.

Слуга Рокова зажег лампу и по команде хозяина потихоньку вышел. Джейн опустилась на пол посреди палатки. Постепенно чувства вернулись к ней, и она попыталась оценить ситуацию, быстрым взглядом окинув палатку и все, что в ней находилось.

Но тут же русский схватил ее за руку и поволок к раскладной походной кровати, стоящей у стенки. Джейн увидела, что у него на поясе висит тяжелый револьвер. Только бы завладеть им. Ожидая благоприятного момента, женщина притворилась, что снова лишилась чувств, но сквозь полузакрытые веки следила за Роковым.

Роков уже швырнул ее на кровать, как шум у входа в палатку заставил его отвлечься от жертвы. Рукоятка револьвера оказалась меньше чем в дюйме от ее руки. Одним молниеносным движением женщина выхватила оружие из кобуры, и в этот миг снова повернувшийся к ней Роков разом осознал всю опасность своего положения.

Джейн не решилась выстрелить, боясь, что на шум в палатку прибегут люди. Если Роков умрет, она попадет в руки его сотоварищей, и тогда ее ждет судьба еще хуже той, которую он сам мог бы для нее придумать. Воспоминание о двух скотах, которые стояли и смеялись, когда Роков ее ударил, было еще слишком ярким.

Русский смотрел на нее с яростью и страхом. Джейн Клейтон занесла тяжелый револьвер над одутловатым лицом своего мучителя и изо всех сил нанесла ему сокрушительный удар между глаз.

Без единого звука негодяй обмяк и повалился на землю. Несколько мгновений Джейн просто стояла над ним, чтобы прийти в себя после угроз и намерений этого похотливого врага.

Снаружи она снова услышала шум, который и отвлек внимание Рокова. В чем там дело, Джейн не знала, но, боясь возвращения слуги, который мог увидеть, что сделала пленница, и поднять тревогу, быстро подошла к походному столику, где стояла масляная лампа, и погасила ее неровное вонючее пламя.

В темноте палатки она на мгновение замерла, собираясь с мыслями и обдумывая план побега. Еще один шаг, и она вырвется на свободу.

Лагерь вокруг нее кишел врагами. А дальше простиралась черная стена диких джунглей, населенных ужасными хищным зверьем и еще более ужасным зверьем в человеческом обличье.

У нее было мало шансов продержаться хотя бы несколько дней среди опасностей, которые поджидали ее впереди. Точнее сказать, шансы отсутствовали вовсе. Но сознание того, что она уже прошла через столько испытаний целой и невредимой, и мысль о ребенке, который где-то в далеком мире плакал и звал ее, наполнили ее решимостью. Оставалось только приложить все усилия и совершить невозможное – пересечь эту страну ужасов в поисках моря и отдаленной возможности выжить.

Палатка Рокова стояла почти в центре огороженного участка. Ее окружали палатки его белых спутников и шалаши туземцев-носильщиков. Требовалось пробраться между ними и найти проход в изгороди. Казалось, эта задача таила в себе непреодолимые препятствия и решить ее было попросту невозможно, однако иного выхода не существовало.

Оставаться в палатке и ждать, когда ее обнаружат, означало бы ни во что не ставить уже наполовину обретенную свободу, и потому тихими, крадущимися шагами, с обострившимися чувствами она подошла к задней стенке палатки и приступила к первой стадии задуманного.

Ощупав холст, она обнаружила, что никаких отверстий в нем нет. Тогда Джейн быстро вернулась к лежащему без сознанию русскому. У него на ремне ее чуткие пальцы нащупали рукоять длинного охотничьего ножа. Вооружившись им, беглянка сделала разрез в стенке палатки.

Очень тихо она пролезла в отверстие и, к своему огромному облегчению, увидела, что лагерь уснул. При тусклом мерцающем свете затухающих костров она увидела всего одного охранника. Да и тот дремал, сидя на корточках у противоположной стороны изгороди.

Держась за палаткой, чтобы не попасть на глаза охраннику, Джейн пробралась мимо построенных туземными носильщиками небольших шалашей к самой изгороди.

Снаружи, во тьме непролазных джунглей, то и дело раздавались рычание льва, смех гиены и бесчисленные безымянные звуки других полуночных обитателей леса.

Ее охватила дрожь, и на мгновение она заколебалась. Мысль о зверях, что бродили в кромешной тьме, страшила ее. Но затем, решительно тряхнув головой, она принялась разбирать своими нежными руками усеянную колючками изгородь. Не обращая внимания на царапины и порезы, она, затаив дыхание, продолжала работу, пока не сделала отверстие, через которое выползла наружу. Наконец она стояла вне ограды.

А там осталась жизнь худшая, чем сама смерть, в плену у тех, кого нельзя было считать людьми.

Впереди ее ждала участь совершенно определенная, но это была только смерть – внезапная, милосердная и достойная.

Без дрожи и сожалений она метнулась в сторону от лагеря, и уже минуту спустя таинственные джунгли поглотили ее.