Когда Клейтон вернулся с охоты в шалаш и обнаружил, что Джейн Портер исчезла, его горе и страх были неописуемы.

Мсье Тюран пришел наконец в сознание: лихорадка неожиданно отступила, как это часто случается при такой болезни. Русский был еще слаб и лежал на постели из травы. Клейтон стал расспрашивать его о девушке, но Тюран лишь удивился тому, что ее нет поблизости.

– Я не слышал ничего подозрительного, – ответил он. – Но это ничего не значит, ведь бульшую часть времени я находился без сознания.

Если бы не болезнь Тюрана, Клейтон, пожалуй, заподозрил бы его во лжи. Но было ясно, что русский не может пока даже подняться и выйти из шалаша без посторонней помощи. В таком состоянии он был не способен нанести Джейн какой-либо вред. Он не сумел бы даже подняться по лестнице обратно на дерево.

До самой ночи Клейтон бродил по окрестностям в поисках следов пропавшей. Пятьдесят воинов Опара, которые, в отличие от охотников, попросту не умели скрываться, оставили следы, столь же очевидные для любого обитателя джунглей, как городские улицы для англичанина. Однако Клейтон несколько раз проходил мимо них, не замечая, что всего несколько часов назад этим путем шел целый отряд.

Блуждая в джунглях, Клейтон громко выкрикивал имя Джейн, но в результате лишь привлек внимание льва. К счастью, англичанин вовремя заметил, что за ним крадется какая-то тень, и забрался на дерево прежде, чем зверь оказался достаточно близко, чтобы напасть. На этом поиски в тот день закончились.

Лев расхаживал под деревом до самой темноты. Но и когда зверь ушел, Клейтон не решился в полной темноте спуститься на землю и провел беспокойную и страшную ночь на дереве. Утром он вернулся на берег, потеряв надежду отыскать Джейн Портер.

В течение следующей недели мсье Тюран быстро набирался сил, лежа в шалаше, в то время как Клейтон добывал пищу для них обоих. Они разговаривали друг с другом только по необходимости. Клейтон занял ту часть убежища, которая раньше предназначалась для Джейн Портер, и видел русского, только когда передавал ему еду или воду или когда того требовала простая человечность.

Когда Тюран окреп достаточно для того, чтобы самостоятельно спускаться с дерева и находить себе пропитание, Клейтон сам слег с лихорадкой. Несколько дней он жестоко страдал и бредил, но русский ни разу не подошел к нему. Англичанин не мог в это время принимать пищу, но отсутствие воды было настоящей пыткой. В промежутках между повторяющимися приступами бреда, совсем ослабевший, он раз в день ухитрялся добираться до ручья и наполнять жестяную кружку, которую взял со спасательной шлюпки. Тюран со злорадством наблюдал за ним, – похоже, русский получал удовольствие от страданий человека, который, несмотря ни на что, помогал ему по мере возможности, когда тот сам был болен.

Наконец Клейтон так ослабел, что уже не мог спуститься по лестнице. Целый день он страдал от жажды, не обращаясь за помощью к русскому, но все-таки не выдержал и попросил Тюрана принести ему попить.

Русский выглянул из-за перегородки, разделявшей шалаш на две половины, с миской воды в руке. Гнусная ухмылка исказила его физиономию.

– А вот и вода! – объявил он. – Но прежде позвольте мне напомнить, что вы унижали меня перед этой девушкой. Вы держали ее для себя и не хотели делиться…

– Замолчите! – крикнул ему Клейтон. – Немедленно замолчите! Что же вы за мерзавец, если клевещете на порядочную девушку, которой, наверное, уже нет в живых?! О боже! Как я был глуп, когда не дал вам умереть. Вам не следует жить даже в этой проклятой земле!

– Вот ваша вода, – сказал русский. – Держите!

С этими словами Тюран стал пить. Немного не допив, он вылил остаток на землю, а затем ушел, бросив больного на произвол судьбы.

Клейтон повернулся на бок и в отчаянии закрыл лицо руками.

На следующий день Тюран решил отправиться вдоль берега океана на север. Он рассчитывал рано или поздно выйти к поселениям людей. В любом случае этот поход не грозил ему еще большими бедами, чем те, что ждали его здесь. Кроме того, бред умирающего англичанина действовал ему на нервы. Русский забрал себе копье Клейтона и пустился в путь. Тюран мог бы убить больного перед тем, как уйти, но подумал, что это было бы благодеянием по отношению к англичанину.

В тот же день Тюран добрался до одинокой хижины, которая стояла неподалеку от берега, и в его сердце загорелась новая надежда: он подумал, что это часть какого-то поселения и знак близости цивилизации. Если бы он знал, кому принадлежит эта хижина и что хозяин сейчас находится всего в нескольких милях от нее, то Николай Роков бежал бы отсюда как от чумы. Но он ничего не знал и провел в хижине несколько дней в полной безопасности и сравнительном комфорте, а затем продолжил свой путь на север.

В лагере лорда Теннингтона уже готовились отправить несколько человек в поход вдоль берега на поиски людей. Но прежде нужно было построить не временные, а постоянные жилища.

Время шло, а долгожданная помощь так и не приходила. Надежда на то, что Джейн Портер, Клейтон и мсье Тюран спаслись, таяла с каждым днем: если бы они были живы, то начались бы поиски остальных потерпевших кораблекрушение. Никто не говорил на эту тему с профессором Портером, а он сам был настолько погружен в научные мечтания, что просто не замечал течения времени. По временам профессор говорил, будто бы через несколько дней ожидает прибытия парохода и все участники экспедиции счастливо воссоединятся, или же твердил о поезде, который, вероятно, запаздывает из-за снежной бури.

– Если бы я не знал нашего милого старичка так хорошо, – заметил Теннингтон мисс Стронг, – то я бы решил, что у него не все… э-э-э… что с ним не все в порядке.

– Да, если бы это не было так трогательно, то было бы смешно, – ответила с грустью девушка. – Я знакома с ним всю жизнь и знаю, как он любит Джейн. Но со стороны может показаться, что он совершенно безразличен к ее судьбе. Все это оттого, что он крайне непрактичен и не может осознать реальность смерти до тех пор, пока ему не предъявят несомненные доказательства.

– Вы не поверите, что он учудил вчера, – продолжал Теннингтон. – Я возвращался с охоты и вдруг увидел, как он быстро идет по тропинке прочь от лагеря. Руки заложены за полы сюртука, на голове цилиндр, а глаза устремлены в землю. Он спешил, вероятно, навстречу верной смерти, если бы я не перехватил его. «О боже, да куда же вы направляетесь, профессор?» – спросил я. «Иду в город, лорд Теннингтон, – отвечал он совершенно серьезно, – чтобы пожаловаться почтмейстеру на крайне нерегулярную доставку почты в сельскую местность. Вы только подумайте, сэр, я не получил ни одного письма за истекшие несколько недель! Мне должны были прийти письма от Джейн. Об этом надо немедленно сообщить в почтовое министерство в Вашингтоне». И вы не представляете, мисс Стронг, – продолжал Теннингтон, – каких усилий мне стоило убедить профессора в том, что здесь нет ни сельской почты, ни города и что Вашингтон находится не просто на другом континенте, а в другом полушарии. Когда же профессор Портер понял смысл моих слов, он начал беспокоиться о своей дочери. Полагаю, он в первый раз со времени катастрофы осознал все случившееся и допустил мысль, что мисс Портер могла и не спастись.

– Я гоню от себя печальные мысли, – ответила девушка, – но надо признать, что только и думаю о пропавших членах нашей компании.

– Будем надеяться на лучшее, – заключил лорд Теннингтон. – Вы подаете нам прекрасный пример храбрости, хотя больше остальных переживаете утрату.

– О да! – согласилась Хейзел. – Никто не любил Джейн Портер так, как я. Для меня она была все равно что родная сестра.

Теннингтон имел в виду совсем другое, но не подал виду. После крушения «Леди Элис» он проводил много времени с красавицей из Мэриленда и стал за собой замечать, что привязывается к ней намного больше, чем нужно для сохранения душевного спокойствия. Он помнил признание мсье Тюрана о том, что они с мисс Стронг обручены, и гадал, правильно ли он понял слова Тюрана? Ни разу ему не довелось увидеть хотя бы малейшего признака того, что девушка питает к французу нежные чувства.

– Но ведь если все они погибли, то погиб и мсье Тюран, а это стало бы для вас весьма тяжелой утратой? – решился спросить Теннингтон.

Мисс Стронг с удивлением посмотрела на него.

– Мсье Тюран стал для меня весьма близким другом, – ответила она. – Он мне очень нравился, хотя мы были знакомы совсем недолго.

– Так, значит, вы с ним не обручены? – вырвалось у Теннингтона.

– Господи боже, конечно нет! – воскликнула она в ответ. – Я вовсе и не думала о нем в этом смысле.

Лорд Теннингтон хотел немедленно сказать Хейзел Стронг кое-что еще. Желание было очень сильным, однако слова не шли. Он несколько раз неуверенно начинал, прочищал горло, краснел и в конце концов заметил:

– Надеюсь, что хижины будут закончены раньше, чем начнется сезон дождей.

И тем не менее девушка прекрасно поняла, что он хотел сказать. Это наполнило ее ощущением такого счастья, какого она не испытывала еще никогда в своей жизни.

Но тут им пришлось прервать разговор. Они увидели, что с южной стороны к лагерю приближается какое-то странное существо. Лорд Теннингтон и мисс Стронг заметили его одновременно. Англичанин тут же потянулся за револьвером, но, когда полуобнаженный бородатый человек громко позвал его по имени и бегом направился к ним, он опустил руку и пошел навстречу. В этом грязном и истощенном человеке, одетом в грубую куртку из шкурок грызунов, было трудно узнать мсье Тюрана, элегантного господина, которого они в последний раз видели на палубе «Леди Элис».

Прежде чем известить остальных об этом событии, лорд Теннингтон и мисс Стронг спросили мсье Тюрана об участи других пассажиров злосчастной шлюпки.

– Все умерли, – ответил он. – Три матроса погибли еще до того, как мы достигли берега. Мисс Портер утащил в джунгли какой-то дикий зверь, пока я лежал и бредил в лихорадке. Клейтон умер от той же лихорадки пару дней назад. Подумать только – все это время мы с вами находились друг от друга в каких-нибудь нескольких милях! Не больше одного дня пути. Как это ужасно!

Джейн Портер не знала, как долго она лежала в темном подвале. Некоторое время она бредила от лихорадки, но затем начала постепенно приходить в себя. Каждый день женщина, приносившая пищу, предлагала ей подняться, но Джейн в ответ только качала головой: она была еще слишком слаба. Но в конце концов ей удалось встать и, шатаясь и опираясь о стену, пройти несколько шагов. Похитители следили за этим с явным интересом: приближался день, когда жертва обретет силы.

И такой день пришел. Молодая женщина, которую Джейн прежде не видела, вместе с несколькими другими явилась в ее темницу. Была проведена некая церемония – как поняла Джейн, религиозного характера. Это вселило в нее надежду на то, что люди, чьи чувства очищены и смягчены влиянием религиозной веры, будут обращаться с ней гуманно.

Когда Джейн вывели из темницы и через длинные темные коридоры, а потом по каменной лестнице проводили в ослепительно сияющий внутренний двор, она была необыкновенно рада, потому что оказалась среди служителей Господа. Возможно, их представление о Всевышнем отличается от ее собственного, но все-таки у них есть Бог, а это значит, что они будут к ней добры.

Джейн начала сомневаться в своих выводах, когда увидела алтарь-жертвенник в центре двора, покрытый, как и каменный пол вокруг него, бурыми пятнами. Когда же ей связали лодыжки и запястья, девушка испытала страх. Затем ее подняли, положили на алтарный камень и оставили там, дрожащую от ужаса.

Начался чудовищный танец. Джейн лежала на спине; она догадалась о своей участи прежде, чем увидела, как верховная жрица медленно занесла над ней острый нож. Рука жрицы начала опускаться. Джейн закрыла глаза и мысленно вознесла молитву Создателю, пред лицом которого должна была предстать. Тут ее нервы не выдержали, и Джейн потеряла сознание.

День и ночь Тарзан из племени обезьян мчался по первобытным лесам к заброшенному городу, где находилась его возлюбленная – живая или мертвая. За сутки он преодолевал такое же расстояние, которое пятьдесят воинов Опара за неделю. Тарзан несся по деревьям, высоко над препятствиями, которые затрудняли бы путь по земле.

История, рассказанная молодым самцом, не оставляла сомнений в том, что похищенная девушка – это Джейн Портер: никакой другой «белой самки» в джунглях просто не было. А уродливого вида человекообразные, которые захватили ее в плен, – это существа, населяющие руины Опара. Судьба похищенной девушки представлялась Тарзану столь ясно, будто он все видел собственными глазами. Он, конечно, не знал, когда именно начнется страшный обряд, но у него не было сомнений в том, что Джейн, это хрупкое создание, рано или поздно окажется на каменном алтаре.

Время, которое Тарзан провел в пути, показалось ему целой вечностью. Наконец он поднялся на утесы, за которыми лежала бесплодная долина, и перед ним открылся вид на мрачные руины Опара. Быстрым шагом направился он через сухую, покрытую валунами пустыню к заветной цели.

Успеет ли он прийти на помощь? Тарзан надеялся на чудо. Движимый гневом и желанием отомстить, он чувствовал в себе силы уничтожить всех жителей проклятого города. Около полудня он добрался до гигантского валуна, на вершине которого был секретный ход к подземельям. Тарзан, как кошка, забрался туда по отвесному гранитному склону.

И вот он уже бежал по темному, длинному и прямому коридору, ведущему к сокровищнице. Тарзан прошел через этот зал, затем по туннелю до шахты-колодца. На долю секунды Тарзан задержался, прежде чем перепрыгнуть колодец: с той стороны до него донеслись слабые звуки. Тонкий слух человека-обезьяны тотчас же разобрал, что это танец смерти, который предшествует жертвоприношению. Он также услышал, что верховная жрица произносит заклинание: он узнал ее голос.

Неужели он уже не успеет им помешать? Неужели он опоздал всего лишь на несколько секунд? Как испуганный олень, Тарзан перескочил на противоположную сторону колодца, а затем принялся разбирать проход в темницу. Когда его голова и плечи смогли пролезть в проделанное отверстие, человек-обезьяна напрягся и одним усилием обрушил всю стену, упав вместе с ней на пол темницы.

Он тут же вскочил и подбежал к двери. Однако тут ему пришлось остановиться. Огромные засовы с обратной стороны были неподвластны даже его мышцам. Тарзан сразу понял тщетность попыток преодолеть такое препятствие. Правда, был еще обходной путь: обратно по коридорам к валуну, не меньше мили вдоль городской стены, а затем через отверстие в стене там, где он впервые вошел в город со своим отрядом воинов Вазири.

Если Джейн сейчас лежит на алтаре, то он уже не успеет ее спасти. Но и другого пути не было, и Тарзан кинулся обратно. В колодце снова послышался монотонный голос верховной жрицы, и Тарзан взглянул вверх. Отверстие находилось всего двадцатью футами выше – так близко и так заманчиво, что Тарзану захотелось подпрыгнуть и вырваться во внутренний двор. Если бы можно было закрепить конец веревки за край отверстия! И тут у Тарзана возникла идея. Надо попробовать.

Вернувшись к разрушенной стене, он схватил один из каменных блоков, привязал конец веревки к куску гранита и вернулся в шахту. Потом, примерившись, Тарзан запустил камень, к которому был привязан один конец веревки, вверх, чтобы он оказался за стенами колодца, снаружи.

Когда это получилось, Тарзан несколько раз подергал веревку и повис на ней над бездной. Однако веревка подалась вниз под его весом. Тарзан замер, а веревка все опускалась, дюйм за дюймом.

Камень, за который она была привязана, скользил наверх по каменной кладке. Сможет ли он зацепиться за самый край колодца или сорвется и упадет на Тарзана в тот момент, когда человек-обезьяна уже будет лететь вниз, в бездну?