Воины Вазири поспешили через заросли к деревне. Еще несколько минут звучала стрельба, заставляя туземцев прибавить шагу, но потом слышались лишь отдельные выстрелы, а затем и они прекратились. Это был зловещий знак, – вероятно, плохо укрепленная деревня пала под внезапным натиском противника.

Охотники находились в пяти милях от деревни. Когда они преодолели уже более трех миль, навстречу им вышли первые беглецы. Несколько женщин, мальчиков-подростков и девочек, которым удалось избежать расправы, были настолько взволнованы, что не могли толком рассказать Вазири о несчастье, обрушившемся на племя.

– Их так много, как листьев в лесу! – рыдая, говорила одна женщина. – Много арабов и бессчетное число мануемов, и у всех есть ружья. Они подобрались незаметно к самой деревне, а потом закричали и бросились на нас, убивая всех подряд – мужчин, женщин и детей. Некоторым из нас удалось скрыться в джунглях, но еще больше было убито. Не знаю, взят ли кто-нибудь в плен. Похоже, захватчики собирались убить всех. Мануемы кричали, что съедят нас всех, прежде чем мы успеем покинуть свою землю, и что это нам наказание за то, что мы убили кого-то из них в прошлом году. Я не все услышала, потому что убежала оттуда.

Племя Вазири продолжило путь к деревне, но уже не спеша и с большой осторожностью. Вождь понимал: спасать больше некого и все, что можно сделать, – это отомстить. На протяжении следующей мили им встретилось не менее сотни беженцев. Среди них оказались и мужчины, и силы отряда значительно возросли. Теперь можно было выслать несколько воинов на разведку. Вазири остался с главными силами в лесу, неподалеку от деревни, воины шли цепью в виде полумесяца. Тарзан находился рядом с вождем.

Наконец один из разведчиков вернулся и рассказал о том, что происходило в деревне.

– Они все в деревне, за оградой, – сообщил он шепотом.

– Отлично! – обрадовался Вазири. – Мы нападем на них и всех перережем!

И он велел передать по цепи приказ: встать на краю леса и, как только он первый побежит к деревне, следовать за ним.

– Погодите! – остановил его Тарзан. – Если у них есть хотя бы пятьдесят ружей, нас перебьют. Давайте я проберусь туда по деревьям и посмотрю сверху: надо узнать, сколько их, от этого зависит успех атаки. Глупо терять хотя бы одного воина, если нет никакой надежды победить. У меня есть одна идея, более хитрая, чем прямое нападение. Ты будешь ждать, Вазири?

– Да, – ответил вождь. – Ступай!

Тарзан забрался на дерево и поспешил к деревне. Двигался он осторожнее, чем обычно, потому что пули могли достать его на вершине дерева так же легко, как на земле. Но когда Тарзан из племени обезьян хотел сделаться незаметным для врага, никто в джунглях не мог сравниться с ним в этом умении.

Через пять минут он уже оказался на большом дереве, нависавшем над оградой, и с этого наблюдательного пункта смотрел на то, что делается внизу. Он насчитал около пятидесяти арабов и примерно в пять раз больше мануемов. Последние с жадностью обжирались мясом на глазах у своих белых хозяев. Такое отвратительное пиршество всегда следовало у них за победой, а piece de resistance служили тела убитых врагов.

Человек-обезьяна понял, что захватить штурмом всю эту орду, вооруженную ружьями и забаррикадировавшуюся за закрытыми воротами деревни, не получится. Он решил вернуться к Вазири и посоветовать ему подождать: у Тарзана был план получше, чем нападение.

Но вышло так, что перед самым возвращением Тарзана вождь узнал, как жестоко была убита его жена. Это вызвало у старика такой приступ гнева, что он позабыл о всякой осторожности. Призвав к себе всех мужчин, он скомандовал идти в атаку, и небольшой отряд – не больше сотни воинов, – размахивая копьями и издавая дикие крики, кинулся к воротам деревни. Не успели они преодолеть и половины открытого пространства, как арабы начали стрелять в них из-за ограды. Одним из первых был убит вождь Вазири. Нападающие замедлили бег, немногие добежали до запертых ворот, но только для того, чтобы найти там свою смерть. Туземцы не имели ни малейшего шанса попасть внутрь. Атака была отбита, и оставшиеся в живых поспешили укрыться в лесу.

Тогда захватчики открыли ворота и бросились вдогонку, чтобы уничтожить племя до конца. Тарзан побежал к лесу следом за туземцами, на бегу он иногда оборачивался, чтобы пустить точно нацеленную стрелу в тело преследователя.

Оказавшись в лесу, он увидел, что несколько решительно настроенных воинов готовятся вступить в бой с приближающимся врагом. Тарзан стал убеждать их разбежаться по лесу, спрятаться и собраться вместе с наступлением темноты.

– Делайте, что я вам говорю, и мы одержим победу. Рассредоточьтесь по лесу, соберите всех, кого там найдете, а ночью осторожно приходите кружным путем к тому месту, где мы сегодня охотились на слонов. Там я объясню свой план, и вы увидите, как он хорош. Мы не можем противостоять в открытом бою вооруженным арабам и мануемам: нас слишком мало и у нас совсем простое оружие.

В конце концов туземцы согласились.

– Когда разойдетесь по лесу, – наставлял их напоследок Тарзан, – врагам тоже придется разделиться, чтобы преследовать вас, и тогда вы сможете, прячась за деревьями, убивать мануемов с помощью стрел.

Туземцы еще не успели углубиться в лес, а их преследователи уже подошли к опушке.

Тарзан пробежал немного по земле, а потом забрался на дерево и быстро направился назад к деревне, перепрыгивая по верхним веткам деревьев. Он обнаружил, что арабы и мануемы покинули деревню, бросившись в погоню, а за оградой остались только пленники и один-единственный часовой. Этот страж находился у открытых ворот и смотрел на лес: он не заметил, как на дальнем конце деревенской улицы с дерева ловко спрыгнул на землю человек.

Натянув лук, Тарзан осторожно подкрался к ничего не подозревающей жертве. Пленники заметили его и широко раскрытыми глазами, полными изумления и надежды, следили за своим спасителем. Тарзан остановился в десяти шагах от беспечного мануема. Он до отказа натянул тетиву и прицелился, смуглые пальцы отпустили стрелу, раздалось пение спущенной тетивы, и захватчик без единого звука упал лицом вниз. Стрела пронзила ему сердце и вышла на целый фут наружу из его черной груди.

Тарзан обернулся к пленникам: их было примерно пятьдесят человек – женщины и подростки, скованные за шею длинной цепью, которой пользуются работорговцы. У Тарзана не было времени на то, чтобы сбивать старинные висячие замки на оковах, и потому человек-обезьяна скомандовал пленникам следовать за ним как есть. Он снял с мертвого часового ружье и патронташ и повел счастливых туземцев к лесу. Цепь сильно мешала им, они шли медленно и с большим трудом, часто останавливаясь, когда кто-нибудь спотыкался и падал, увлекая за собой и других. Кроме того, нельзя было идти к лесу напрямик, поскольку захватчики могли начать возвращаться в деревню. Тарзан ориентировался по разрозненным выстрелам, которые означали, что арабы все еще преследовали воинов. Однако он был спокоен: если туземцы последуют его указаниям, то потери могут быть только среди врагов.

С наступлением сумерек стрельба полностью прекратилась, и Тарзан понял, что все захватчики вернулись в деревню. Он представил себе, какая ярость должна была охватить арабов, как только они увидели убитого часового и узнали, что пленники освобождены, – и не смог удержаться от торжествующей улыбки. Тарзан даже пожалел, что не догадался унести из деревни и часть запасов слоновой кости и тем самым еще больше подогреть гнев врагов. Но для того, чтобы предотвратить грабеж и спасти богатства туземцев, у него уже имелся план: арабам не достанется ни один слоновый бивень. Кроме того, было бы немилосердно приказывать этим несчастным, измученным женщинам тащить тяжелую ношу.

После полуночи медленно бредущий караван был на том месте, где накануне шла охота на слонов. Еще издали они увидели свет большого костра, который туземцы развели посреди наскоро устроенной «бомы», чтобы согреться и чтобы отпугнуть львов. Когда подошли поближе к лагерю, Тарзан громко подал знак: идут друзья.

Радости туземцев не было предела: при свете костра они увидели длинную вереницу своих родных и близких, которых считали погибшими. Счастливые чернокожие намеревались отпраздновать спасение, устроив пиршество с поеданием слоновьего мяса, однако Тарзан настоял на том, что нужно как следует выспаться: завтрашний день будет трудным. Заснуть оказалось непросто: женщины, потерявшие своих мужей и детей, все время причитали и плакали. Тарзан с трудом сумел их успокоить: он сказал, что шум может привлечь арабов и тогда все будут убиты.

Рано утром Тарзан объяснил воинам, в чем заключается его план, и все тут же согласились, что это действительно самый надежный и безопасный способ избавиться от незваных гостей и отомстить за своих близких.

Первым делом женщины и дети в сопровождении двадцати самых старых и самых юных воинов были отправлены на юг, в безопасные места. Им было велено обустроить временные жилища и обнести их защитной «бомой» из колючего кустарника. План действий, который предложил Тарзан, был рассчитан на несколько дней или даже недель, и все это время воины не смогут вернуться в новый лагерь.

Через два часа после рассвета чернокожие воины окружили деревню. Все они расположились высоко на деревьях, откуда хорошо видели деревню. Вскоре за оградой упал первый из мануемов – его пронзила стрела. При этом отсутствовали какие-либо признаки нападения: ни воинственных криков, ни размахивающей копьями толпы – ничего из того, что обычно делают в таких случаях дикари. Только стрела, одинокая вестница смерти, вылетевшая из молчащего леса.

Арабы и их слуги пришли в ярость и немедленно выскочили за ворота, чтобы подвергнуть наглеца жестокому наказанию, но не могли понять, где искать врага. Пока захватчики стояли на открытом месте, жестикулируя и громко споря о том, что делать дальше, один из арабов, находившийся в самой середине толпы, беззвучно опустился на землю: стрела вонзилась ему прямо в сердце.

Тарзан взял на это задание лучших стрелков племени. Он предупредил воинов о том, что им ни в коем случае нельзя выдавать своего присутствия врагу. Выпустив стрелу, туземец должен был тут же укрыться за стволом и не целиться снова, не убедившись, что его никто не видит.

Трижды арабы перебегали поляну, пытаясь понять, откуда прилетали стрелы, но каждый раз новая стрела настигала кого-нибудь из них, и тогда они разворачивались и бежали назад. В конце концов арабы решили прочесать весь лес, но не обнаружили следов врага.

Тарзан из племени обезьян скрывался высоко в густой листве. Он парил над своими врагами как зловещий призрак смерти. Вот один из мануемов немного опередил своих товарищей, вырвался вперед – и его тут же настигла смерть. Никто и не понял, с какой стороны была выпущена стрела: те, кто шел следом, просто споткнулись о мертвое тело.

Разумеется, подобная тактика ведения войны посеяла среди врагов панику. Если кто-нибудь из них вырывался вперед – стрела тут же пронзала его сердце; если кто-то отставал – его уже не видели живым; если кто-нибудь уходил в сторону, на один-единственный миг выпав из поля зрения своих товарищей, – он уже не возвращался. И всякий раз, осматривая тела убитых, захватчики видели, что ужасные стрелы с необыкновенной точностью попадали прямо в сердце жертвы. Но больше всего пугало то, что они не заметили ни малейшего знака, который помог бы понять, откуда летели эти безжалостные стрелы.

Арабы решили вернуться в деревню, но и там их ждали плохие новости. Время от времени кто-нибудь из захватчиков, находившихся в деревне, падал замертво, пронзенный стрелой, и остальных уже начинали сводить с ума эти интервалы во времени. Мануемы умоляли своих белых хозяев поскорее покинуть деревню, но арабы боялись отправиться в путь через враждебные леса, в которых скрывались новые неведомые враги. Они не хотели лишиться в пути огромных запасов слоновой кости, обнаруженных в деревне, но и оставить это богатство здесь им тоже не хотелось. В конце концов захватчики укрылись в хижинах, где они были, по крайней мере, защищены от стрел.

Тарзан сидел на дереве, которое росло у самой ограды, и приметил хижину, где скрылся вождь арабов. Раскачавшись на большой ветви, он изо всех сил пустил тяжелое копье через соломенную крышу. Послышался крик боли – оружие попало в цель.

Тарзан тем самым подал захватчикам знак, что они нигде не скроются от смерти, пока будут оставаться на этой земле. После этого он возвратился в лес, собрал своих воинов и отошел на милю от деревни, чтобы отдохнуть и набраться сил. Дозорные, забравшись на деревья, следили за тем, не появятся ли преследователи, но их не было.

Перекличка показала, что туземное войско не потеряло ни одного человека. Никто не был даже ранен. Потери врага, по подсчетам туземцев, составили не меньше двадцати человек. Чернокожие ликовали, и им захотелось завершить этот день набегом на деревню, чтобы перерезать всех, кто там оставался. Они обсуждали, каким пыткам подвергнут мануемов, которых особенно сильно ненавидели. Но Тарзан положил конец этим разговорам.

– Вы с ума сошли! – крикнул он. – Я же показал вам единственный способ, как можно победить этих людей. И вы убили уже двадцать человек, не потеряв ни одного из своих. А вчера вы, не слушая меня, потеряли не меньше дюжины, а не убили ни одного араба или мануема. И вы хотите это повторить? Нет, вы будете сражаться так, как я учу, или я брошу вас и уйду в свою землю.

Туземцы были напуганы этой угрозой и пообещали слушаться Тарзана, чтобы только он не покидал их.

– Хорошо, – согласился человек-обезьяна. – Мы вернемся в «бому», построенную на месте охоты на слонов, и переночуем там. Надо объяснить арабам, что их ждет в случае, если они здесь останутся, но для этого мне не нужна ваша помощь. Пойдемте! Если до конца сегодняшнего дня у них больше никто не погибнет, они приободрятся, и тем труднее им будет пережить новые потери.

Туземцы пришли в лагерь, где ночевали накануне ночью, развели большой костер и долго сидели и припоминали события прошедшего дня.

Тарзан поспал до полуночи, а потом скрылся в непроглядной тьме леса. Через час он вышел на опушку леса около деревни. Там горел костер. Человек-обезьяна ползком преодолел открытое пространство и добрался до самых ворот. Сквозь прутья был виден сидевший у огня часовой.

Тарзан бесшумно забрался на дерево в конце деревенской улицы и вытащил из колчана стрелу. Он долго прицеливался, но потом отказался от намерения стрелять: качающиеся ветви и отблески огня мешали ему, а цена ошибки могла оказаться слишком велика. Требовалось попасть часовому точно в сердце, чтобы он умер без единого звука.

Тарзан взял с собой, помимо лука и стрел, свой аркан, а также ружье, которое он снял вчера с тела убитого часового. Все это он надежно спрятал в развилке дерева, а сам легко спрыгнул на землю, вооруженный одним только ножом. Часовой сидел к нему спиной.

Неслышно, как кошка, Тарзан подкрался к дремлющему врагу. Оставалось сделать всего пару шагов, и в следующую секунду нож должен был вонзиться прямо в сердце часового. Тарзан приготовился к прыжку – это был самый быстрый и верный способ нападения, которым пользовались хищники джунглей, – но тут часовой, повинуясь инстинктивному чувству, вскочил на ноги и обернулся к человеку-обезьяне.