При свете яркой африканской луны Тарзан вошел в ущелье. Он чувствовал, как в его душе звучит зов джунглей. Одиночество и дикая свобода придавали ему сил, он снова был Тарзаном из племени обезьян. Обострившееся восприятие было готово предупредить о любой опасности, и при этом он шагал легко, с высоко поднятой головой, в гордом сознании собственной силы.

Звуки, раздававшиеся ночью в горах, были новыми для него, и он прислушивался к ним с чувством, похожим на ностальгию по первой любви. Некоторые из этих звуков были ему действительно знакомы. Вот где-то вдали шипит леопард Шита, а вот раздается другой, ноющий звук – это пантера. А вот еще один звук – тихий и осторожный, но человек-обезьяна сумел различить и его. Он не сразу догадался, что такой звук производят босые ноги нескольких человек. Они крались за ним. На него охотились!

И тут Тарзан понял, какой план был у Жернуа. Однако лейтенант просчитался: убийцы пришли слишком поздно. Шаги приближались. Тарзан повернулся и взял оружие на изготовку. Теперь он различал и фигуры людей, одетых в белое.

Он окликнул их, спросив по-французски, что им от него нужно. В ответ прогремел винтовочный выстрел, и Тарзан упал на землю лицом вниз.

Арабы не сразу подбежали к нему. Убедившись, что жертва лежит неподвижно, они выскочили из укрытия и, обступив, склонились над Тарзаном. Сразу стало ясно, что он жив. Тогда один из арабов приставил винтовку к затылку Тарзана, чтобы прикончить его, но другой не позволил этого сделать:

– Если мы принесем его живым, нам заплатят больше.

Связав Тарзана по рукам и ногам, арабы подняли его себе на плечи и понесли дальше, в пустыню. Выйдя из горной местности, они повернули на юг и к рассвету добрались до места, где некоторое время назад оставили лошадей под присмотром еще двух членов своей банды. Когда Тарзан пришел в себя, то понял, что крепко привязан к седлу лошади, которую, по-видимому, специально на этот случай взяли с собой арабы. Рана оказалась пустяковой: пуля прошла по касательной возле виска и только оглушила Тарзана. Кровотечение вскоре прекратилось, но засохшая кровь покрывала его лицо и одежду. Тарзан не произнес ни слова с тех пор, как попал в руки арабов. Они тоже не пытались заговорить с ним, если не считать коротких команд.

Целых шесть часов отряд пробирался по палящей пустыне, обходя все лежащие на пути оазисы. К полудню они дошли до дуара, состоявшего примерно из двадцати шатров. Один из арабов развязал веревки из травы эспарто, которыми Тарзан был привязан к седлу. Вокруг пленного сразу собралась толпа – мужчины, женщины, дети. Многие из них, особенно женщины, похоже, получали удовольствие, оскорбляя пленника. Некоторые даже начали швырять в него камни и бить палками, но тут появился шейх и разогнал толпу.

– Али бен Ахмед говорит, – объявил он во всеуслышание, – что этот человек в одиночку убил эль-Адреа. Не знаю, какие счеты у пленника с тем чужестранцем, который отправил нас за ним. Не знаю и того, как чужестранец собирается с ним обойтись. Но этот пленник – храбрый человек. Пока он находится у нас, с ним будут обращаться со всем уважением, которого заслуживает тот, кто вышел ночью на Хозяина Пустыни в одиночку и убил его.

Тарзан слышал, с каким почетом арабы относятся к охотнику, убившему льва, и мысленно поблагодарил судьбу за случай, столь удачно избавивший его от унижений толпы.

Его отнесли в шатер, находившийся на дальнем конце дуара. Там накормили и оставили одного лежать на ковре, по-прежнему связанного. Пленнику был виден стражник, который сидел на земле возле входа в эту непрочную темницу. Но, попробовав разорвать веревки, Тарзан понял, что его мускулам не справиться с ними, и потому такая дополнительная мера безопасности, как стражник, была излишней.

Уже в сумерках в шатер вошли несколько человек. Все они были одеты в арабские бурнусы. Когда один из них приблизился к Тарзану и открыл свое лицо, человек-обезьяна сразу узнал злобную улыбку Николая Рокова.

– Как, мсье Тарзан? – воскликнул русский. – Вот так встреча! Что же вы не встаете? Не хотите поприветствовать гостя?

Грязно выругавшись, Роков приказал: «А ну встань, собака!» – и пнул Тарзана в бок ногой в тяжелом сапоге.

– А вот тебе еще! И еще! И еще! – приговаривал он, продолжая бить врага в лицо и в бок. – За каждое унижение!

Человек-обезьяна не отвечал. Узнав Рокова, он больше ни разу не посмотрел на него. Наконец шейх, оказавшийся свидетелем гнусного поведения Рокова, решил вмешаться.

– Остановитесь! – приказал он. – Можете убить его, если хотите, но я не потерплю, чтобы столь храброго человека унижали в моем присутствии. А не развязать ли его? Я хотел бы посмотреть, осмелитесь ли вы его ударить после этого.

Эти слова сразу успокоили Рокова. Увидеть Тарзана освобожденным, а затем оказаться в его руках ему совершенно не хотелось.

– Хорошо, – сказал он арабу, – тогда я убью его немедленно.

– Только за пределами моего дуара, – ответил шейх. – Отсюда он уйдет живым. Что вы сделаете с пленником в пустыне – не мое дело, но я не хочу, чтобы мое племя пострадало за кровь этого француза. В противном случае сюда пришлют солдат, они перебьют моих людей, сожгут шатры и уведут скот.

– Как скажете, – проворчал Роков. – Тогда я отведу его в пустыню и там расправлюсь с ним.

– Вы должны увести его с моей земли на день пути, – строго ответил шейх. – И мои дети отправятся с вами: пусть они убедятся, что вы выполнили мое требование. Иначе в пустыне останутся два мертвых француза вместо одного.

Роков пожал плечами:

– Хорошо. Но тогда придется подождать до рассвета. Уже темно.

– Как хотите, – ответил шейх. – Но через час после восхода солнца вы должны покинуть мой дуар. Я не люблю неверных, а еще меньше люблю трусов.

Роков хотел было что-то возразить, но сдержался, не желая еще больше сердить шейха. Они вместе вышли из шатра, но напоследок Роков сказал Тарзану:

– Спокойной ночи, мсье! И не забудьте хорошенько помолиться. Завтра вы будете умирать в таких мучениях, что вам будет не до молитв.

Тарзана мучила жажда: с самого полудня никто не приносил ему ни еды, ни питья. Два-три раза он пробовал обратиться к стражнику с просьбой дать воды, но не получил ответа и оставил эти попытки.

Далеко в горах рычал лев. Тарзан подумал о том, что в горах, где можно оказаться добычей диких зверей, он чувствовал себя безопаснее, чем среди людей. Никогда еще за ним не охотились так упорно, как в последние месяцы, которые он провел в обществе цивилизованных людей. И никогда он не был так близок к смерти.

Снова зарычал лев, на этот раз гораздо ближе. Тарзану захотелось ответить боевым кличем своего племени.

Своего племени? Но ведь он человек, а не обезьяна.

Тарзан опять попытался разорвать путы. Ах, если бы он мог дотянуться до веревок зубами! Он ощутил бешеную ярость, которая поднималась в нем от осознания собственного бессилия.

Нума ревел теперь почти непрерывно. Было ясно, что он вышел в пустыню на охоту. Это был рев голодного льва, но Тарзан завидовал ему: зверь был на свободе. Может ли кто-нибудь связать Нуму веревками и зарезать, как барана? Человек-обезьяна чувствовал безнадежность своего положения. Он не боялся смерти, нет. Но смерть, которую приготовил ему Роков, была унизительна: у него не было возможности побороться за свою жизнь. Сейчас, вероятно, около полуночи, думал Тарзан. Жить осталось всего несколько часов. Может быть, еще найдется способ забрать с собой в долгий путь Рокова? Тарзан услышал рев льва совсем рядом. Наверное, Нума ищет добычу среди скота, запертого в загоне.

Снова стало тихо, а потом Тарзан расслышал, как кто-то крадется к нему. Это был едва уловимый шелест с тыльной стороны шатра, обращенной к горам. Шаги приближались, а Тарзан выжидал, прислушиваясь. Снова тишина, и Тарзан удивлялся, почему он не слышит дыхания зверя?

Ага! Вот он двинулся дальше, подползает совсем близко. Тарзан повернул голову в том направлении, откуда ожидал увидеть зверя. В шатре было совершенно темно. Медленно приподнялось полотнище – под ним показалась голова животного, которого было не разглядеть в полутьме. Снаружи за ним Тарзан увидел мерцающие звезды пустыни.

Тарзан невесело усмехнулся, подумав о том, что Роков просчитался. Ах, как он будет зол! Но по крайней мере, смерть от клыков зверя милосерднее той, которую придумал для него русский.

Полотнище опустилось, и снова стало совсем темно – зверь прокрался внутрь шатра. Тарзан слышал, как он подползает, – вот он уже рядом. Человек-обезьяна закрыл глаза и приготовился встретить смерть. Но вместо этого его лица коснулась чья-то мягкая и нежная рука. Затем прозвучал еле слышный шепот: девический голос произнес его имя.

– Да, это я, – шепнул в ответ Тарзан. – Но кто же вы, скажите, ради бога?

– Танцовщица из Сиди-Аиссы, – последовал ответ.

Холодная сталь ножа коснулась его тела – девушка перерезала веревки. Несколько секунд – и он был свободен.

– Пошли! – шепнула девушка.

Тарзан последовал за ней. Они выбрались из шатра, продолжая ползти до тех пор, пока не добрались до зарослей кустарника. Здесь девушка подождала, пока Тарзан ее не нагонит. Он внимательно посмотрел на нее, прежде чем заговорить.

– Я не понимаю, – сказал он наконец. – Откуда вы здесь? И откуда вы узнали, что я в плену, в этом шатре? Как могло получиться, что именно вы меня спасли?

Она улыбнулась и ответила:

– Я проделала длинный путь сегодня ночью. И нас еще ждет долгий путь, прежде чем мы окажемся в безопасности. Пойдемте! Я расскажу вам обо всем по дороге.

Они пошли через пустыню к горам.

– Я уже думала, что не смогу вам помочь, – сказала девушка. – Сегодня ночью эль-Адреа выбрался на охоту. Когда я оставила лошадей и пешком направилась к дуару, мне все казалось, что он кружит вокруг меня. Мне было очень страшно.

– Какая вы смелая, – сказал Тарзан. – И вы рисковали жизнью ради чужого человека, ради неверного?

Она гордо вскинула голову и ответила:

– Я дочь шейха Кадура бен Садена. И я была бы ему плохой дочерью, если бы не стала рисковать жизнью ради вас: вы спасли мою жизнь, хотя думали, что я всего лишь танцовщица.

– Да, вы очень храбрая, – повторил Тарзан. – Но как же вы узнали, что я в плену?

– Ахмед дин Тайеб, мой двоюродный брат по отцу, был в гостях у людей из того племени, которое вас захватило. Он был там, когда вас привезли в дуар. Вернувшись домой, он рассказал, что Али бен Ахмед взял в плен большого француза и тот будет передан другому французу и убит. По описанию я поняла, что речь идет о вас. Отец был в отъезде. Я попыталась убедить наших людей отправиться на выручку, но они сказали: «Пусть неверные убивают друг друга. Это не наше дело. Не будем вмешиваться и нарушать планы Али бен Ахмеда, чтобы не сеять вражду между нашими племенами». С наступлением ночи я отправилась в дуар Али бен Ахмеда и привела лошадь для вас. Лошади привязаны неподалеку отсюда. К утру мы будем в отцовском дуаре. Он должен уже приехать. И тогда пусть они попробуют захватить друга Кадура бен Садена!

Несколько минут они шли в молчании.

– Я оставила лошадей где-то здесь неподалеку, – сказала девушка. – Странно, что их до сих пор не видно.

Вдруг она испуганно вскрикнула:

– Убежали! Я привязала их здесь, глядите!

Тарзан наклонился и осмотрел землю. Большой куст был вырван с корнями. Были там и другие следы, увидев которые человек-обезьяна улыбнулся:

– Здесь был эль-Адреа. Впрочем, по следам видно, что добыча от него ушла. Если он их не сразу заметил, они могли ускакать от него по равнине.

Пришлось идти пешком. Путь пролегал через невысокие горные хребты, заблудиться было невозможно: девушка знала дорогу как свои пять пальцев. Они шагали широко и легко. Тарзан держался чуть позади девушки: чтобы она не уставала, он приноравливался к ее шагу. На ходу они переговаривались, а иногда прислушивались, нет ли погони.

Лунная ночь была прекрасной, а воздух – свежим и бодрящим. Позади остались бесконечные просторы пустыни, оживляемые редкими пятнышками оазисов. Тарзан и его спасительница все больше удалялись от одного из таких плодородных клочков земли: финиковые пальмы и шатры из козьих шкур резко выделялись на желтом фоне песка и казались призрачным раем, со всех сторон окруженным призрачным морем.

Впереди виднелись только суровые и безмолвные горы. В жилах Тарзана заиграла кровь. Вот это жизнь! Он поглядел на девушку: дочь пустыни идет рядом с сыном джунглей по мертвой земле. Эта мысль вызвала у него улыбку. Ах, если бы у него была сестра – такая, как эта девушка! Каким славным другом она была бы!

Теперь они шли по горной местности, дорога становилась все более крутой и каменистой. Некоторое время молчали. Девушка волновалась о том, чтобы успеть дойти до отцовского дуара прежде, чем их настигнет погоня. А Тарзану хотелось, чтобы эта прогулка продолжалась вечно. Если бы эта девушка могла стать мужчиной! Тарзану не хватало друга, который любил бы дикую жизнь так же сильно, как он сам. Он тосковал по товарищу, но, на его несчастье, большинство мужчин, которых он знал, отдавали предпочтение посещению клубов и свежему белью, а не первозданной природе и наготе. Ему, конечно, это было сложно понять.

Тарзан и девушка обогнули высокую скалу и вдруг остановились как вкопанные. На тропе, прямо перед ними, стоял Нума эль-Адреа, черный лев. Его зеленые глаза горели злым огнем, он скалил зубы и бил себя хвостом по лоснящимся черным бокам. Затем лев зарычал – это было грозное, вызывающее ужас рычание рассерженного и голодного льва.

– Нож! – скомандовал Тарзан девушке, протягивая руку.

Она поспешно вложила ему в руку оружие. Тарзан сжал пальцы и оттолкнул девушку, заслонив ее.

– Беги в пустыню как можно быстрее. Если услышишь мой зов, возвращайся – это значит, все хорошо.

– Но это не имеет смысла, – безропотным тоном произнесла она. – Все кончено.

– Делай что сказано! – приказал Тарзан. – Живо! Он сейчас прыгнет.

Девушка отбежала на несколько шагов, но затем остановилась и оглянулась, с замиранием сердца ожидая увидеть, что же будет дальше.

Лев медленно приближался к Тарзану, наклонив голову к земле, как разъяренный бык. Его хвост вытянулся вверх и подрагивал от предвкушения схватки.

Человек-обезьяна приготовился и пригнулся, в лунном свете блестел его длинный арабский нож. За ним стояла неподвижная, как статуя, девушка. Она смотрела во все глаза, охваченная восторгом перед храбростью мужчины, который осмелился с ножом в руках противостоять Хозяину Пустыни. Кто из ее соплеменников способен на такое? Да любой из них уже упал бы на колени и начал молиться, готовый без всякого сопротивления пасть от этих страшных клыков. Конечно, финал схватки будет все равно тем же – человеку не победить льва, но героизм Тарзана внушал восхищение. Казалось, он не чувствует страха. Он имел столь же грозный и вызывающий вид, что и лев эль-Адреа.

Лев подошел совсем близко – теперь их разделяло всего несколько шагов. Вот он приник к земле, а затем с оглушительным ревом прыгнул.