С рассветом маленький лагерь французских моряков в сердце джунглей явил собой довольно печальную картину. Это была небольшая группа обессиленных и отчаявшихся людей. Как только стало возможно различать окрестности, лейтенант Шарпантье выслал команды по три человека на поиски слоновьей тропы, с которой они сбились. Через десять минут тропа была найдена, и экспедиция направилась обратно к берегу.

Продвигались медленно, так как оставшимся в живых приходилось нести на себе шестерых мертвецов – двое моряков умерли минувшей ночью. Кроме того, несколько раненых нуждались в поддержке, чтобы идти хотя бы медленным шагом. Шарпантье решил вернуться к своим за подкреплением, а затем попробовать выследить дикарей и спасти Д’Арно. Ближе к вечеру измученный отряд достиг поляны на берегу. Но для двоих участников экспедиции возвращение обернулось такой радостью, что все страдания и горести были мгновенно забыты.

Когда отряд показался из джунглей, Джейн Портер, стояла у двери хижины. Радостно вскрикнув, она бросилась навстречу отцу и Уильяму Сесилу Клейтону. Впервые с тех пор, как пятеро изгнанников были высажены на этот зловещий, полный опасностей берег, на глазах девушки появились слезы. Профессор Портер старался по-мужски сдержать чувства, но длительное нервное напряжение давало себя знать, и он, как слабый ребенок, тоже разрыдался, уткнувшись лицом в плечо дочери.

Джейн отвела его в хижину, а французы устремились к берегу. С корабля на встречу морякам уже бежали их товарищи. Клейтон, давая возможность профессору побыть наедине с дочерью, проводил участников экспедиции и подождал, пока те сядут в шлюпки. Лейтенанту Шарпантье предстояло доложить капитану о несчастливом исходе экспедиции.

Затем Клейтон медленно направился к хижине. Сердце его переполняло счастье: девушка, которую он любил, вернулась живой и невредимой. Он не мог понять, как ей удалось спастись? Это было просто непостижимо.

Когда Клейтон приблизился к хижине, Джейн как раз вышла наружу. Завидев молодого человека, она поспешила навстречу.

– Джейн! – воскликнул Клейтон. – Воистину Господь оказал нам свою милость. Расскажите мне, как вам удалось сбежать? Какое чудо явило Провидение, чтобы спасти вас?

Никогда прежде он не обращался к ней по имени. Еще пару дней назад подобная вольность с его стороны несказанно обрадовала бы Джейн, но теперь испугала ее.

– Мистер Клейтон, – произнесла она тихо, протягивая ему руку, – прежде всего позвольте поблагодарить вас за рыцарскую преданность моему дорогому отцу. Он рассказал мне, как благородно и жертвенно вы себя вели. Не знаю, чем мы можем отблагодарить вас!

Клейтон, конечно, заметил, что Джейн отвечала ему не столь свободным от условностей обращением, но это не вызвало у него дурных предчувствий. Он решил, что девушка слишком взволнована и сейчас неподходящее время навязывать ей свою любовь.

– Я уже вознагражден, – ответил он. – Мне довольно знать, что вы и профессор Портер живы, здоровы и воссоединились. Если бы этого не случилось, тихая и сдержанная скорбь вашего отца сделалась бы для меня тяжелейшим испытанием. Мисс Портер, за эти дни я пережил величайшее несчастье из всех, что выпадали на мою долю. Но горе профессора Портера было поистине безмерным, и я понял: никакая любовь, даже мужа к жене, не может сравниться с самоотверженной любовью отца к дочери.

Девушка склонила голову. Был один вопрос, который ей хотелось задать, но он казался почти кощунственным после ужасных страданий, перенесенных этими двумя любящими ее мужчинами, пока она сидела рядом с богоподобным жителем лесов, наслаждаясь спелыми фруктами, счастливая и смеющаяся. Но любовь имеет очень странную природу, а человеческая природа еще страннее, и поэтому Джейн все-таки задала свой вопрос:

– А где тот лесной человек, который отправился вам на помощь? Почему он не возвращается?

– Простите, я не понял, – ответил Клейтон. – Кого вы имеете в виду?

– Того, кто уже спас каждого из нас. Того, кто спас меня от гориллы.

– Так вот оно что! – воскликнул удивленный Клейтон. – Вы ведь еще ничего не рассказали о своих приключениях.

– Так что же с лесным человеком? – не слушая его, продолжала Джейн расспрашивать. – Вы его больше не видели? Когда мы услышали выстрелы в джунглях – они раздавались очень далеко, – он сразу покинул меня. Мы едва дошли до этой поляны, и он поспешил в том направлении, где завязался бой. Он наверняка хотел помочь вам.

Тон ее речи был почти умоляющим, а выражение лица выдавало с трудом сдерживаемые сильные чувства. Клейтон не мог не обратить на это внимания и про себя удивился: что же ее так взволновало? Неужели странный дикарь? Молодой человек почувствовал первые признаки какой-то неясной беды, грозившей ему в недалеком будущем, и в его груди шевельнулся червь ревности и недоверия по отношению к Тарзану – тому, кто спас ему жизнь.

– Мы не видели его, – ответил он сдержанно. – Он не присоединился к нашему отряду.

Немного подумав, Клейтон добавил:

– Возможно, он ушел к своему племени – к тем людям, которые напали на нас.

Клейтон и сам не верил в то, что говорил. Девушка посмотрела на него так, будто ослышалась.

– Нет! – ответила она с какой-то запальчивостью, как показалось Клейтону. – Этого не может быть. Они же дикари!

Клейтон был несколько озадачен.

– Но ведь и он – полудикое существо, живущее в джунглях, мисс Портер. Мы не знаем о нем ничего. Он не владеет ни одним европейским языком. А его украшения и оружие очень похожи на те, что в ходу у дикарей западного побережья Африки. Здесь нет никого, кроме дикарей, на протяжении сотен миль, мисс Портер, – торопился убедить ее Клейтон, – и он наверняка принадлежит к племени, которое на нас напало. Он может быть даже каннибалом!

Джейн побледнела.

– Я никогда в это не поверю, – тихо ответила она. – Это неправда. И вы увидите, что он вернется и докажет вашу неправоту. Вы не знаете его так, как я. Уверяю вас – это джентльмен.

Клейтон был благородным и великодушным, но испытывал безрассудную ревность оттого, как Джейн защищала лесного человека. Он в одно мгновение позабыл все, чем был обязан этому полубогу, и ответил с презрительной усмешкой:

– Возможно, вы и правы, мисс Портер. Но полагаю, нам не стоит беспокоиться о нашем друге – любителе падали. Скорее всего, это какой-то спятивший человек, некогда высаженный на берег. Нет сомнений, что он забудет нас скорее, чем мы забудем его. Это всего лишь зверь из джунглей, мисс Портер.

Девушка не ответила, но почувствовала, как сжалось от боли ее сердце. Клейтон всегда говорил то, что думал, и Джейн впервые попыталась разобраться в основаниях только что обретенной любви и подвергнуть ее предмет критическому рассмотрению.

Джейн повернулась и медленно пошла обратно в хижину. Она представила возлюбленного в салоне океанского лайнера и мысленно увидела, как он ест руками, разрывая пищу, подобно хищному зверю, как вытирает жирные пальцы о свои бедра, – эта картина заставила ее содрогнуться. Джейн вообразила, как знакомит его со своими друзьями – неотесанного, неграмотного дикаря, невежу, – и ужаснулась.

Войдя в хижину, Джейн села на постель, сделанную из трав и папоротников. Она положила руку на вздымающуюся грудь и тут почувствовала твердые грани медальона. Девушка сняла украшение и несколько секунд держала вещицу на ладони, глядя на нее затуманенными от слез глазами. Затем поднесла к губам и, рыдая, уткнулась лицом в травы.

– Зверь? – шептала она. – Но тогда и сам Господь – зверь. Будь ты человек или зверь, все равно я твоя.

В тот день она больше не видела Клейтона. Эсмеральда принесла ей ужин, и Джейн попросила передать отцу, что дурно себя чувствует после пережитых волнений.

Наутро Клейтон ушел вместе с экспедицией, которая на этот раз отправилась на поиски лейтенанта Д’Арно. Теперь отряд, сопровождаемый двумя военными врачами, состоял из двухсот вооруженных мужчин, в том числе десяти офицеров. Матросы несли с собой запас провизии на целую неделю, а также гамаки и носилки для транспортировки больных и раненых.

Отряд был настроен решительно и зло, это была одновременно и спасательная, и карательная экспедиция. Тратить время на изучение местности не было необходимости: они сразу вышли на слоновью тропу и уже после полудня добрались до места, где в прошлый раз отряд попал в засаду. Оттуда лежал прямой путь в деревню Мбонги. Не было еще и трех часов по полудню, когда авангард отряда оказался на краю большой пустоши.

Лейтенант Шарпантье, командовавший экспедицией, немедленно послал часть бойцов в обход сквозь заросли, чтобы они вышли к деревне с противоположной стороны. Еще одна группа отправилась к воротам деревенской ограды, а остальные моряки во главе с лейтенантом обогнули поселение с южной стороны пустоши.

Условились, что часть отряда, высланная в обход с севера, первой начнет атаку, как только дойдет до места, и первый же залп послужит сигналом для совместного нападения со всех сторон, чтобы попытаться сразу же захватить деревню.

В течение получаса группа бойцов во главе с лейтенантом Шарпантье пряталась в густых зарослях, ожидая сигнала. Это время показалось им неимоверно долгим. Они видели туземцев, работающих в поле и снующих возле ворот.

Наконец послышался сигнал – треск ружейных выстрелов с северной стороны, и тогда французы дружно, как один человек, дали залп по деревне с запада и юга. Туземцы побросали инструменты и сломя голову понеслись к деревне, но падали на бегу под пулями французов. Еще одна группа моряков, перепрыгивая через упавших, ринулась к воротам. Атака была столь внезапной и неожиданной, что белым удалось прорваться за ворота раньше, чем напуганные дикари успели их запереть, и в следующую минуту на деревенской улице появились вооруженные люди, которые начали яростно биться с чернокожими.

В течение нескольких минут дикарям удавалось удерживать площадку возле ворот, но револьверы, ружья и кортики помогли французам преодолеть сопротивление людей, вооруженных копьями и стрелами.

Битва превратилась в настоящую резню, когда моряки увидели, что некоторые чернокожие нацепили детали обмундирования лейтенанта Д’Арно. Французы щадили только детей и женщин. И когда наконец покрытые кровью и потом белые люди остановились и расступились, им уже не с кем было сражаться, потому что ни одному воину из деревни Мбонги не удалось уцелеть.

Французы тщательно обыскали все дома и закоулки, но не нашли и следа лейтенанта Д’Арно. Тогда они решили хотя бы с помощью знаков допросить пленных. Один моряк, ранее служивший во Французском Конго, обнаружил, что чернокожие понимают смешанный и ломаный диалект, принятый в общении между белыми и отсталыми племенами побережья. Но и тогда ничего определенного о судьбе лейтенанта узнать не удалось. Моряки расспрашивали о своем товарище, но дикари отвечали только возбужденной жестикуляцией и гримасами страха. В конце концов французы посчитали, что это лишь доказывает вину бесовского племени, которое два дня назад убило и съело Д’Арно.

Потеряв надежду, французы решили переночевать в деревне. Всех пленных согнали в три хижины и приставили к ним охрану, запертые ворота охраняли часовые. Деревня наконец погрузилась в сон. Тишина нарушалась только горькими рыданиями туземок о своих погибших.

Утром французы отправились обратно к берегу. Перед этим они хотели сжечь деревню, но потом отказались от своего намерения, оставив пленников, рыдающих и клянущих судьбу, но все же с крышей над головой и нетронутой оградой, дававшей защиту от хищных зверей.

Экспедиция медленно продвигалась назад тем же путем, каким пришла. На этот раз моряки несли десять носилок: восемь – с тяжелоранеными, а еще двое – с телами погибших моряков. Клейтон и лейтенант Шарпантье замыкали колонну. Англичанин молчал в знак уважения к горю своего спутника: Д’Арно и Шарпантье были неразлучными друзьями с самого детства. Тяжесть потери увеличивалась еще и тем, что жертва Д’Арно оказалась бесплодной: лесной человек спас Джейн раньше, чем Д’Арно попал в руки дикарей. Кроме всего прочего, дело, в результате которого лейтенант потерял жизнь, не было его служебным долгом, он совершил благородный поступок ради чужих ему людей, иностранцев. Клейтон поделился этими мыслями с лейтенантом Шарпантье, но тот в ответ покачал головой.

– Нет, мсье, – сказал он. – Д’Арно сам выбрал свою судьбу. Я горюю только о том, что не погиб вместо него или, по крайней мере, вместе с ним. Ах, если бы вы его знали, мсье! Д’Арно был настоящий офицер и джентльмен. Так говорят о многих, но заслуживают этих слов только единицы. И он не умер зря. Его гибель ради чужой ему девушки, американки, послужит примером мужества для нас, его товарищей.

Клейтон промолчал, но почувствовал уважение к французам – чувство, которое осталось с тех пор неизменным.

Было совсем поздно, когда экспедиция вернулась на берег. Еще перед началом экспедиции моряки условились, что на обратном пути к лагерю подадут сигнал: три выстрела будут означать успех, два – ни следов Д’Арно, ни похитивших его чернокожих не обнаружено, а один выстрел – неудачу. И вот сигнальный выстрел известил людей в лагере и на корабле, что спасти Д’Арно не удалось.

Их встретили торжественно и молчаливо. Пока убитых и раненых переносили в лодки, а затем на крейсер, не было произнесено ни слова.

Клейтон, вымотанный походом вглубь джунглей, принявший участие в двух сражениях с туземцами, теперь отправился в хижину, чтобы немного поесть и поспать.

У входа в хижину его ждала Джейн.

– Что с бедным лейтенантом? – спросила она. – Вам удалось найти его следы?

– Мы пришли слишком поздно, мисс Портер, – с грустью ответил Клейтон.

– Расскажите, что с ним случилось, – попросила она.

– Я не могу вам этого рассказать, мисс Портер, все слишком ужасно.

– Неужели они пытали его? – прошептала она.

– Мы не знаем, что именно они с ним делали, перед тем как убить, – ответил Клейтон, усиливая слово «перед».

Лицо молодого человека выражало усталость и жалость, которую он чувствовал по отношению к бедному Д’Арно.

– Прежде чем убить? Что вы имеете в виду? Они не… Они его не…

Джейн вспомнила о том, что прежде говорил Клейтон об этом племени и о лесном человеке, и не смогла произнести ужасное слово.

– Да, мисс Портер, они – каннибалы, – ответил он почти резко.

Клейтон тоже вспомнил о лесном дикаре, и странная безотчетная ревность, которую он испытал пару дней назад, снова захватила его. И тогда, подчиняясь этому чувству, с грубостью, столь же несвойственной ему, как и вежливость обезьяне, Клейтон продолжил:

– Когда ваш лесной бог покидал вас, он, разумеется, спешил на пир.

Клейтон пожалел об этих словах еще раньше, чем договорил, и все равно он даже не понимал, насколько ужасно прозвучали они для Джейн. Он жалел лишь о том, что без всяких оснований оскорбил человека, который спас жизнь ему и всем изгнанникам.

Девушка высоко подняла голову.

– Возможен только один ответ на ваши слова, мистер Клейтон, – ледяным тоном произнесла она, – но я, к сожалению, не мужчина, чтобы дать его.

Она повернулась и ушла в хижину. Клейтон был англичанином и успел сообразить, какой ответ имела в виду Джейн, только когда девушка уже скрылась за дверью.

«Держу пари, что она назвала меня лгуном. И похоже, я заслужил это, – размышлял он. – Ах, Клейтон, старина, я понимаю, как ты устал, как расшатаны твои нервы, но все же не следует быть таким ослом. Иди-ка спать!»

Прежде чем заснуть, он окликнул Джейн из-за парусиновой перегородки, чтобы извиниться. Однако с тем же успехом можно было звать сфинкса. Тогда Клейтон написал несколько слов на клочке бумаги и просунул послание под перегородку.

Джейн увидела записку, но не взяла: девушка была очень сильно обижена, оскорблена и рассержена. Но, как всякая женщина, в конце концов подобрала записку и прочла:

«Нет, именно так он и думал, а иначе не стал бы говорить, – решила девушка. – Но сказанное не может быть правдой. О нет, я знаю, что это не так!»

Одно предложение в письме ее испугало: «Меньше всего на свете я хотел обидеть Вас». Всего неделю назад подобное откровение доставило бы Джейн удовольствие, но теперь огорчало ее. Ах, если бы никогда не встречать Клейтона! Сейчас ей было даже жаль, что она повстречала лесного бога, хотя нет – эта встреча делала ее счастливой.

А ведь была еще другая записка – та, которую Джейн обнаружила в траве у входа в хижину, когда вернулась из джунглей. Под признанием в любви была подпись – «Тарзан из племени обезьян». Кто же он, этот новый поклонник? А что, если это еще один дикарь? И как же он собирается добиться ее?

– Эсмеральда! Проснись! – позвала она. – Ты просто злишь меня: ты так мирно спишь, когда вокруг столько горя.

– О, Гаврииле! – вскрикнула Эсмеральда, садясь на постели. – Кто еще явился? Бегеморог? Где он, мисс Джейн?

– Не глупи, Эсмеральда, тут нет никаких животных. Ладно, спи. Когда ты спишь – это плохо, но когда ты бодрствуешь – это еще хуже.

– Да, но что же случилось с вами, моя ягодка? Вы прямо не в себе сегодня вечером.

– Ах, Эсмеральда, я сегодня такая гадкая… – пожаловалась Джейн. – Лучше совсем не смотри на меня.

– Хорошо-хорошо, деточка. Вам надо поспать. У вас нервы измотаны. И все эти носопотамы, все эти дикари, которые едят гениалов, как мистер Филандер говорит… О господи, какие нервы надо иметь!

Джейн рассмеялась, потом подошла к служанке, поцеловала ее и пожелала спокойной ночи.