Глава 11
Лето подходило к концу. Даже здесь, много южнее Такессии начались дожди. Мама долго оттягивала этот визит. Вина тяжким грузом давила на хрупкие плечи. Но сегодня она все-таки решилась.
– Дядя Робер, – тихо прошептала она и ласково погладила белое надгробие.
Они лежали рядом. Эллен и Робер. Надеюсь, где-то там, в чертогах святых, они проводят вечность вместе.
– Спасибо. – Она поднялась с колен.
– Можем идти? – Кивнула.
Робер Белами был одним из немногих в этой странной семье, кто умер естественной смертью. Сердечный приступ. Почти сразу после побега племянницы. Не побега… жестокой расправы…
Я взяла ее под руку и раскрыла большой зонт. Снова пошел дождь.
– Я хочу вернуться в Такессию, мама. – Мы вошли в дом.
– Я поеду с тобой. – Она сняла влажный плащ.
– Фредерик никогда не отпустит тебя.
Нужно ли озвучивать истину?
– Куда? – К нам вышел мсье Премьер. – Куда ты опять убегаешь, Анж?
– В Такессию, – пояснила я, – я возвращаюсь в Такессию.
– Когда? – Замер.
– Я хотела бы отправиться как можно скорее.
– Вам надоела игра в детектива? – Он выгнул бровь. – Вы больше не хотите вывести Дане на чистую воду?
– Тайные службы Саомара не смогли сделать этого за двести лет. Вряд ли это по силам скромной подданной соседнего государства. Мсье Фредерик, неужели никто не заметил странной силы «Бабочки»? И только мадмуазель вон Редлих спустя более чем двадцать лет задает это вопрос.
– Заметили, – ответил Белами, – Нордин тогда были первыми подозреваемыми. За мной было ежедневное наблюдение, но обвинений не последовало. Очень быстро выяснилось, что я не имею к этому отношения.
– Алиби? – уточнила я.
– Верно, – подтвердил Премьер.
– Когда мама покинула Саомар, когда нашли якобы ее тело, вы участвовали в опознании? – Он поморщился. – Кто подписывал протокол?
– Участвовал, – мама сжалась, – только опознать кого-то в груде мяса и крови довольно сложно. А подписывали протокол несколько человек, включая меня. Заверял бумагу Юлиан Лерой.
– Он был на опознании?
– Да, именно он и подтвердил личность Анж. Я тогда мало что понимал и уж точно не опознал бы в этом любимую женщину.
– Я прикажу подать ужин, – сказала мама, – жду вас в столовой.
Мы остались с Фредериком наедине. Стояли и смотрели друг на друга. Он первым прервал молчание:
– В тот зимний месяц, когда началась война, я был с визитом в Такессии. По возвращении домой дворецкий огорошил меня известием о странной гостье моего сына, удивительно похожей на покойную мадам Белами. Элиас отказался говорить. Вас искала полиция, шпионы, частные детективы и все-таки нашли. Нашли записку, в которой вы сообщали вашему другу о том, что отправляетесь на фронт.
– Полагаю, мсье Мегре пережил несколько неприятных минут.
– Возможно. – Он прищурился. – Я приехал на аэродром, но было поздно. Вы уже улетели.
– К чему этот разговор, Ваша Светлость? – устало спросила я.
– Я часто думаю, если бы в тот день я успел остановить вас… – Он снова замолчал.
– Что бы могла изменить эта встреча?
– Ничего, – прикрыл глаза, – пожалуй, вы правы.
– Элиас так и не написал вам? – спросила я через несколько минут тишины.
– Нет, – ответил мужчина, – ни строчки. – Запустила руку в карман длинной темной юбки, пальцы сжали миниатюрные песочные часы.
– Благодарю. – Кивнула и пошла в свою комнату.
Месяц я ежедневно писала и сжигала письма, месяц… почти столько прошло с того дня, как он уехал.
Только какой в этом был смысл?
Я не знала адреса…
Два дня назад я смогла встретиться с мсье Филиппом. Он, мадам Мари и мсье Жак приезжали с визитом в поместье.
– Никогда не думал, что когда-нибудь окажусь за одним столом с Премьером, – шепнул мне мсье Филипп по пути в столовую.
– Никогда не думала, что стану герцогиней Такессии, – улыбнулась я и добавила: – Бесстыдно нарушающей законы прямо на глазах у Премьера герцогиней Такессии. – И мы сели играть в преферанс, который все еще был под запретом.
Фредерик только покачал головой, подошел ко мне и тихо сказал:
– Лишь бы вы улыбались, Мелисент. – Звуки почти чужого имени…
– Мелисент, – вздрогнула. Мама…
– Что-то случилось? – улыбнулась ей.
– Ничего, я лишь хотела спросить, как ты себя чувствуешь?
– Все хорошо, – успокоила ее я, – я в порядке.
– Тогда спускайся. Ужин готов.
– Я не голодна, – мама нахмурилась, – я поем у себя, чуть позже.
– Как скажешь, родная, – расстроилась она, а я вошла в свою спальню и села на кровать.
Я не чувствовала себя плохо, я чувствовала себя отвратительно.
Но как счастлива я была этому недомоганию.
Я была беременна. Именно поэтому я собиралась покинуть Саомар, именно поэтому идея охоты на Дане была забыта.
Верх безрассудства. Неоправданный риск.
Положила руку на абсолютно плоский живот.
«Роланд что-нибудь придумает», – улыбнулась я.
И я, и Элиас – мы оба были Нордин. Вероятно, нашему союзу не требовалось одобрения хранителя рода.
«Если бы можно было вернуть время назад», – посмотрела на свои руки.
Стоило ли так отчаянно сопротивляться собственным чувствам?
У Нордин не бывает выродков…
Слуга принес ужин. От запаха меня замутило.
– Спасибо, – поблагодарила мужчину, как его зовут?
Впрочем, какое это имеет значение?
Где ты сейчас, Элиас?
Вытянулась на постели и закрыла глаза. Все прелести нового положения. Нестерпимо тянуло в сон.
Кто-то лег рядом. От веса чужого тела прогнулась перина.
– Прости, я тебя разбудил. – Он погладил меня по щеке.
Прижала чуть шершавую ладонь к губам.
– Если ты сон, то я не хочу просыпаться…
– Нет, Ника, – ласково улыбнулся, – я не сон. Вставай, нас ждут в храме.
– Хорошо.
– Я удивлен. – Он подал мне плащ. – Ни одного довода против?
– Нет, Элиас, – покачала головой, подошла и прижалась крепко, всем телом, – ни единого.
– Тогда пойдем?
– Пойдем. – Взялись за руки.
Бросила взгляд на часы. Почти полночь.
– Сколько же ты заплатил храму? – Сжал руку сильней.
– Разве это имеет значение? – Согласно кивнула.
Не имеет…
– Тш, – он прижал палец к губам, – разбудишь дом.
Мы вышли на задний двор через маленькую дверь на кухне. У машины ждали Тео и Лиам.
Они сели впереди, мы с Элиасом сзади.
Я смотрела на любимого мужчину и думала…
Как же долго я боролась с собой, проиграла и… выиграла?
Улыбнулась и потянулась к красиво очерченным губам.
– Значит, я зря проделал такой долгий путь? – выдохнул Элиас.
– Какой путь?
– Я был у Роланда, Ника.
– Зачем? – удивилась я. – Что ты забыл в Такессии?
– В Такессии я забыл брата, – засмеялся он, – я близнец Роланда, Меланика. Фредерик никогда не был женат. Ты прожила с ним пять лет под одной крышей, неужели ты не замечала нашего сходства?
– Замечала… – заново вгляделась в любимые черты, – только такой простой ответ не приходил мне в голову…
Чувствовала ли я радость, сделало ли меня это знание счастливей?
Наверное… позже…
Полчаса назад, когда я открыла глаза и увидела его рядом – именно тогда был, пожалуй, самый счастливый миг в моей жизни…
– Как ты узнал? Как ты догадался отправиться на север? – Откинулся на сиденье.
– В тот день, когда вы говорили с отцом, помнишь, он сказал тебе, что наш брак возможен?
– Помню, – сжала кулаки, – на следующий день после твоего отъезда я спросила, что он имел в виду.
– И что же он ответил?
– Он ответил, что юридически мы не являемся родственниками.
– Мне он сказал то же самое, – я недоуменно посмотрела на него, – да, я вернулся вечером и задал этот вопрос. «Юридически возможен», – сказал отец. Я добавила, что давно вижу ирбиса.
– Ирбис, верно, согласен с буквой закона? – Горький смешок.
– Он отказался комментировать этот вопрос, первый раз Премьер не нашелся что ответить. И я предупредил, что поеду в Такессию за ответом, раз его не дает отец. – Он ненадолго замолчал.
– До войны, до того момента, как я ослушался и уехал на фронт, мы были близки. Я доверял ему во всем, он всегда поддерживал меня, советовал, наставлял… я знаю каждый его взгляд, знаю, что означает поворот головы, каждое движение. Он испугался, Ника. Он испугался, когда я сказал о Такессии.
– Отговаривал?
– Наоборот, бросил что-то равнодушно. Что-то о пустой трате времени. Именно это и насторожило меня. А потом, уже за рулем автомобиля, по дороге к столице я понял, почему он мог что-то умолчать. Союз с Норд-Адером, – подняла бровь, – ему нужен мой брак с Агатой. Ведь для того, чтобы жениться на твоей матери, он расторгнет помолвку со старшей дочерью герцога и лишится столь необходимой поддержки.
– Ты прав, – согласилась я.
– Меня всегда удивляло, почему в доме Белами нет портрета моей матери. «Она не любила позировать», – довольно странная особенность для аристократки. Да и ее имя. Мари – это южное имя, знаешь, как оно звучит по-такессийски?
– Знаю… – переплели пальцы, – Марит… но зачем? Зачем нужно было разделять вас?
– Вест-Адер остался без наследника – твоя мать сбежала, инсценировав смерть. Рождение однополых близнецов в королевской семье – это неизбежная борьба за власть. После гибели принцессы Эрик и Фредерик решили обе проблемы, отдав меня Белами. Покушения не прекращались, это был еще один шанс выжить, разделив нас. У Нордин могут быть дети только от одной женщины, Роланд ведь говорил тебе о даре?
– Говорил, – кивнула, – он сказал, что мы второй случай.
– Про первый ты, конечно, не спросила?
– Нет, – счастливо засмеялась я. – Расскажи.
– Святая Амелия и святой Франциск, – объяснил любимый мужчина, – первый и единственный случай в нашем роду… легенда, – поцеловал мою руку.
Машина остановилась у маленькой часовни.
Поездка в автомобиле вызвала очередной приступ тошноты. Не успела отойти, спазм настигнул прямо на выходе из салона.
– Это ведь то, что я думаю? – Элиас подал мне платок.
– Я же не умею читать мысли, – пожала плечами, не сдержала смешок.
– Это лучший подарок ко дню рождения, – подхватил на руки.
– А как насчет сомнений? – ехидно уточнила я. – Может быть, это не твой подарок?
– Во-первых, сомнений у меня нет. Ты моя пара, – серьезно пояснил Элиас. – И потом, гер Бьерк ежедневно посылает Роланду отчет о каждом твоем шаге. Ты почти месяц не выходишь из поместья, и ты расторгла помолвку с мсье Мегре.
– Туше. – Мы вошли в часовню.
Вернее, Элиас вошел в часовню, со мной на руках.
Меня мутило. Горели ароматические свечи. В моем нынешнем положении это было невыносимо. Я даже не помню, что меня спрашивали, что я отвечала и как Элиас надевал на мой палец скромное кольцо белого золота.
– Все, что удалось купить ночью, – он развел руками, – я не стал будить Фредерика с требованием отдать мне фамильное кольцо Белами, – снова засмеялась, – заберу утром.
– Хорошо.
Легкий поцелуй в висок. Наши подписи в толстом журнале. Элиас забирает документы. Тео и Лиам довольно улыбаются.
– Поздравляю, фрекен, – Тео ласково обнимает меня, Лиам целует руку.
Безграничное счастье на выходе из храма…
Чему я радовалась больше? Тому, что вышла замуж за любимого человека, или свежему осеннему воздуху?
– Как тебя встретил Роланд? – спросила я по дороге в поместье. – Он знал, о том, кто вы друг другу?
– Нет, не знал. Он был… удивлен.
– Представляю. – Прижалась.
Ближе, как можно ближе.
Чувствовать его запах, тепло его тела, силу, уверенность. Защищенность…
– Уже на выходе из самолета начались недоразумения. Мне не просто кланялись, мне кричали «Нордин»!
– Знакомо, – поддакнула я.
– В резиденции гвардейцы немного растерялись. Началась паника. Потом на крыльцо вышел военный, адмирал флота, как я узнал позже. Гер Юхан, кажется. Невероятный мужчина, совершенно невозмутимый, знаешь его?
– Знаю, – засмеялась, – я звала его «Кремень».
– Кремень? – повторил Элиас. – Да, ему подходит. Он отвел меня к Роланду. Роланд тоже был немного удивлен. Особенно когда я поздоровался с Серебряным и принялся трепать твое животное.
– Представляю. – Он посмотрел на меня. Замолчали.
Зелень глаз, счастливые улыбки. Снова сжала часы.
Нет больше времени… и пространства тоже нет.
Мы идеально сложенные кусочки головоломки.
Это больше, чем любовь…
Машина остановилась. Вышли. Элиас подхватил меня на руки. Обняла его за шею. Снова маленькая дверь в кухню, пустой дом. Стук его сердца.
Моя спальня, кажется… или его?
Странная свадебная ночь… чего ждать от столь странной пары?
Я смотрела на него и улыбалась, а Элиас неторопливо перебирал мои волосы.
Больно, как же больно просыпаться… открыть глаза – и никого рядом…
Одна, опять одна… сладкое безумие, прошу, не отступай.
Пусть это фантом, пусть его буду видеть только я, только останься со мной, дай мне его видеть…
– Ты ведь уже не спишь, – ласковый шепот. – Почему не открываешь глаза?
– Мне страшно, – смахнула слезинку, – я боюсь, что тебя нет…
– Моя ледяная принцесса, – поцеловал мокрые веки, – с каких это пор ты стала такой трусихой? – Шутливо толкнула его в грудь.
– Я никогда не переставала ею быть, – скорчил смешную гримасу, – я это тщательно скрывала.
– Талант, – согласился Элиас, – пойдем на завтрак, объявим родителям радостную весть. – Сталь в голосе.
Первое утро вместе. Не очень-то романтичное утро. Тошнота, головокружение и нежность. Подает полотенце, выбирает платье, обувает, стоя на коленях, и целует, целует мои руки.
Мы вышли из спальни вместе. Молоденькая горничная, не помню имени, удивленно ойкнула при виде нас, потом опомнилась и куда-то побежала, на кухню, наверное. Сплетничать, немного новостей в скучной размеренной жизни большого поместья.
– Доброе утро, отец! – громко поздоровался Элиас.
– Здравствуй, Элиас, – спокойно ответил Фредерик, а потом заметил, что мы держались за руки.
– У нас с мадмуазель вон Редлих прекрасная новость!
– И какая же? – равнодушно спросил Премьер. – Вы решили разорвать отношения с мадмуазель Сусс столь деликатным способом? Объявить о помолвке не дожидаясь положенных шести месяцев? Не слишком красивый поступок.
– О нет, мсье Премьер, – ответила я за Элиаса. – Мы не помолвлены с вашим сыном, – пристально посмотрела в его глаза и добавила, наслаждаясь словами: – Мы женаты. – Застыл. Всего на миг. Ему хватило доли секунды для того, чтобы взять себя в руки.
– Поздравляю! – широко улыбнулся Фредерик.
– С чем? – вошла в столовую мама.
– Наши дети женаты, мадам Дюран. Чудесная новость, не правда ли? – Мама побледнела.
– Ваши дети, мсье? – протянула я. – То есть вы даже не удосужились сказать любимой, по вашим словам, женщине о том, что Элиас не ваш сын? Браво, мсье Премьер! Вы достойны восхищения!
– Достаточно, – отрезал Элиас. – Мы покинем Саомар как можно быстрее. Я не желаю здесь оставаться, да и земли моей супруги давно нуждаются в присмотре.
– Задержитесь на день, – бросил Фредерик, – Сид-Адер празднует именины, герцогиня вон Редлих приглашена в первую очередь по политическим причинам. Вы ведь не хотите выставить свою страну и своего короля в неблаговидном свете? Если вы откажетесь, будет скандал.
– Поздравляю, родная, – мама обняла меня и вымученно улыбнулась Элиасу: – Будьте счастливы!
– Спасибо, – ответил мой муж. – Хорошо, – Элиас сжал мою руку и продолжил, глядя на отца. – Мы останемся на день. По политическим причинам.
– Благодарю, – ответил Фредерик. – Прошу к столу.
– Я поем у себя, – сказала мама, – прошу простить меня.
Она пошла к выходу и слегка пошатнулась. Удержалась, схватилась за ручку двери.
– Я оставлю вас, – Фредерик слегка поклонился нам. – Будьте счастливы, – повторил он мамины слова, – будьте счастливы, хотя бы вы.
– Будем… – прошептала я ему в спину, – мы будем счастливы, мсье Премьер…
Элиас снова прижал меня к груди.
– Выпьешь чаю?
– Да, – согласилась я, – а еще лучше кофе…
– Может быть, все-таки поешь? – спросила я Элиаса.
– Тогда придется отпустить тебя…
Завтрака у нас тоже не вышло. Чашка черного кофе, и я у него на руках.
– Не отпускай, – поцеловала в краешек рта.
– Не отпущу… – Одно на двоих дыхание. Кто-то зашел в столовую, засмеялся, закрыл дверь.
«Тео», – поняла я и прервала поцелуй.
– Кто, кроме Фредерика, знал о том, что у принцессы была двойня?
– Эрик, ты знаешь, его застрелили в первый год войны, и старый дворцовый лекарь. Он-то и рассказал нам правду.
– Значит, ты старше, чем указано в метрике? – улыбнулась я.
– Ненамного. Я родился летом, а не в конце зимы, как указано в документах, – снова легкий поцелуй, – тебе легче? Не тошнит?
– Легче, не тошнит, – улыбнулась я.
Мы вернулись в спальню.
И все же мы были странной парой. У нас не было помолвки, не было пышной свадьбы, нашу первую ночь нельзя было назвать страстной.
Но первое наше утро было чудесным.
– Давид Лерой и его отец – они Дане, Элиас, – я провела рукой по идеальной спине, слегка касаясь светлой кожи пальцами, – и я дважды видела волка во сне.
– Иди ко мне. – Он привстал и обнял меня. – Я сломал твое упрямство. – Я засмеялась, уткнувшись в его плечо. – Уж с парочкой выживших из ума наследников Дане я как-нибудь справлюсь. Веришь?
– Верю, – серебро коротких светлых волос.
Годы одиночества… короткий миг счастья…
Я больше не хочу быть сильной.
– Мы должны присутствовать; к сожалению, отец прав. Утроим охрану и постараемся уехать раньше.
– К сожалению, – кивнула, – мы и так нарушили все возможные правила приличия.
– Пять лет, Ника, – ладонью накрыл мой живот, – нам это простительно.
