Глава 10
Неправильно…
Неправильные мысли, неправильные чувства, неправильная жизнь…
Одиночество – удел сильных.
Только нужна ли такая сила?
– Мадмуазель, – Фредерик встретил меня у автомобиля, поклонился и подал руку, – как прошла прогулка?
– Более чем успешно, – широко улыбнулась, – я провела время… занимательно.
– Вот как?
Не успела ответить. Приехал второй автомобиль. Он открыл дверь и помог маме выйти.
– Благодарю. – Она аккуратно забрала руку.
Что происходит между ними?
Расстояние в двадцать пять лет, они давно чужие друг другу. Любовь не сделала их ближе…
Страсть, обида, гнев… вот и все. Выжженная пустыня.
С папой она была счастлива, сейчас же… нет.
– У тебя нет кольца.
– Нет, – согласилась я.
– Почему?
– Чувств у меня тоже нет, – улыбнулась Премьеру, – я буду у себя. До скорой встречи. – Он кивнул и взял маму под локоть.
Что я наделала?
Элиаса нет рядом. К лучшему? Злая усмешка.
К лучшему для кого?
Пустой вечер, пустая голова и пустая жизнь. Холодные простыни, одинокая постель.
Громко хлопнули ставни, и я проснулась. Ветер.
Еще один день. Или все тот же?
– Я бы хотела побывать в Антони, – сказала я в столовой Фредерику, – ваш сын говорил о какой-то таверне.
– Верно, – Премьер выдвинул мне стул, – хотите поехать немедленно?
– Да, – я пожала плечами, – до полуденного солнцепека.
Мама спустилась позднее. Мы же с мсье Белами завтракали в тишине. Он не сводил с меня глаз, мне же просто хотелось тишины.
– Как же вы красивы, мадмуазель, – тихо сказал Фредерик.
Отставила чашку.
– Говорят, нам кажутся красивыми те, в ком мы видим свои черты. – Прищурился. – Ничего удивительного, мы же с вами родственники, дядюшка. – Встала из-за стола. – Жду вас на улице.
Мама кивнула.
Эгоизм, даже эгоцентризм – вот что руководило всеми моими действиями.
И знание собственной неправоты еще больше усугубляло странное равнодушие. Вязкое, словно кисель.
Автомобили. Опять… черные глухие коробки, маленькие окна и рычащий мотор.
Фредерик запретил брать лошадей.
Он, безусловно, был прав, но мне так хотелось бешеной скачки. Чувствовать силу и скорость животного под собой. Стук копыт, свист в ушах и ветер.
Бьет по щекам, треплет волосы, заставляет смеяться… заставляет жить.
За окном мелькали пейзажи. Столица – центр союза. Золотистая пшеница, кукуруза, маленькие домики.
А на юге сейчас цветет лаванда. Поля в это время становятся ярко-сиреневыми, и в воздухе разлит одуряюще чувственный аромат лета.
На пасеке собирают цветочный мед, и мыловары варят знаменитое мыло.
Виноградники, оливковые рощи. Любимый, чудесный юг…
– В Антони есть блошиный рынок. Не желаете посмотреть? – Фредерик смотрел на меня через зеркало в салоне автомобиля. Он сам был за рулем. Рядом с ним Тео, я и мама сзади.
– С удовольствием, – согласилась я.
Блошиный рынок – это как дверь в прошлое. Даже торговцы словно пришли из другого времени.
Волшебный мир старых вещей.
Фарфоровая кукла: розовые щечки, отколота рука, платье давно выцвело – видимо, она стояла на солнце. Потянулась и поправила шляпку на рыжих кудряшках. Волосы… живые.
Странное ощущение.
Маленькое белое детское пианино. Треснула краска, но оно по-прежнему поет. Коллекция жестяных паровозов. Чьи ручки держали эти игрушки? Были ли эти фигурки предметом спора в огромной семье или маленький принц равнодушно ставил очередной подарок за стеклянную дверцу?
Дети… сын…
Несбыточные мечты…
Забавно было ходить между торговыми рядами в сопровождении вооруженной охраны. Но таковым было условие мсье Премьера, а потом я так увлеклась процессом, что не замечала конвоя.
– Тебе ничего не понравилось? – ласково спросила мама.
– Все и ничего, – ответила я, и взгляд зацепился за зеленое стекло.
Протянула руку и извлекла из плетеной коробочки маленькие песочные часы.
Время…
Ускользающий сквозь пальцы песок.
Сколько нам отмерено судьбой?
Стоит ли тратить его на сомнения?
Условности, никому не нужные преграды…
– Полфранка! – обрадовался торговец.
Тео молча протянул деньги. Сжала стекло в руке.
– Часы? – улыбнулся Фредерик.
– Часы, – раскрыла ладонь.
– Что-то еще? – погладил пузатую колбу.
– Нет, – убрала хронометр в карман длинной юбки.
– Тогда в таверну?
– Пожалуй, – мама согласно кивнула.
И снова железный короб автомобиля для расстояния в четыре сотни шагов…
Антони – маленький, ничем не примечательный городок, совсем рядом с промышленной столицей. Почти как Лосс, только севернее, только солнце здесь белее, небо ниже, и даже в полдень можно показаться на улице, не опасаясь потерять сознание.
В середине лета бывают дожди, и ветер приносит прохладу. Разноцветные домики и выложенные темным камнем мостовые.
А на юге жара…
Под ногами белый известняк, им же отделаны здания. Красные черепичные крыши, на которых красуются кованые флюгеры. И прекрасный светлый храм в центре на площади. Я мечтала, чтобы под его сводами Грегори назвал меня женой.
Если бы…
Если бы не Аннель, если бы Софи осталась жива…
Была бы я счастлива?
И нужен ли теперь ответ?
«У дядюшки Жозе», – прочитала я вывеску.
– Здесь прекрасная кухня, – мсье Премьер открыл передо мной дверь.
Немного темный зал, большие квадратные деревянные столы и узкие лавки по бокам. Под потолком были развешаны пучки трав и длинные связки чеснока и лука.
Лето. Детство. Юг. Сид-Адер. Грегори и Софи. Втроем идем к заведению родителей подруги и хохочем.
«Мелисент, ты опять не слышишь меня?» – спрашивает Грэг.
«А? Что?» – прячу тетрадь с формулами в холщовую сумку.
«Софи, она опять читает на ходу!»
«Ботаник», – выносит вердикт подруга.
Поправляю очки:
«Я будущий фармацевт! – подымаю наверх указательный палец. – Ты ведь хочешь, чтобы твоя подруга изобрела какое-нибудь очень нужное лекарство?»
«Она хочет, – Грегори забирает у меня сумку, – у нее на ягоды аллергия!»
Запустила руку в карман. Время… Прошлое и настоящее… будущее…
Есть ли у меня будущее?
Мама извинилась и вышла в уборную. Мы остались с Премьером и Тео. Остальная охрана рассредоточилась по залу.
– Когда вы говорили о возможности нашего брака, – собралась с силами, – что вы хотели этим сказать? – Он еле слышно выдохнул.
– Лишь то, что юридически вы не являетесь родственниками.
– Вы правы, – посмотрела на мужчину, – юридически мы не родственники.
– Вы уже сделали заказ? – вернулась мама.
– Нет, – она села рядышком со мной, – мы с мсье Белами беседовали.
– Гер Нордин, – к столику подошел Лиам, – приехал Давид Лерой. Проводить? – Фредерик вопросительно посмотрел на меня.
– Да, Лиам, – поправила ворот блузки, – проводи.
– Вы дергаете тигра за усы, – серьезно сказал Белами. – А вернее – волка за хвост.
– Скучно, – Тео нахмурился, – нам не помешает небольшая встряска.
– Добрый день! – Давид поклонился нашей компании. – Мсье Фредерик, вижу, вам уже лучше.
– Немного, – спокойно ответил мужчина, – присаживайтесь.
– Благодарю. – Он занял место напротив меня.
У нас приняли заказ, подавальщица принесла квас и свежую выпечку.
Взяла круглую белую булочку и вдохнула неповторимый аромат хлеба.
– Софи пекла такие же, – громко сказала я и улыбнулась Давиду, – так звали мою подругу, – удар достиг цели. Он, не мигая, смотрел на меня.
– Софи? – переспросил Лерой. – Красивое имя.
– Красивое, – отломила кусочек, – и Софи была красива.
– Почему была? – спросил Фредерик.
– Мэл, – попыталась остановить меня мама.
– Она погибла, – ответила Давиду.
– Несчастный случай, – мама немного приподнялась и сверкнула на меня глазами, – она утонула, кажется. Ведь так, Ника?
– Да, все так. – Фредерик недоуменно смотрел на нее. – Что привело вас в Антони, мсье Лерой?
– Я хотел увидеть вас, – обаятельно улыбнулся он.
– Не стоило. – Нам принесли заказ.
Мы ненадолго прервали беседу.
– Не хотите ли пойти в театр? – спросил Давид нашу компанию.
– Нет, – ответила я за всех.
– Музеи, выставки, кинофильмы?
– Нет, – положила приборы на пустую тарелку. – Действительно очень вкусно.
– Рад, что вы остались довольны. – Премьер подлил мне квасу.
– Тогда, может быть, прогуляемся? – Лерой снова широко улыбнулся.
– Мадмуазель устала, – ответил за меня Белами, – в другой раз.
– Нет-нет, я с удовольствием пройдусь, – улыбнулась Премьеру.
– С охраной, в поместье, – вернул улыбку Фредерик, – мы с мадам Аделин составим вам компанию.
Потянулась за маслом. Давид поднял прозрачную склянку и передал мне. Луч солнца упал на бутылек.
– Словно жидкий янтарь, – приняла флакон, – совсем как ваши глаза.
– Кунжут, – сказала мама, – масло из его семян немного темнее оливы.
– Предлагаю прокатиться на лодках, – Белами встал из-за стола. – Вы ведь любите прогулки по воде, мадмуазель?
– Люблю. – Тео помог мне подняться.
– Я буду ждать вас в поместье, – сообщил нам Давид и откланялся.
Мы покинули таверну.
– Мелисент, – Фредерик остановил меня.
Теплая ладонь коснулась тонкой блузки.
Длинные пальцы, безупречные ногти. Проследил за моим взглядом и убрал руку.
– Да? – Мы подошли к автомобилю.
– Сядьте рядом, – недоуменно посмотрела на него, – пожалуйста.
Он открыл передо мной дверь. Мама и Тео сели сзади.
– Чего я не знаю? – Он вгляделся в мое лицо.
– А есть что-то, чего вы можете не знать?
– Прошу вас, ответьте мне. – Сдержался.
Годы на высокой должности…
– Мсье Белами, как вышло, что ученый, ректор Университета Саомара, согласился возглавить правительство?
– Я никогда не был ученым. – Выгнула бровь.
– Верно, – тихо сказала мама, – никогда.
– Я всего лишь хороший управленец, дитя мое.
– Дитя мое? – Я засмеялась. – Очаровательная фамильярность.
– Мелисент, расскажи мсье Премьеру о Софи, – серьезно сказала мама, – или это сделаю я.
– Мсье Лерой застрелил мою подругу на моих глазах. – Машина дернулась. – Я вынуждена была бежать из Лосса в столицу. Мне было семнадцать. Я получила незабываемый опыт уборщицы и девочки для битья. Герцогиня вон Редлих – бывшая поломойка. Забавно, вы согласны со мной?
– Более чем, – прошипел Белами. – Я запрещаю вам контакты с семейством Сид-Адера.
– Да что вы? – Я снова засмеялась. – Помнится, прошлая попытка продемонстрировать собственную значимость закончилась ничем. Что же изменилось?
– Рик, – Белами посмотрел на маму, – оставь ее. Она слишком похожа на тебя. Неужели ты этого не видишь?
– Ты права, – тихо сказал мужчина.
Автомобиль остановился у входа. Давид уже ждал нас.
– Пятнадцать минут, мсье, – бросила я в дверях.
– Вас я готов ждать всю жизнь. – Сколько пустых слов…
Мама догнала меня в коридоре:
– Что ты делаешь, Мел? – Она теребила платье. – А если он узнает тебя? Если вспомнит?
– И? Что это изменит? – Мама опустила глаза, сдерживая слезы.
– Я боюсь за тебя, как ты не понимаешь! Ты так похожа на Рика, родная… и это не принесет тебе счастья. Упрямство – не лучшая черта для женщины. Почему ты отказала Оливье? Ведь он любит тебя.
– Я не хочу возненавидеть его за то, что не могу полюбить. Лучше я буду одна.
– Одиночество – это страшно, Мелисент, и ты знаешь это, как никто другой. Думаешь, я слепая, думаешь, не вижу, что с тобой происходит?
– А ты? А ты, мама, счастлива ли ты?
– Мне нечего ответить… – Она сжалась. Я снова сделала ей больно.
– Прости меня. – Обняла ее и поцеловала.
– Все в порядке, – ласковая улыбка, – я не умею обижаться, ты же знаешь.
– Знаю, – мы разошлись по своим комнатам, – и это знаю не только я одна.
Мсье Белами все еще не разорвал помолвку с мадмуазель Сусс…
Такессийский летний костюм не слишком сочетался с широкополой шляпой. Отложила любимый наряд и не стала переодеваться. Незачем…
Подхватила соломенную шляпку и вышла во двор.
– Ваша Светлость, – Лерой подал мне руку.
– Все в сборе, – заметил Фредерик. – Я предвкушаю чудесный летний вечер.
Мы прошли к маленькому причалу. Две деревянные лодочки ждали пассажиров.
Давид хищно прыгнул в лодку. Она слегка покачнулась.
– Прошу, – неловко встала на краешек скамьи, – аккуратнее, – подхватил меня за талию.
– Вы спасли меня от печальной участи, мсье Лерой. – Он держал меня на весу. Солнце снова зажгло желтые глаза. Слишком близко. Слишком уверен в себе.
– Рад быть вам полезным, – потянулся к губам.
– Кувшинка, – отстранилась я.
– Простите?
– Желтая кувшинка, – показала на водный цветок. – Я хотела бы сорвать ее.
– Желтый – цвет разлуки, – задумчивый взгляд, – но если вы хотите…
– Хочу, – провела рукой по воде.
Весла ударили по ровной глади, лодочка двигалась к зеленым водорослям.
– Иногда мне кажется, что мы с вами где-то встречались, – снова завел беседу Лерой. – Есть в вас что-то знакомое. Где вы росли, мадмуазель, где учились?
– Я росла на юге. – Он достал маленький нож и срезал желтый цветок.
– На юге? – Взяла кувшинку.
Удивительный, ни на что не похожий, чуть горький аромат.
– На юге Такессии, – улыбнулась я, – рядом с Норд-Адер. Окончила университет Сверга, ничего интересного.
– Мне интересно все о вас, мадмуазель.
Промолчала.
Близился вечер, солнце нещадно пекло. Давид размеренно вел наше судно и что-то говорил. Я кивала и соглашалась. Улыбалась, кокетничала и вспоминала Софи.
Я здесь, милая. С твоим убийцей. С тем, кто ненавидит Нордин и сейчас так умело изображает интерес.
– Это вам, – Давид протянул мне еще один цветок. – Белый цвет идет к вашим волосам.
– Водная лилия, – погладила лепестки, – очень красиво.
Лодочка причалила к суше. Давид привязал ее к колышку.
– Я счастлив был видеть вас, Меланика.
– И я… счастлива, – протянула руку для поцелуя.
– До встречи.
– Всего доброго, – откланялся. Бросил что-то маме и Премьеру, они сошли на берег вслед за нами.
Еще один день без Элиаса…
Еще один пустой день…
На следующее утро приехал Оливье. Нет, не было никаких претензий. Или были? Он что-то говорил, я, кажется, что-то отвечала. Не говорил, кричал? Но и это не трогало меня.
– Время… – сказала я Оливье.
Я сидела на маленьком диване в гостиной, он же кругами ходил по светлому ковру в центре комнаты.
– Ты не слушаешь … – Он сел в кресло напротив и обхватил голову руками.
– У нас так мало времени, Оливье, – посмотрела в серые глаза и достала старые часы из кармана юбки.
Я почти ежесекундно прикасалась к гладкому стеклу. Мне нравилось это чувство… поворот – и тонкая струйка побежала вниз. Словно я владею временем, словно могу вернуть прошлое этим движением и остановить злые слова, остановить Элиаса…
– При чем здесь это? – горько спросил Оливье.
– Ты живешь мечтой, Оливье, – встала с дивана, – ты придумал женщину, которой нет.
– Ника…
– Тебе лучше уйти, – подошла к двери, – прости…
Тео проводил меня наверх. Сел рядом и гладил по голове.
Как бы я хотела видеть рядом другого…
Шли дни, одинаковые, пустые дни. Они складывались в недели. Завтраки, обеды, ужины, такие же одинаковые и пустые.
Помолвка с Оливье была расторгнута. Он каждый день приезжал в поместье, я не выходила из комнаты. Зачем?
Той нежной дружбы не осталось, только давать пустые обещания.
Мсье Лерой-младший дважды приезжал с визитом и, если бы не этикет, думаю, у меня было бы еще одно весьма сомнительное предложение руки и сердца.
Не от того…
Он был галантен и обходителен, будто не было того поцелуя у широкой колонны Малого дворца, будто не было драки с Элиасом.
Будто не было убийства Софи.
Безумец… скрывающийся под маской очаровательного молодого мужчины.
И только одно утро запомнилось мне особенно.
Вместо обычной овсянки повар подал омлет с ветчиной.
– Приятного аппетита, – сказал слуга и поставил передо мной тарелку.
Не успела даже сказать спасибо. Резко выбежала из-за стола и кое-как удержала спазм до уборной.
– Все в порядке? – Мама обеспокоенно смотрела на меня.
– Да, – умыла лицо. – Мигрень. Мне нужен кофе.
