Глава 7
Страх.
Чудовищный страх сковывает тело, молодая женщина бежит по лесу, петляя между деревьев, будто заяц, запутывающий следы.
Плотные кроны не пропускают солнце; где-то там, высоко над головой, давно рассвет, но здесь, на земле, все так же темно.
Каждый новый вздох рвет легкие, сердце бешено стучит, под ногами хрустят ветки, беглянка спотыкается о выступающие из-под земли корни и падает на прелую траву.
Он уже рядом. Победный рык хищника оглушает, первобытный ужас парализует жертву.
Огромный волк скалит зубы, желтые глаза его горят ненавистью.
Слабая самка, легкая добыча, она встает на колени, вскидывает голову и … приказывает?
– Сидеть! – Зверь медленно опускается на задние лапы и подставляет голову.
Дрожащая рука треплет жесткую шерсть.
– Мадмуазель, – кто-то постучал в дверь, – вас ждут к завтраку.
– Спасибо! – крикнула я в ответ и откинула одеяло.
Руки слегка дрожали, и я потянулась распустить косу, чтобы успокоиться.
Почему волк?
Наспех умывшись и оправив мятую после сна тунику, я спустилась к завтраку. Провожала меня симпатичная, средних лет женщина, весь путь от спальни до столовой она украдкой бросала на меня заинтересованные взгляды, но задавать вопросы побоялась.
Идеальные слуги, идеальный дом, идеальная семья.
– Доброе утро, мадмуазель! – улыбнулся мне Фредерик. – Как спалось? – Он был в столовой один, мама, вероятно, все еще спала.
– Прекрасно, – привычно соврала я и села на любезно выдвинутый стул.
– Не обманывайте, – улыбнулся Фредерик, – у вас усталый вид.
Вошел слуга и принес свежий выпуск «Вестей».
Все так, как сказал мсье Премьер. Никакого скандала, никаких шокирующих снимков. Мсье Фредерик, судя по статье, только что покинул больницу, и его далекая северная родственница, герцогиня вон Редлих, проявив удивительную заинтересованность в жизни дядюшки, переехала в особняк Белами.
Какая дружная семья эти Нордин…
Их разделяют тысячи миль, но они приходят друг другу на помощь, если в том есть необходимость.
Я намазала булочку маслом и налила свежего кофе.
– Мне снился кошмар, Ваша светлость, – через некоторое время сказала я, – во сне я убегала от волка.
– Что вы сказали? – нож выпал у него из рук, он весь подобрался и стал похожим на Серебряного перед прыжком.
– Мне снился желтоглазый волк, – повторила я. – Это что-то значит?
– Мы немедленно переезжаем в поместье, вот что это значит, – он встал из-за стола, уже в дверях повернулся ко мне и объяснил:
– Дане, – я отставила сливочник, – это означает, что не все наследники королевского рода были уничтожены, кому-то удалось спастись.
– Как Дане выбирали пару? – У меня опять задрожали руки.
– Так же как и мы, но если эта пара Нордин, – он снова прикрыл глаза, интересная привычка, – то хранитель приходил к нам наяву, – мужчина внимательно всмотрелся в мое лицо и добавил: – Или во сне.
Дверь за ним закрылась, и я залпом выпила горький кофе.
Династия Дане… насилие, жестокие пытки, бунты и восстания, массовые казни и гражданская война.
Они вырождались, с каждым поколением правители становились все более и более безумны. Алан Первый – последний король Саомара – получил прозвище Кровавый, кажется, там были ванны… из крови.
Четыре герцога объединились, чтобы свергнуть Кровавого короля, главный город страны, тогда еще Дания, сменил имя, и королевство Саомар превратилось в Союз четырех герцогств.
Народная ненависть была так велика, что всех, в ком текла королевская кровь, – казнили.
Как оказалось, не всех.
Дане выжили, теперь ясно, кто стоит за покушениями на Нордин. Они мстят за те события. Северное королевство поддержало Западного герцога, который возглавил восстание много лет назад.
– Доброе утро, родная. – Я вздрогнула; так задумалась, что не слышала и не видела, как мама вошла.
– Доброе. – Она по-прежнему выглядела встревоженной, но, во всяком случае, не панически напуганной. – Мы опять переезжаем, – обрадовала я ее.
– Куда? – удивилась мама и отложила кусочек булки.
– В поместье, – вошел Фредерик, – прямо сейчас.
– Зачем? – Она недоуменно смотрела то на меня, то на кузена.
– Дане выжили, мама, – я повернулась к ней, – и я пара одного из них.
Она всхлипнула и помотала головой:
– Только не это, Святая Амелия, только не это…
– Успокойся! – жестко сказал Белами. – Я сделаю все возможное, чтобы Мелисент была в безопасности. Никто не сможет причинить вред моей дочери, – я подняла на него глаза, – но Дане явится в поместье, он просто не сможет иначе.
– Они садисты, Рик! – крикнула мама. – Ты ведь знаешь, что осталось от жены Алана! Скольких дочерей благородных семейств замучили, прежде чем западный герцог собрал войска? И скольких бы убили еще, если бы последней жертвой не стала его дочь…
– Прошло две сотни лет, – свежий сок немного горчил, – дети не могут быть в ответе за поступки своих родителей, тем более это не дети, и даже не внуки. Впрочем, что можно ожидать от династии, в которой дочери рожали от собственных отцов? – Я поднялась из-за стола, поравнялась с Белами и тихо добавила:
– Да и Нордин недалеко ушли…
Больно. И ему и маме было больно от этих слов, я видела, как они одновременно вздрогнули.
Стало бы им легче, если бы они знали, что я говорила о себе?
– Им может оказаться любой, Мелисент, – серьезно сказал Белами, – вплоть до вашего жениха.
– Меня зовут Меланика, Ваша светлость, – ответила я, – но я прощаю вам эту оплошность, вы ведь только из больницы, – улыбка коснулась губ, и я выдохнула: – Дядюшка…
Политик.
Почти незаметное движение головы, еле слышный вдох, и передо мной снова ледяной глава государства.
– Как вам будет угодно, – поклонился мне Премьер, – мы выезжаем через полчаса.
Кивнула и вышла из столовой.
Похолодало.
Слугам хватило пятнадцать минут на то, чтобы собрать необходимое, и сейчас я с интересом наблюдала за тем, как багаж грузят в автомобили. Отведенные Фредериком полчаса я провела на улице. Капюшон защищал от ветра, а руки я спрятала в карманы вязаного жилета.
– Готово, – отчитался Тео, – я заеду в гостиницу за оставшимися вещами и приеду в поместье к вечеру.
– Хорошо, – равнодушно ответила я и заняла место рядом с Премьером.
– Мы будем на месте через два часа, – сообщил мне Фредерик, – вы можете немного вздремнуть.
– Вы очень заботливы, – посмотрела я на мужчину, – попробую.
– Поехали, – мама села назад и захлопнула дверь, – покажу тебе дом, в котором прошло мое детство.
– Наше детство, – поправил маму кузен, – несколько счастливых лет.
Зашуршали шины, мы выезжали. Наш автомобиль был третьим в колонне из пяти машин. Мы проехали несколько метров, когда к особняку Белами приехал Оливье.
– Остановиться? – спросил меня Фредерик.
– Нет, – я закрыла глаза, – не нужно.
Это были самые долгие два часа моей жизни, я засыпала на миг, чтобы сразу проснуться, острое чувство опасности не отпускало даже во сне.
Желтые глаза, желтые волчьи глаза. Как у Лероя?
– Мсье Фредерик. – Он дернулся, так неожиданно резко прозвучали мои слова.
– Да?
– У Дане были характерные черты? Может быть, желтый цвет глаз?
– Нет, – покачал он головой, – не было, – автомобиль остановился напротив входа в поместье, – мы на месте.
Я спрыгнула на землю, не дожидаясь помощи.
Огромное здание, пять этажей, серый камень, обвитый плющом. Маленький пруд под окнами, небольшой, но очень ухоженный парк и еще один автомобиль со знакомым гербом чуть в стороне.
– Ваша светлость, – на крыльцо вышли слуги, – мсье Элиас завтракает, вы и ваши гости присоединитесь к нему?
– Не поздно ли для завтрака? – Я встала рядом с Фредериком, и несколько человек пораженно застыли.
– Добрый день, – подошла к нам мама, – рада видеть знакомые лица, – очаровательно улыбнулась она, – Натан, Кристин, вы почти не изменились.
– Анжи, – прошептала невысокая пожилая женщина.
– Мсье Белами, – я повернулась к мужчине, – избавьте меня от этой душераздирающей встречи старых друзей.
– Прошу, – он открыл передо мной дверь.
Внутри было прохладно.
Большая хрустальная люстра освещала просторный холл, широкая лестница уходила наверх, а на центральной стене, напротив входа, висел портрет молодой женщины в длинном белом платье.
– Это портрет моей матери, – Фредерик проследил за моим взглядом, – после смерти отца я перевез его в поместье.
– Добрый день! – Я знала, что Элиас здесь, но все равно испуганно дернулась. – Бабушка была красавицей. – Он слегка поклонился мне и полностью проигнорировал отца. Ни взгляда, ни жеста, будто Фредерика нет с нами, – удивительно, как сильны северные гены. Вы ведь, если газеты не врут, двоюродная племянница моего отца? – Он кивком показал на портрет. – А так похожи на Эллен.
– Совпадение. – Я улыбнулась ему. – Рада познакомиться с вами, дорогой брат. – Он демонстративно осмотрел меня, задержался взглядом на бедрах, которые почти полностью открывала короткая туника, нарочито медленно поднял глаза и довольно заключил:
– Вы обворожительны, дорогая сестричка, добро пожаловать в семью! – Я спрятала руки в карманы.
Холодно, как же здесь холодно…
– А вот и моя мать, – мама встала рядышком со мной, – позвольте представить, Аделин Дюран.
– И снова совпадение, – протянул Элиас, – мадам Дюран просто копия моей покойной тетушки, правда, отец?
– Верное замечание, – процедил Фредерик. – Полдень, давно пора отобедать, хотя ты же только проснулся и, вероятно, не захочешь присоединиться к нам?
– Отчего же, с удовольствием составлю вам компанию. Рядом с такими очаровательными родственницами не может быть скучно.
– Покажите мне мою комнату, – сказала я кому-то из подошедших слуг, – я устала с дороги.
– Не нужно, – бросил Элиас, – я провожу.
– Вы очень любезны, – посмотрела я на него, – и почти так же заботливы, как ваш отец. О таком кузене можно только мечтать. – Эта вежливая пикировка начала утомлять, хотелось закрыть глаза и исчезнуть, оказаться как можно дальше отсюда.
В Такессии, рядом с Мэнди и малышами, рядом с Роландом.
Чтобы маленькие ручки доверчиво ложились в ладони, чтобы весело смеялась подруга, чтобы Роланд крепко обнял, пока никто не видит. Чтобы уткнуться носом в китель кузена и представить на его месте другого, того, кто сейчас стоит рядом.
Но так далеко…
– Элиас, – остановил моего провожатого Фредерик, – останься! Прошу тебя. – Странная просьба, то ли приказ, то ли отчаянный крик.
– Луиза проводит ее Светлость. – Молоденькая горничная робко улыбнулась мне, и я, не оборачиваясь, пошла за ней.
Служанка открыла дверь. Небольшая уютная спаленка, кровать, комод и большой шкаф.
– Это гостевые покои, – начала оправдываться передо мной девушка, – ваши комнаты будут готовы чуть позже.
– Все в порядке, – уверила я ее, – мне все нравится.
Я закрыла дверь за горничной, заперлась изнутри и подошла к окну.
Пруд, парк, охрана и Элиас. Смотрит на мое окно.
Задернула шторы и легла на кровать.
Резкий монотонный звук врывался в сон, от этого жужжания хотелось отмахнуться, как от назойливой мухи. Я открыла глаза. На прикроватной тумбочке стоял телефон, и от звонка трубка слегка подрагивала, рождая замысловатую трель. Я потянулась ответить, но не успела.
«К лучшему», – решила я и обулась.
В коридоре стояли охранники, Лиам, Албин и еще несколько незнакомых мне лиц.
– Ваши вещи уже доставлены, – сообщил мне Лиам, – я провожу.
– Который час? – Я накинула капюшон и плотнее запахнула жилет.
– Четыре часа пополудни, – ответил охранник, – гер Фредерик и фру Аделин уехали на конную прогулку.
– А мсье Белами-младший? – Мы остановились у светлой двери.
– Ждет вас. Изволите доложить?
– Да, только сменю одежду. – Я вошла в свою комнату и присела на краешек кровати, обхватив голову руками.
Как порвать этот замкнутый круг?
Вся одежда была аккуратно развешана, обувь расставлена. Я переоделась и закрыла за собой дверь. Мы будем наедине, это шанс.
Шанс нормально поговорить и наконец до чего-то договориться.
«Это не получалось и в университете», – пришла в голову здравая мысль.
Нелепая надежда…
Вышла из здания, Элиас ждал на крыльце. Он, слегка наклонившись, опирался на колено. Белые брюки, высокие сапоги, темный пиджак и хлыст, который он гладил одной рукой.
– Ваша Светлость, – он улыбался, но улыбка эта не трогала глаз, – вы обворожительны.
Черная плеть легла в мою руку, и я поймала себя на том, что так же ласково перебираю пальцами тонкие полосы жесткой кожи.
Высокий хвост тянул голову назад, я сжимала плетку и черную шапочку. В полном молчании мы дошли до конюшни. Встречные работники кланялись, улыбались, шептались. Та самая женщина, что узнала маму, вытерла слезы, когда мы прошли мимо.
Я лишь поморщилась.
Не хочу, не хочу никого знать, не хочу привязываться, не хочу чувствовать.
– Это Мечта, – Элиас вывел из стойла белую тонконогую кобылку и дал мне кусочек сахара, – она ваша.
– Благодарю. – Теплые губы взяли лакомство.
Он помог мне сесть, рука скользнула по бедру и слегка задержалась там, где начинался сапог.
Или, может быть, показалось?
– Прогуляемся к реке? – спросил Элиас.
– С удовольствием, – ответила я.
Албин и еще один мужчина последовали за нами на небольшом расстоянии.
Мы медленно ступали по широкой дороге, за деревьями скрылось поместье, несколько раз успел смениться пейзаж, время перестало существовать, только мерная поступь Мечты и Элиас рядом. Мы поднялись на возвышение, внизу бурлила река.
– Здесь берет свое начало малая Дена, – сказал Элиас, и я вдруг поняла, что все это время мы по-прежнему молчали.
– Очень красиво, – ответила я, – чей это дом? – Я показала рукой на небольшой домик на другом берегу.
– Мой, – улыбнулся Элиас, – я жил здесь после войны.
– Один? – не поверила я.
– Один, – подтвердил он и направил лошадь ближе к реке, – ваша мать и мой отец направились в сторону Антони, – пояснил он, – это ближайший к поместью городок. Вы ведь хотите найти их?
– Да, спасибо, – ответила я и сжала ногами бока лошади.
Увеличили темп, перешли на рысь, и тут раздался выстрел. Река рядом сыграла со мной злую шутку. Мечта понесла прямо в воду и начала падать. Сапоги, набрав воду, стали невероятно тяжелыми и ноги было невозможно достать из стремян. Элиас слетел с лошади и бросился ко мне, каким-то чудом вытащил меня из седла, прижал к себе и вынес на берег. Мечта испуганно храпела и била по воде ногами. Снова начали стрелять.
К нам прискакал Албин, спрыгнул с лошади, ударил ее по крупу и крикнул:
– Быстро в укрытие! – Рукой он зажимал раненое плечо.
– Где Анри?!
– Уехал в поместье за помощью! – Мужчина достал револьвер. – У вас есть оружие? Фрекен, вы можете идти? – Я попыталась сделать шаг, острая боль пронзила ногу.
– В доме должна быть винтовка, – Элиас подхватил меня на руки и побежал к деревянному мосту.
Албин стрелял в сторону деревьев, именно оттуда раздавались выстрелы.
– Счастье, что я никогда не закрываю дверь, – сообщил Элиас, и мы зашли в дом.
Я повернулась позвать Албина:
– Албин?! – Я оттолкнула Элиаса, спрыгнула с его рук и упала, больно ударившись о землю.
– Куда?! – Элиас схватил меня и затолкал в дом. – Не терпится составить ему компанию?!
Мой такессийский охранник лежал на земле.
Без движения…
Элиас запер дверь и бросился закрывать ставни, потом поднял меня, перенес в небольшую комнату. Камин, диван, два кресла и небольшой столик с какими-то бумагами, небрежно сваленными в кучу.
Снял с крючка винтовку и бросился к телефону.
– Связи нет, – сказал он скорее себе, чем мне.
Я обхватила себя за плечи.
Мокрая одежда неприятно холодила тело. На кресле рядом лежала мужская рубашка, и я потянулась взять ее. В дверь выстрелили, я вздрогнула, Элиас подошел ближе, подал рубашку, одной рукой взял меня за подбородок и легонько поцеловал.
– Переоденься и спрячься, – приказал он и пошел к выходу.
Я стащила с себя мокрые вещи, осмотрела ногу, лодыжка немного опухла, небольшой вывих, ничего страшного. Переоделась, и любимый запах окутал меня с головой.
Элиас стрелял, с улицы раздавались крики; не знаю, сколько это длилось, но звуки резко смолкли.
– Их было трое, – вошел уставший Элиас, – небольшой, хорошо вооруженный отряд.
– Какова вероятность, что они не одни? – Я даже слегка привстала.
– Вряд ли, – Элиас подошел к камину и зажег длинную спичку, – поместье под охраной, – он скривился, – если бы их было больше, они бы не прошли незамеченными.
– Уже восемь вечера, – я посмотрела на часы над камином, – нас должны хватиться.
– Думаю, как только отец вернется с прогулки, так и случится, – огонек не хотел разгораться, – но в Антони чудесная таверна, у нас как минимум два часа.
Я взяла смятый листок бумаги с маленького столика и подала Элиасу, он протянул руку. Что заставило меня еще раз посмотреть на этот лист? Расправила, руки задрожали:
– Что это?
– Ничего, – он выхватил рисунок и бросил в камин, это подношение пришлось огоньку по душе, – рисовал в юности.
– У вас дар провидца, мсье? Вы наперед знаете, что я надену через много лет? – Опередила его, схватила стопку листов, что лежали на столе, и перевернула.
Я… везде, множество портретов карандашом и акварелью.
В разных ракурсах и разной одежде. В плаще на университетской дорожке, в ученическом платье на лекции, в моем первом бальном наряде, медицинской форме и, наконец, без ничего…
– Есть несколько неточностей, – я отложила рисунки и подняла на него глаза.
– Каких же? – Он подошел и опустился передо мной на колени.
– У меня родинка на левой груди, – я медленно расстегнула пуговицы и спустила рубашку, – вот здесь.
– Грубая ошибка, – губы нашли искомое пятнышко, – выкину карандаш…
– Это кощунство – губить такой талант. – Запустила руки в короткие белые волосы.
– У меня очень капризная модель. – Глаза его потемнели.
Обжигали сильнее горячих рук.
Вот и ты, родное безумие, ты снова накрыло нас с головой.
