Глава 6
Холодная вода тонкой струйкой капала в раковину. Смотреть на этот ручеек было значительно приятнее, чем на собственное отражение, но я подняла глаза на зеркало. Смочила темный мужской платок, его дал мне Тео, и приложила к губе.
Лихорадочно блестящие глаза, алый рот и такое же алое платье. Все вместе складывалось в не слишком приличную картину.
Девица из борделя, вот на кого я была похожа сейчас.
Кто-то дернул дверную ручку и вошел. Рядом со мной встала Агата.
– Зачем ты вернулась, Ника? – тихо спросила она.
Я пожала плечами, не хотелось ни оправдываться, ни объяснять, ни что-то доказывать.
– Четыре года, Ника, – она посмотрела на свои руки, запястья скрывали широкие серебряные браслеты, – четыре года он ежедневно напивался, все шлюхи побывали в его постели, ни один скандал не обошелся без его участия, он ведь и в Адамаре не успокоился, – Агата пальцем обвела рисунок на одном из браслетов, – он смирился. Это был совсем не тот Элиас, которого я полюбила, но он хотя бы не прогонял меня больше.
– Чего ты хочешь, Агата? – Я повернулась к ней.
– Я хочу, чтобы ты навсегда исчезла из нашей жизни, – посмотрела она на меня, – ты убиваешь его, Ника. Прошу тебя, уезжай. Пока не поздно, уезжай, – руки ее затряслись, – уезжай, уезжай, уезжай, – горько заплакала она.
Я бросила еще один взгляд на зеркало, подошла к двери и ответила:
– Прости.
Закрывшаяся за мной дверь приглушила рыдания.
Вечер в честь такессийских гостей…
В зале нет ни герцогини, ни ее матери.
Замечательный повод для сплетен на несколько недель или даже месяцев.
Я расправила плечи, надела привычную маску доброжелательности и вошла в зал.
Играло что-то веселое, но большинство танцующих пар остановились, глядя на меня.
Спас ситуацию, как ни странно, Грегори. Он оставил Вероник с отцом и подал мне руку.
– Ваша Светлость, – ладонь его показалась мне обжигающе горячей, так холодны были мои пальцы.
– Мсье Ламбер, – улыбнулась ему я, он обнял меня и повел в танце.
Я смотрела в глаза бывшего друга и вспоминала, как он учил меня танцам. Сколько раз я наступала ему на ноги? Сколько раз мы сбивались с ритма, а сколько раз эти уроки заканчивались веселым смехом?
Он так замечательно шутил.
Грэг…
– Чему ты улыбаешься? – спросил меня Ист-Адер.
– Вспомнила, как ты учил меня вальсу, – взгляд выхватил Вероник. Она нервно теребила кружевной веер.
– Это были самые счастливые дни в моей жизни, – проникновенно ответил мужчина.
Промолчала, только считала такт, чтобы не думать.
Мне вдруг стало не по себе, я кожей чувствовала чей-то злой взгляд. Повертела головой.
Аннель. Сестра Грегори стояла в одиночестве и смотрела на меня.
Неприкрытая ненависть. Вот, что читалось в ее карих глазах.
Но почему?
Ревнует к брату или видела, как я танцевала с Давидом?
Эти мысли вылетели из головы так же быстро, как и пришли, потому, что в зале показался он.
Элиас шел под руку с Агатой, вскоре они присоединились к танцующим. Мы оказались совсем рядом, его руки придерживали идеально ровную спину Агаты. Он видел, куда направлен мой взгляд, нежно провел ладонью вдоль ее позвоночника, и я выгнулась, будто это меня, а не Агаты коснулись длинные пальцы.
Зеленые глаза победно вспыхнули, он прикрыл веки, пряча безумие, что рвалось изнутри.
Ты ошибаешься, Агата, это не я убиваю Элиаса.
Мы медленно умираем.
Вместе.
Ненадолго смолкла музыка.
– Спасибо за танец, Грегори, – поблагодарила я мужчину, когда мы остановились, – ты великолепный партнер. – Он попытался удержать меня.
– Иди к жене, так будет правильно, – сказала я.
Осмотрела зал – Премьера и мамы по-прежнему не было.
О чем он думает? Как будет объяснять столь долгое отсутствие?
Глупый вопрос, он сейчас вообще не думает…
Отошла к длинному узкому столу и взяла бокал красного вина. Пирожные, канапе и другие многочисленные закуски совсем не привлекали. Думаю, если бы я съела хоть одну, меня бы тотчас вытошнило.
– Добрый вечер, мадмуазель, – подошел ко мне министр Франс, он почти не изменился, только в волосах добавилось седины да взгляд стал еще более жестким.
– Добрый, – кивнула я мужчине, – как поживает ваша жена? – задала я вежливый вопрос.
– Прекрасно, – Анатоль, не скрываясь, рассматривал меня, – и все же вы – Нордин, – высказал он вердикт.
– Нордин, – подтвердила я.
– Анатоль, – подошел к нам Лерой, – рад встрече.
Мужчины обменялись рукопожатиями.
– Вы, как я понимаю, давно знакомы? – издевательски протянул министр правопорядка.
– Не понимаю, о чем вы, – и снова сладкая улыбка.
– Если бы мы были знакомы давно, – вставил слово Давид, – мадмуазель вон Редлих уже воспитывала бы нескольких наследников Южного герцогства. – Сдержалась, только глотнула вина.
– Думаю, вы просто забыли об этом небольшом эпизоде, – мсье Франс внимательно посмотрел на меня, – но я не буду вам об этом напоминать. Всего хорошего, мсье Лерой, – он кивнул Давиду, – мадмуазель Нюгрен, – улыбнулся министр мне и ушел к жене.
– Нюгрен? – Лерой вопросительно смотрел на меня.
Отвернулась и залпом осушила бокал.
В зале показался Премьер. Мамы с ним не было.
Элиас скривился при виде отца и отошел от Агаты.
Аннель, Грегори, Лерой, Вероник, Агата, Премьер и Элиас, все они смотрели на меня.
Звуки, запахи, эмоции, все навалилось сразу и одновременно. Я стала задыхаться, опустила глаза и пошла к выходу.
Мне нужен был глоток свежего воздуха.
Длинные коридоры мелькали перед глазами, к счастью, никто из гостей мне не встретился, лишь несколько лакеев вежливо кланялись, когда я проходила мимо.
Вышла на крыльцо и прижалась к широкой мраморной колонне. Дождь хлестал по гладким ступеням, холодные капли отскакивали к моим ногам.
– Вы оставили меня одного, – теплые губы коснулись уха, – непростительный поступок.
– Мсье, вам стоит вернуться в зал, – повернулась к Давиду, – вас ожидает невеста.
– Утром я расторгнул помолвку. – Он двумя руками оперся о колонну так, что я оказалась в ловушке. – Вы не понимаете, мадмуазель, – наклонился он к моему лицу, – у вас нет выбора, как нет его и у меня.
Происходящее напоминало горячечный бред.
Будто я играю ведущую роль в одной из глупых и таких модных кинолент.
Экранная страдалица заламывает руки, камера охватывает нарочито темные круги под глазами, а потом картинку сменяет еще более нелепый текст.
– Мсье Лерой, дайте мне пройти, пожалуйста. – Я дернулась, но далеко не ушла, он всем телом навалился на меня, руки задирали платье, губы терзали шею.
Отвратительно, мерзко, грязно, я попыталась оттолкнуть его, что-то кричала, даже царапалась.
Но никто нас не слышал.
Лакеи прятались от урагана внутри, Тео был с мамой, прохожих не было, а если бы и были, сквозь плотную стену дождя вряд ли можно было что-то увидеть.
Кто-то оторвал от меня Давида.
Элиас.
Он лбом ударил Лероя в нос, кровь упала на белый мрамор. Будущий Сид-Адер зарычал, тяжелый кулак согнул Элиаса пополам, завязалась драка.
Дождь хлестал по сцепившимся мужчинам, я держала рукой порванное платье и смотрела, как Элиас бьет Давида по голове, как Лерой падает на мокрые ступени, как мой спаситель поворачивается ко мне.
Резко открылась дверь, на пороге стояла мама. Она, казалось, ничего не видит, такие безумные были у нее глаза. Она все-таки заметила меня и сказала:
– Родная, мне нужно в отель. – Не дожидаясь ответа, она побежала к машине, прямо под проливной дождь. Следом вышел невозмутимый Тео, окинул взглядом представшую картину, поклонился Элиасу и подал мне руку.
Мы вышли из-под навеса.
В несколько секунд я стала мокрой насквозь. Перед тем как сесть в автомобиль, обернулась. Такой же мокрый, как и все мы, Элиас стоял рядом, на расстоянии вытянутой руки.
Улыбка тронула мои губы, и он улыбнулся в ответ.
Мы смеялись и не могли оторвать друг от друга глаз.
Вокруг бушевала стихия, сильный ветер гнул деревья, кроны почти касались земли.
Не чувствовали. Ни дождя, ни холода.
Рваное платье прилипло к телу, и мокрая, практически целая рубашка Элиаса также не оставляла пространства воображению.
Можно ли целовать глазами?
Теперь я знала ответ.
– Фрекен, вы остаетесь? – услышала я голос Тео и отрицательно помотала головой.
Снова сверкнула молния, вспышка осветила малый дворец. Я увидела, как Лерой поднялся и, держась одной рукой за голову, подошел к двери.
Еще раз посмотрела на Белами и села в машину, заливая водой светлый салон.
Мама сидела с абсолютно пустым взглядом и сжимала в кулачке какой-то кулон, я протянула руку и погладила ее по щеке, она дернулась, потом взяла мою ладонь и поцеловала.
Замечательно мы провели время.
Во всяком случае – незабываемо, это точно.
Мама раскрыла ладонь и протянула мне медальон.
– Открой, – попросила она.
Я послушалась. Внутри было два портрета. Мужчина и женщина, молодые и неуловимо похожие, счастливо улыбались с черно-белых снимков.
– Это твои бабушка и дедушка, – еле слышно сказала мама. – Я потеряла медальон в день, когда мы с Андре уезжали из столицы, – она прикрыла глаза и продолжила, – я никогда не снимала его, Мелисент. Никогда. – Слезы побежали по мокрым щекам. – Помню, как расстроилась, когда утром обнаружила пропажу, помню, как искала его по всему номеру Андре; ведь когда я пришла к нему, кулон был на мне. – Ей удалось взять себя в руки, и она пояснила: – Его нашли на одной из жертв Бабочки. Идеальная комбинация, – злая улыбка кривила губы, – мой муж не зря занимал свой пост.
– Письма?
– Ни одного, – она покачала головой, – ни одного демонова письма!
– Разве не за этим ты вернулась в Саомар? – Я вложила ей в руки кулон. – Разве не это хотела узнать?
– Ты еще так молода, Мэл, – покачала она головой, – лучше бы все было так, как я себе представляла. Лучше бы он рассмеялся мне в лицо и прогнал, понимаешь?
– Нет… – Я застегнула замочек на изящной цепи.
– Я не знаю, что мне делать, – медальон лег в ворот еще недавно белого платья, – не знаю, что будет завтра. Не знаю, что чувствую, и не знаю, я совсем не знаю Фредерика, – прошептала она. – Думаю, самым верным решением будет вернуться в Такессию и принять предложение адмирала…
Я не успела ничего ответить, мы приехали.
Несколько черных машин стояли у дверей отеля. Множество мужчин в военной форме оцепили вход в здание и стояли под проливным дождем.
Мы испуганно переглянулись. Покушение? Высокие гости? Что могло произойти?
Вышли из автомобиля и с опаской направились к стеклянной двери.
Вот и ответ.
Ничего не случилось.
В холле ждал Фредерик Белами.
Королевская осанка, властный взгляд, безукоризненный внешний вид. Он был абсолютно сухим, как если бы дождь побоялся доставить ему неудобства.
Кажется, я начала понимать, о чем только что говорила мама.
Мсье Премьер не внушал ничего, кроме почти животного страха.
В «Астории» стояла удивительно громкая тишина. Лакеи поспешили скрыться с глаз главы государства, а портье застыл за стойкой, боясь пошевелиться.
Мама остановилась напротив мужчины и вежливо поинтересовалась:
– Ваша Светлость? Прием уже окончен?
Воздух между ними искрился, казалось, протяни руку – и ударит электрический ток.
– Я уже не молод, мадам, – он развел руками, – встреча такессийской делегации, резкая смена погоды, – улыбался Вест-Адер, – тяжелейший сердечный приступ, я на грани жизни и смерти. В данный момент лучшие медики Саомара борются за мою жизнь.
– И что же дальше? – спросила мама, наперед зная ответ.
– Утром мое состояние стабилизируется. Дорогая… – Белами хищно улыбнулся мне, – племянница будет столь любезна, что возьмет все заботы о здоровье дядюшки в свои руки и переедет в особняк Белами.
– И ее мать, конечно, не сможет остаться в стороне… – продолжила за него мама.
– Именно. У вас двадцать минут на то, чтобы сменить одежду, – бросил нам Премьер, – не заставляйте меня ждать. – Мама вздрогнула от его тона, и мне стало не по себе. – Почти четверть века – достаточный срок, – сверкнули зеленью злые глаза.
Теперь ясно, почему мама так спешно покинула здание Парламента.
Убегать от проблем, видимо, наша общая черта, и на этот раз такой «смелый» поступок пресекают на корню.
– Мсье Белами, – никогда я не слышала от нее столь ледяного тона, – на каком основании вы приказываете подданным другого государства? Или вы нарочно провоцируете международный скандал? Что скажет Роланд о подобной бесцеремонности? – Хорошая попытка.
Только вряд ли эти доводы остановят Белами.
– О, не беспокойтесь, – он прищурился, – Роланд ничего не скажет. Скорее, это я должен многое сказать вашему суверену.
– Полагаю, моему будущему супругу, адмиралу флота Такессии, вы тоже найдете, что сказать? – Святая Амелия, что она говорит? Неужели не видит, он еле сдерживается…
– Я, помнится, уже говорил это однажды, – Белами подошел к маме, что-то прошептал ей на ушко, и преувеличенно ласковая улыбка осветила его лицо.
Она пошатнулась.
– Пойдем, – я подошла и взяла ее за руку, – нужно собрать вещи.
Мы вошли в лифт. Маму била дрожь, а я вдруг остро почувствовала и мокрое платье, и холод, и чудовищную усталость.
И только Тео довольно улыбался.
– Что он сказал тебе? – спросила я на выходе из лифта.
– Что убьет любого, кто подойдет ко мне ближе чем на сто метров, – она остановилась и посмотрела на меня, – и это никогда не было шуткой.
Я захохотала.
Такессийцы вовсе не сумасшедшие.
Вот кто главные безумцы.
Все немногочисленное семейство Белами – Нордин.
– Не принимай поспешных решений. – Я подала маме жилет. Теплые сапоги приятно грели озябшие ноги, шерстяные лосины много лучше самого плотного платья подходили для дождя. Мы обе переоделись в летний вариант северного костюма. – Дай время и ему и себе.
– Он не даст мне времени, Мэл, – она перекинула волосы на грудь, пальцы механически заплетали косу, – и выбора не даст.
– Может быть, это к лучшему? – Я повернулась к ней спиной и подала расческу.
– Не уверена… – Мама погладила меня по голове и принялась за работу.
– Фрекен, – заглянул к нам Тео, – гер Нордин приказал напомнить вам о времени.
Я спустилась первой, мама осталась с Тео, взять хотя бы несколько самых необходимых вещей. Премьер встретил меня у лифта, поклонился и поцеловал руку.
– Вы необыкновенно красивы, Ваша Светлость, – сказал мне мужчина, – полагаю, множество разбитых сердец лежит на вашем пути.
– Ошибаетесь, мсье Премьер, – улыбнулась я, – ни одного.
– Что интересно, – прищурился Белами, – мне докладывали о появлении в Такессии талантливой молодой ученой. О том, что за некие заслуги девушке пожаловали титул. О том, что новоиспеченная герцогиня живет во дворце и пользуется доверием молодого короля. Почему же никто не сообщил, что вон Редлих Нордин носит вторую фамилию вовсе не по прихоти Роланда?
– Думаю, вы недостаточно внимательно читали донесения.
Прозвенел сигнал – приехал лифт, и мама присоединилась к нашей милой родственной беседе.
– Объясняете племяннице, как правильно ухаживать за престарелым дядюшкой? – пропела она. – Не стоит, мадмуазель – бывший полевой медик. – Старший Белами владел собой не в пример лучше сына, он лишь на секунду прикрыл глаза.
Мой любимый способ взять себя в руки.
Видимо, еще одна семейная особенность.
– После вас, – Премьер пропустил нас вперед.
Если бы можно было поджечь взглядом, эти двое давно стали бы пеплом.
Кто-то держал над нами зонты, не давая промокнуть. Фредерик, как это ни странно, сам вел автомобиль. Меня почему-то посадили впереди, Тео был рядом с мамой, и, кажется, я стала понимать причину такой странной рассадки.
Белами не знал, что выкинет кузина.
Тео выполнял сейчас роль конвоира, а не охранника.
Кортеж остановился.
Каждый шаг по узкой мощеной дорожке, от автомобиля до крыльца особняка, был победой над собственным телом.
И не для меня одной.
– Добро пожаловать, мадмуазель вон Редлих, – посмотрел на меня Фредерик, – добро пожаловать домой.
Тяжелая дверь отворилась, хозяина встречали слуги.
– Ваша светлость, – поклонился полностью седой мужчина.
– Элиас? – спросил премьер. Дворецкий отрицательно покачал головой.
– Пошлите за ним в поместье, – приказал Фредерик кому-то и объяснил: – Я хочу познакомить вас с сыном.
– Не стоит, – вежливо отказалась я, – уверена, это может подождать.
– Мадмуазель будет жить в бежевой спальне, – отдал Премьер распоряжение.
Жить… познакомиться с братом…
…Счастливое воссоединение немного странной семьи…
Горький смешок не удалось удержать.
– А мадам? – уточнил старый слуга.
– А мадам займет комнату Анжелин Белами, – дворецкий удивленно застыл, – эта спальня слишком долго пустует.
– Слушаюсь, – принял мужчина невозмутимый вид и ушел отдавать соответствующие распоряжения.
«Совсем как Тео», – мелькнуло сравнение.
Для наших охранников тоже нашлись комнаты.
Мы прошли в столовую. Стол был накрыт на четыре персоны, но последний стул так и остался пустым.
Элиас не приехал домой.
– Прошу, – Фредерик помог мне сесть. – Мне доложили о вашей помолвке с мсье Мегре, – поднял мужчина бокал, – позвольте поздравить вас с этим знаменательным событием.
Тишину нарушил звон бокалов.
– Замечательный выбор, – продолжил Белами, – ему пророчат кресло министра экономики.
– И нас ожидает не одна свадьба. – Мама сделала глоток и добавила: – Где вы проведете свадебное путешествие, мсье Белами? В Норд-Адер или отправитесь наслаждаться южными красотами Сид-Адера? Вы ведь уже обсудили этот вопрос с мадмуазель Сусс? – язвительно спросила она.
– Мадмуазель Сусс? – рассмеялся мужчина. – О нет, моя дорогая Анж, эта милая девочка не станет связывать свою жизнь с немощным стариком. Уверен, она быстро найдет достойную замену больному жениху, – в широкой улыбке сверкнули идеально ровные белые зубы, – вопрос свадебного путешествия будет ненадолго отложен, – мама смяла салфетку, а я встала из-за стола:
– Прошу простить меня, мама, – находиться с ними становилось невыносимо, она кивнула, соглашаясь с моим решением, – мсье Белами, – я поклонилась мужчине, – очень рада знакомству.
– Доброй ночи, мадмуазель, – пожелал мне Премьер.
Двери столовой закрылись, оставляя двоих, таких близких и таких далеких двоих, наедине.
Надеюсь, они не наделают глупостей …
– Мадмуазель, – поклонился мне лакей, – следуйте за мной.
В тот единственный раз, когда я была в особняке Белами, мне не удалось как следует разглядеть обстановку. И сейчас не получится.
Меня знобило, наверное, все-таки простыла.
«Серебряный, где ты сейчас?» – улыбнулась я.
Я скучала по своему пятнистому защитнику. И не только потому, что он бы легко поставил меня на ноги. Он был моим единственным другом. Теперь я, наконец, приняла этот печальный факт.
– Принесите мне горячего вина с пряностями, пожалуйста, – попросила я своего провожатого.
– Сию минуту, мадмуазель. – Дверь закрылась, и я оказалась в большой, оформленной в бежевом цвете спальне.
Принесли вино. Слуга разжег камин. Я забралась с ногами в высокое кресло, и шерстяной клетчатый плед заменил мне одеяло.
На то, чтобы осмотреть комнату или хотя бы раздеться и переместиться на кровать, не было ни сил, ни желания.
Так и заснула, сидя с пустым бокалом в руке.
Кто-то забрал фужер из моих рук, нежно провел по щеке, легко подхватил на руки и крепко прижал к широкой груди.
Я открыла глаза и увидела Фредерика.
– Отдыхайте, – он положил меня на кровать и укрыл одеялом, – я лишь хотел посмотреть, как вы устроились.
