Часть 3
Посылка с Марса

«Голиаф» плавно приземлился на большое поле капусты, в трёх километрах от столицы Миклованской империи – города Надан.

– Степан, ты что не видишь, куда садишься? – недовольно буркнул Мирон.

У Степы, после отмечания побега, сильно болела голова и сейчас он думал только об одном: как быстрее добраться в город и опохмелиться – все его запасы спиртного были уничтожены в один присед.

– Какая нахрен разница: куда, или ты здесь видел, где-то, взлётно-посадочный гатрон?! – усмехнулся тот.

Под шипенье шлюза, грузового отсека – Мирон и его банда вышла с «Голиафа», на поле поздней капусты, куда сманеврировал боевой корабль, Степа, Весь то свет, что излучал Большой Зирк – ослепил в одночасье, всех беглецов, Ведь за долгие годы проведённые на Марсе их глаза так привыкли: к не очень яркому, искусственному свету; что для того чтобы адаптироваться к лучезарной мощи: ослепительного светила – для этого надо какое-то время.

Твердохлебов вдохнул свежего, Арианского воздуха и он навеял ему воспоминания о былых временах: когда у него здесь был бизнес, и он чувствовал себя – настоящим царём, Не ставя ни в клёпку местного правителя.

Император Миклован, что правит этими землями – лучший «друг» Мирона, И во времена, больших денег и амбиций он как верная собака, прислуживал братьям, Сначала, Твердохлебов поставил императора в денежную зависимость, а потом и совсем взял в полный оборот: сделав его своим «другом», Преданности Мирону и общему делу, не было предела, Но после последних событий, когда его покровителя: в финансовых вопросах, отправили загорать на Марс – дела пришли в убыток, и он сам пытался организовать весь тот бизнес, но не смог, как говориться: есть желание да кишка тонка, – уж сильно мягкотелым он был.

Деньги, для Миклована, стоят на первом месте и даже имея все то, что он имеет сейчас, – и клёпки никому не даст, не пред каким предлогом, И случай, на праздновании дня рождения Мирона – лучший тому пример: после прилично принятой дозы алкоголя и после предложения Степана, покуражиться на Миклухой, того заставили танцевать стриптиз, под звонкую монету; но жадности императора и количеству золотых микпов в глубоких карманах Мирона, не было предела; так этот велико-почтенный муж – и танцевал всю ночь: пока не свалился с ног, от усталости.

– Корабль надо подорвать, а то его рано или поздно обнаружат, – сказал Мирон щуря глаза, и по привычке, с опаской оглядывался по сторонам.

– Ну и как ты это себе представляешь? Где мы столько взрывчатки возьмём?

«Голиаф», что был им сначала Ноевым ковчегом, теперь оказался бесполезным куском металла, который, непомерным грузом, лёг на их плечи; ведь не заметить такую махину, которую уже наверное давно ищут, «И координаты, скорей всего: шлёт куда надо», – подумал Мирон и тут же в повелительном тоне сказал: – Степа, что хочешь делай, но чтобы я, здесь, его больше не видел!

– Но тогда придётся, на нём, кому-нибудь остаться, У корабля есть функция невидимости и если её включить, то он будет как призрак на орбите, и никто его не заметит, и никогда не найдёт.

– Слышь, Мирон! Может он ещё и самим пригодиться, мало ли чего, – вставил своё слово Баклан.

– Правильно мыслишь, Валера! Вот ты и давай! Будешь первым дежурить: на орбите, Возьми только вот этого с винтовкой, – кивнул он в сторону пехотинца.

– А почему я первый?

– Это не обсуждается, надо ведь кому-то начинать, Через неделю мы вас сменим.

– Девку с начальником берём с собой, или здесь оставим? – спросил Степан.

– Репортёршу я с собой возьму, а вот начальник, пускай остаётся, за ним глаз, да глаз нужен, Да и с корабля он уже точно никуда не денется.

Стёпа приказал пехотинцам привести Веронику, Те быстро вбежали в «Голиаф» и уже через тринадцать минут, один из них, вынес её на плече из корабля.

– А что она сама не могла выйти? Почему ты её несёшь? – удивился Мирон.

– Эта коза, чуть глаза мне не выцарапала, Сучка ещё та! Да и тот бык кинулся оружия забирать, пришлось успокаивать.

– Вы там с ними поаккуратней, они оба, пока ещё, нужны мне живыми, А ты миротворец наш ненаглядный, Успокоил! Теперь и понесёшь её, до самого города, – усмехнулся Твердохлебов, – Так! Всем внимание! План такой: выдвигаемся в город, – где отметим нашу свободу по-взрослому, – и выстрелил в воздух с помпового ружья.

Опьянённая свободой компания, с радостными криками о долгожданной воле, поддержала предложение: дружной пальбой по воробьям, Сейчас на этой планете они чувствовали себя королями и бояться было нечего.

– Степа, ты им там всё как следует разъясни: с этой невидимостью, и догоняй.

Мирон положил на плечо ружье и цепляясь ногами за капусту, не спеша, пошёл по направлению в Надан, остальные последовали за ним.

– Слышь Мирон, а что мы будем жрать, – крикнул Баклан в след уходящей братии.

– Как только увижу Миклована, распоряжусь, он тебя всем необходимым снабдит.

Возле ворот Надана, бравую шатию, встретило войско в количестве около двухсот человек – городские стены города, облепили тысячи любопытствующих жителей, которые вышли посмотреть: на чудо, что приземлилось недалеко от их города, А посмотреть было на что: военный корабль – таких размеров, и правда производил незабываемое впечатление, И если бы «Голиаф» приземлился на Землю, то он бы собрал бы не меньшее количество зевак – правда, то бы было: простое восхищение высокими технологиями; в этом же случае: пришествие Христа народу.

– Слышь Мирон, может шуганём, – спросил кто-то, из окружения, при виде того войска что скопилось у ворот города.

Твердохлебов не увидел, кто это сказал – повернулся и с нотой гнева обратился ко всей шайке:

– Я вам сейчас, так шугану, что места мало, будет всем!

В городе не было человека, кто бы не знал Мирона; во времена его бизнеса на Ариане, он был здесь практически, как император, а местный Панифекс: штаб-квартирой.

Твердохлебов, переделал большинство законов этой империи, на свой лад, и народ его за это полюбил, Во времена взлёта его бизнеса, люди здесь не похищались, и не только с его округов, но и с других городков и деревень, Миклованской империи; вложенные в город миллионы, если не миллиарды кровавых денег, сделали с Надана центр Арианской цивилизации; и многие работяги и туристы с Тронплекса, знали его как одно из имеющихся, приличных мест на дикой планете – Надан самый богатый город: из всех государств Арианы.

Они подошли на расстояния, когда можно уже было различать лица – впереди войска, на коне, восседал Миклован, За то время что Мирон отсутствовал на Ариане, император сильно набрал в весе и очень изменил свой стиль: золотые цепи и украшения – были развешаны будто на рождественской ёлке, бриллиантовые кольца присутствовали на каждом пальце, а голову украшала большая, золотая корона, от которой он постоянно качал головой – веса в ней было: не меряно, Его конь был подобием своего хозяина: более сотни килограмм драгоценного метала и вычурное седло отделанное драгоценными камнями – украшали животное.

При Мироне, он бы себе такое навряд ли позволил, и не в виду не имения, а ввиду конспирации, и неприятием Мироном, лишних понтов, Что позволял он ему тогда одевать: это был только один перстень, без камня, и скромная, золотая цепь.

Миклован, ещё с далека, узнал Твердохлебова, и чуть на радостях не упал с коня, Ему сразу вспомнилась та былая жизнь, и всё предвкушало её возращение, потому что с его стилем времяпровождения и замашек: как у хозяина гусыни, что несёт золотые яйца – казна значительно «похудела».

– Не верю своим глазам! Мирон, не может быть! – радостно закричал император и попытался слезть с лошади.

Попытка спуститься на землю: не обвенчалась успехом, он так раскачал коня, что упал прямо вмести с ним, Охрана быстро помогла встать, – а народ умирал со смеху, при виде бесплатного представления, Миклован держа одной рукой корону – неуклюже, вперевалочку: со стороны, в сторону – устремился к Мирону; в метре от него, он споткнулся о камень, и полетел кувырком: запахав носом землю; корона подкатилась к ногам Мирона.

– Вот уже, ха-ха-ха, давай вставай, – поднял сначала он корону, потом подал руку Миклухе.

– Как я рад тебя видеть! Думал, что уже никогда не свидимся, – и первым делом, не стал отряхиваться, а потянулся за короной.

После ареста Мирона, император отделался лёгким испугом, и ему сильно повезло, что Твердохлебов взял всё на себя и не стал никого сдавать, По сравнению с земными преступниками, и учитывая, правило о невмешательстве, которое никто не отменял– инопланетных лиходеев, обычно съедают волки, или они тонут в реке.

После первых минут неопределённой тишины: молва, что, то сам Мирон – соловьиным пением поласкала уши крестьян, И они как по команде начали скандировать его имя и подкидывать шапки, а через восемь минут, на левой стороне башни зареял стяг (берёгся у нужных людей), с золотой вышивкой «Мирон» – на фоне искусного теснения: его физиономии, которая, на редкой в тех краях, шилпотоновой материи.

– Думаешь, что заберу? – и отвёл руку с короной, а тот заулыбался и ещё больше потянулся за ней, – Правильно думаешь, конечно заберу, ха-ха-ха, – под дружный смех коллектива, – Я смотрю, ты без меня тут разбогател, – сказал Мирон и одев на себя корону, строго окинул императорский наряд.

– Ты что, без тебя тут совсем худо: все пришло в упадок, – сказал Миклован, не осмеливаясь снять её с головы Твердохлебова, но сразу взбодрился и уже голосом одержимого человека добавил: – Ну ничего, мы теперь с тобой, Ух, как!.. Что корона.

Мирон не дал ему договорить и сказал, что они с дороги, и не мешало бы: отдохнуть, А о делах поговорить время будет, хотя этим он слукавил, теперь в его житии-бытии, места для бизнеса не было, Всю оставшеюся жизнь, он решил посвятить разгульному времяпровождению, а там видно будет – слава богу, средства хватит не на одну.

– А где это Степан? Что его не видать, или может?..

– Не может! Не может! – повторил Мирон, и снял с головы корону, – Позже будет, Михлуха, позже! – и с должным усилием, насадил её на рыжею маковку императора: – Хотел поносить, но от неё и башня отвалиться, Как ты это носишь?

Миклован, начал что-то рассказывать про то, что ему как правителю, и что чем солиднее корона тем больше к нему уважение, «И волосы, как золотые», – пригладил он чуб, когда закончил с этой демагогией, Мирон, окинул меньшего «брата» с определённым чувством жалости: «Ты, сын собственных родителей, хорош мозги парить! – и через секунду добавил: – У меня от похмелья и так все трубы горят, а ты меня тут ещё всякой туфтой грузишь, Кто так гостей встречает?» Тот в ответ кивнул и сделал жест руками: мол понял, сейчас заделаем, После засуетился и громко закричал, что бы все разошлись, и дали им пройти; а потом на радостях разошёлся так, что объявил: «Пир за мой счёт! – и тут же добавил: – Кто не ест и не пьёт, просьба оставаться дома», На что все жители Надана засмеялись, ведь в их городе, просто-напросто, не было таких людей, как скорей всего и в других городах Арианы, Народ ликовал – после ареста Мирона: пришёл конец всем праздникам; и подобное объявление, как гром среди ясного неба; не на шутку возбудило крестьян.