21

Я написала заметку о съемках, которую от меня потребовали в редакции, но ее не приняли. От меня, как я понимаю, ждали откровений – например, что ест в перерывах между дублями Майра Хоуп и не крутит ли она роман с кем-нибудь из актеров – а я просто описала, что происходит за кулисами и как тяжело идет съемка даже самого незначительного, казалось бы, эпизода. Когда вышло интервью Майры, которое я брала, я была уязвлена, увидев под ним подпись одного Фрэнка Гормана. Конечно, он согласовывал вопросы, но на студию ездила все-таки я, и я решила потребовать объяснений. Фрэнк отшутился, сказав, что произошла обычная ошибка, но в газете все всегда становится известно, и я узнала, что он попросил редактора убрать мое имя из интервью.

– Чему ты удивляешься? – спросил Роджер. – Фрэнк из тех людей, которые идут по головам.

– Вряд ли он далеко дойдет, – буркнула я.

Не исключено, что, если бы мою заметку приняли, а под интервью стояла бы и моя подпись, я бы пошла по репортерской стезе и перестала думать о кино. Если бы я могла выбирать, я бы вообще предпочла стать писателем, но мне приходилось считаться с обстоятельствами. Через несколько дней я съездила на студию, получила чек на сто сорок долларов и вдобавок – рекомендательное письмо от Айрин к одному из менеджеров актерского бюро. По ее словам, я вышла на экране удачно, и мне стоило подумать о том, чтобы двигаться и дальше в этом направлении.

Однако я не успела воспользоваться письмом Айрин, потому что по некоторым признакам определила, что жду ребенка, и мои мысли приняли совершенно иное направление. Я была уверена, что Тони меня любит и что у нас произойдет то же, что и у Винса с Лучией, которые тоже начали жить вместе до свадьбы. Будущее, таким образом, меня не пугало и не смущало – ровно до того момента, когда я приехала в притон, который содержал Анджело Торре, и совершенно классически застукала своего любовника в постели с одной из танцовщиц, на которой из одежды оставалась только диадема из перьев.

Увидев меня, Тони покраснел, но все-таки слез с красавицы, которая заметалась, завернулась в покрывало, прихватила свою одежду и скрылась за дверью.

– А мы тебя не ждали, – беззаботно объявил он, натягивая штаны. – Скандалить будешь?

– Не знаю, – честно ответила я. – Нет, наверное. – И, подумав, добавила: – Что это изменит?

…Черт, ведь предупреждали же меня, что не стоит с ним связываться. Много раз предупреждали, и люди, знавшие его куда дольше меня.

– Ты ведь не первый раз мне изменяешь, верно? – внезапно спросила я.

– Ну а чего ты хотела? – неожиданно разозлился он. – Кто мне сказал, что я даже поцелуя твоего не достоин, а?

– Когда я это говорила? – искренне удивилась я.

– Говорила, – мстительно бросил Тони. – Когда поцеловала Рэя за то, что он починил тебе машину и денег не взял.

Ах ты мелочный гаденыш. Я уже и забыла, когда это случилось, а Тони, оказывается, все помнил.

– Ты поэтому меня в постель затащил? – спросила я.

– Кто кого затащил, еще вопрос, – ухмыльнулся он. – Тебе же было все равно: что Джонни, что я.

Он все-таки сумел меня разозлить. Я подошла и со всего маху ударила его по лицу. В кино такие фокусы проходят безнаказанно, но в жизни вышло совсем иначе: Тони ударил меня в ответ, и я тотчас оказалась на полу.

– Еще раз ударишь меня – убью, – пригрозил он. – Поняла?

Не выдержав, я расплакалась. Дверь приоткрылась, в нее заглянул Лео.

– Чего тебе? – напустился на него Тони.

– Там клиент хочет расплатиться чеком за шампанское, – сказал Лео. – Бармен засомневался, потому что клиент новый. Зачем ты ее ударил?

– Не твое дело, – огрызнулся Тони. Он нахлобучил на голову шляпу, поправил пистолет и вышел. Лео подошел и помог мне подняться.

– Слушай, мне очень жаль, – проговорил он смущенно. – Я не знаю, что на него нашло. Ты в порядке?

– Нет, – сказала я, – но это не важно.

Выйдя из гадюшника, я села в свою машину и задумалась. Стоит ли отдавать человеку свое тело и часть души, чтобы в награду тебе изменяли и еще вдобавок приложили по лицу?

– Я идиотка, – произнесла я вслух. – Просто идиотка.

В последующие несколько дней я поговорила с кое-кем из знакомых женщин и, выбрав подходящего доктора, сделала аборт. Говорят, нет ничего хуже первого любовного разочарования; мне в каком-то смысле повезло, потому что по-настоящему я не была влюблена в Тони. Если бы я его любила и он бы обошелся со мной так, как обошелся, это бы разорвало мне сердце, и от отчаяния я бы выкинула что-нибудь ужасное – к примеру, убила бы себя или его. А так – мое самолюбие страдало, но сердце не было задето. Среди прочего случившееся заставило меня пересмотреть свою жизнь, и я была вынуждена признать ее неудовлетворительной. Работа машинисткой без особых перспектив, связь с мелким гангстером, завершившаяся полным фиаско, отсутствие прочных родственных и дружеских связей – нет, пора было что-то менять. В августе я наконец добралась до актерского бюро и отдала менеджеру письмо Айрин.

– Вы принесли с собой фотографии? Прекрасно, прекрасно… Еще вам надо будет заполнить анкету.

Я начала писать ответы на стандартные вопросы – имя, фамилия, рост, вес, цвет глаз, цвет волос – и неожиданно остановилась.

– Скажите, если не секрет, сколько человек у вас уже зарегистрировано?

Менеджер улыбнулся.

– Больше семнадцати тысяч.

Мысленно я подсчитала свои шансы, поняла, что мне ничего не светит, и странным образом успокоилась. Один раз мне повезло, меня взяли в фильм, но никто не обещал, что за первой ролью последует вторая. Хватит гоняться за миражами, надо держаться за то, что есть – за работу в газете и заказчиков, для которых я дома печатаю на машинке. Тем не менее я оставила свою анкету, понаписав всякой чепухи вроде того, что я еще в детстве играла в театре, и в графе «профессия» размашисто поставив: «баронесса». Мне показалось, что это звучит забавно и привлечет внимание того, кому анкета попадется на глаза. Затем я вышла из кабинета и, спускаясь по лестнице, столкнулась с Сэди. Мы не общались с тех пор, как я начала встречаться с Тони, потому что Сэди он сразу же бросил, но теперь мы некоторым образом находились в одинаковом положении, и я приветствовала ее вполне сердечно.

– Хорошо выглядишь, – сказала Сэди. – Тоже хочешь сниматься в кино?

– А я думала, тебе это больше не интересно, – не удержалась я.

– Я и сама еще толком не разобралась, – ответила Сэди. Она оглянулась и понизила голос: – Представляешь, люди де Марко настолько оборзели, что забросали наш кабак ананасами. – Ананасом называли ручную гранату. – Одну девочку ранили и убили охранника.

– Ясно, – пробормотала я, испытывая только одно желание: как можно быстрее выйти на чистый воздух и забыть о том, что она мне рассказала. Сэди испытующе поглядела на меня.

– А ты, значит, бросила Тони, да?

– Что значит – я его бросила? – рассердилась я. – Он сам так захотел.

– Дурочка ты, – вздохнула Сэди. – Была бы умнее, веревки бы из него вила.

– Извини, мне пора идти. – Я почувствовала потребность поставить в разговоре точку. – Береги себя и пока.

– Ему доложили, что ты была у доктора, – сказал Сэди мне вслед. – Тони страшно разозлился, что ты ему не сказала.

Я остановилась и медленно обернулась.

– Да? С чего бы?

– Католики такие вещи воспринимают очень болезненно, – усмехнулась Сэди.

– Так пусть пойдет и кинется в пролет, – со злостью выпалила я. – Сразу же станет легче. В их семье это популярный способ решения проблем.

Я пожалела о своих словах еще до того, как закончила последнюю фразу: но кто-то недобрый и жесткий, ставший частью меня совсем недавно, упорно твердил мне, что раскаиваться не в чем. Сэди опешила. Учтите, что ошеломить человека с ее прошлым было непросто, но мне это удалось.

– Ну ты и дрянь, – сказала она сокрушенно. – Надо же такое ляпнуть!

– Конечно, я дрянь, а он ангел, только без крыльев. – Мне уже море было по колено. – Кругом сплошные ангелы, только я отчего-то подкачала.

Сэди отвернулась и, не прощаясь, двинулась вверх по ступеням. Я же вышла из бюро, села в машину и поехала домой. Когда я вошла в лифт, мне показалось, что старый лифтер поглядывает на меня как-то странно, и я напрямик спросила у него, в чем дело.

– Ни в чем, мисс, – поспешно ответил он. – Вот ваш этаж.

Я вышла и направилась к двери, ища в сумочке ключ, когда внезапно осознала, что нахожусь в общем коридоре не одна. Рэй Серано вышел со стороны лестницы и теперь стоял шагах в пяти от меня. Он не делал ничего угрожающего, но все же мне стало не по себе.

– Привет, Тиана, – сказал он. – Прокатимся?