Глава 2

Слово о словах

Слова – самый сильный наркотик, каким пользуется человечество.

Редьярд Киплинг

Сумасшедший дом

В мире Льюиса Кэрролла причудливо переплетены логика и абсурд. В наиболее часто цитируемом отрывке из «Алисы в Стране чудес» та спрашивает у Чеширского Кота:

«– Скажите, пожалуйста, куда мне отсюда идти?

– А куда ты хочешь попасть? – ответил Кот,

– Мне все равно… – сказала Алиса.

– Тогда все равно, куда и идти, – заметил Кот.

– …только бы попасть куда-нибудь, – пояснила Алиса.

– Куда-нибудь ты обязательно попадешь, – сказал Кот. – Нужно только достаточно долго идти.

С этим нельзя было не согласиться. Алиса решила переменить тему.

– А что здесь за люди живут? – спросила она.

– Вон там, – сказал Кот и махнул правой лапой, – живет Болванщик.

(Этот Болванщик не только сумасшедший, внешним видом он еще очень напоминает математика и философа Бертрана Рассела.)

– А там, – и он махнул левой, – Мартовский Заяц. Все равно, к кому ты пойдешь. Оба не в своем уме.

– На что мне безумцы? – сказала Алиса.

– Ничего не поделаешь, – возразил Кот. – Все мы здесь не в своем уме – и ты, и я.

– Откуда вы знаете, что я не в своем уме? – спросила Алиса.

На этот вопрос Алиса получает многозначительный ответ.

– Конечно, не в своем, – ответил Кот. – Иначе как бы ты здесь оказалась?»

Неудивительно, что там, где обитают безумцы вроде Алисы, Чеширского Кота и Болванщика, бал правит абсурд. Помешательство перестает быть помешательством, если им охвачены все поголовно. Одна моя мудрая приятельница сказала как-то, что если предположить, что мир безумен, то всему на свете можно найти разумное объяснение. (Подозреваю, что это высказывание она позаимствовала у своего любимого Марка Твена.)

Но мы не станем рассматривать безумие, логику и абсурд по отдельности.

На грани

На мой взгляд, самое интересное происходит на границе, отделяющей логику от абсурда. К сожалению, я не могу с полной уверенностью сказать, где она проходит, поскольку никогда не приближался к ней на достаточно малое расстояние. Однажды меня пригласили выступить на семинаре «Границы человеческого познания», попросив изложить свой оригинальный взгляд на эту проблему. Я ответил, что даже в моменты тяжелейших приступов мании величия не воображаю, что побывал на неизведанной стороне этих границ. Более того, я не льщу себя иллюзией, что хорошо представляю себе и относительно изведанную сторону границ человеческого познания. От участия в семинаре я отказался.

Как распознать сумасшедшего? По двум признакам: что он говорит и что делает.

Слова – это поступки.

Людвиг Витгенштейн

Я бы добавил, что слова иногда оказываются более действенными, чем поступки.

Льюис Кэрролл немало времени посвятил изучению языка: отдельных слов и целых выражений. Особенно его занимал вопрос: в каких случаях слова и выражения теряют разумный смысл и «сходят с ума».

Нечто совершенно обратное

Итак, приступим. Один из примеров выражения, страдающего легким видом психического расстройства, является словесная форма «нечто совершенно обратное». Кэрролл частенько им пользовался. Многие люди, употребляя его в повседневной жизни, не отдают себе отчета в том, что озвучивают бессмыслицу. Ну сами подумайте. Что, например, означает фраза: «Эта вещь есть нечто совершенно обратное письменному столу». Попытайтесь представить себе, что бы это могло быть. Готов поспорить, что в вашем воображении не возникло никакой картинки. Почему? Потому что это совершеннейшая бессмыслица. (Исключение составляют поклонники Льюиса Кэрролла, которые немедленно представят себе ворона.)

Всегда ли выражение «нечто совершенно обратное» является лишенным смысла? Ну конечно нет. Возьмем, к примеру, выражение «нечто совершенно обратное любви». Что это такое? Наверняка не ненависть. Любовь может превратиться в ненависть за доли секунды. Ошо даже придумал специальное слово, которое можно перевести как «любоненависть». Он его так и пишет, без всяких дефисов и пробелов, чтобы подчеркнуть неразрывную близость обоих чувств. Может быть, чувство обратное любви – это равнодушие? Вполне возможно.

Каждый может предложить свой ответ на этот вопрос. В любом случае, в отличие от вопроса про письменный стол, тут есть о чем подумать.

Ночная таблица умножения

Пять чемоданов, вне всякого сомнения, тяжелее, чем один. Но можно ли сказать, что пять ночей в пять раз теплее, чем одна ночь? Другими словами, в каких случаях таблица умножения становится бессмыслицей? В девятой главе «Алисы в Зазеркалье» Черная Королева объясняет Алисе, что зимой они «берут «сразу десять ночей – чтоб потеплее было».

Алиса робко удивляется: неужели десять ночей теплее, чем одна.

«В десять раз теплее, конечно!» – отвечает Черная Королева.

Но тогда, замечает умная Алиса, она должна быть и в десять раз холоднее.

«Совершенно верно! – вскричала Черная Королева. – В десять раз теплее и в десять раз холоднее! Точно так же, как я в десять раз тебя богаче и в десять раз умнее!»

(Мартин Гарднер совершенно справедливо замечает, что в этом отрывке легко упустить один очень важный момент. Черная Королева считает богатство и ум антонимами, как холодное и горячее! В современном капиталистическом обществе большинство людей уверены, что это синонимы, но тот, кто знаком с буддизмом, в вопросе богатства и ума наверняка согласится с точкой зрения Черной Королевы.)

Другого такого нет

Перейдем к следующему примеру. В главе «Лев и Единорог» к Королю прибывает Гонец. Бежал он очень быстро и запыхался. Не в состоянии вымолвить ни слова, Гонец только машет руками и строит Королю рожи.

«Ты меня пугаешь! – сказал Король. – Мне дурно… Дай мне запеканки!»

К восторгу Алисы, Гонец вытаскивает из сумки запеканку и подает ее Королю. Съев запеканку, Король требует еще, но у Гонца больше запеканок нет.

«– Больше не осталось – одни занозы, – ответил Гонец, заглянув в сумку.

– Давай занозы, – прошептал Король, закатывая глаза.

Занозы Королю явно помогли, и Алиса вздохнула с облегчением».

Тут Король делает интересное замечание:

«Когда тебе дурно, всегда ешь занозы, – сказал Король, усиленно работая челюстями. – Другого такого средства не сыщешь!»

Выражение «другого такого не сыщешь» в высшей степени любопытно. Не важно, о чем идет речь, выражение справедливо всегда! Например, об этой книге вполне можно сказать: «Другой такой не сыщешь», и в этом заявлении не будет ни заносчивости, ни гордыни. Потому что, даже если это самая плохая книга за всю историю человечества, все равно «другой такой не сыщешь». В стрессовых ситуациях вылейте себе на голову немного оливкового масла, напевая Девятую симфонию Бетховена и похлопывая правой рукой по левому колену. Другого такого средства не сыщешь.

Капля воды, стекающая по лепестку лотоса на заре. Другого такого зрелища не сыщешь. Ну, конечно, ТАКОГО не сыщешь! Ведь любое зрелище – единственное в своем роде.

Поскольку в мире нет совершенно одинаковых вещей и явлений, это утверждение всегда верно.

А вот утверждение «незаменимых людей не существует» является, на мой взгляд, вопиющей ложью. Думать так – совершенное безумие (обещаю больше не употреблять это слово до конца главы). Каждый человек незаменим. Когда он умирает, вместе с ним умирает целый мир: его первые объятия и последний поцелуй, первый снег, который он видел, и последние стихи, которые ему довелось прочитать. (У русского поэта Евгения Евтушенко есть стихотворение, прекрасно передающее эту мысль. Оно называется «Людей неинтересных в мире нет».)

Действительно, дальше Алиса замечает, что, когда дурно, лучше побрызгать водой, а Король ей отвечает:

«Но я ведь сказал: “Другого такого средства не сыщешь!” Другого, а не лучше!»

На это Алисе возразить нечего. Иначе говоря, Король понимает выражение буквально, вследствие чего в его устах оно звучит полной бессмыслицей. Когда мы прибегаем к этому выражению, наш собеседник обычно понимает, что мы имеем в виду, потому что ему известен контекст разговора. Вообще смысл очень многих слов зависит от контекста – и от интонации, с которой мы их произносим.

Неудивительно, что проблема значений и смыслов так занимала Витгенштейна, круг интересов которого был удивительно близок кругу интересов Льюиса Кэрролла. Оба полагали, что только общий контекст придает значение отдельным словам.

Все не так, от самого начала и до самого конца

(Диалог, написанный под влиянием Платона и Льюиса Кэрролла)

Действующие лица:

Синяя Гусеница. Сидит на грибе и курит кальян. Алиса. Стоит рядом с грибом. Ничего не курит.

С.Г. Скучно с тобой. Может, прочтешь какое-нибудь стихотворение?

А. Что бы вы хотели услышать?

С.Г. Да что угодно.

А. Идет бычок, качается.

Икает на ходу.

Сознанье замутняется,

Сейчас я упаду.

С.Г. Что это было? В жизни не слыхала, чтобы так перевирали монолог Гамлета. Все не так, от самого начала и до самого конца.

(Алиса ошеломлена выражением «все не так, от самого начала и до самого конца». Она прекрасно понимает всю его несуразность.)

А. Вы ошибаетесь. Это была моя версия Агнии Барто. Просто детский стишок. Если бы вы были ребенком, вы бы его знали. Я понятия не имею, кто такой Гамлет и о чем он говорит в своем монологе.

С.Г. Вот именно поэтому ты и переврала монолог от начала и до конца. В этом и состоит твоя вина.

А. Позвольте с вами не согласиться. Ведь «Бычок» – это не только «от самого начала и до самого конца» не монолог Гамлета, это еще и не первая глава «Анны Карениной» – «от самого начала и до самого конца», и не список кораблей в «Илиаде» – «от самого начала и до самого конца», и не вступление к «Лолите» – «от самого начала и до самого конца», и… (У Алисы даже дыхание перехватило от невозможности перечислить все примеры, которые как грибы (психоделические?) вырастали у нее в голове.) А еще (вот тебе!) – это не музыкальная заставка к передаче «В мире животных».

С.Г. Ты совершенно права. Ты сейчас переошибла всю мировую литературу. Ты ее всю процитировала «не так, от самого начала идо самого конца», кроме своего дурацкого детского стишка.

(На этом месте Алиса расплакалась.)

С.Г. Не терплю слез. Ладно, прекрати. Я дам тебе один совет. Когда в следующий раз ты будешь стоять в классе у доски и отвечать на какой-нибудь дурацкий вопрос, а учительница скажет, что твой ответ неверен «от самого начала идо самого конца», ты спроси у нее, а как она вообще поняла, о чем ты говоришь, если «все не так, от самого начала идо самого конца». Сама увидишь, что она запутается.

(На этом Синяя Гусеница вернулась к своему кальяну, а Алиса побрела по дороге, размышляя, сколько ошибок можно допустить в чтении «Бычка», чтобы стихотворение осталось самим собой, а не превратилось в другое.)

В Сибирь и с песней

(История, случившаяся в Советском Союзе за много лет до перестройки)

Мороз был такой, что в бараке все покрылось инеем. Даже раскаленная печка-буржуйка, стоявшая в углу, никого не могла согреть. Буржуйка была подарком заключенным за ударный труд по укладке шпал для Транссибирской магистрали. Аркадий Толстоевский, еще один ЗК, осужденный по 58-й статье, сидел посреди барака и жаловался, что не понимает, за что его упекли в лагерь. – Я не знаю, за что я получил срок. Ведь я совершенно невиновен.

– Все мы тут невиновны, – отвечали ему другие заключенные. – А в чем конкретно невиновен ты?

– Я прочел стих.

– Стих? Какой стих? Чей?

– Маяковского, – ответил Аркадий.

– Владимира Владимировича Маяковского? (Имя этого поэта знали даже уголовники.)

– Ну да. Я прочел его стихотворение «Я знаю, город будет…». Такое, знаете ли, пролетарское стихотворение.

– Тогда почему же ты здесь в ватнике шпалы укладываешь?

– Наверное, я прочел его с неправильной интонацией.

«Я знаю, город будет?

Я знаю, саду цвесть?..»

– Н-да-а-а, – сказали заключенные.

В Книге Притчей Соломоновых есть прекрасная поговорка: «Смерть и жизнь – во власти языка». (Ну, или, я не знаю, интонаций?)

Думай о смысле, а слова придут сами!

Совет, данный Алисе Герцогиней

Собака Сократа

В диалоге Платона «Евтидем» приводится беседа Дионисодора с Ктесиппом. Чтобы не ломать язык именами этих почтенных древних греков, заменим их на более известные: Платон и Сократ.

П. Ты говоришь, Сократ, что у тебя есть пес?

С. Да, и очень злой.

П. А у этого пса есть щенки?

С. Есть.

П. Значит, этот пес им отец?

С. Конечно.

П. И этот пес твой?

С. Нуда, мой.

П. Коли так, то у меня для тебя потрясающая новость. Пес – отец, и он твой. Следовательно, пес этот – твой отец, а ты – брат его щенкам.

С. Тебе сегодня что, делать нечего? Пока.

Присесть на Минутку

Алиса и Король бегут смотреть на сражение Льва и Единорога. Совсем запыхавшись, Алиса обращается к Королю:

«Будьте так добры… Давайте сядем на минутку… чтоб отдышаться немного».

На это Король реагирует неожиданно резко.

«Сядем на Минутку? – повторил Король. – И это ты называешь добротой? К тому же Минутку надо сначала поймать. А мне это не под силу! Она пролетает быстро, как Брандашмыг! За ней не угонишься!»

Смысл выражения «присесть на минутку» предельно ясен каждому, кто его употребляет. Но Король понимает его по-своему. (Короли всегда все понимают по-своему.)

Кстати, в некоторых переводах этот особый смысл упущен. В них Алиса просит «остановиться на минуточку», и текст теряет всякий смысл.

Каждый раз, когда я читаю эти строки, мне делается немножечко грустно. Минуточку поймать нельзя, и секундочку тоже. Все проходит. Время всегда течет в неправильном направлении. С другой стороны, всем известна притча о мудром царе Соломоне, который попросил придворных философов найти для него самую умную фразу на свете. Фразу, которая будет верной всегда, которая обнадежит его в горе и чуть охладит в безмерной радости. Соломон хотел выгравировать эту фразу на своем перстне. Три дня и три ночи думали философы, а на четвертый пришли к царю с таким изречением:

И это пройдет

Соломон выгравировал его на своем перстне и не снимал перстень с пальца до конца жизни.

Про Циклопа и неопределенность в точке ноль

Му name is NOBODY

(Предназначается в основном любителям математики и тем, кто собирается на встречу с Циклопом)

Многие эпизоды в сказках про Алису можно понимать по-разному. Вот, к примеру, в начале седьмой главы «Зазеркалья» Алиса встречает Белого Короля. Он сидит на поляне и что-то торопливо пишет в записной книжке. Король обращается к Алисе:

«– Взгляни-ка на дорогу! Кого ты там видишь?

– Никого, – сказала Алиса.

– Мне бы такое зрение! – заметил Король с завистью. – Увидеть Никого! Да еще на таком расстоянии! А я против солнца и настоящих-то людей с трудом различаю!»

Большинство читателей ответ короля позабавит, и они не обратят внимания на более глубокий смысл, скрытый в этих строках. На самом деле Кэрролл приводит здесь занимательное объяснение очень серьезного понятия, которое математики и лингвисты называют неопределенностью в точке ноль. Давайте попытаемся понять, что это такое (только не надо пугаться «умного» термина. Ученые придумывают такие словечки специально, чтобы «простые смертные» думали, что это очень сложно).

Предположим, я утверждаю, что могу видеть из своего окна небоскреб на другом конце улицы. Не думаю, что кто-нибудь сильно этому удивится. Небоскреб – это огромное здание, и увидеть его нетрудно. Потом я говорю, что вижу женщину на третьем этаже небоскреба. Это тоже никого не удивит. Женщина, конечно, более мелкий объект, чем небоскреб, но увидеть ее вполне возможно. Если теперь я скажу, что у этой женщины фиолетовые глаза, то некоторые выразят удивление. Потому что, даже если мне поверят, рассмотретв цвет глаз с такого расстояния очень трудно. (Не говоря уже о том, что Элизабет Тейлор редко радует посещением жителей нашего района.) Но я не хочу останавливаться на достигнутом и выступаю с новым утверждением: «Я вижу молекулярное строение ее зрачков». Слушатели приходят в крайнее изумление, а я продолжаю гнуть свое и говорю, что вижу атомы и пептоны. (Пептонами физики называют наиболее мелкую из известных на сегодняшний день частиц. Сам факт существования пептонов до сих пор остается предметом споров. Но предположим, что пептоны существуют. Хотя сегодня физики-теоретики используют слово «пептон» в основном в качестве оскорбительного обращения к некоторым из коллег.) Но уж если после заявления про способность видеть пептоны собеседники не продемонстрируют достаточной степени изумления, тогда за неимением другого выхода мне придется заявить, что я могу видеть ничто. Потому что только ничто меньше, чем пептон.

В непрерывном мире существует закономерность: чем меньше объект, тем труднее его увидеть. Поэтому труднее всего увидеть объект нулевой величины. То есть ничто. Именно поэтому Белый Король, живущий в непрерывном мире, так восхищается Алисиным зрением, способным увидеть никого (ничто).

Мы-то с вами понимаем, что произошло. В «ничто» закон непрерывности просто перестает работать. Вот это математики и называют неопределенностью в точке ноль. Интересно, что бы об этом названии сказал Белый Король?

Многие законы перестают работать, если попытаться применить их к точке ноль (к ничто). Допустим, Черная Королева объявляет конкурс на лучшую рифму к слову QUEEN (королева). В конкурсе участвуют все герои сказок про Алису. Попадаются рифмы более удачные и рифмы менее удачные. Шалтай-Болтай предлагает рифму WIN (выигрывать). Рифма очень хороша, к тому же содержит адресованный жюри намек, кто должен быть объявлен победителем. Шалтай-Болтай уверен, что выигрыш у него в кармане. Но это ему только так кажется. Потому что если кто-нибудь предложит в качестве рифмы слово QUEEN, то победа достанется ему. Поскольку более точной рифмы просто не существует. Исходное слово и рифма абсолютно идентичны. Есть только одна проблема: это самая банальная рифма из всех возможных. Если поэты начнут писать стихи, в которых слова рифмуются сами с собой, это будет очень плохая поэзия (за редкими исключениями). Поэтический закон гласит, что чем ближе исходное слово и рифма к нему, тем лучше. Но когда между словами нет разницы (разница равна нулю), то такую рифму самой лучшей не считают. То есть в точке ноль закон о близости слов в рифме не действует.

А теперь я приведу совершенно другое толкование того же самого отрывка. Только что я рассматривал его с точки зрения математического понятия непрерывности, вернее, неопределенности в точке ноль. Возможно, это толкование завело нас слишком далеко в дебри точных наук. Попробуем взглянуть на эти строки с философской точки зрения. Обратите внимание, что в тексте книги Алиса использует слово «никого», написанное с маленькой буквы, в то время как «Никого» короля написано с большой.

Гарднер объясняет, что математики, логики и даже метафизики предпочитают относиться к ничто, к нулю, к пустому множеству как к неким объектам, а не как к абсолютной пустоте. И Кэрролл не исключение. Не упустил возможности высказаться на эту тему и Витгенштейн, в результате чего возникла небольшая путаница. Вот что он пишет: «Представьте себе язык, в котором вместо того, чтобы сказать: «В комнате я не обнаружил никого», говорят: «Я обнаружил в комнате господина Никого», Только представьте себе, призывает Витгенштейн, какие философские проблемы возникнут в случае, если это языковое правило будет принято.

Но там, где Витгенштейн погружается в тоску и тяжкие раздумья, Кэрролл продолжает забавляться. Когда Король спрашивает у Гонца: «Кого ты встретил по дороге?» – тот отвечает: «Никого». – «Эта молодая особа тоже его видела, – говорит Король. И добавляет: – Он, значит, не так быстро бегает, как ты?» Король хочет похвалить Гонца, отмечая скорость его бега, но Гонец отнюдь не польщен похвалой. Он, как и Король, считает Никого кем-то, и сам факт подобного «соревнования» для него оскорбителен. О чем он и сообщает Королю: «Никто меня не догонит».

Можем ли мы придавать словам произвольные значения? Многие исследователи Кэрролла напоминают, что однажды подобным приемом воспользовался Одиссей. Чтобы обмануть одноглазого циклопа Полифема, он назвал себя Никто. И когда к ослепленному циклопу сбежались другие циклопы, чтобы узнать, кто сотворил с ним подобное, тот сказал: «Никто», и они разошлись.

Зубная боль Витгенштейна

Вопрос заключается не только в том, можно ли имя нарицательное превратить в имя собственное, но и в том, можно ли присваивать словам любое значение по собственному усмотрению? Можно ли сказать «мороженое», имея в виду «Войну и мир»? Можно ли сказать «тра-ляля», имея в виду: «Если завтра утром рассвет не засияет, пусть королева Англии на себя пеняет». Людвиг Витгенштейн являлся принципиальным противником частного языка. Тема, которую мы в данный момент обсуждаем, тесным образом связана со знаменитой проблемой Meaning and Saying. В своей книге «Философские исследования» он пишет: «Представь, что кто-то с искаженным от боли лицом показывает на свою щеку и говорит: “Абракадабра!” Мы спрашиваем: “Что ты имеешь в виду?” А он отвечает: “Я имею в виду зубную боль”. Ты тотчас же подумаешь: как можно под этим словом подразумевать зубную боль? Или что означает подразумевать под этим словом боль? И все же в каком-то ином контексте ты бы утверждал, что подразумевать что-то – это и есть самая важная интеллектуальная деятельность при употреблении языка.

А не могу ли я сказать, что под "абракадаброй” понимаю зубную боль? Конечно, могу; но это будет некая дефиниция, а не описание того, что происходит во мне при употреблении этого слова».

И далее: «Представь, что ты испытываешь боль и одновременно слышишь, как где-то рядом настраивают рояль. Ты говоришь: “Скоро это прекратится”.

Но что ты имеешь в виду: боль или настройку рояля? Ведь это совсем не одно и то же. Конечно, но в чем состоит эта разница?»

Теперь самое время вернуться в Зазеркалье.

День нерождения

День рождения – штука приятная. Но в больших дозах – смертельная.

Грустный еврейский шутник

– Значит, так: триста шестьдесят четыре дня в году ты можешь получать подарки на день нерож, денья.

– Совершенно верно, – сказала Алиса.

– И только один раз на день рожденья! Вот тебе и слава!

– Я не понимаю, при чем здесь «слава»? – спросила Алиса.

Шалтай-Болтай презрительно улыбнулся.

– И не поймешь, пока я тебе не объясню, – ответил он. – Я хотел сказать: «Разъяснил, как по полкам разложил!»

– Но «слава» совсем не значит: «Разъяснил, как по полкам разложил!» – возразила Алиса.

Далее следует один из наиболее часто, если не самый часто цитируемый отрывок из обеих сказок.

– Когда я беру слово, оно означает то, что я хочу, не больше и не меньше, – сказал Шалтай презрительно.

– Вопрос в том, подчинится ли оно вам, – сказала Алиса.

– Вопрос в том, кто из нас здесь хозяин, – сказал Шалтай-Болтай.

О том, как Шалтай-Болтай встретил Спинозу

Так кто же здесь хозяин? Мы властвуем над словами или они владеют нами?

Льюис Кэрролл полностью сознавал всю серьезность дискуссии по вопросам семантики, которую ведет Шалтай-Болтай. Некоторые даже считают Кэрролла основателем семиотики. Вот что он пишет об этом в книге «Символическая логика».

«…я утверждаю, что любой человек, пожелавший написать книгу, вправе придать любое значение любому слову или любой фразе, которыми он намерен пользоваться. Если в начале фразы автор говорит: "Под словом “черное”, не оговаривая того, я всегда буду понимать “белое”, а под “белым” – “черное”, – то я с кротостью подчинюсь его решению, сколь безрассудным ни казалось бы оно мне».

Все эти перестановки и подмены напоминают мне роман Джорджа Оруэлла «1984». В нем описана подмена многих понятий: мир назван войной, правда – ложью, белое – черным и так далее.

Спиноза в своей «Этике», словно предвосхищая Кэрролла, поступает согласно его рекомендациям и приводит в начале книги длинный список определений: «причина самого себя», «конечная в своем роде вещь», «субстанция», «Бог» и так далее. Этот список насущно необходим, так как в его отсутствие чтение «Этики» абсолютно невозможно (это не значит, что со списком «Этика» становится легким чтивом на сон грядущий). Так или иначе, Кэрролл полностью разделяет точку зрения своего друга Шалтай-Болтая.

Мартин Гарднер пишет, что Шалтай-Болтай явно придерживается взглядов номиналистов, известных еще со Средних веков. Основой номинализма служит утверждение, что общие имена (универсалии) не могут быть применены к объективным сущностям. Это направление философии блестяще представлено Оккамом и в гораздо более поздние времена эмпириками.

Согласно этой концепции, общие понятия – такие, как цвет или запах, – не являются чем-то конкретным. Это всего лишь номены – имена.

Гарднер добавляет, что математики впустую потратили массу энергии, горячо споря о том, что такое мнимые числа, бесконечная прямая, трансфинитные числа, фрактальное множество и так далее. Поскольку значения всех этих понятий зависят только от того, какое им дать определение, все эти споры ни к чему не ведут.

С другой стороны, тому, кто желает точно выражать свои мысли, желательно не копировать привычку Шалтай-Болтая и не вкладывать частные значения в общепринятые понятия.

В своей статье «Алиса в Стране чудес: философские и логические выводы» философ Зеэв Леви замечает, что не случайно во многих языках слова «авторитет» и «автор» происходят от одного корня.

В этом смысле Шалтай-Болтай совершенно прав. Автор – это человек, обладающий авторитетом, то есть властью. С другой стороны, по словам Леви, спор о том, кто кому хозяин, так и остался нерешенным. Например, теория деконструкции Жака Деррида в части исследования взаимоотношений между писателем, читателем и критиком утверждает прямо противоположное.

На мой взгляд, «проблема Шалтай-Болтая» продолжает оставаться актуальной по сей день.

Вот как представляет ее Роджер Холмс в статье «Алиса в Стране чудес для философа»: «С одной стороны, слова властвуют над нами. Без этого любое общение было бы невозможно. С другой стороны, мы владеем ими, и потому существует поэзия».

В мире Льюиса Кэрролла слова отданы на откуп логикам, поэтам и безумцам.

Когда Алиса встречает Шалтай-Болтая, тот первым делом спрашивает, как ее зовут.

«– Меня зовут Алиса, а…

– Какое глупое имя, – нетерпеливо прервал ее Шалтай-Болтай. – Что оно значит?

– Разве имя должно что-то значить? – проговорила Алиса с сомнением.

– Конечно, должно, – ответил Шалтай-Болтай и фыркнул. – Возьмем, к примеру, мое имя. Оно выражает мою суть! Замечательную и чудесную суть! А с таким именем, как у тебя, ты можешь оказаться чем угодно… Ну просто чем угодно!»

Почему-то в отношении имен собственных Шалтай-Болтай выступает не как номиналист, а как убежденный реалист. Интересно отметить, что в некоторых индейских племенах поступали точно в соответствии с его советами. Индейцы очень серьезно подходили к выбору имени и пытались увязать его с жизненными реалиями человека, это имя носящего. С течением жизни имя могло меняться, и индеец, в юности звавшийся Грозным Быком, в зрелости становился Спокойным Морем, а в старости отзывался на имя Осенний Лист.

Рыцарь печального образа

Следующая наша история тоже связана с именами и названиями. Помните Белого Рыцаря, которого Алиса встречает в Зазеркалье? Того, кого Льюис Кэрролл, судя по всему, писал с себя. Хотя Дани Керман утверждает, что на иллюстрациях он скорее напоминает их автора, художника Джона Тенниела.

Белый Рыцарь говорит Алисе, что хочет спеть ей песню. И добавляет нечто вроде этого: «Заглавие этой песни называется “Рыбачка Соня как-то в мае”».

Пытаясь проявить хотя бы признаки воодушевления от предстоящего прослушивания, Алиса переспрашивает: «Вы хотите сказать, что песня так называется?»

– Нет, ты не понимаешь, – отвечает Белый Рыцарь, – это заглавие так называется. А песня называется «Если у вас нету тети».

– То есть мне надо было спросить, какое у этой песни заглавие? – пытается исправить свою ошибку Алиса.

– Да нет, заглавие у этой песни – «А нам все равно».

– А песня какая? – в растерянности спрашивает Алиса.

– А песня «Остров невезения», – отвечает Белый Рыцарь.

Льюис Кэрролл описывает здесь парадокс, известный в логике как «парадокс Фреге». Согласно ему, я могу сказать о себе, что мое имя не Хаим, оно только так называется, а на самом деле мое имя Команданте Хосе Индиго Лопес де ла Вега Шапировский. Очевидно, можно выстроить бесконечную цепочку, состоящую из имени, названия имени, названия названия имени и так далее. Немалое число очень умных людей считают, что в этом нет ничего глубокого и интересного. А вот замечательный немецкий логик Готлоб Фреге очень заинтересовался этим парадоксом.

Да и нет

Платон. Ты знаешь, я обратил внимание на одну интересную вещь. Она связана со словами «да» и «нет».

Сократ. Могу я осведомиться, что привлекло твое внимание?

Платон. Я обратил внимание на то, что слово НЕТ, употребленное дважды, может трактоваться двояко. Во-первых, второе отрицание может отменять первое. Например, выражение «Йоси не не обманщик» означает, что Йоси – ДА – обманщик. То есть два НЕТ могут быть равны одному ДА. Во-вторых, второе НЕТ может усиливать первое. Если я спрошу тебя, хочется ли тебе, чтобы я вылил тебе на лысину склянку соляной кислоты, ты наверняка закричишь: «Нет! Нет!» И будешь молить всех богов, чтобы я не принял твое двойное НЕТ за одно ДА.

Сократ. Судя по твоим примерам, у тебя сегодня не все дома.

Платон. Погоди. Это то, что касается двойного НЕТ. Со сдвоенным ДА все гораздо проще. Сдвоенное ДА всегда служит усилению утверждения и никогда не может быть использовано в качестве НЕТ.

– Да, да, – сказал Сократ и, раздраженный, удалился.

(Этот остроумный ответ Сократа приписывают также многим другим, но чаще всего упоминают имя блистательного американского философа и логика Сола Аарона Крипке, одного из крупнейших специалистов по изучению творчества нашего знакомца Людвига Витгенштейна.)

Слова и смысл

(Изложено по Чжуан-цзы)

Чтобы ловить рыбу, нужен невод. Но когда рыба у нас в руках, невод больше не нужен. Чтобы поймать кролика, нужны силки. Но когда кролик пойман, силки нам больше не нужны. Чтобы уловить смысл, нам нужны слова. Если смысл нам ясен – слова более ни к чему. Однажды я встречу человека, которому не нужны слова, потому что ему ведомы все смыслы. И мы с ним обязательно перекинемся парой слов.