5. Глобализированная военная экономика
Термин «военная экономика» обычно обозначал систему — централизованную, подчиняющую себе все и автаркическую, как это и было в тотальных войнах XX века. Административные структуры централизируются для повышения эффективности войны и максимизации денежных поступлений, идущих на ее ведение. Как можно большее количество людей мобилизуется для участия в военно-экономической деятельности либо в качестве солдат, либо производя оружие и продукты первой необходимости. Как бы то ни было, военные усилия обеспечивают самодостаточность, хотя во Второй мировой войне Великобритания и Советский Союз получали помощь по ленд-лизу от США. Главная цель военно-экономической деятельности — максимизировать применение силы, вступить в сражение и разбить врага.
Новый тип военной экономики представляет собой практически диаметральную противоположность. Новые войны — это «глобализированные» войны. Они подразумевают фрагментацию и децентрализацию государства. Если говорить о населении, то его участие незначительно, так как, с одной стороны, не оплачивается в достаточной мере, а с другой — воюющим сторонам недостает легитимности. Внутреннее производство падает, поэтому военные усилия серьезно зависят от уровня местного хищничества и внешней поддержки. Сражения редки, насилие направлено в основном против гражданского населения, а кооперация между воюющими фракциями — обычное дело.
У тех, кто мыслит войну в восходящих к Клаузевицу традиционных терминах, базирующихся на внятных геополитических целях, не получится понять подспудную заинтересованность неких кругов (как политическую, так и экономическую) в продолжении войны. Они, как правило, предполагают, что политические решения могут быть найдены вне какой-либо необходимости обращаться к подспудной экономической логике. В то же время те, кто признают, что традиционное восприятие войны не улавливает сути дела, и видят запутанный характер политических, социальных и экономических отношений, проявляющийся в этих войнах, обычно приходят к заключению, что данный тип насилия можно приравнять к анархии. Максимум, что можно сделать в этих обстоятельствах, — это лечить симптомы, например, посредством гуманитарной помощи.
В этой главе я высказываю свое мнение: для того чтобы что-то решить по поводу возможных альтернативных подходов, мы можем проанализировать типичную политэкономию новых войн. Более того, следствием такого анализа является то, что многие благонамеренные усилия различных международных участников, базирующиеся на унаследованных предположениях относительно характера войны, могут оказаться контрпродуктивными. Попытка разрешения конфликтов сверху, возможно, лишь упрочит легитимность воюющих партий и даст время для пополнения сил; гуманитарная помощь, возможно, окажется вкладом в функционирование военной экономики; войска по поддержанию мира, возможно, утратят легитимность — либо своим невмешательством, когда совершаются ужасающие преступления, либо становясь на сторону групп, совершающих такие преступления.
В первом разделе я описываю различные боевые формирования, типичные для современных войн, и то, как они возникли на фоне дезинтеграции формальных структур обеспечения безопасности государства. Затем я анализирую модели насилия и сам характер военной стратегии, а также то, каким образом они выросли на почве тех конфликтов, которые разворачивались во время и после Второй мировой войны, рассматривая их как некую реакцию или некий способ справиться с проблемами характерной для Нового времени войны с применением обычных вооружений — я имею в виду партизанскую войну, борьбу с повстанцами и конфликты «низкой интенсивности» 1980-х годов. Далее я рассматриваю, как эти боевые формирования обзаводятся ресурсами для ведения новых войн, а также взаимодействие между новой моделью насилия и теми социальными отношениями, которые порождает обстановка войны. В заключительном разделе я описываю, как обычно распространяются новые войны или, точнее, социальные условия новых войн.
