Термины вроде «несостоятельный» (failed), «частично недееспособный» (failing), «хрупкий», «слабый» или «коллапсирующий» все чаще используются для описания стран со слабой или несуществующей центральной властью; классические примеры — Сомали и Афганистан. Некоторые исследователи полагают, что многие африканские страны никогда не обладали государственным суверенитетом в том смысле, как он понимается в Новое время, а именно не только «бесспорным практическим контролем над определенной территорией, но и наличием административных механизмов по всей стране и верности населения идее самого государства». Одна из ключевых характеристик частично недееспособных государств — потеря контроля над инструментами физического принуждения и фрагментация самих этих инструментов. Запускается дезинтеграционный цикл; он представляет собой практически полную противоположность интеграционному циклу, посредством которого были основаны нововременные государства. Крушение способности поддерживать практический контроль над территорией и распоряжаться лояльными народными массами бьет по возможностям сбора налогов и значительно ослабляет доходную базу государства. Помимо этого, дополнительной брешью в государственных доходах становятся коррупция и режим личной власти. Зачастую правительство уже не может позволить себе использовать надежные формы сбора налогов; иногда для этого привлекаются частные агентства, которые получают часть выручки, — точно так же, как это происходило в Европе в XVIII веке. Широко распространено уклонение от уплаты налогов как по причине утраты государством легитимности, так и в связи с появлением новых сил, требующих денег за «крышевание». Это приводит к внешнему давлению с целью урезания государственных расходов, что еще больше сокращает потенциал для обеспечения контроля и поощряет фрагментацию воинских формирований. Кроме того, внешняя помощь предполагает экономические и политические реформы, на осуществление которых многие из этих государств конституционно не способны. Затягивающая спираль утраты государственных доходов и легитимности, растущего беспорядка и военной фрагментации образует тот контекст, в котором имеют место новые войны. Фактически «несостоятельность» государства сопровождается ростом приватизации насилия.

Обычно новые войны характеризуются множественностью типов боевых формирований, как частных, так и общественных, государственных и негосударственных, либо их определенного рода смешением. Чтобы не усложнять, я выделяю пять основных типов: регулярные вооруженные силы или остатки таковых; военизированные группы; отряды самообороны; иностранные наемники; наконец, регулярные иностранные войска в основном под эгидой международного сообщества.

Регулярные вооруженные силы находятся в состоянии распада, особенно в зонах конфликта. Сокращение военных расходов, падение престижа, нехватка боевой техники, запчастей, горючего и боеприпасов и недостаточная подготовка — все это способствует глубокому упадку боевого духа. Во многих африканских и постсоветских государствах солдаты уже не проходят подготовки и не получают регулярной платы. Возможно, им приходится отыскивать свои собственные источники финансирования, что способствует потере дисциплины и нарушению субординации. Часто это приводит к фрагментации, к ситуациям, когда армейские командиры выступают в роли местных полевых командиров, как например в Таджикистане. Солдаты же могут заниматься криминальной деятельностью, как, например, в Заире (сейчас Демократическая Республика Конго), где отсутствие платы провоцировало их на разбой и мародерство. Иными словами, регулярные вооруженные силы утрачивают характер легитимных носителей оружия, и отличить их от частных военизированных групп становится все труднее. В комплексе это имеет место в ситуациях, когда силы безопасности уже фрагментированы вследствие умышленной политики; часто это относится к пограничникам, президентской гвардии и жандармерии, не говоря уже о различных типах сил внутренней безопасности. К концу своего президентства президент тогдашнего Заира Мобуту мог рассчитывать только на защиту его личной охраны. Похожим умножением органов безопасности занимался и Саддам Хусейн, и, как и в случае Мобуту, разрозненные попытки сопротивления в начале американского вторжения оказывала лишь пестрая команда, известная как «Федаины Саддам», «Мученики Саддама». Действительно, во многих странах Ближнего Востока диктаторы полагаются не на регулярную армию, а на безжалостные силы внутренней безопасности: армия сыграла ключевую роль в падении диктаторов в гон году как в Тунисе, так и в Египте, а Муаммар Каддафи все больше полагался на наемников, навербованных из стран Африки южнее Сахары.

Самые распространенные боевые формирования — военизированные группы, то есть автономные группы вооруженных мужчин, во главе которых, как правило, стоит один лидер. Зачастую эти группы создают сами правительства с целью дистанцироваться от наиболее крайних проявлений насилия. Так это, вероятно, было с «Тиграми Аркана» в Боснии, или по крайней мере на этом настаивал сам Аркан. Подобным же образом действовавшее до 1994 года руандийское правительство вербовало безработных молодых людей в недавно сформированное ополчение, которое было связано с правящей партией; они проходили подготовку в руандийской армии и получали небольшое жалованье. Примерно так же южноафриканское правительство тайно снабжало вооружением и инструкторами Партию свободы Инката (ПСИ), что стимулировало насильственную деятельность групп зулусских рабочих во время перехода к демократии. Нередко военизированные группы связаны с конкретными экстремистскими партиями или политическими фракциями. В получившей независимость Грузии каждая политическая партия, кроме «зеленых», имела свое собственное ополчение. После своего возвращения к власти Эдуард Шеварднадзе попытался вновь установить монополию на средства насилия, слив эти ополчения с регулярной армией. Именно это пестрая масса вооруженных формирований потерпела поражение в столкновении с объединенными силами абхазской Национальной гвардии и российских воинских частей в Абхазии. Одной из самых печально известных военизированных групп в Косове была группа «Парни Френки». Согласно данным разведки, Франко Симатович был связующим звеном между Милошевичем и вольными военизированными группами.

Военизированные группы часто состоят из уволенных в связи с сокращением солдат или даже целых подразделений сокращенных или изменивших присяге солдат, вроде бригад в Ираке и позднее в Сирии. Кроме того, они включают в себя обыкновенных преступников, как в бывшей Югославии, Ираке, Ливии, а теперь и в Сирии, где ради этого многих намеренно освободили из заключения. Еще они могут привлекать добровольцев, зачастую это безработные молодые мужчины в поиске средств существования либо некоей благой цели или приключения. Они редко носят униформу, и это мешает отличать их от нонкомбатантов, хотя часто они щеголяют выделяющей их одеждой или знаками. В качестве имеющей особое значение униформы обычно служат символы глобальной материальной культуры, например: солнцезащитные очки Ray-Ban, обувь Adidas, спортивные костюмы и бейсболки. Согласно сообщениям, штаб-квартира «Парней Френки» находилась в подсобных помещениях магазина одежды в Джяковице. Они носили ковбойские шляпы поверх лыжных масок и разрисовывали лица полосами, как индейцы. Их фирменным знаком был символ сербских четников и силуэт разрушенного города с английскими словами «City Breakers».

В Африке не считается чем-то необычным и использование детей-солдат; есть также сообщения о том, что в сербских отрядах задействованы четырнадцатилетние подростки. Например, были сведения, что в Национальном патриотическом фронте Либерии Чарльза Тэйлора, вторгшемся в Сьерра-Леоне накануне Рождества 1989 года, около 30% солдат еще не достигли семнадцатилетнего возраста; Тэйлор даже создал собственный «Отряд мальчиков». Он поддержал вторжение в Сьерра-Леоне довольно небольшого числа мятежников, после чего правительство Сьерра-Леоне призвало в свою армию много граждан, включая мальчиков, некоторым из них было едва по восемь лет: «Многие из этих мальчиков, набранных в правительственную армию, были детьми улицы из Фритауна; до того как их взяли на службу, они занимались мелкими кражами. Теперь они получили АК-47 и шанс заняться кражами в более крупном масштабе». РЕНАМО (Мозамбикское национальное сопротивление — движение, основанное португальскими силами специального назначения после обретения Мозамбиком независимости и поддерживаемое Южной Африкой) также набирало в свои ряды детей, некоторых из них принуждали возвращаться в собственные деревни и нападать на свои семьи. Детей-солдат использовали и «Тигры освобождения Тамил-Илама» в Шри-Ланке.

Отряды самообороны состоят из добровольцев, пытающихся защитить свои населенные пункты. Это, например, местные бригады в Боснии и Герцеговине, ставившие своей целью защищать всех жителей своего населенного пункта, в частности, в Тузле; отряды самообороны как хуту, так и тутси, пытавшиеся остановить резню в 1994 году; отряды самообороны в Южной Африке, основанные Африканским национальным конгрессом (АНК) для защиты населенных пунктов от «Инкаты», или бригады Свободной армии Сирии. Такие отряды очень трудно содержать, главным образом из-за недостаточности ресурсов. Если их не разбивают, часто они кончают тем, что кооперируются с другими вооруженными группами и снова ввязываются в конфликт.

Иностранные наемники включают как отдельных людей на контракте с конкретными боевыми формированиями, так и банды наемников. Среди первых — бывшие российские офицеры, служащие по контракту в новых постсоветских армиях, или британские и французские солдаты, ставшие ненужными в результате сокращений после холодной войны; раньше они обучали, консультировали и даже командовали вооруженными группами во время войн в Боснии и Хорватии и занимаются этим до сих пор в различных африканских странах. Все заметнее становится феномен частных охранных компаний, комплектуемых зачастую отставными солдатами из Великобритании или США, которые работают как на правительство, так и на мультинациональные компании и часто связаны друг с другом. В 1990-е годы недоброй славой пользовались южноафриканская компания по предоставлению услуг наемников Executive Outcomes и ее партнер — британская компания Sandline International. Sandline International стала известна в результате скандала, касающегося продаж оружия в Сьерра-Леоне в начале 1998 года. Executive Outcomes получила известность в связи с крупным военным успехом по защите алмазных копей в Сьерра-Леоне и Анголе. В феврале 1997 года правительство Папуа — Новой Гвинеи наняло Sandline International, чтобы совершить военное нападение на сепаратистскую Революционную армию Бугенвиля (РАБ) и возобновить добычу на медном руднике Бугенвиля; Sandline International заключила на эту работу субконтракт с Executive Outcomes. Характерной чертой американских вторжений, особенно в Ираке и Афганистане, стали американские частные охранные компании, вроде Blackwater (ныне Xe). В число особенно известных имен входят MPRI (Military Professional Resources Inc.), к концу боснийской войны обучавшая хорватскую армию и теперь ставшая частью L-3 Communications, и DymCorps, которая, как правило, берет на себя выполнение полицейских обязанностей и которую недавно купила компания Veritas Capital.

Иностранных бойцов могут мотивировать не только деньги. Еще до начала Иракской войны во всех конфликтах, затрагивающих ислам, как правило, можно было найти моджахедов, ветеранов Афганской войны, финансируемых исламскими государствами, в особенности Ираном и Саудовской Аравией. С момента объявления «Войны против терроризма» так называемые джихадисты присоединились к борьбе против Запада в Ираке, Афганистане, Сомали и Йемене, отмечено их участие и в других частях света, где происходили террористические инциденты.

Последняя категория — это регулярные иностранные войска, обычно действующие под эгидой международных организаций, главным образом ООН, но также и НАТО — в Боснии, Косове и Афганистане, ЭКОМОГ (Группа мониторинга Экономического сообщества стран Западной Африки) — в Либерии, Африканского союза (АС) — в Дарфуре, ЕС — в ДРК, Ачехе, Чаде и на Балканах, СНГ (Содружество Независимых Государств) или ОБСЕ, которые обеспечивают статус разного рода российских операций по поддержанию мира. В общем, эти войска непосредственно не вовлечены в войну, хотя их присутствие весьма значимо и я буду говорить об их роли в шестой главе. В ряде случаев эти войска оказались вовлечены в боевые действия, как это было с ЭКОМОГ в Либерии и Сьерра-Леоне или российскими миротворцами в Таджикистане, и переняли некоторые характеристики других боевых формирований. В войне в ДРК несколько соседних стран (Уганда, Ангола, Руанда, Бурунди) отправили свои войска для участия на той и другой стороне. Не следует забывать, что США, Великобритания и некоторые другие страны тоже имеют войска в Ираке и Афганистане; об этом я говорю в седьмой главе.

За исключением последней категории, малый ареал действий, характерный для этих боевых формирований, позволяет заметить много общего с отрядами, участвующими в партизанской войне. Однако им недостает не только структуры ленинистских или маоистских политических партий, но и иерархии, порядка и вертикальной системы командования, которые типичны для партизанских сил и которые были заимствованы из методов ведения войны в Новое время.

Эти разнообразные группы действуют и автономно, и в кооперации. То, что представляется армией, это в действительности горизонтальные коалиции отколовшихся от регулярных вооруженных сил частей, местного ополчения или отрядов самообороны, криминальных банд, групп фанатиков и прихлебателей, которые договорились о партнерстве, совместных проектах, разделе труда или наживы. Концепция «паутины» Роберта Райха, характеризующая новую глобальную корпоративную структуру (я ссылалась на нее в предыдущей главе), вероятно, приложима также и к новым способам ведения войны.

Ввиду стоимости, необходимости технического обеспечения и недостаточного уровня инфраструктуры и специальных навыков эти «армии» редко используют тяжелое вооружение, хотя там, где оно применяется, оно вполне могло бы изменить положение дел. В Боснии весомое значение имела сербская монополия на тяжелую артиллерию, как в Абхазии — вторжение российских частей с авиацией и артиллерией. Одной из причин, объясняющих успех Executive Outcomes, стала их способность «осуществлять тщательно продуманные операции, такие как использование боевых вертолетов и легких штурмовиков».

По большей части используется легкое вооружение: винтовки, пулеметы, ручные гранаты, мины и уже на верхнем пределе — артиллерия малого калибра и ракеты малой дальности. Хотя это оружие часто описывается как «низкотехнологичное», оно представляет собой продукт долгой и изощренной технологической эволюции. В сравнении с оружием, применявшимся во Второй мировой войне, оно гораздо легче, проще в использовании и транспортировке, более точно и менее обнаружимо. В противоположность тяжелому вооружению, оно может эффективно применяться необученными солдатами, включая детей. Весьма важны и современные средства связи, позволяющие кооперироваться боевым подразделениям, в частности рации и мобильные телефоны. В Сомали вооруженные силы США не смогли прослушать купленные в магазине сотовые телефоны, которыми пользовались сомалийские ополченцы. За последние десять лет развились новые технологии и новая тактика, как например СВУ (самодельные взрывные устройства) или взрывающие себя террористы-смертники.

С окончанием холодной войны и связанных с ней конфликтов (например, в Афганистане или Южной Африке) серьезно повысилась доступность излишков оружия. Бывает, войны ведутся оружием, добытым в результате налетов на запасы времен холодной войны; в основном это происходило в Боснии и Герцеговине. Оружие могут продавать на черном рынке попавшие под сокращение солдаты, или же оно копируется по чертежам мелкими производителями (как, например, в Пакистане). Помимо этого, новые источники спроса ищут оружейные предприятия, потерявшие государственные рынки. В результате наплыва вооружений новый характер получил ряд конфликтов, например, в Кашмире (в данном случае оружие текло из зоны афганского противостояния). Внезапная доступность оружия после краха албанского государства летом 1997 года стала весомым фактором в эскалации конфликта в Косове. Были открыты тайники с оружием, и сотни тысяч «Калашниковых» оказались доступны для продажи по цене несколько долларов за штуку; их легко можно было провезти в Косово через границу. Новые войны можно рассматривать как некую форму утилизации военных отходов, как способ расходования нежелательного избытка вооружений, который был порожден холодной войной, этим самым большим в истории периодом наращивания военного потенциала.