Глава 2. «Застойные кадры – застойная экономика»
«Кто виноват?» Из всех проклятых вопросов России этот – любимейший. Хотя ответ на него вряд ли приносит реальную пользу. В этом смысле куда важнее другой проклятый вопрос: «Что делать?» Но если даже действительно выяснишь, что, – делать всё равно придётся самому. А это тяжело, скучно и противно. Решать, кто виноват, и обращать на очередного виновника своих бед гнев столь же праведный, сколь и бесполезный, не в пример приятнее. Так что любовь к главному проклятому вопросу вряд ли когда-нибудь изгладится из наших сердец.
Виновными в наших неудачах числились некогда «враги внутренние – поляки, жиды и студенты». Затем почётную роль козла отпущения взвалили на буржуев. Затем начались поиски шпионов, саботажников и прочих врагов народа. Побывали виновниками любители джаза, стиляги, диссиденты… В XXI веке продолжение следует.
С марта 1985-го поиск виновных ускорился настолько, что с тех пор и по сей день в массовом сознании одновременно оказываются преступниками коммунисты и масоны, происки инородцев и пассивность русских, воспетая Адамом Смитом «невидимая рука рынка» и помянутая в классическом анекдоте «наша главная разрушительная сила – Госплан».
Понятно, единой причины наших бедствий – и соответственно единственного их виновника – в природе не существует. Но интересно всё-таки найти хотя бы того, чей камешек стронул с места лавину событий уже неудержимую.
Всякое расследование поневоле неполно. Но всё же рискнём представить суду истории того, кто последним нажал на спусковой крючок, с нашей точки зрения. Это – ныне покойный президент Египта Анвар Садат.
Ограниченность возможностей плановой экономики выявилась ещё на заре социалистической индустриализации. Почему – стало ясно лишь в конце 1970-х; да и то – академик Виктор Глушков опубликовал математическое доказательство, таким эзоповым языком написанное, что и по сей день его немногие знают. Только сейчас информационные технологии приближаются к уровню, обеспечивающему эффективность плана сразу на всех направлениях. По расчётам нашего друга и коллеги Анатолия Вассермана, этот рубеж будет достигнут не ранее 2020–2025-го года. Пока же плановое хозяйство может из одного и того же набора ресурсов извлечь заметно меньшее суммарное количество благ, чем рыночная экономика. Правда, на любом заранее выбранном направлении план даёт куда больше рынка – не зря даже в самых рыночных странах существует множество государственных программ. Как правило, это передовые страны западного мира. Но любой такой прорыв покупается ценой существенных потерь на других направлениях. Если же двигаться нужно во все стороны одновременно – план неизбежно оказывается (пока!) далеко не лучшим инструментом.
Недаром в годы войны, когда ежедневно приходилось ожидать неожиданностей, плановую дисциплину резко ослабили. С директоров спрашивали лишь за основные виды конечной продукции. Но они получили право самостоятельно разбираться с производством полуфабрикатов, искать сырьё, даже делать по просьбе смежников что-нибудь нужное, не вымаливая разрешения у начальства. Благодаря этому темпы развития промышленности в дефицитные военные времена оказались чуть ли не выше, чем в изобильные мирные.
А после войны экономисты принялись разбираться в случившемся. Обсуждали столь истово, что «отцу народов» пришлось лично участвовать в споре. И даже его «мудрые указания и гениальные прозрения» не стали последним словом. Случай дотоле невиданный! Но вполне марксистски обоснованный. Экономика – основа общества. В её проблемах надлежало разобраться всерьёз.
Под знаком экономической дискуссии прошла и вся хрущёвская оттепель. А поскольку погода была почти вегетарианская и говорили куда свободней прежнего, то к началу шестидесятых подготовили вполне стройную программу экономических реформ, дополняющую план рынком.
Жаль только, самому Никите Сергеевичу Хрущёву так и не пришлось эту программу воплотить в жизнь, поскольку именно с его пассионарностью такие дела и проворачивать, но… кредит доверия был исчерпан. Когда его свергли, проблемы в экономике никуда не улетучились. Главный политик – генеральный секретарь компартии Леонид Ильич Брежнев – был этим, конечно, весьма огорчен. Однако главный хозяйственник – Председатель Совета министров Алексей Николаевич Косыгин – умел не только смиряться с неизбежным, но и других смирять. Пленумы ЦК 1965-го года разрешили реформировать экономику: в марте – сельское хозяйство, в сентябре – промышленность.
Естественно, дубогрызы из ЦК и Госплана сопротивлялись отчаянно. Хотя бы потому, что самостоятельность предприятий оставляла их не у дел. «На кой черт нам эта реформа?» – заявил на заседании политбюро Председатель Президиума Верховного Совета Подгорный. А Секретарь ЦК Кириленко произнёс на встрече с итальянскими коммунистами крылатую фразу: «Работать лучше надо, вот и вся реформа!». Но реформы пробивались сквозь любое вязкое сопротивление, даже подковёрное сусловское. Ибо были жизненно необходимы, а тот ещё не набрал полную «форму».
Причину этой необходимости объяснил Косыгин на XXIV съезде КПСС в 1970-м. Небывалый в истории партии случай: экономический доклад Предсовмина был больше политического доклада генсека! И прелюбопытный, между прочим, доклад – кто не знаком, прочтите! Во всех изобильных речах Михаила Сергеевича Горбачёва за первые полтора года царствования не было ни одной мысли, не помянутой в этом докладе Косыгина.
А основная идея доклада была предельно проста. Кстати, нижеизложенное более чем актуально и сегодня. Воз поныне там. Все резервы экстенсивного – вширь – развития советской экономики уже исчерпаны. Почти все работоспособные работают, так что даже рождаемость падает из-за чрезмерной занятости женщин. Дешёвые сырьё и энергия кончаются. Новые шахты, скважины, ГЭС приходится ставить в местах, для жизни не предназначенных: Самотлор, Енисей… Техника уступает западной во всех областях, кроме военной, где равенство возможностей достигнуто немыслимыми расходами (даже Косыгин не рискнул сообщить истинную их сумму).
Единственный возможный путь дальнейшего развития страны – интенсивный: вглубь. С применением всех новейших достижений науки и техники. Готовился даже специальный пленум ЦК, посвящённый научно-техническому прогрессу. С использованием резервов структурных, организационных – ими до того занимались больше на словах, чем на деле.
Для всего этого производителям нужна максимальная свобода. Никто в центре не сможет определить, что нужно менять на местах. Управлять предприятиями в приказном порядке, как раньше, не получится. А чтобы добиваться результатов, нужных обществу в целом, и в то же время не душить всякую инициативу, нужно взамен прямых, командных методов управления срочно осваивать косвенные. То есть экономические. Благо методы эти всему миру давно известны. Да и в Союзе к моменту доклада уже лет пять применялись.
И применялись успешно. Восьмая пятилетка – первая, по большинству основных показателей выполненная на уровне оптимальной, а не минимальной версии плана. Практика убеждала: управлять хозяйством чисто экономически можно. Теория напоминала: иначе, нежели экономически, управлять всё равно не получится.
Кстати говоря, «серым кардиналом» косыгинской реформы был харьковский экономист Евсей Григорьевич Либерман. Ещё в сентябре 1962 году в «Правде» появилась его вызвавшая резонанс статья «План, прибыль, премия», в которой предлагалось сделать главными критериями эффективности работы предприятия прибыль и рентабельность.
Он предложил разрешить предприятиям самим определять покупателей и поставщиков, устанавливать договорные цены, а прибыль расходовать на развитие производства и стимулирование коллектива. Автор отмечал и то, что необходимо откорректировать порядок планирования производства, предоставив предприятиям самим составлять планы, но опираясь на утверждённую номенклатурную программу. Среди других предложений – дать предприятиям возможность определять численность своих работников, среднюю зарплату, производительность труда, привлекать для развития производства собственные средства и банковские кредиты, а из прибыли создавать фонд материального поощрения.
Следует сказать, что вопросами экономического стимулирования Либерман начал заниматься ещё в эпоху Сталина. В 1950 году вышла в свет его брошюра «Хозяйственный расчёт машиностроительного завода». В хрущёвские времена в 1956 году он опубликовал в «Коммунисте» статью «О планировании промышленного производства и материальных стимулах его развития». В том же году стал доктором экономических наук (тема диссертации: «Пути повышения рентабельности социалистических предприятий»).
Но ключевым стал 1962 год. В августовских «Вопросах экономики» появилась статья Либермана «Планирование производства и нормативы длительного действия». 9 сентября в «Правде» была опубликована упомянутая выше статья «План, прибыль, премия». А на последнюю декаду сентября пришлось проведение заседания Научного совета по хозяйственному расчёту и материальному стимулированию при Академии наук СССР, с которого и началась активная фаза дискуссии о реформе. Идеи Либермана, покушавшегося на одну из основ социалистической экономики – централизованное планирование – были отвергнуты. В итоге уже на начальном этапе возможности будущей экономической реформы оказались существенно занижены.
Новое руководство СССР во главе с Брежневым не могло игнорировать экономические трудности конца 1950-х – начала 1960-х годов, выразившиеся в спаде темпов экономического развития и замедлении роста национального дохода. Экономическая реформа была призвана внедрить в производство механизмы материальной заинтересованности производителя в результатах своего труда.
В 1964 году была опубликована статья Либермана «Ещё раз о плане, прибыли, премии», в которой вносил уточнения в свою концепцию, которые должны были стимулировать увеличение объёма выпускаемой продукции. В итоге вместо «вала» рекомендовалось оценивать работу предприятия по объёму реализации продукции, что должно было обеспечить соблюдение интересов потребителя, и уже упомянутые прибыль и рентабельность.
Дискуссия о реформе по «либерманизации» экономики вылилась в знаменитый доклад премьера Алексея Косыгина на Пленуме ЦК сентября 1965 года, с которого обычно ведут отсчёт начала реформы. Постановление Пленума 1965 года подвело итоговую черту под тем, что было сказано в статьях Либермана и других советских экономистов, например, инициатора создания ЦЭМИ академика Василия Немчинова, который отмечал: «В современных условиях система всеобъемлющего и всеохватывающего планирования вступает в противоречие с действительностью». В том документе говорилось: «…устранить излишнюю регламентацию деятельности предприятий, сократить число плановых показателей, утверждаемых предприятиям сверху… улучшить использование таких важнейших экономических рычагов, как прибыль, цена, премия, кредит». В статье Либермана «План, прибыль, премия» читаем: «…расширение прав предприятий в расходовании фондов на нужды коллективного и личного поощрения… вскрывать внутренние резервы, которые лучше всего знает и может вскрыть только само предприятие… Пусть сами предприятия… покажут, на что они способны в соревновании за лучшие результаты».
Словом, СССР наконец-то вступил на путь, получивший позже в 1980-х название китайского…
Тем временем, 6-го октября 1973-го года Верховный главнокомандующий и президент Египта Анвар Садат отдал своим войскам приказ, которого они давно ждали. Мощные направленные взрывы перекрыли Суэцкий канал несколькими дамбами. По этим дамбам танковые колонны египетской армии пошли в наступление по Синайскому полуострову.
Поначалу наступление развивалось успешно. Ведь началось оно в день, именуемый в иудаизме Судным – когда бог взвешивает всё сделанное каждым человеком за прошедший год и решает: оставить этого человека на земле ещё на год или пора его убивать? Естественно, каждый правоверный иудей в этот день пытается замолить все грехи. И основанный на вере Израиль даже армию в этот день почти всю распускает по домам для молитв. Так что полосу укреплений вдоль Суэцкого канала защищали только патрули, смятые в первый же день Войны Судного дня. Перед египетскими танками открылась крошечная – несколько часов на автомобиле – страна.
Но Израиль потому и может всю армию на выходные отпускать по домам, что он крошечный. Сбор всей действующей армии занял день. Призыв резервистов – ещё два. К концу первой недели войны наступающие египетские колонны были фланговыми ударами отрезаны от канала. Лишены снабжения. Обречены на разгром.
Впрочем, дожидаться разгрома никто не стал. По тем же египетским насыпям Суэцкий канал форсировали уже израильские войска. И двинулись на Каир.
Вот тут уж весь арабский мир закричал: «Наших бьют!». И быстро нашёл ответный удар. Поставка арабской нефти Западу прекратилась – знаменитое «нефтяное эмбарго». Как объявили – до возвращения всех войск на исходные позиции.
СССР и США давили на Израиль совместно. Вернуть войска удалось уже 24-го октября. Но за эти дни цена нефти на мировом рынке уже успела беспрецедентно вырасти. Ведь до того она поставлялась бесперебойно, и серьёзных запасов Запад не делал. Да и было куда расти: в те блаженные времена бензин был во много раз дешевле лимонада.
Бедные арабские страны впервые почувствовали: запах нефти – это запах денег. В рамках Организации стран-экспортёров нефти (Organization of Petrol Exporting Countries) быстро договорились продавать «чёрное золото» в час по чайной ложке, чтобы поддержать подскочившую до небес цену. В итоге к началу 1974-го нефть на мировом рынке стоила в разы дороже, чем в начале 1973-го.
Страны Персидского залива в одночасье стали сказочно богаты. Сокровища «Тысячи и одной ночи» бледнеют перед современно роскошью Кувейта, Дубая и Саудовской Аравии. Даже на поддержку тех арабских стран, кому Аллах нефти не дал, и то денег хватало.
СССР же хронически тяготел к автаркии – замкнутому развитию народного хозяйства. Но мимо такого изменения рыночной конъюнктуры пройти было просто невозможно. Ведь даже безнадёжно глубокая, далёкая и замороженная тюменская нефть стала не просто рентабельна, а способна озолотить своих хозяев. Хозяин во всенародном государстве, естественно, всенародная партия, а точнее, её ЦК, а ещё точнее – таинственное Политбюро. И богатства оно использует по своему разумению. Разумение это колебалось на чаше весов: линия Косыгина – линия Суслова.
Реформы вынуждены тем, что иного способа удержать нашу экономику на плаву не было. Раз он появился – реформы можно сворачивать. Зачем? «Кабы чего не вышло». «Политбюро в футляре» во главе с Сусловым победило.
XXV съезд прошёл без специального экономического доклада. Зачем? Проблем в экономике больше нет. Да и пленум по научно-техническому прогрессу не состоялся – все достижения можно спокойно купить там, где прогресс идёт без пленумов. Прямо как сегодня.
Главного реформатора Косыгина задвинули на второй план. Настолько далеко, что вопреки обычаю вывели из Политбюро после ближайшего же инфаркта. Так что умирал он уже рядовым членом ЦК, Политбюро же целиком перекочевало в «футляр».
Хозяйственную самостоятельность предприятиям давали долго, с оговорками и конфликтами. Зато отобрали практически мгновенно. План десятой пятилетки был свёрстан в лучших традициях времён принудительного энтузиазма.
Лёгкая (включая пищевую) промышленность в нашей Советской стране всегда была бедной родственницей. Все средства государства расходовались на промышленность тяжёлую, а лёгкой доставалось что осталось. В рамках косыгинских реформ пришлось от традиции этой отступить: ведь именно лёгкая промышленность даёт живые деньги. И именно она определяет, что нужно самим людям, следовательно – куда развивать экономику. Измена «принципам» прекратилась легко и радостно. С 1975-го 90 % амортизационных отчислений – денег на ремонт и реконструкцию – лёгкой промышленности через госбюджет перекачивалось на финансирование военно-промышленного комплекса.
А чего гражданам не хватало – закупали за рубежом на нефтедоллары. Оно, конечно, дороже, чем самим делать. Зато проще. И можно какой-то негласный процент от суммы сделки получить за содействие её заключению.
Закупались время от времени и целые предприятия. Во-первых, чтобы отечественное машиностроение не отвлекалось от высоких (и, как показал последующий опыт, реальных, хотя и далеко не единственно необходимых) задач военного противостояния всему миру. Во-вторых, с такой масштабной сделки и «отчисления» серьёзнее. Чтобы в личном кармане пара лишних тысяч завелась, можно казенный миллион-другой и потратить.
Нефти хватало на всё. И впредь должно было хватать. Однако запасы её – как и любого другого сырья – ограничены. О чём в те годы неустанно напоминали экологи. А потребности человечества безграничны. Стало быть, нефть и в дальнейшем согласно науке дорожать обязана…
Только экология – не единственная на свете наука. Примерно в те же годы профессор экономики Мэрилендского университета Джулиан Саймон предложил пари: цена любого сырья в ближайшие десять лет упадёт. Вызов принял крупнейший из лидеров экологического движения, всемирно известный профессор экологии Стэнфордского университета Пол Эрлих. Он выбрал для пари пять видов сырья, пять металлов: вольфрам, медь, никель, олово, хром.
Выбор разумный. Вольфрам – основа жаростойких сплавов, необходимых энергетике, и керамики для металлообрабатывающих инструментов. Медь – протянутые по миру провода: линии связи, электропередачи, электродвигатели… Никель и хром – нержавеющие стали, защитные покрытия. Олово – защита консервных банок и медной посуды. Всё это отрасли необходимые и быстроразвивающиеся. По мере их роста цена сырья обязана вырасти!
А через десять лет Пол Эрлих вынужден был публично заплатить Джулиану Саймону за проигранное пари. И никто из экологистов более не рискует этот вызов принять. Подвёл их технический прогресс.
Действительно, в момент заключения пари цены всех выбранных Эрлихом металлов росли. Поэтому инженеры искали способы обойтись без дорогого сырья. И нашли.
Режущий инструмент – не из карбида вольфрама, а из порошка корунда: окись алюминия составляет чуть ли не десятую долю земной коры, входит в любую глину, её запасов хватит миру на миллионы лет. По этой же причине алюминий потеснил медь из проводов. А в системах связи на место меди пришло стекловолокно (сырьё для него – обычный песок). Слой олова на консервных банках тоньше в десятки раз – защиту их ныне обеспечивают прежде всего синтетические лаки. Усовершенствованы способы нанесения хромовых и никелевых покрытий: они стали плотнее – значит, можно их делать тоньше. Да и сплавы найдены новые, с меньшим содержанием вольфрама, никеля, хрома.
Конечно, больше этих металлов на Земле не стало (разве что никелевые месторождения нашлись новые). Но потребляют их куда меньше. И цена упала.
Не зря Маркс и Энгельс учили: когда у общества появляется потребность, она движет науку вперёд больше, чем десятки университетов. Жаль только, наши вожди от Хрущёва и до Горбачёва включительно – марксисты как раз того толка, о которых сам Карл Генрих говорил: «Я не марксист»… Суслов же – главный «не марксист», поскольку использовал для засушивания мыслящих людей только вырванные из контекста конъюнктурные цитатки Маркса-Энгельса-Ленина.
Тем временем Запад, лишившийся дешёвой энергии, принялся искать пути экономии. Расход бензина на единицу автопробега сократили за десять лет в два с лишним раза. Здания получили новую теплоизоляцию – многократно уменьшились отопительные расходы. Технологии всех производств менялись в сторону меньшей энергоёмкости.
Снизилась потребность в энергии – упала и цена нефти. В начале 1980-х нефть на мировом рынке стоила на порядок меньше, чем в начале 1974-го. И продолжала дешеветь. Арабские эмиры и шейхи (Ямани и К°) это предвидели. Проели только незначительную часть доходов. Вклады в банки и промышленность Запада прокормят Ближний Восток и после того, как нефтяные моря исчерпаются. И собственную промышленность арабы за десять лет изобилия выстроили. Нам бы так!..
Юрий Владимирович Андропов мог – и обязан был прошлой своей работой Председателя Комитета государственной безопасности – на посту Генсека требовать в первую очередь дисциплины и порядка. Но былое ведомство Юрия Долгорукого располагало сведениями куда более достоверными, нежели новое. В ЦК всю неприятную информацию отсеивали ещё на нижних этажах иерархии, а в КГБ кое-что даже до верха добиралось. Так что неизбежность возобновления реформ новый генсек понимал чётко. И все его конкретные шаги в экономике сводились к косыгинской программе. Какими бы грозными словами она ни оформлялась.
Но раскрутить реформу во второй раз было куда тяжелее, чем в первый. Компенсировать неизбежные потери было уже нечем – попытка стать сырьевым придатком промышленного мира провалилась. А бюрократия помнила, как сложно пытаться командовать предприятиями, получившими хоть каплю самостоятельности. И тормозила любой разумный реформаторский шаг.
Не зря преемником Долгорукого стал не давно ожидавшийся – и самим Андроповым указанный – Горбачёв, а Константин Устинович Черненко. Конечно, сделать что бы то ни было он был заведомо не способен. Уж хотя бы потому, что (подобно Михаилу Андреевичу Суслову и Геннадию Андреевичу Зюганову) всю жизнь провёл на идеологической работе. То есть ничего конкретного и не делал. Только следил, чтобы никто в зоне его досягаемости не пытался думать. Зато чиновники были уверены: этот КУЧер погонять не будет.
Благополучно потеряли ещё год. Соответственно цена нефти ещё упала. И Горбачёву не осталось уже никаких средств смягчить боль от реформ. Боль от той самой раны, которую некогда нанёс нашему развитию президент Египта Анвар Садат, правда, нанес он её не намеренно и не напрямую… Через посредника. И посредником этим явился… Михаил Андреевич Суслов!
* * *
Конечно же, Суслов любил свою страну и желал ей только добра. Но как гласит мудрость веков, благими намерениями выстлана дорога в ад. Разве мы не попали в этот ад? Как ещё можно назвать то время, когда русские и украинцы уничтожают друг друга физически, экономически, идеологически? Один из авторов, рисующий человек, представляет себе эту абсурдную трагическую по содержанию картинку так: правая рука с острым ножом, левая рука с острым ножом, и они кромсают, правая рука – левую, левая рука – правую, забыв о том, что эти две руки растут из одного туловища.
Вы скажете: при чём здесь Суслов? С нашей точки зрения, именно с его подачи любое движение к свободе мысли, слова, предпринимательства было заперто, закрыто в тяжёлом котле. Конечно же, внутри этого котла всё кипело. Но всё, что делала команда идеолухов вместе с тогдашними силовиками, – это завинчивание крышки котла всё новыми и новыми гайками.
Что в итоге? В итоге случилось то, что должно было случиться. Котёл взорвался. Конечно, сыграл свою роль и горе-реформатор, который с лучшими намерениями «подкинул дровишек». Помните эпизод истории, когда сжигали Яна Гуса, и на площадь подошла сердобольная старушка? Вполне уверенная, что делает благое дело, она подбросила в костер прутиков. «O sancta simplicitas!» – воскликнул тогда Ян Гус. Так вот, святая или преступная простота Горбачёва привела к окончательному и бесповоротному взрыву котла.
Ведь был накоплен значительный мировой опыт перехода от тоталитарного к демократическому государству и обществу. Такой путь прошли Япония, Тайвань, Южная Корея, Малайзия, Турция, наконец. В чём был смысл этого перехода? В чём была общая закономерность? В том, что у руководителей авторитарных-тоталитарных режимов хватило ума дать максимальную экономическую свободу в переходный период. И только на экономическом подъёме, когда люди ощутили улучшение уровня жизни, началось постепенное ослабление политических гаек. В таких случаях переход к демократии был вполне успешен.
Тем же путем шёл и Китай. Дэн Сяопин очень внимательно читал труды Бухарина, изучал опыт нашего НЭПа. Об этом есть исследования Юрия Михайловича Лужкова. Кстати говоря, Дэн Сяопин жестоко прервал ту раннюю попытку резкого перехода к политической свободе на площади Тяньаньмэнь. И как бы ни было жалко погибших молодых бунтарей, китайские рулевые руководствовались тем, что отсутствие реакции на демонстрации в конечном итоге могло погубить всю страну и сотни миллионов китайцев.
Ещё один герой нашей книги, министр иностранных дел ФРГ Ганс-Дитрих Геншер вспоминал в одном из своих интервью о встрече с Дэн Сяопином: «Я спросил его в конце восьмидесятых годов, но ещё до падения стены, какого он мнения о Горбачёве и его политике. И вот каков был его ответ: политика открытости правильна, но последовательность ошибочна: “Если вы хотите преобразовать социалистическую экономику в рыночное хозяйство, то вам нужно сильное государство. Поэтому реформа должна начинаться с экономики”».
А Михаил Сергеевич поступил ровно наоборот. Он начал развинчивать гайки на фоне ужасающей экономической ситуации, когда люди бедствовали и штурмовали прилавки магазинов в бесчисленных очередях. Совершенно благими намерениями устилалась дорога известно куда. Также можно вспомнить нужное и правильное начинание – борьбу с алкоголизмом. Но предпринято оно было совершенно не вовремя. В результате давление в котле стало ещё выше. Доходило до публичных выступлений на площадях. Люди требовали: дайте нам водки.
Чудес не бывает. Приблизительно так же Мао Цзэдун хотел скачком достичь коммунизма. Или Хрущёв тоже скачком стремился достичь совершенно другого уровня политического и экономического развития.
Упиваясь политикой гласности, Горбачёв почувствовал себя нарциссом. Но начинать надо было с того, чтобы, говоря языком Фрейда, сублимировать избыток давления в экономическую свободу. Кто-то нам может возразить, что кооперативы и совместные предприятия были разрешены. Но опять же, китайцы показали, как можно постепенно проводить реформы в экономике. Сначала свободу давали сельским предприятиям, которые должны были обеспечить прирост продовольствия, затем – ремесленникам. И так далее.
В любом случае экономическую свободу необходимо было дать именно производителям. Горбачёв представлял коммунистическую партию, а марксизм всегда говорит о примате материального производства, разве нет? В отличие от китайцев, в перестроечном СССР свобода была дана только торгашам и махинаторам. Кстати, именно на антиалкогольной кампании были получены гигантские «общаки», расцвела организованная преступность, выросли чёрные олигархи.
В итоге произошёл тот самый взрыв котла. На смену социализму «с человеческим лицом» усилиями предыдущих Суслова с Брежневым и последующего Горбачёва пришёл капитализм с нечеловеческим лицом.
Кстати, о Горбачёве, который так горячо клеймил застой и деятелей застоя, включая Брежнева. Михаил Сергеевич ссылался на застойные времена, но и сам был блестящим самопиарщиком. Горбачёв «вылез» на так называемым «ипатовском методе». В Ипатовском районе всю сельхозтехнику концентрировали на полях одного колхоза, затем другого… По сути воспроизвели организацию работы созданных Сталиным и уничтоженных Хрущёвым машинно-тракторных станций, принадлежавших государству и работавших на колхозных полях по заказу. Показатели получались высокие. Ипатовский метод был представлен как передовой, о чём и раструбили по всей стране. Но в каждом из колхозов ремонтных мощностей хватало только на принадлежащую ему технику, и по ходу метаний во всём районе техника быстро выходила из строя (МТС концентрировали не только технику, но и уход за нею).
Отметим, что наши коммунистические руководители в 1970–80-е годы стали большими любителями всяких мантр. В сознании рулевых цинизм уживался с верой в чудеса и простые рецепты, вроде злобинского метода в строительстве. Или ипатовского метода в сельском хозяйстве, с помощью которого Горбачёв привлёк к себе внимание и укрепил свой статус первого человека Ставропольского крайкома. И он продолжал грамотно «пиариться». Есть пиар, нацеленный только на широкую публику. А есть пиар, который должен достичь ушей больших начальников. Именно во втором Горбачёв особенно преуспел.
Во-первых, он сумел обворожить и обласкать могущественного Андропова, пользуясь тем, что тот ездил в Ессентуки поправлять здоровье. Горбачёв его опекал, вёл с ним откровенные беседы и покорил сердце Юрия Владимировича. Но, кроме Андропова, «ласковый Миша» обработал также и другую ключевую фигуру… Михаила Андреевича Суслова. Тот одобрил выдвижение первого секретаря Ставропольского крайкома КПСС М. С. Горбачёва на пост секретаря ЦК: «Суслов, отправляясь на отдых, порой наведывался в Ставрополь. И однажды во время очередного визита местное партийное руководство, в том числе Горбачёв, пригласили и показали ему… музей жизни и деятельности Михаила Андреевича Суслова. Старец дал слабину, растрогался и отплатил Горбачёву добром».
Сам же Михаил Сергеевич пишет в своих мемуарах: «Михаила Андреевича я знал давно, со Ставропольем у него были крепкие связи. К слову сказать, беседы с Сусловым были всегда короткими. Он не терпел болтунов, в разговоре умел быстро схватить суть дела. Сантиментов не любил, держал собеседника на расстоянии, обращался со всеми вежливо и официально, только на “вы”, делая исключения для очень немногих».
Проведём интересную параллель. Один из авторов родился в Узбекистане, хоть и не является лицом титульной национальности. Третьего секретаря ЦК компартии Узбекистана звали Салимов Акил Умурзакович, первого секретаря ЦК компартии Узбекистана, кандидата в челны политбюро ЦК КПСС звали Шараф Рашидович Рашидов. Шараф Рашидович был умным и аскетичным человеком. А Салимов, который работал с Рашидовым в тандеме, был очень эпикурейским начальником. Через него прошли очень многие звёзды балета, кино. Он пил хороший коньяк. Умел развлекаться, причем находил для этого в напряжённом графике любые промежутки. А Шараф Рашидович был очень строгим и воздержанным.
Удивительно, но обратная картина была в случае Брежнева с Сусловым. Брежнев – большой эпикуреец, «любитель жизни», который не любил рутинной работы, любил красоваться и быть на виду всего мира. Мы об этом позже подробно поговорим. Суслов – абсолютный аскет, которому совершенно были не интересны внешние атрибуты власти. Ему очень важна была сама власть и возможность рулить всеми и вся. Настоящую власть наш герой обрёл, как мы уже упоминали выше, вместе с хлынувшим в страну потоком нефтедолларов вначале 70-х. Да что говорить о стране и о нижестоящих товарищах? Суслов имел власть над единственным вышестоящим.
«Идеолог перестройки» Александр Яковлев, который продолжительное время работал под началом Суслова, вспоминал: «Власть у него была несусветная. На Политбюро ходили, как на праздник. Там ничего не случалось: хихоньки и хахоньки, Брежнева заведут, и он давай про молодость и про охоту рассказывать. А на секретариатах Суслов обрывал любого, кто на миллиметр отклонялся в сторону от темы: “Вы по существу докладывайте, товарищ”. Когда Суслов был в отъезде, за него секретариаты вёл Андрей Павлович Кириленко. Так Суслов, возвращаясь, первым делом отменял скопом все решения, принятые без него. Он был очень самостоятельным в принятии решений на секретариате. Ни с кем не советуясь, объявлял: “Решать будем так!” Когда некоторые хитрецы говорили, что другое решение согласовано с Брежневым, отмахивался и отвечал: “Я договорюсь”. А боялись его прежде всего потому, что кадровые решения он принимал очень резко. Он как-то смотрел по телевизору хоккей и увидел, что команде-победительнице вручили в награду телевизор. На другой день был снят с работы директор телевизионного завода. Суслов спросил: “Он что, свой собственный телевизор отдал?” И всё».
Валерий Болдин – в прошлом зав. отделом ЦК – считал, что по существу партия была отдана Суслову в подчинение, поскольку в Секретариате господствовал «один большой сусловский порядок»: «Даже в отпуске, когда А. П. Кириленко замещал Суслова, бдительный серый кардинал следил за каждым решением и, вернувшись, отзывал некоторые из них, если они расходились с мнением Суслова и его окружения. Впрочем, было это и неудивительно. Михаил Андреевич имел магическое влияние на Л. И. Брежнева и часто, вопреки принятым решениям генсека, мог уговорить Леонида Ильича отказаться от них и сделать так, как советовал Суслов. Это делало его всесильным».
Вот и бывший помощник Леонида Брежнева Александров добавляет: «В такой опоре Брежнев всегда испытывал нужду. Суждениям Суслова Брежнев доверял безоговорочно. Как-то Леонид Ильич сказал мне: “Если Миша прочитал текст и сказал, что всё в порядке, то я абсолютно спокоен”».
Брежнев, имея за спиной Суслова, был спокоен во всех смыслах. Он был уверен, что «Миша не будет его подсиживать», что он не претендует на его «место». Более того, его «первый зам» будет беречь его, потому как более удобного генсека Суслову не найти. Да и лишние риски тому ни к чему.
Кстати, когда «железный» Шурик – Шелепин – в одной из своих зарубежных поездок только заикнулся о своем желании сместить Брежнева, то тут же был утоплен тандемом первого и второго лица. Что интересно, Леонид Ильич обвинил Шелепина в «ложном демократизме», когда последний демонстративно поехал отдыхать не на одну из спецдач, а в обычный профсоюзный пансионат для простых граждан.
Итак, было сформировано «единство противоположностей» – сухаря, работяги и педанта Суслова и генерального «эпикурейца» Брежнева. С точки зрения биологии, типичный симбиоз. О некоторых странностях Суслова так вспоминает заместитель начальника охраны Брежнева Владимир Тимофеевич Медведев:
Таким же точно далёким по характеру от Брежнева был и Михаил Андреевич Суслов, к концу жизни Генерального практически второй человек в партии. Перестраховщик, педант, догматик в словах и поступках. К тому же очень упрямый человек. Его, главного идеолога партии, более всего опасалась передовая творческая интеллигенция. В высоком же окружении характер и привычки этого человека вызывали иронию. Чего стоят одни галоши, с которыми он не расставался, кажется, даже в ясную погоду и которые стали чем-то вроде его визитной карточки, как, впрочем, и его старомодное пальто, которое он носил десятки лет. После шутливого предложения Брежнева членам Политбюро скинуться на пальто Суслову, тот наконец приобрёл себе обнову.
Выезжаем иногда на Можайское шоссе и плетёмся со скоростью 60 километров в час. Впереди скопление машин. Леонид Ильич шутит:
– Михаил, наверное, едет!
Брежнев ко всем обращался на «ты» и если не на людях, не при всех, то по именам Юра, Костя, Николай. Суслова он мог назвать по имени лишь заочно, обращался к нему, как и к Косыгину. Только по имени и отчеству. Видимо, потому что с Сусловым, как и с Косыгиным, генеральный чувствовал себя менее уверенно, чем с другими, и тот, и другой могли ему возразить. Бывало так, все «за», а Суслов «против». И когда решался, скажем, вопрос о наградах или лауреатстве и всё шло как по маслу, всегда кто-нибудь скажет: «Ещё как Михаил Андреевич посмотрит…»
– А вы объясните ему… – говорил Брежнев и через паузу добавлял:
– Ну, я с ним сам поговорю.
Поразительно, волю Михаила Андреевича даже в частном вопросе мог поколебать только сам генсек, да и то в увещевательном тоне.
Очевидцы вспоминают, что Суслов был запредельным педантом. По нему можно было сверять кремлёвские часы. Он приходил на службу в 8:59 ровно, а выходил из здания секретариата в 17:59. Один из авторов лично работал в госструктурах уже постсоветской России советником премьера и советником вице-премьера и видел, как оставшуюся после командировок валюту чиновники спокойно клали себе в карман, потому что суточные для зарубежных поездок выдавались в валюте. Тем более валюта ценилась среди советских партийных бонз. Но вот Суслов после всех зарубежных поездок строго до цента сдавал в партийную кассу оставшуюся валюту.
Если кто-то считает, что позёрством (хотя бы частичным) было стремление Суслова до копейки расплачиваться за комплексные обеды во время своих поездок, то несколько фактов ставят это предположение под большое сомнение. Например, уже после смерти Суслова стало известно, что часть своей зарплаты он регулярно перечислял в Фонд мира. Кроме того, не афишируя, Михаил Андреевич отправлял большие книжные презенты в библиотеки своей родной Саратовской области.
Вот ещё воспоминания очевидцев. Яковлев: «В мою бытность Суслова никто ни разу не уличил в получении подношений. Никому в голову не приходило идти к нему с подарками. Книжку ему автор ещё мог прислать. Это он ещё принимал. Но ничего другого, избави Бог. Прогонит с работы».
Начальник охраны секретаря ЦК Борис Мартьянов: «Одежда у него была в долгой носке. Дома ходил в брюках и пиджаке. На даче, когда ездили на курорт, надевал спортивные брюки. Была у него вечная папаха “пирожком”. Носил старое тяжёлое пальто с каракулевым воротником. Никакие микропорки в обуви не признавал – носил полуботинки на кожаной подошве – ему их на заказ шили в специальной мастерской: приезжал сапожник, мерил ногу и делал. Михаил Андреевич носил их, пока всю подошву не сотрёт. Ещё Суслов любил носить калоши: приезжаем на Партбюро – он калоши аккуратно ставит под вешалку. Все, кто приходит, знают: “Калоши на месте – значит, Михаил Андреевич приехал». Потому что кроме него никто в калошах не ходил. Он нам по этому поводу говорил: «В калошах очень удобно – на улице сыро, а я пришёл в помещение, снял калоши – и пожалуйста: у меня всегда сухая нога!”»
Сусловскую любовь к калошам можно объяснить. В отличие от других членов Политбюро и высокопоставленных деятелей ЦК, Суслов зачастую останавливал машину ещё до кремлёвской стены, скажем, у Александровского сада или у Исторического музея, и дальше маленькую прогулку совершал пешком до здания секретариата. И в этом смысле калоши ему, наверное, были нужнее, чем его коллегам.
Многие люди, работавшие с Сусловым, отмечали его непритязательность в отношении питания. Самая обычная еда, каши, диетические супы. Начальник его охраны Мартьянов вспоминал: «Повар на юге мог бы сготовить на месяц вперёд – и дальше не надо было трудиться». Вот только во время кремлёвских приёмов могли возникнуть сложности с едой для Суслова. Алексей Алексеевич Сальников, сотрудник 9-го управления КГБ, который много лет обслуживал первых лиц СССР, рассказывал мне: «Суслов был очень капризным, что проявлялось в первую очередь на различных праздничных приёмах. Его часто не устраивала подаваемая еда. Такие вещи, как баклажанная и кабачковая икра, ему вообще нельзя было показывать. Они вызывали у него отвращение, и он называл их «размазнёй». Специально для него приходилось всегда держать сосиски. Всем подают осетрину по-московски, например, а ему – сосиски с пюре… Ещё он практически не пил алкоголя, разве что бокал вина или шампанского в праздник. На приёмах ему наливали в рюмку кипячёную воду…»
Практически все очевидцы отмечают поразительную личную скромность и непритязательность Суслова. Безусловно, это, особенно в нынешние времена, настоящая экзотика.
В тот самый момент, когда мы правили эти строки, пришло сообщение о подвижках в расследовании Следственным комитетом деятельности Евгения Дода на посту руководителя «РусГидро». Доду вменяется в вину приписывание к своей годовой премии лишних 73 млн рублей в 2013 году.
Во-первых, в 2013 году 73 млн рублей – это более 2 млн долларов. Весомая приписка к премии. Во-вторых, нельзя не заметить, что поразительно работают наши органы контроля. Идёт середина 2016 года, а расследуется большое хищение 2013 года. Кстати говоря, премия была выписана в тот самый год, когда случилась большая авария на Загорской ГАЭС-2, подконтрольной «РусГидро». Когда речь заходит о деятельности «РусГидро», вспоминается также авария на Саяно-Шушенской ГЭС в августе 2009 года – грандиозная катастрофа с огромным количеством человеческих жертв, которая во всех смыслах очень дорого обошлась стране.
Вообще такая хитрая контора, как «РусГидро», – не исключение. Значительная часть так называемых госкорпораций – удобнейший механизм для перекладывания в личный карман гигантских бюджетных средств. Это в официальном порядке приписываются премии. А в неофициальном? А если учесть тендерно-откатные и иные схемы? Кстати говоря, не помните, кем, кому и по какому поводу было сказано: «Один миллиард у вас утащили, миллиард таким образом ушёл на подставные конторы, миллиард растворился»?
* * *
Вернёмся к нашим героям. Остановимся на шефе Суслова, большом эпикурейце. Удивительно, как аскетичный и принципиальный Суслов, олицетворявший собой образ несгибаемого коммуниста, мог терпеть рядом сибарита с нарциссическими наклонностями, руководителя сверхдержавы, обладателя роскошных иномарок, фактически «выпрошенных» у руководителей стран «вероятного противника»?
С нашей точки зрения, Суслов не только терпел эти черты Леонида Ильича, но и использовал их по полной программе, разжигал тщеславие «неустанного борца за дело социализма, коммунизма и мира во всём мире». Достаточно вспомнить эпопею, развёрнутую вокруг так называемых мемуаров Брежнева – книг «Малая Земля», «Возрождение» и «Целина». Ради этого Суслов залез даже в мемуары Жукова, настаивая на включении туда воспоминаний о Брежневе (кто был Жуков и кто Брежнев – средней руки политработник!!! – Прим. Н. Л.) В ряде источников утверждается, что своим грубым вмешательством в текст воспоминаний Маршала Победы и цензурными изъятиями Суслов довёл автора до инфаркта.
Суслов грамотно превратил генсека в надутого, обвешанного мишурой самовлюбленного индюка. Последнему было уже не до руля, и оперативное управление партией и страной перешло к Михаилу Андреевичу. Благо противовес («благо» – естественно, для Суслова. – Прим. Н. Л.) в лице Косыгина был к этому времени время отставлен, а на его место поставлен ещё более великовозрастный, нежели сам Суслов и Брежнев, Тихонов. Ещё один геронтократ – Кузнецов – был назначен первым замом Председателя Верховного Совета СССР. Склероз крепчал.
Конечно, авторы ни в коей мере не утверждают, что возраст автоматически означает деградацию интеллектуальных способностей. Достаточно посмотреть на то, что свершили великовозрастный Дэн Сяопин с Китаем или великовозрастный Аденауэр с возрождающейся Западной Германией. Обратные примеры – это наше геронтократическое Политбюро и поздний Сталин.
Кстати говоря:
Существуют исследования неврологов, согласно которым у страдавшего тяжелейшими склеротическими изменениями сосудов головного мозга «великого вождя и учителя» к концу жизни окончательно изменилась личность. Известный советский кардиолог А. Л. Мясников, вызванный к умирающему Сталину вместе с другими медицинскими авторитетами, позднее писал: «Полагаю, что жестокость и подозрительность Сталина, боязнь врагов, утрата адекватности в оценке людей и событий, крайнее упрямство – всё это создал в известной степени атеросклероз мозговых артерий (вернее, эти черты атеросклероз утрировал). Управлял государством, в сущности, больной человек […] Склероз сосудов мозга развивался медленно, на протяжении многих лет».
Михаил Андреевич рулил от души, навязывая своё субъективное видение социализма не только всему советскому народу. Он умудрялся поправлять и учить коммунистов всего мира, раскочегаривал межпартийный конфликт с компартией Китая и Союзом коммунистов Югославии. Когда же коммунисты западных стран попытались отмежеваться от советской модели социализма и сформулировали своё видение коммунистического строительства, команда Суслова всей мощью обрушилась на это новое течение, называемое еврокоммунизмом.
Вот фрагмент выступления Брежнева на похоронах Суслова. «Неоценим вклад Михаила Андреевича в идейно-воспитательную работу партии, в разработку её важнейших теоретических документов, в формирование и претворение в жизнь международной политики КПСС… Он был известен коммунистам и широким кругам трудящихся многих стран как человек, беззаветно преданный великому учению Маркса – Энгельса – Ленина, твёрдо стоящий на страже его революционных принципов и активно помогающий его творческому развитию нашей партией на основе опыта современной эпохи».
Ему вторит «научная шестёрка» – вице-президент АН СССР академик П. Н. Федосеев: «Вся многогранная деятельность товарища Суслова являла живой пример ленинской партийности в идеологии и высокой политической бдительности… Многочисленные кадры советской интеллигенции высоко ценят заботу Михаила Андреевича Суслова о развитии науки и культуры, о научно-техническом и культурном прогрессе нашей социалистической Родины».
Если кто-то считает, что мы даём этим фигурам слишком жёсткие дефиниции, то это только для того, чтобы хоть сколько-нибудь адекватно определить их роль в деформации нашей с вами истории. Суслов и его вертикаль сделали из блока так называемых общественных наук настоящее «смердящее болото». Не случайно именно при Суслове родилась шутливая классификация, что науки бывают естественные и противоестественные.
Приведём конкретный пример. Один из авторов был свидетелем того, что происходит на кафедрах общественных наук МГУ им. М. В. Ломоносова. Кафедру философии для естественных факультетов МГУ создавал профессор Владимир Иванович Купцов. Все силы и таланты Купцов отдал тому, чтобы на этой чудеснейшей кафедре делались те самые связанные с практикой (к чему на словах призывали наши вожди) работы по методологии науки и проблемам научно-технического прогресса. Происходила кропотливая работа с огромным числом первоисточников, в том числе переводных. После этого соискатель получал заслуженную степень кандидата философских наук. На кафедре так называемого «научного коммунизма» тоже присуждали степень кандидата философских наук. Только диссертацию там можно было слепить из цитат из газеты «Правда» буквально за неделю. Орудием труда была не столько голова, сколько ножницы и клей.
Дальше – больше. Всё было настолько зарегламентировано, что в стенах МГУ появилось даже шутливое определение: «цепные псы» марксизма. Это об учёных, которые любую свежую мысль задавливали бесчисленным количеством цитат Маркса, Энгельса, Ленина, которыми они манипулировали всю свою жизнь.
На днях мы прочитали интересное сообщение о создании японскими селекционерами квадратных арбузов. Технология простая: завязи этих арбузов помещают в квадратные прозрачные ёмкости, и те в конечном итоге принимают форму куба. Слов нет: для перевозки и складирования такой вариант очень удобен. Правда, заметим от себя: не станет ли и вкус у такого арбуза квадратным? К чему мы это вспомнили? К тому, что под мудрым руководством главного идеолога СССР с помощью массированной пропаганды, с помощью фальшивых курсов истории КПСС, политэкономии, так называемой марксистко-ленинской философии и научного коммунизма фактически формировались «квадратные» головы советских граждан и ученых. И мы получили вариант «квадратного» социализма. Конечно, Суслов искреннее хотел «охранить» неподготовленные мозги советских граждан от вредных мыслей, в том числе от активной западной пропаганды. Но получил ровно обратный результат.
Вот ещё одно свидетельство абсурда, которое творилось в области идеологии. Один из авторов в своё время получил премию «Золотой телёнок» «Литературной газеты». Как-то придя в газету с новой порцией карикатур, на одной из которых задействован нищий, услышал от завотделом:
– Это не пойдёт.
– Почему?
– Потому что в СССР нет нищих.
– Там не написано, что это советский нищий, это просто нищий.
– Не пойдёт, подумают, что в СССР есть нищие.
Или представьте, что на карикатуре изображён хоккеист, просто абстрактный хоккеист. Но хоккей трогать тоже нельзя. Почему? Потому что это наша единственная национальная гордость. Это же бред, если хоккей у нас – единственная национальная гордость. Грань абсурда здесь уже пройдена. Это «шлагбаумное мышление» в квадрате.
Благодаря деятельности Суслова и его команды, были введены искусственные ограничения по приёму в партию. Для сохранения пролетарского костяка в приоритетном порядке принимались солдаты, рабочие, крестьяне, которые, кстати, очень неохотно шли в партию. Кому хотелось от своей добытой кровным трудом зарплаты отчислять партийные взносы и ходить на всякие собрания, устав после шахты или горячего цеха? При этом искусственно отсекали инженеров, врачей, учителей.
И вот в преддверии XIX Всесоюзной партийной конференции один из авторов лично пишет на имя Горбачёва письмо с обоснованием снятия этих ограничений по приёму работников интеллектуального труда. Во-первых, это противоречило марксисткой теории, потому что и наука, и воспроизводство кадров (учителя), и сохранение кадров (врачи), – это фактически участие в материальном производстве. Во-вторых, если отстранять интеллигенцию и в дальнейшем, она быстро превратится в оппозиционную силу. Хотя этот слой достаточно тонкий, именно он является ключевым транслятором идей и мыслей в обществе.
К сожалению, это – наверное, наивное – письмо так и не дошло до Горбачёва, не было никакого даже формального ответа. XIX партийная конференция ничего такого не приняла, хотя замышлялась с целью каким-то образом купировать накопившиеся негативные тенденции. Именно слой интеллектуалов стал основной межрегиональной группы, которая попыталась использовать в качестве тарана Ельцина, а тот, придя к власти, раскатал их, как скалкой.
Суслов, во-первых, поставил абсолютный рекорд КПСС по длительности пребывания в должности секретаря ЦК в течение 35 лет, до самой смерти в 1982-м году. Если бы в книге рекордов Гиннеса был соответствующий раздел, Суслов бы, несомненно, занял там почётное место. Михаил Андреевич, по словам одного коллег, был настоящим Ришелье при дворе генсека. Это очень удачное выражение: генсек, действительно, сделал себе королевский двор, жил, не отказывая себе ни в чём. Но за кулисами грамотно действовал Ришелье. Это абсолютно точная характеристика.
Поразительно, что Брежнев устроил Суслову похороны высшего класса. Во-первых, в стране был объявлен трёхдневный траур. Во-вторых, Суслова хоронили с помпой, с которой не хоронили никого со времени смерти Сталина. Впервые после Сталина Суслов был удостоен бюста слева от Мавзолея Ленина. Злые языки утверждают, что таким образом Брежнев хотел даже попасть в Мавзолей: он задал такой уровень похоронам своего зама, что выше могло быть только возлежание рядом с телом вождя мирового пролетариата.
Бюст Суслова – мрачный памятник не только эпохе, но и стране, загубленной кучкой людей, о которых можно сказать, как Ленин о декабристах: «Страшно узок круг этих людей, страшно далеки они от народа».
В одном из разделов данной книги мы анализируем деятельность ещё одного «серого кардинала», который хвастается, как лихо он обвёл вокруг пальца советскую разведку, затянув СССР в афганский капкан. Но что тут сказать о том, что наше доблестное КГБ с гигантским количеством разведчиков, аналитиков, наше сверхдоблестное руководство пошли на поводу у одного ловкого кардинала по фамилии Бжезинский? Грош цена такому КГБ и такому руководству. На этом мы завершаем наше повествование о сером кардинале эпохи «развитого социализма».
P.S.
Мы начинали анализ деятельности Михаила Андреевича Суслова с разгрома им заведующего отделом ЦК партии по науке Юрия Жданова. Поразительно, что после смерти Суслова дуболомы начали переименовывать населённые пункты и географические объекты в память о Суслове. Хорошо, что Саратов не превратился в «Суслов».
Тем не менее Юрий Жданов в 1982 году ещё был ректором Ростовского государственного университета, когда университету дали имя Суслова. Наш серый кардинал снова «догнал» Жданова. Представьте ощущение Юрия Алексеевича, которому опять пришлось иметь дело с Сусловым! Пройдёт ещё шесть лет, пока имя главного идеолога позднего СССР наконец не уберут из названия ВУЗа, в котором также в своё время довелось учиться и одному из авторов данной книги.
Ещё деталь: имя Суслова присвоили университету, который в 1941 году закончил не кто иной, как тот самый гонимый Сусловым писатель по фамилии Солженицын. Он учился на физико-математическом факультете Ростовского государственного университета. Вот такие дела.
Четырежды героизированный P.S.
Индейская поговорка гласит: из кривых ростков никогда не вырастает прямых деревьев. Масштабная героизация фигуры Леонида Ильича Брежнева, инициированная Сусловым в корыстных целях, с одной стороны, с другой – с целью сплочения общества, – имела и свои пределы. Это тема отдельной книги.
Важно другое. Про Брежнева ностальгирующее поколение говорит: «Сам жил и другим давал жить». Давайте всё же разберемся, как именно он «жил и другим жить давал».
Вот некоторые фрагменты жизни и деятельности Брежнева и его «соратников» в поздний сталинский и ранний послесталинский период:
Среди руководителей Днепропетровска и Днепропетровской области, например, перед Великой Отечественной войной сложились довольно свободные личные отношения. Учившаяся тогда в Днепропетровске в техникуме Тамара Николаевна Лаверченко вспоминала о знакомстве с будущим генеральным секретарем ЦК КПСС Леонидом Ильичом Брежневым и его окружением, включая министра внутренних дел СССР брежневских времен Николая Анисимовича Щелокова: «Я с подругой познакомилась с Николаем Анисимовичем и с Семеном Филипповичем Николаевым на стадионе. Николай Анисимович был председатель горсовета, а Семен Филиппович – его зам. Это был 1939 год. Как раз второй тайм закончился, дали дополнительное время. Они подошли: «Девочки, за кого вы болели?» Я говорю: «За тех, кто лучше играл…» Мы разговорились, потом поехали в цирк… Когда пришли домой, Семен Филиппович ушёл, у него с кем-то свидание было, а я Николаю Анисимовичу оставила свой номер телефона. На второй день он мне позвонил. Так мы начали с ним встречаться…»
Однако голубоглазая блондинка очень понравилась женатому секретарю Днепропетровского обкома КП(б) Украины Брежневу, и вопрос, как вспоминала Тамара Николаевна, решился очень просто: «Николай Анисимович мне потом написал записку: «Щелокову хватит!» Так мы с ним расстались. Я была с Леонидом Ильичом».
После начала войны и захвата немцами Днепропетровска железная спайка руководителей города и области стала ещё более прочной. Как вспоминал секретарь Днепропетровского обкома Константин Степанович Грушевой, все руководители обкома, горкомов, райкомов и советских органов (около пятисот человек) дружно и организованно эвакуировались в Ворошиловградскую область. А затем вместе, сплоченными группами, составленными из своих, получали назначения на новые должности. Немалая часть попала в политорганы Южного фронта, причем в группе Брежнева оказалась и Тамара Лаверченко, не расстававшаяся с будущим генеральным секретарем на протяжении всей войны.
«Днепропетровцы», которые по воле руководства партии отрывались от дружного коллектива земляков, вскоре непременно в него возвращались. Занимавший перед войной пост секретаря Днепропетровского горкома Семен Николаев вначале попал в группу Грушевого, направленную в Сталинград для обеспечения снабжения Южного фронта, а затем по распоряжению ЦК ВКП(б) выехал в Куйбышев. Однако потом вновь вернулся в оперативную группу Военного совета Южного фронта, под крыло прежних руководителей.
О его роли в закрытой от посторонних глаз жизни днепропетровских политработников один из биографов Брежнева Илья Окунев писал: «В квартире бывшего секретаря Днепропетровского горкома по кадрам Николаева ежевечерне устраивались застолья, в которых участвовал Брежнев и где свою роль, разумеется, играли общие «девушки»».
…С окончанием войны и началом массовой демобилизации солдат старших возрастов и женщин начальник политотдела 4-го Украинского фронта, а затем Прикарпатского военного округа генерал-майор Брежнев уже не имел легальной возможности держать при себе Тамару Лаверченко, но и расстаться с ней, как писали его биографы, был не в силах. В 1947 году, после тяжелых объяснений с женой Брежнева Викторией Петровной, Тамара уехала из Черновцов, где располагался штаб округа. Но Брежнев догнал её и умолил продолжить встречаться с ним. О чем в точности они договорились, она не рассказывала. Но Тамара вышла замуж за Николаева и поселилась с ним в Киеве, куда к ней приезжал Леонид Ильич.
Перемена в жизни стала для Николаева началом нового карьерного подъема, причем синхронного с должностным ростом Брежнева. В 1950 году будущего генерального секретаря избрали первым секретарем ЦК Компартии Молдавии. И в том же году после массовых арестов проворовавшихся руководителей промкооперации в Москве, которые подготовил министр госконтроля СССР близкий друг и недавний сослуживец Брежнева по армейской политработе Лев Захарович Мехлис, Николаева назначили заместителем председателя правления Совета промысловой кооперации РСФСР и председателем ревизионной комиссии Центрального совета промысловой кооперации СССР.
В 1952 году Брежнева избрали секретарем ЦК КПСС и членом президиума ЦК. После смерти Сталина его карьера чуть было не завершилась, но в 1954 году он получил пост второго секретаря ЦК Компартии Казахстана. А первым заместителем председателя Совета министров Казахской ССР назначили Семена Николаева.
Должность, которую получил Николаев, в дореволюционные времена назвали бы хлебной: в его ведение попали снабженческо-сбытовые организации республики. Причем в то самое время, когда в Казахстане осваивали целину и для выполнения этой грандиозной задачи республике выделялись значительные материальные ресурсы. А в колхозы и совхозы Казахстана с этой же целью направлялись значительные средства, расход которых не всегда строго контролировался. Ситуация открывала широчайшие возможности для обогащения, и опытные кооператоры и руководители артелей, знакомые и сослуживцы Николаева, которых он назначил на различные ответственные посты в Алма-Ате, свой шанс не упустили.
Схема снабжения государственными ресурсами с извлечением прибыли для группы частных лиц выглядела чрезвычайно просто. Всем колхозам и межколхозным объединениям выделялись фонды на строительный лес, шифер и прочие необходимые для строительства домов для целинников материалы. Но путь от выделения фондов на бумаге до получения реальных ресурсов оказывался слишком трудным и долгим. Поэтому, помытарившись по инстанциям и конторам, председатели колхозов начинали понимать, что надо идти другой дорогой. Колхозы нанимали «толкачей», выдавая им наличные на непредвиденные расходы. Те находили людей, вхожих в нужные кабинеты, и передавали им взятки. Посредники, отделив свою долю, передавали остальные деньги чиновникам, и колхоз получал то, что и так должен был получить.
Особого размаха коррупционные операции достигли в 1957–1958 годах. Причем к более сообразительным председателям колхозов по налаженным каналам уходили даже не запланированные для них ресурсы, которые они потом с наценкой перепродавали менее удачливым коллегам. Естественно, обиженные жаловались, и прокуратура начала проверку…
Так, только по установленным следствием данным, за указанный период… за взятки передано представителям колхозов и межколхозных стройорганизаций до 10 тысяч кубометров леса, 1750 тысяч условных плиток шифера, 470 комплектов авторезины и др. …А в результате к уголовной ответственности привлекались 22 человека, из которых было арестовано 14.
Вся эта история, казалось бы, не имела почти никакого отношения к Николаеву. Большая часть выявленных следствием эпизодов относилась к 1958–1959 годам. А Николаевы уехали из Казахстана в Москву вслед за Брежневым. Леонид Ильич в 1956 году, они – в начале 1958 года. Семен Филиппович окончил курсы переподготовки руководящих партийных и советских работников при ЦК КПСС. А в сентябре того же 1958 года получил назначение в Комиссию советского контроля Совета министров СССР – аналог современной Счётной палаты, где его опять назначили на хлебную должность – заведующим отделом проверки по вопросам производства товаров народного потребления, торговли и финансов, а также членом комиссии. А в августе 1959 года его утвердили заместителем председателя КСК.
На первый взгляд единственное, в чём его могли упрекнуть, это излишняя доверчивость к кадрам. Ведь большинство коррупционеров были его личными друзьями и выдвиженцами. Но максимальным наказанием за подобный просчёт обычно служил выговор по партийной линии. Николаев мог бы отделаться и ещё легче – порицанием или просто дачей объяснений в ЦК. Однако благополучному для него исходу дела мешало одно обстоятельство. В декабре 1957 года сотрудники КСК проводили обычную проверку правильности реализации потребителям готовой продукции на комбинате N507 в подмосковном Клину. Проверяющие выяснили, что 5 тонн остродефицитной вискозы, которая по разнарядке предназначалась Казахстану, отгрузили в какую-то артель в Ленинградской области.
Расследование КСК то продвигалось, то останавливалось, все документы к 1959 году собрали, но самые интересные результаты получили следователи прокуратуры. Как только арестованные снабженцы поняли, что следователей больше всего интересует Николаев, они без промедления начали давать показания против него…
Прокуратура требовала привлечь Николаева к уголовной ответственности. Однако сам он всё отрицал. 21 сентября 1959 года он написал письмо Хрущёву, в котором говорилось: «Я не нахожу слов и силы, чтобы выразить свой протест и глубочайшее возмущение в связи с неслыханным поруганием моей чести как коммуниста и гражданина СССР. Я поражен тем, что в наше замечательное время, когда во всех областях жизни восторжествовали ленинские нормы и принципы, надо мной учинена и продолжается неслыханная расправа. Всё – моя жизнь, сорок лет моего честного, активного служения делу партии, весь мой путь от добровольца-красноармейца гражданской войны, затем рабочего-литейщика, активного участника всех лет строительства социализма, на любых участках, куда посылала меня партия, – всё это наглым путем, подтасовками и иными недозволенными в нашей партии и государстве приемами растоптано и залито грязью. Суть дела в следующем. 10 сентября 1959 года бюро ЦК КП Казахстана приняло решение, в котором указано (примерно так), «что Николаев в период работы первым заместителем Председателя Совета Министров Каз. ССР проявил неразборчивость в своих связях с людьми, что дало возможность ныне арестованным преступникам Рубину и Познанскому использовать его в своих преступных целях, что он, злоупотребив своим служебным положением, нарушил установленный порядок распределения материальных фондов и без разрешения и согласия с президиумом Совмина, а также бюро ЦК решал отпуск вискозы и шерсти непосредственно снабженческим работникам, которые использовали эти материалы в своих корыстных целях, получая за это крупные взятки. Арестованные ныне преступники Рубин и Познанский утверждают, что Николаев также получил взятку. Рубин показывает, что он лично вручил ему 10 тыс. рублей. Николаев это отрицает. Указанные факты свидетельствуют о том, что Николаев потерял облик коммуниста». И постановили: «Вывести Николаева из состава членов ЦК КП Казахстана как скомпрометировавшего себя и, считая, что Николаев за свои проступки заслуживает строгого партийного взыскания, вплоть до исключения из партии, просить ЦК КПСС поручить КПК рассмотреть этот вопрос»».
Николаев намекал, что у нового первого секретаря ЦК Компартии Казахстана Николая Ивановича Беляева есть некие политические мотивы, чтобы травить и посадить его. И действительно, определенная логика в этом предположении была. На группу взяточников во главе с приближенным бывшего первого лица республики можно было, например, свалить все неудачи с выполнением текущих планов по сельскому хозяйству. У упорного желания Беляева посадить Николаева могли существовать и какие-то глубоко личные мотивы.
Однако, обвиняя первого секретаря казахского ЦК, Николаев не учел одну существенную деталь. В следственной группе главную роль играли следователи по особо важным делам Прокуратуры СССР, а расследование непосредственно контролировал генеральный прокурор СССР Роман Андреевич Руденко, который без указания Хрущёва ничего подобного делать бы не стал. То, что первый секретарь ЦК КПСС имел отношение к происходящему, следовало и из дальнейшего развития событий. 26 сентября Николаева освободили от работы, 4 ноября, ещё до рассмотрения его дела в ЦК и Комитете партийного контроля, его арестовали, а 12 ноября, до окончания следствия, исключили из партии.
Свою вину он признал только на допросах 10–12 декабря 1959 года. Он признался, что получал взятки, не раз и подробно рассказал обо всех случаях. В справке по его делу говорилось: «Таким образом, Николаев признал, что он, злоупотребляя своим положением, незаконно отпускал остродефицитные фондируемые материалы, за что получил в качестве взятки 39 тысяч рублей».
Однако в показаниях он намекал, что пошёл на преступления ввиду тяжелого морального состояния, в котором находился из-за своей странной семейной жизни, от которой искал забвения с помощью карт, вина и женщин: «Давая показания о том, что привело его к совершению преступлений, он сообщил, что любил играть в преферанс, что многие ответственные работники Казахстана увлекаются этой игрой, что в доме отдыха Совета Министров республики «почти в каждой комнате процветал преферанс» и что «постепенно игра в преферанс начала принимать азартный характер, увеличились проигрыши или выигрыши, но чаще проигрыши, увеличились расходы на угощения за игрой, потребовались деньги на женское общество». В связи с этим у него появились затруднения в личном бюджете, о чём он поделился с Итиным, который вскоре и передал ему за содействие в отпуске шерсти первую взятку, от чего он не отказался, таким путем стал сообщником ранее неизвестной ему сделки и с этого времени вошёл в преступную связь и с другими лицами. Имея в своем распоряжении добытые преступным путем деньги, он вел порочный образ жизни и тратил эти деньги на карты, рестораны и женщин».
В марте 1960 года в ЦК КПСС сообщили: «Николаеву предъявлено обвинение в преступлениях, предусмотренных ст. ст. 109 и 117 ч. 2 УК РСФСР (злоупотребление служебным положением и получение взяток). Виновным себя он признал. Предварительное следствие окончено, дело находится на рассмотрении Верховного суда Казахской ССР».
Собственно, именно такой раздавленный и готовый давать показания Николаев и требовался Хрущёву и его близкому окружению, чтобы не дать секретарю ЦК КПСС Брежневу, курировавшему оборонную промышленность и армию, набрать силу и стать опасным конкурентом. Ведь с помощью откровений Николаева о моральном облике Брежнева и иных делах карьеру будущего генсека можно было похоронить навсегда. Так что Хрущёв всегда помнил о том, что при социализме существует борьба за власть. Только даже самые опытные игроки когда-нибудь обязательно проигрывают.
Трудно поверить, что махинатор Николаев мог действовать без ведома и прикрытия своего «товарища» и опекуна Брежнева, по сути, навязавшего ему женитьбу на своей любовнице. Вот так Леонид Ильич жил и так давал жить другим!
Приведённые архивные фрагменты показывают коррупционный потенциал будущего руководителя страны, который он в полной мере реализовал во второй половине своего правления при непосредственном участии неподкупного и честного коммуниста Суслова.
Вообще лихоимство – давняя отечественная традиция, обозначенная ещё Карамзиным в разговоре с Вяземским: «Если бы отвечать одним словом на вопрос: что делается в России, то пришлось бы сказать: крадут». Полностью побороть это явление не удалось даже при опиравшемся на чудовищные репрессии Сталине. Только заглушить. Но верными или неверными методами он достаточно серьёзно придавил хозяйственную и партийную элиту с её тягой к личному обогащению. Борьба со злоупотреблениями продолжилась и при Хрущёве в виде массовых «посадок» за махинации в государственных и полугосударственных учреждениях и за подпольные цеха, которые приобрели масштаб массового явления.
Однако во второй половине правления Брежнева произошёл явный откат в борьбе с экономическими преступлениями и, соответственно, чудовищный взлет коррупции, казнокрадства и злоупотреблений. Поэтому в «Острой стратегической недостаточности», в работе одного из авторов, которая вышла несколько лет назад, уже подчёркивалось, что реинкарнация и обоснование стабильности а-ля Брежнев приведут нашу страну к такого же рода катастрофическим последствиям.
* * *
Для полноты картины ещё раз вернемся к сеянцам «кардинала-агронома» Мехлиса. Писатель Анатолий Рыбаков вспоминал: «Суслов учился в Институте красной профессуры. Серый, незаметный студент, известен был лишь тем, что у себя дома завёл полную картотеку ленинских высказываний по экономическим вопросам. Его крошечная комната в коммунальной квартире была уставлена коробками с карточками, цитатами, алфавитами, каждое слово Ленина по экономическим вопросам учтено и зафиксировано, такой был аккуратный, педантичный архивист, сидел дома и вел картотеку, нелюдимый, малообщительный, ни во что не лез, потому и сохранился. Как-то Сталину срочно потребовалось для доклада суждение Ленина по одному узкому экономическому вопросу. Расторопный секретарь Сталина, Мехлис, вспомнил о Суслове, своем однокашнике в ИКП. Кинулся к нему, тот мгновенно нашёл требуемое. Сталин, хорошо знавший теоретический «потолок» Мехлиса, спросил, как ему удалось так быстро найти цитату. Мехлис рассказал о Суслове. С этого и началось возвышение Михаила Андреевича, ставшего в конце концов членом Политбюро. Такая версия о карьере Суслова была известна тогда в Москве».
Журналист Леонид Млечин в книге о Брежневе в серии ЖЗЛ: «18-я армия закончила свой боевой путь в освобожденной от немецких войск Чехословакии. После войны её расформировали. Но Брежнев уже получил повышение. Ему благоволил член военного совета фронта генерал-полковник Лев Захарович Мехлис, в прошлом один из помощников Сталина. За поражение Крымского фронта Мехлис был снят с должности заместителя наркома обороны и начальника политуправления Красной армии и понижен в звании. За три года войны Мехлис перебывал членом военного совета девяти фронтов. Нигде подолгу не задерживался. Повсюду очень жестко относился к кадрам, безжалостно и часто несправедливо снимал с должности. Пожалуй, единственная его черта, вызывающая симпатию, – это личное бесстрашие. Войну он закончил на 4-м Украинском фронте. Мехлис и приметил среди своих подчиненных генерал-майора Брежнева, приблизил его к себе и через голову других политработников назначил в июне 1945 года начальником политуправления фронта. Так что Мехлису Леонид Ильич был обязан многим».
Помните, как начинается Евангелие от Матфея? «Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова; Иаков родил Иуду и братьев его…» В нашем случае серый кардинал Мехлис родил серого кардинала Суслова и серого генсека Брежнева.
Удивительно, что тот, кто породил Мехлиса, физически истреблял и за значительно меньшие провинности, нежели катастрофический провал на Крымском фронте. Но Мехлиса Сталин оставил как бы на расплод. Вот он и расплодился до Суслова и Брежнева и далее до Горбачёва и Ельцина.
Помните знаменитую фразу из гоголевского «Тараса Бульбы»: «Я тебя породил, я тебя и убью»? Так вот, «отец народов», породив сверхдержаву, сам же её и убил своей кадровой политикой.
Справедливости ради, следует назвать и другие кадры, которые оставил нам Сталин: это и А. Н. Косыгин, это и К. Н. Байбаков, это и Л. А. Костандов и многие другие выдающиеся управленцы. Однако сталинские «политруки» в итоге задавили сталинских же хозяйственников.
Карл Маркс в своё время писал: «Гегель где-то отмечает, что все великие всемирно-исторические события и личности появляются, так сказать, дважды. Он забыл прибавить: первый раз в виде трагедии, второй раз в виде фарса».
Перефразируя Николая Озерова, заявляем: «Такой фарс нам не нужен!»
