Глава 5. Керченская оборонительная операция
Одним из самых трагических для нашей армии событий в истории Великой Отечественной стала Керченская оборонительная операция (8–21 мая 1942 года).
Соотношение сил и средств было в пользу наших войск: по числу солдат наши превосходили немцев в два раза, танков – в 1,2 раза, артиллерии – в 1,7 раза. У Германии было только преимущество по численности авиации – в 1,7 раза.
21 апреля Сталин ещё раз подтвердил задачу на продолжение активных действий по очистке полуострова от противника. И лишь 6 мая, менее чем за сутки до начала наступления немцев, от Сталина пришёл приказ «прочно закрепиться на занимаемых рубежах, совершенствуя их оборонительные сооружения в инженерном отношении и улучшая тактическое положение войск на отдельных участках, в частности, путем захвата Кой-Асанского узла». Опасность ситуации заключалась в том, что группировка войск Крымского фронта оставалась наступательной при всё время откладывавшемся наступлении. Мехлис в то время занимался тем, что громил «оборонительную психологию некоторых генералов». «Всякие разговоры о возможности успешного наступления немцев и нашем вынужденном отходе Л. З. Мехлис считал вредными, а меры предосторожности – излишними», – вспоминал адмирал Кузнецов, побывавший 28 апреля на командном пункте Крымского фронта в селе Ленинское. «Не принимайте ложные манёвры противника за истину», «надо смотреть вперёд, готовить колонные пути и мосты, отрабатывать действия по разграждению» – это уже позиция Мехлиса, приведённая в воспоминаниях генерала Хренова.
Именно в этой атмосфере 6 мая от начштаба Северо-Кавказского направления генерал-майора Захарова пришла важнейшая информация: летчик-хорват, перелетевший линию фронта, предупредил, что немцы готовят наступление. В ночь на 7 мая военным советом Крымского фронта были направлены в войска соответствующие распоряжения, но сделано это было столь неспешно, что к утру они не дошли до всех командармов. Утром 7 мая немецкая авиация нарушила связь комфронта с командованием всех трёх армий. А ранним утром следующего дня немцы перешли в наступление. К концу дня полосы обороны 44-й армии генерала Черняка были прорваны до 10 км в глубину.
Из телеграммы Мехлиса Сталину от 8 мая 1942 года: «Теперь не время жаловаться, но я должен доложить, чтобы Ставка знала командующего фронтом. 7 мая, то есть накануне наступления противника, Козлов созвал военный совет для обсуждения проекта будущей операции по овладению Кой-Асаном. Я порекомендовал отложить этот проект и немедленно дать указания армиям в связи с ожидаемым наступлением противника. В подписанном приказании комфронтом в нескольких местах ориентировал, что наступление ожидается 10–15 мая, и предлагал проработать до 10 мая и изучить со всем начсоставом, командирами соединений и штабами план обороны армий. Это делалось тогда, когда вся обстановка истекшего дня показывала, что с утра противник будет наступать. По моему настоянию ошибочная в сроках ориентировка была исправлена. Сопротивлялся также Козлов выдвижению дополнительных сил на участок 44-й армию».
Ответная телеграмма от 8 мая не оставляет никаких сомнений в том, что до Сталина наконец-то начало дошло, что значительная доля вины за назревающий провал лежит на Мехлисе:
Вы держитесь странной позиции постороннего наблюдателя, не отвечающего за дела Крымфронта. Эта позиция очень удобна, но она насквозь гнилая. На Крымском фронте вы – не посторонний наблюдатель, а ответственный представитель Ставки, отвечающий за все успехи и неуспехи фронта и обязанный исправлять на месте ошибки командования. Вы вместе с командованием отвечаете за то, что левый фланг фронта оказался из рук вон слабым. Если «вся обстановка показывала, что с утра противник будет наступать», а вы не приняли всех мер к организации отпора, ограничившись пассивной критикой, то тем хуже для вас. Значит, вы ещё не поняли, что вы посланы на Крымфронт не в качестве Госконтроля, а как ответственный представитель Ставки. Вы требуете, чтобы мы заменили Козлова кем-либо вроде Гинденбурга. Но вы не можете не знать, что у нас нет в резерве Гинденбургов. Дела у вас в Крыму несложные, и вы могли бы сами справиться с ними. Если бы вы использовали штурмовую авиацию не на побочные дела, а против танков и живой силы противника, противник не прорвал бы фронта и танки не прошли бы. Не нужно быть Гинденбургом, чтобы понять эту простую вещь, сидя два месяца на Крым фронте.
9 мая глубина немецкого прорыва достигла 30 км. О беспорядочности отступления и утрате управления войсками свидетельствовал адмирал Кузнецов: «…Мехлис во время боя носился на “газике” под огнём, пытаясь остановить отходящие войска, но всё было напрасно. В такой момент решающее значение имеют не личная храбрость отдельного начальника, а заранее отработанная военная организация, твёрдый порядок и дисциплина».
Из доклада Мехлиса Сталину: «В течение 14.5 бои на всём фронте Керченского обвода продолжались с неослабевающей силой… Части несли тяжелые потери, особенно в материальной части… Обозы и тылы трех армий, собравшиеся на узком пространстве восточной части Керченского полуострова, разбивались авиацией. Армии к этому времени в своем составе имели только отдельные организованные части и соединения».
Именно 14 мая Сталин распорядился начать отвод войск на Таманский полуостров. В ответной телеграмме Мехлис сообщал: «Бои идут на окраинах Керчи, с севера город обходится противником. Напрягаем последние усилия, чтобы задержать [его] к западу от Булганак. Части стихийно отходят. Эвакуация техники и людей будет незначительной. Командный пункт переходит [в] Еникале. Мы опозорили страну и должны быть прокляты. Будем биться до последнего. Авиация врага решила исход боя».
Апокалиптический настрой сообщения Мехлиса привёл к тому, что Сталин в итоге да-факто отменил своё предыдущее указание. 15 мая он отправил телеграмму генерал-лейтенанту Козлову:
Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:
1. Керчь не сдавать, организовать оборону по типу Севастополя.
2. Перебросить к войскам, ведущим бой на западе, группу мужественных командиров с рациями с задачей взять войска в руки, организовать ударную группу, с тем, чтобы ликвидировать прорвавшегося к Керчи противника и восстановить оборону по одному из Керченских обводов. Если обстановка позволяет, необходимо там быть Вам лично.
3. Командуете фронтом Вы, а не Мехлис. Мехлис должен Вам помочь. Если не помогает, сообщите…
Удержать Керчь не удалось. Эвакуация началась 15 мая и продолжалась пять суток. Из воспоминаний адмирала Кузнецова: «Когда положение в Керчи стало катастрофическим, Мехлис пытался свалить ответственность за случившееся на командира Керченской базы А. С. Фролова. Он позвонил мне и потребовал, чтобы я отдал Фролова под суд, иначе расстреляет его своим приказом. – Этого вы не посмеете сделать, – ответил я». Безусловно, Фролов несёт свою долю ответственности за плохую организацию эвакуации. Но по признанию самого Мехлиса, у штаба фронта до 16 мая отсутствовал какой-либо план эвакуации.
О дальнейших действиях представителя Ставки узнаём из уст адмирала Исакова: «Я видел Мехлиса, когда нам было приказано эвакуировать то, что ещё можно было эвакуировать с Керченского полуострова. Он делал вид, что ищет смерти. У него был не то разбит, не то легко ранен лоб, но повязки не было, там была кровавая царапина с кровоподтёками; он был небрит несколько дней. Руки и ноги были в грязи, он, видимо, помогал шофёру вытаскивать машину и после этого не счёл нужным привести себя в порядок. Вид был отчаянный. Машина у него тоже была какая-то имевшая совершенно отчаянный вид, и ездил он вдвоём с шофёром, без всякой охраны. Несмотря на трагичность положения, было что-то в этом показное, – человек показывает, что он ищет смерти… Он там, под Керчью, лез всё время вперёд, вперёд. Знаю также, что на финском фронте он бывал в боях, ходил в рядах батальона в атаку. Но… на мой взгляд, он не храбрый, он нервозный, взвинченный, фанатичный».
До вечера 19 мая Мехлис находился в Крыму и переправился только с последними частями 51-й армии, став одним из 140 тысяч человек, которых всё же удалось перевезти на Таманский полуостров. В течение 12 дней Красная Армия потеряла 176 тысяч солдат, 347 танков и 400 самолётов. Мехлису с оставшейся частью группировки удалось на лодках переправиться через Керченский пролив и уйти на Кубань. Всего же за 111 дней существования Крымского фронта безвозвратные потери составили 450 тысяч человек.
Константин Симонов писал: «Я был на Керченском полуострове в 1942 г. Мне ясна причина позорнейшего поражения. Полное недоверие командующим армией и фронтом, самодурство и дикий произвол Мехлиса, человека неграмотного в военном деле… Запретил рыть окопы, чтобы не подрывать наступательного духа солдат. Выдвинул тяжёлую артиллерию и штабы армии на самую передовую. Три армии стояли на фронте 16 километров, дивизия занимала по фронту 600–700 м, нигде и никогда потом я не видел такой насыщенности войсками. И всё это смешалось в кровавую кашу, было сброшено в море, погибло только потому, что фронтом командовал безумец».
Ещё более жестко отозвался событиях тех дней писатель Виктор Астафьев: «Любимец Сталина Мехлис взялся командовать тремя армиями в Крыму, забыв, что редактировать “Правду” и подхалимничать перед Сталиным, писать доносы – одно, а воевать – совсем другое. Манштейн… так дал товарищу Мехлису, что от трёх наших армий “каблуков не осталось”, как пишут мне участники этой позорной и кровавой бойни. Мехлис-то ничего, облизался и жив остался. Удрапал, сука!»
