Глава 17
Видимо, этот же вопрос одолевал и дядю Сему:
– Мама, как здесь очутилась моя папка?
– Не знаю я ничего. А ты что, терял ее разве?
– Не притворяйся! Мы только вчера говорили, как тяжело мне знать, что потеряны результаты многомесячной работы. Теперь все придется начинать заново, практически с чистого листа. Ты сидела рядом и кивала.
– Не слушала я тебя. Кивала, чтобы ты отвязался, а сама думала, голубцы на завтра приготовить или ежики.
– Какие ежики? Ты что, не понимаешь? Эта папка была у Андрея дома. Это та самая папка, которую я ему дал и которая у него пропала. Забрать ее оттуда мог только убийца.
– Забрал и забрал, – равнодушно зевнула старуха. – Что с того? Теперь она снова у тебя. Вот и радуйся.
– Но как папка здесь оказалась?
– Тебе не все равно? Лучше проверь, все ли там в порядке, не потерялось ли что из твоих расчетов.
Дядя Сема послушно засунул нос в папку, но тут же снова отложил ее в сторону.
– Нет, я так не могу. Возможно, эта папка – единственная улика против преступника. На ней могли остаться его отпечатки или еще что-нибудь. Я не должен ее трогать.
– Так я ее возьму!
И старуха решительным жестом схватила папку прежде, чем сын успел ей помешать.
– Не смей!
Но куда ему было сладить с грозной матерью.
– Возьму и уберу до времени, пока ты снова в разум не войдешь, – сердито проговорила она. – Это надо же так обезуметь! Добрые люди ему папочку его вернули, трудись, мол, голубчик, дальше, твори свою науку. А этот неблагодарный еще нос воротит. Не хочешь – как хочешь. Уберу. Может, потом опомнишься.
Но дядя Сема вскочил на ноги и вцепился в папку:
– Мама, ты что, не понимаешь? Мы должны выяснить, кто сюда приходил. Когда ты нашла эту папку?
– Сегодня, – неохотно призналась старуха.
– А где?
– Там лежала.
И она махнула рукой в сторону входа.
– Тот, кто приходил к нам, и подбросил папку, – догадался дядя Сема.
– А кто приходил? Никто, кроме невестки Андрея, у нас сегодня и не появлялся.
Белла похолодела. Не хватает еще, чтобы эти двое помчались сейчас в полицию с доносом, что папка из дома потерпевших у них и принесла ее Белла.
Тут же она услышала голос дяди Семы:
– Нет, Белла не могла. Если бы папка все это время была у нее, она бы давно мне сказала.
– Она да ее малявки только у нас и были.
– А больше никого не было?
– Я не видела. Может, кто и заходил в прихожую, пока я в кухне крутилась. Оттуда же не видно.
Комнаты в доме были расположены таким образом, что даже стоящая в гостиной Белла не видела прихожей. Что уже говорить о кухне, которая располагалась еще дальше. Если старуха находилась в кухне, когда неизвестный подкинул папку, она и впрямь могла его не заметить.
Но тут другая идея осенила Беллу. Торопов ведь сказал, что все последние дни дядя Сема под плотным наблюдением спецслужб. И если он до поездки на кладбище дом не покидал, тогда наблюдатели должны были видеть человека, который заходил сюда. Хотя Белла сразу самой себе возразила. А что, если злодей с папкой явился уже после отъезда дяди Семы? Наружное наблюдение с дома было снято и сосредоточилось на самом ученом и на кладбище. Значит, никто не сможет сказать, что за человек приходил в дом. Никто его не видел.
А почему, собственно, злодей? Может, тот, кто принес папку, вовсе и не злодей, а, наоборот, человек хороший, глубоко порядочный, раз захотел вернуть имущество его законному хозяину.
Но кто он такой, черт возьми?
От всех этих мыслей у Беллы даже голова пошла кругом.
Но дядя Сема, сразу видно, что великая голова, уже выдвинул новое предположение:
– А не могла папка пролежать в прихожей не день, а несколько дней? Ты как думаешь?
Он обращался к матери, но та равнодушно пожала плечами.
– Могла. Почему нет? Она рогожкой прикрыта была, наружу только кончик высовывался. Сама не знаю, за каким лешим я под эту рогожку полезла. Глянула, а там папочка лежит. Могла час там пролежать, а могла и побольше.
– Несколько дней?
– Запросто.
– Понятно, – пробормотал Сема. – Так мы ничего не выясним. Надо сообщить следователю.
– А вот этого как раз не надо.
– Почему?
– Зачем им знать, что папка снова у тебя?
– А как же?
– Сам посуди: они ведь думают, у кого папка, тот и убийца Юркин. Правильно?
– Да.
– И?
– Что?
– И надо тебе так глупо рисковать?
– А что же делать?
– Сиди себе, работай, восстанавливай результаты. Потом покажешь их порядочным людям, которые оценят их по достоинству. А не этим аферистам вроде Андрюхи и его жены.
Белла удивилась. Впервые старуха позволила себе грубо высказаться об Андрее Георгиевиче и его супруге. Когда свекровь отзывалась о матери дяди Семы неуважительно, Белла этому не удивлялась. Очень мало на свете было людей, которых ее свекровь уважала. Пожалуй, что никого и не было. Разве что ее муж и немножко его непосредственное начальство. Словом, все, что говорила свекровь в адрес Аделины Вилевны, ее невестку ничуть не удивляло. Но оказывается, мать дяди Семы и сама была невысокого мнения не только о жене его друга, но и о самом этом друге.
Дядя Сема тоже растерялся.
– Зачем ты так плохо говоришь об Андрее? Какой же он аферист?
– Самый что ни на есть настоящий. Клейма на нем ставить негде было.
– Мама, вспомни, чем мы ему обязаны!
– И чем же?
– Он не позволил нам с тобой умереть с голоду, когда меня сократили.
– Ничего, от его нескольких банок тушенки, мешка сахара и муки мы с тобой не сильно разжирели.
– Он привозил нам продукты и деньги регулярно.
– А сколько ты за это для него сделал всего? Напомнить тебе? Дни и ночи корпел за столом, расчеты для своего друга чудесного делал. И работа твоя много дороже мешка муки стоила.
– Он еще счета за воду и электричество оплатил.
– А как бы ты без света работал? Только о том твой Андрей и беспокоился, как бы поиметь за твой счет как можно больше, а самому не потратиться. Может, я и выжила из ума, только даже я это понимаю.
Дядю Сему слова матери оглушили.
– Ты никогда так не говорила об Андрее.
– А что мне было делать? Он же тебя словно околдовал. Ты и слышать правду не желал. Сколько раз я и так пыталась к тебе подойти, и эдак, а в ответ вечно одно: Андрей – святой, жена его – ангел. А они тебя использовали. Эти наглые зажравшиеся морды использовали моего мальчика! Всегда! Постоянно! А ты и не замечал ничего. Легко мне было на это смотреть?
– Мама, мы с Андреем были друзьями.
– Никакими друзьями вы с ним не были. Ты был Андрею полезен. Он ждал, когда ты сделаешь свое открытие, чтобы присвоить его себе. Ты же сам сказал, что он хочет продать его своему американскому зятю!
– У Андрея было такое предложение, но он его отверг.
– Как же! А папочку твою с расчетами зажилил. Ты, как отдал свои расчеты ему, сколько раз просил, чтобы он дал им ход или вернул папку, а что в ответ слышал? Фигу! Нет, если бы его добрые люди не остановили, жадность в нем верх рано или поздно взяла бы. И работа твоя все равно уехала бы за океан. А ты, мой мальчик, ни шиша бы за нее не получил, так-то вот. Другие твоим открытием бы воспользовались, а ты продолжал бы гнить в этой хибаре вместе с выжившей из ума старухой.
В кухне воцарилось молчание. Наконец дядя Сема заговорил. Голос его подрагивал от волнения, когда он спросил:
– Мама, скажи мне правду. Ты давно так плохо об Андрее думаешь?
– Ни единой минуты не обманывалась на его счет. И он, и жена, и сынок, и доченька – все отъявленные негодяи.
– Скажи, может, это ты и убила Андрея?
– Где уж мне, старухе, с мужиками тягаться.
– Нет, – пробормотал дядя Сема, – ты еще в силе. Весной огород кто у нас перекапывает? Ты. И когда картошку копаем, именно ты полные мешки в подпол таскаешь. А на это куда больше силы надо, чтобы человека из окна вытолкнуть.
Губы старухи скривились в ухмылке.
– Еще скажи, что и подушкой сонную бабу придушить у меня силенок хватит.
Дядя Сема покачал головой:
– Я тебе не говорил, как именно погибла Амелия.
– Разве?
– Совершенно точно, не говорил. Я и сам этого не знал.
И дядя Сема произнес теперь уже с настоящим страхом в голосе:
– Мама, неужели это все ты сделала?
Новая пауза. Потом старуха произнесла с вызовом:
– А хоть бы даже и я? Что с того?
Белла ахнула. Дядя Сема вскрикнул:
– Я тебе не верю! Ты говоришь неправду!
– Убила я их, вот и вся правда, как есть.
– Молчи!
– Тебя не поймешь, – недовольно проговорила старуха. – То скажи ему, то молчи. Ты уж определись как-нибудь, сынок.
Но дядя Сема не мог определиться. Он вообще ничего сейчас не мог. Он был раздавлен. Уничтожен. Уронив голову на сложенные на столе руки, он горестно стонал.
Белла тоже недоумевала. Если Андрея Георгиевича убила эта старуха, почему перед самым концом он велел им опасаться именно Вадима? Почему именно зятя обвинял Андрей Георгиевич в своей смерти? Хотя косвенно Вадим и был виноват, а в голове у умирающего свекра все перемешалось. И папка с бумагами, из-за которой он умирал, и дядя Сема с матерью, и Вадим, который все это затеял.
В это время размышления Беллы были прерваны. Дядя Сема наконец поднял голову и спросил:
– А Юру, мальчика Андрея, тоже ты убила?
– Мальчика!.. Взрослый мужик вымахал.
– Ты его убила? Как ты справилась?
– Юрка у Андрея хлюпиком всегда был. Такого по башке огреть – что плюнуть. Он не ожидал, что от меня может опасность исходить. Повернулся ко мне спиной, вот я его и приголубила. Потом раздела и в лес отвезла.
– Зачем?
– А как же? Он тоже к твоей славе примазаться пытался.
– Зачем в лес повезла?
– Думала, что замерзнет, снежком его запорошит, никто и не найдет до весны. А папку твою забрала у него. Он в нее вцепился, даже мертвый отдавать не хотел. Только пока он без сознания был, я все равно у него из рук ее выдрала. Ни к чему, чтобы Андрюшкин змееныш твоими научными открытиями кормился. Я и Андрею перед тем, как его убить, так сказала: «Мой сын открытие сделал, ему и почет, и слава. Не позволю тебе и твоему американскому зятю на открытии моего сына барышничать».
– Никто и не собирался.
– Нет, собирались! – твердо произнесла старуха. – И не спорь со мной, со стороны виднее. Они и не думали с тобой дружить, они к тебе примазаться хотели, а потом обмануть и обобрать. За это я их и наказала. И такое было и будет с каждым, кто посмеет хоть один косой взгляд бросить на моего ребенка!
Голос старухи прозвучал до того грозно, что у Беллы мороз по спине пробежал. Да эта старуха просто какое-то чудовище! И Лизон еще решила оставить у нее детей! Страшно подумать, что она могла с ними сделать, если бы ей померещилось, что и от них может исходить какая-то угроза ее сыну.
А Аделина Вилевна между тем вошла в раж:
– Я твоя мать. И всегда, слышишь меня, всегда буду тебя защищать. До последнего вздоха! Никого не побоюсь!
– Мама, я не понимаю, как ты на такое решилась?
– А что тут особенного? Дело-то нехитрое. Одного со второго этажа столкнуть, другую сонную придушить. С таким и старуха вроде меня справится.
– Мама, это же были мои друзья!
– Чушь!
– Андрей мне всегда помогал. Подарки делал!
– Какие? Единственную новую вещь купила я сама – телевизор. С пенсии накопила. А Андрей твой только еду привозил. И только для того это делал, чтобы ты не подох с голоду раньше, чем все расчеты закончишь. Это ты подарками называешь?
– Не только! Он мне серебряную подвеску подарил. Специально у ювелира ее для меня заказывал. А на ней кристаллы, точно такие, как я в своей работе использовал, треугольники правильной формы. Знал, что мне приятно будет такую вещь иметь, вот и расстарался.
Белла вздрогнула. Она вспомнила подвеску, найденную под кроватью свекрови.
– Так это было серебро? – хмыкнула старуха. – Не ожидала. Но мог бы и на золото расщедриться.
– Дорог не подарок, дорого внимание.
– То-то ты эту подвеску мне сразу же передарил.
– Не ношу никаких украшений, ты же знаешь.
– Я-то знаю, а вот Андрей твой не очень хорошо тебя знал, если такую ненужную вещь подарил. Да и не от души он это сделал. Потерялась твоя подвеска, всего ничего я ее и поносила.
Белла знала судьбу подаренной подвески очень хорошо. Это же ее она нашла под кроватью свекрови. Видимо, жертва сопротивлялась и в пылу битвы сорвала цепочку с подвеской с шеи преступницы. Подвеска закатилась под кровать, а Белла ее там нашла.
При мысли, что она держала в руках вещь, которая была на убийце, Белле стало совсем нехорошо.
А старуха была невозмутима:
– Я все сделала правильно. Я тебя защищала.
– Нет, ты не могла. Не могла. Ты же все время была дома! Каждую ночь!
– Откуда тебе это знать, сынок? Ты же работаешь у себя внизу целыми сутками. Я тебе ужин отнесла, своими делами занялась. Ты и знать не знаешь, дома я или куда отлучилась.
– Но как ты к ним добралась?
– Еще спроси, как я адрес узнала! – фыркнула мать с презрением. – Совсем ты меня за идиотку держишь. А я еще в здравом уме и в современном мире получше тебя ориентируюсь. Я и в сотовых телефонах разбираюсь, и с новым смартфоном справилась без твоей помощи, сама поняла, что к чему. Неужели я до нужного места не добралась бы? Вышла на дорогу, поймала частника, деньги ему показала – и вперед. Довез меня почти до самого их дома. Близко-то я подъезжать не стала, осторожничала. Но и так неплохо получилось.
– А ключи? Как ты в дом к ним попала?
– Не нужны мне никакие ключи. Андрея твоего я возле дома подловила. Там и прикончила, в дом заходить не пришлось. А когда жену его убивать поехала, Амельку проклятую, так повезло мне. Юрка пьяный во двор вышел воздухом подышать, я в дверь и проскользнула. Он не заметил. А дальше вообще легко получилось. Он обратно вошел и дверь за собой не запер. Прямо как ты, ты тоже никогда входную дверь не запираешь. Юрка наверх поднялся, захрапел. А я к матери его прошла. Она тоже спала. Я подушечку взяла, личико ей прикрыла, она подергалась чуток и затихла.
– Но Амелию ты за что убила? – простонал дядя Сема. – Она вообще ни в чем не виновата была.
– Подлая она баба. И о делах мужа знала. Если бы не это, может, и пожила бы немного. Но рисковать я не могла. Знала: стоит хоть кого-то из их гнилой семейки оставить в живых, не видать моему сыну его открытия. Разве что невестку можно было пощадить, они ее в черном теле держали, вряд ли она о чем знала или догадывалась.
Белла не могла удержать вздох облегчения. Но мороз снова пробежал у нее по коже. Как близко, оказывается, той ночью, когда умерла свекровь, она и сама была к смерти. И не только той ночью, потом тоже. И она, и дети. И Белла вдруг ощутила огромную благодарность к свекрови и свекру.
– Спасибо вам, родные! – горячо прошептала она. – Спасибо, что чморили меня все эти годы, как только могли. Только благодаря этому, выходит, я жива осталась!
Но убийца продолжала свой рассказ, и Белла обратилась в слух, стараясь не упустить ни единого слова:
– Я и Юру тогда же хотела убить, чтобы уж разом со всеми делами покончить. Но наверху невестка взад-вперед шастала, я побоялась с ней столкнуться. И потом, я не знала, где этот гад твою папку спрятал. Догадывалась, что она у него где-то в доме припрятана, но где? Как искать? Я решила, что накануне приезда Вадима буду действовать.
– Ты и насчет Вадима знаешь! – ахнул дядя Сема. – Откуда?
– Ты рассказывал.
– Похоже, зря я был с тобой так откровенен.
– Наоборот! Кто бы тебя защитил, если бы не я? Чуяла, кому Юрка открытие твое продать хочет. Такое предложение, богатство само в руки лезет! Вот я и решила подстеречь его, когда этот Вадим за товаром явится. А там уж как повезет, может, одного прибью, а если получится, так и обоих.
– А если бы они где-нибудь в другом месте встречу назначили? Не у Андрея дома?
– Юрка по гороскопу Рак, а все Раки к дому очень привязаны. Да и зачем Юрке куда-то с драгоценной папкой мотаться, когда он может к себе клиента пригласить? Когда я в третий раз к их дому приехала, Юрка там один был. Я сразу поняла: сбылось. Мой он! Дала ему время папку найти, в окошки все подглядывала, ждала, когда он ее отыщет. А как нашел он ее, я в дверь постучалась. Он мне открыл – в руках клюшка, глаза безумные. Сразу видно, что драться собрался. Но меня, старуху, увидел, расслабился. А я еще и слезу подпустила, мол, пропал мой сыночек, Семочка, не знаете ли, где его искать. Юрка, как понял, чья я мать, совсем бдительность потерял. Расспрашивать начал, что да как, да почему ты пропал. Вот я воды попросила, а когда он спиной ко мне повернулся, я его и того, по темечку. Папку забрала, а самого в лес увезла.
– Как увезла? На чем?
– На машине. На «Форде».
– Как ты сумела с машиной справиться?
– Не смеши меня, Семушка. Я же всю жизнь в автопарке проработала, с шоферами да с их машинами. Водительские права трех категорий имею. Да там и некому было у меня права спрашивать. В ночном-то лесу кому они нужны?
– Новые машины – это тебе не старые «ЗИЛы».
– Правильно говоришь, – кивнула старуха. – Только для того, кто с «ЗИЛом» справиться умел, новые машины – это вроде игрушки. Там и делать-то ничего не нужно. Ключик в зажигании повернула, машина и завелась. Юрка в это время без чувств лежал, я его в салон закинула, сама села и поехала. В лес его отвезла, раздела, чтобы опознать труднее было, в снег кинула, машину в стороне бросила, а сама с папочкой домой поехала. Все, дело сделано. Да, жене его еще эсэмэску отправила: мол, уезжаю, не жди.
– Зачем?
– Чтобы думала, что он уехал. Чтобы не искала.
– Даже не буду спрашивать, как ты справилась с чужим смартфоном.
– Юра сам мне его дал. Чтобы я тебе попыталась позвонить. Пока он не видел, я его жене эсэмэску и набила.
Белла слушала и поражалась, как старуха все правильно рассчитала.
Юру в нужное время в нужном месте застала. Или ей просто повезло? В таких случаях мама Беллы говорила о людях, совершивших что-то дурное: «Ей сам черт ворожит» или «Ему черти пламя поджигали». Похоже, без нечистой силы и впрямь не обошлось.
– Ты пойми: я же все правильно сделала. Если бы не я, открытие твое в чужие руки бы уплыло. Юрка – это тебе не Андрей, он бы колебаться не стал. Это Андрея совесть до последнего держала, но и он бы долго сопротивляться не смог. А уж Юрка… Тот всегда хиляком был.
– Как ты так легко рассуждаешь о людях? Ты же их почти не знала!
– Как это не знала? Очень даже хорошо знала.
– Один раз видела.
– А твои рассказы? – воскликнула старуха. – Я этих хмырей, считай, лучше собственных родственников знала. И Юрку тоже. Если мужик со своей бабой справиться не в силах, значит, хиляк он. Твой отец хиляком был, и этот такой же.
– Отец? – насторожился дядя Сема. – А почему ты вдруг о нем сейчас вспомнила?
– Да так, к слову пришлось.
– Не может быть. Ты просто так ничего не говоришь, я это давно усек. Отвечай, почему ты отца хиляком считаешь? Потому что он пил?
– Потому что меня унижал. Запомни, Семка, только слабый мужик бабу свою унижает. Вот, мол, какой я, баба моя меня боится. А не бывает такого, страх перед мужем он ведь в бабе вместе с презрением возникает. Вот и я твоего отца сначала боялась, а потом презирать его начала. А от презрения до готовности избавиться – один шаг.
– Избавиться? Что ты хочешь сказать?
– Ты вот удивлялся, как это у меня рука не дрогнула Андрюшку из окна вытолкнуть. Еще спрашивал, не случайно ли это получилось. А я тебе прямо скажу: получилось у меня так хорошо, потому что не впервой мне подлецов на тот свет отправлять.
– Как? Как?
Дядя Сема лепетал, как младенец. Кажется, от всех маминых откровений у него случился настоящий шок. Только сейчас он начал прозревать. Его мать была убийцей и стала такой задолго до этой истории. Белла тоже уже догадалась, что смерть Семиного отца не была несчастным случаем, как сам дядя Сема считал. И отец, и его брат, судя по всему, стали жертвами хладнокровного убийства.
– И отца твоего, и дядю я на тот свет спровадила, – спокойно подтвердила старуха Беллину догадку. – Одного в отстойник с нечистотами пихнула, как раз по нему смерть была. Вонючкой при жизни был, вонючкой и на тот свет попал. Надеюсь, в аду ему найдется местечко грязное, в самый раз ему там будет. И я рада, что никогда с ним больше не встречусь. Небось в рай таких вонючек не пускают.
Переведя дыхание, старуха продолжила:
– А его брательника, дядю твоего, мне и вовсе жалко не было. Сволочной он был мужик. Тебя, маленького, наследства лишить хотел. Я его специально уговорила нас с тобой на поезде проводить. Знала, что в поезде мне с ним легче легкого будет справиться. Так и получилось. Я его в ресторане водкой напоила, дескать, надо же брата помянуть хорошенько, а потом в тамбуре под поезд столкнула.
– Да как же это?
– Он такой пьяный был, что и не понял ничего. Ни того, что умирает, ни того, что это я его убила. Так-то вот. Давно это уже было, а до сих пор вспомнить приятно, как он завопил, когда под колеса его затянуло.
И старуха замолчала. Дядя Сема тоже долго молчал, а потом произнес:
– Этого просто не может быть. Я сплю, и все это мне снится.
– Да уж поверь, все чистая правда.
– Господи, мама! Я теперь начинаю тебя бояться.
– Не бойся, – усмехнулась старуха. – Тебе я ничего дурного не сделаю. Ради тебя ведь всю жизнь старалась. Для себя лично мне ничего не надо – ни счастья, ни денег. Только для тебя, сыночек, живу.
– Мама, но ведь тебя могут…
– Что?
– Могут заподозрить.
– Брось, Семушка, кто меня заподозрит? Я же давно из ума выжила. Еле-еле из последних сил по дому ползаю. Разве таких старых да глупых в тюрьму сажают?
– Но как ты сама можешь жить с этим?
– Спокойно живу. Во всех случаях я была права. Я защищала тебя, свое дитя.
Старуха держалась совершенно спокойно. Ни одно из чудовищных признаний не заставило ее и бровью повести. Абсолютная уверенность в своей правоте – вот что было страшно. Ни запоздалого раскаяния, ни слез, ни жалоб на свою несчастную жизнь. Мать, защищающая свое дитя, всегда права. Эта женщина была настолько уверена в своей правоте, что даже не сомневалась: она все равно попадет в рай и будет сверху поглядывать на своих жертв, копошащихся внизу, и посмеиваться над ними.
Белле сделалось и страшно и противно. Она не знала, как поступит дальше дядя Сема, как сможет дальше жить с грузом, который взвалила на него мать. Но Белла знала точно, что сама она должна поскорее бежать из этого жуткого места. Да, скорее прочь отсюда! Прямо сейчас.
Отступая, Белла сделала неосторожное движение рукой и задела столик, накрытый кружевной салфеткой. Высокий фикус на столике зашатался, и через секунду раздался дикий грохот. Проклятый цветок рухнул на пол.
На кухне тоже услышали этот звук. Дядя Сема отреагировал первым:
– Что это?
Белла кинулась к дверям. Она была в такой панике, что начисто позабыла, зачем возвращалась в дом. До варежек ли ей было и шарфика, когда она узнала такие тайны, от которых кровь стынет в жилах? Выскочив на крыльцо, она несколько раз жадно глотнула воздух и опрометью кинулась к калитке. Вот и машина. Дети сидят, уткнувшись в свои гаджеты. Ни по сторонам не смотрят, ни ею не интересуются. Ни один даже головы не поднял!
Уже видя детей, Белла оглянулась на дом дяди Семы, и сердце у нее ушло в пятки. На крыльце стояла старуха и смотрела ей вслед таким взглядом… Белла даже не смогла бы сказать, чего в этом взгляде было больше – презрения или ужаса. Одно ей стало ясно: старуха поняла, что Белла подслушала их разговор с сыном. Ничего хорошего этот взгляд Белле не сулил. Аделина явно записала ее в число своих врагов и врагов сына. А это, как Белла теперь знала, беспересадочный билет на тот свет.
Белле стало совсем-совсем страшно, но тут она неожиданно увидела человека, машущего рукой. Холод куда-то ушел, и ей снова стало легко и спокойно. Теперь она точно знала, что ей ничего не грозит. Этот человек сумеет ее защитить.
– Идите сюда! – махал ей Торопов, появившийся невесть откуда. – Скорее! Ко мне!
Белла поспешила к нему. Она пробежала мимо машины (ни один из детей голову так и не поднял) и оказалась в объятиях следователя. Но это только звучало так романтично, до романтики там было далеко. Торопов просто схватил ее в охапку и поволок куда-то.
– Куда мы идем?
Но следователь ей не ответил. Вместо этого он принялся отчитывать Беллу:
– О чем вы только думали, когда сунулись в логово убийцы? И еще детей туда отвезли.
– Но я же не знала, что старуха – убийца.
И тут Белла замерла:
– А откуда вы знаете правду?
– Откуда, откуда… Я же вам говорил, что Семен Лобачев под колпаком. И дом его, понятно, на прослушке.
– Вот оно что. Так вы все слышали?
– От первого и до последнего слова.
– И о смерти Андрея Георгиевича?
– И о нем, и о его жене, и о вашем муже – я все слышал. И не я один.
– Теперь ее посадят в тюрьму?
– Поживем – увидим. Но что задержать эту гражданку нужно, это точно. Совсем бабушка распоясалась. Людей кладет чуть ли не штабелями.
Спустя минуту он вдруг спросил у Беллы:
– Как ты?
Белла вздрогнула и подняла на Торопова взгляд. Он обращается к ней на «ты»? Вот это новость. И в голосе следователя слышались новые нотки. И смотрел он на Беллу как-то иначе, чем раньше.
– Как ты? – повторил Торопов, и стало ясно, что никакой ошибки нет, он действительно хочет перейти от официального «вы» к дружескому «ты».
– Я в порядке, – бодро отчиталась Белла, хотя пальцы рук у нее еще подрагивали.
– Расследование закончено, преступник найден, – произнес следователь. – Я рад, что ты оказалась ни при чем.
– Ты не представляешь, как я сама рада! А когда… когда ее будут задерживать?
– Прямо сейчас, – заверил Торопов, – канителиться не станем. В таких делах время дорого.
И тут Белла увидела, как от соседних заборов к дому дяди Семы бегут люди в форме. Это выдвигалась группа захвата. Судя по тому, как добротно были экипированы ребята, сопротивления они ожидали самого отчаянного.
