Глава 16
Похороны всех троих было решено провести в один день. На этом особенно настаивала Лизон.
– Пожалуйста, сделаем так! Иначе я просто не выдержу.
Белла была рада пойти ей навстречу. После откровенного разговора между ними установилось какое-то подобие, нет, не дружбы, до дружбы было еще далеко, но некоего взаимопонимания. Это было так не похоже на прежнюю вражду, что Белла боялась первой нарушить хрупкое равновесие, наметившееся между ними.
Конечно, Лизон оставалась отвратительной эгоисткой. Частенько она оставляла Анжелину на попечение Беллы, даже не спросив ее согласия. Но Белла молчала. Лизон такая, какая есть, ничего не поделаешь. Вот и в день похорон, одеваясь в черное, она изрекла:
– Посидишь сегодня с детьми дома.
– Как? – удивилась Белла. – Как это посидишь? Я сейчас еду вместе с тобой в морг, а потом на кладбище.
Лизон уставилась на нее, словно впервые видела.
– Ты хочешь присутствовать на похоронах?
– А как же?
– Но ты же терпеть не могла их всех.
– Теперь-то что об этом говорить. Мы столько вместе пережили, что я просто обязана показаться на похоронах.
– А дети? С кем они останутся?
– Поедут с нами.
– Нет, – воспротивилась Лизон, – они слишком маленькие. Они даже не до конца поняли, что бабушка и дедушка умерли. Их не нужно больше травмировать.
– Вариантов у нас нет, – терпеливо объяснила ей Белла. – Детей не с кем оставить. Все близкие нашей семье сегодня идут на кладбище.
Лизон задумалась.
– А дядя Сема?
Белла всплеснула руками.
– Совсем забыла! Я же обещала, что заеду и привезу его на церемонию.
Но Лизон думала о другом.
– Он ведь до сих пор живет с матерью, так?
– Да.
– Она тоже идет?
– Нет, она не пойдет.
– Вот ей мы их и оставим! – обрадовалась Лизон. – Уверена, она будет рада посидеть с тремя чудными детками.
– Думаешь?
– Дай им с собой альбомы для рисования, карандаши и краски. И еще книжки. И какие-нибудь сладости.
– Лучше я дам им смартфоны, – проворчала Белла. – Это будет и вместо книжки, и вместо альбома.
Она сильно сомневалась, что старуха откликнется на их просьбу. Но, к удивлению Беллы, та согласилась. Правда, не сразу, а лишь после того, как ее поддержал дядя Сема.
– Ладно, пусть остаются, – проворчала она. – Но учтите, это в первый и последний раз. Терпеть не могу маленьких пакостников. Перевернут мне весь дом, все побьют, испортят и поломают.
– Нет-нет, они будут хорошо себя вести, – поспешно произнесла Белла. – Дети, вы поняли?
Испуганная троица кивнула.
– Можете их не кормить, – сказала Белла старухе на прощание.
И услышала в ответ:
– Еще чего! И не собиралась даже еду на них переводить!
Белле показалось неправильным оставлять детей в таком месте, но делать нечего. Вместе с дядей Семой они приехали сразу на кладбище. В морг они не успели. Священник, которому предстояло отпевать всех троих, тоже приехал сюда, так что часть церемонии они застали. Дядя Сема плакал над телом друга, словно малое дитя. Слез у старика было столько, что Белле даже стало неловко за собственную холодность.
У гроба мужа, свекра и свекрови она не испытывала особого трепета. А вот дядя Сема испытывал. Хотя, казалось бы, кто они для него? В сущности, чужие.
Хотя Белла заметила, что не только она не плачет. Вон напротив стоит Сергей Георгиевич, вид у него скорбный, как приличествует моменту, но не похоже, чтобы он так уж тяжело переживал смерть брата. Об Артуре с Арменом и вовсе говорить не приходится. Они то и дело украдкой оглядываются и посматривают по сторонам с таким видом, словно ищут путь к отступлению. Наташа сегодня надела черное, вид у нее был мрачный, но слез на ее лице тоже не видно. Из всех собравшихся плакал навзрыд один дядя Сема.
– Дядя Сема, не убивайтесь вы так!
– Тебе не понять, деточка.
Он едва мог дышать от слез.
– Таких людей больше никогда не будет! Никогда! Знала бы ты, как они были добры к нам с матерью. Они буквально не дали нам умереть с голоду. Если кто и достоин того, чтобы попасть в рай, это именно они.
Белла ничего не ответила, ей стало стыдно. Похоже, чего-то она не разглядела в свекре и свекрови. Вон как дядя Сема по ним убивается. А она не может выдавить ни слезинки. Лизон тоже не плакала, страдала молча. Белла постаралась настроиться на трагический лад, но мысли в голову, как назло, лезли какие-то радостные. Наконец они все свалили! Все трое ее мучителей отправились туда, куда Белла мысленно посылала их все эти годы. И сделали они это благодаря Вадиму, которого она до сих пор тоже считала своим врагом. Господи, спасибо Вадиму огромное!
Но потом Белла вспомнила, как встретила их свекровь, когда они после летних каникул вернулись из Майкопа. Какое счастливое было у нее лицо, как она обнимала и целовала Беллу, как уверяла, что соскучилась по ней. Вспомнила, как свекр, волнуясь и смущаясь, совал ей украдкой деньги, и было это не на какой-то праздник, а просто так, потому что Белла тогда не работала. Вспомнила, как ухаживал за ней Юра, какой у него был забавный вид, когда он признавался ей в любви. Вспомнила букеты, которые он дарил, стихи, которые писал. Вспомнила безумно вкусные хачапури с сыром, которые пекла ее свекровь, когда Белла была беременной. Не для нее специально пекла, но и Белле тоже кусочек доставался. Вспомнила разглагольствования свекра о политике, вспомнила всю их жизнь, которая ушла и которой больше не будет. Долгожданные слезы наконец полились из глаз.
– А я уж думал, что вы совсем бесчувственная.
Белла повернула голову и с удивлением увидела рядом Торопова. Откуда он здесь?
– Наблюдаю за вами уже почти четверть часа, и только теперь вы заплакали.
– Просто до меня доходит медленнее, чем до других.
– Или вам покойные досадили больше, чем остальным. Я тут пообщался кое с кем. Знаете, мне и раньше казалось, что ваши родственники были людьми малоприятными, но теперь я окончательно в этом убедился. Похоже, обижать тех, кто слабее, было у всех троих своего рода привычкой. Я не нашел ни одного, кто не таил бы в душе обиду на ваших родных.
– Они мне не родные. И я вам уже говорила, что они были мастерами обижать других.
Торопов помолчал, а потом признался:
– Вадим до сих пор не раскаялся в совершенных злодеяниях.
– Думаете, это не он убивал?
– Думаю, что он. Или поручал кому-то. Но все-таки было бы лучше, если бы он чистосердечно признался. Иначе у нас могут возникнуть трудности с его задержанием. Иностранец, черт его подери! От нас, то есть не от нас, а сами понимаете от кого, уже требуют, чтобы мы перестали удерживать гражданина другой страны. Пока у нас есть только заявление его жены. Но если она его заберет…
– Не заберет. Лизон никак не хочет, чтобы Вадим оказался на свободе.
– Рад слышать. Ладно, вы изображайте скорбь дальше, а я пойду еще немного поболтаю с людьми.
Церемония закончилась быстрее, чем ожидала Белла. Все официальные речи прозвучали. Выступили люди из компании свекра, сказали что-то подруги свекрови. Самые теплые слова, как ни странно, нашлись у Сергея Георгиевича, который взял слово последним. Он сказал:
– Мой брат и его жена доставили мне много огорчений. Теперь я раскаиваюсь, что принимал их слова близко к сердцу. Мне нужно было понять, что они такие, как есть, измениться не могут, сначала должен измениться я сам. Ведь в наших ссорах я тоже был виноват. Но это я понял только сейчас, когда мириться уже слишком поздно.
Белла даже всплакнула, слушая Сергея Георгиевича, по лицу которого теперь тоже текли слезы. На этой ноте три гроба опустили в землю.
После похорон Лизон неожиданно стало нехорошо. Она сильно побледнела, чуть не падала. Несчастную повезли в больницу. Было ясно, что она не до конца оправилась после аварии и такое волнение не могло не подействовать на неокрепший организм.
Произошедшее с Лизон послужило сигналом остальным. Все стали потихоньку расходиться. Никаких поминок не предвиделось.
Лизон уже из кареты «Скорой помощи» позвала Беллу.
– Где моя сестра? Где Белла? – громко крикнула она. – Позовите ее ко мне!
Удивленная Белла подошла к Лизон.
– Позаботься об Анжелинке, – прошептала Лизон. – Обещай мне!
– Ладно.
– Если со мной что-нибудь случится, возьми девочку себе.
– Не сходи с ума. У тебя просто нервное напряжение.
Но Лизон, не слушая ее, бормотала:
– Ты сможешь, я уверена. Ты все сможешь. Если уж ты прожила с моими родителями и с Юрой столько лет, ты все сможешь. Ты очень мужественная. Я тебя не любила, потому что всегда боялась. Юрка был просто слабак по сравнению с тобой. В вашей с ним паре мужиком всегда была ты.
Белле было приятно слышать эти слова, ничего подобного она не ожидала. Впрочем, Лизон ведь такая. Вроде бы умница и тихоня, а потом что-нибудь такое ляпнет, и становится ясно, что в голове у нее черти дерутся.
Но надо было еще отвезти дядю Сему домой и забрать детей. Белла была даже рада, что церемония завершилась так быстро, не придется испытывать терпение старухи. По дороге домой дядя Сема был чернее тучи, то и дело принимался плакать. Белла попыталась отвлечь его разговором.
– А ваша мама, кажется, очень привязана к вам.
Дядя Сема неожиданно охотно откликнулся:
– После смерти отца мы с мамой зажили словно в раю.
– В смысле?
– Вспомнил вот отчего-то покойника. Наверное, похороны так подействовали. У моего отца был нелегкий характер. Он любил выпить, часто обижал меня и мать. Когда он умер, мы с мамой вздохнули наконец свободно.
– А как это случилось? Ваш отец умер рано?
– Я был еще маленький, всех подробностей не помню. Но кто-то мне рассказывал, что отец ночью забрел на свиную ферму, где с пьяных глаз свалился в сборник нечистот и отходов.
– И утонул? – ахнула Белла.
Дядя Сема кивнул.
– Никто не знает, почему он там оказался. Мать мне потом говорила, что отец вроде бы той ночью пошел за комбикормом. Дескать, тамошний сторож продавал ему ворованный комбикорм для наших домашних животных. Они со сторожем, как водится, хорошо выпили. А по пути назад отец заблудился и свалился в отстойник, куда сливали все нечистоты с фермы.
– Жуть какая.
– Вообще у нас в семье несчастные случаи не редкость, – разоткровенничался дядя Сема. – Взять хотя бы моего дядю с папиной стороны. Плохой был человек, царствие ему небесное, но тоже рано умер. Да еще как трагически!
– А с ним что случилось?
Они с дядей Семой на выезде из города прочно завязли в пробке, и Белла была не против поболтать.
– Дядя погиб под колесами поезда.
– Ой!
– Когда отец мой умер, этот дом, в котором мы живем сейчас, и участок, и все хозяйство должны были отойти его брату.
– Почему ему? Почему не вам с мамой?
– Мама не была расписана с отцом. И меня она записала на свое имя. Отец все время повторял, что она нищая и что с ним она потому, что позарилась на прописку в Ленинградской области. Стоило ему немного выпить, как он совал матери кукиш под нос и повторял, что фига ей будет, а не прописка. Наверное, проживи он подольше, рано или поздно все же женился бы на матери и меня признал бы своим сыном. Но не успел.
– Да, конечно, он просто не успел, – подтвердила Белла. – А что за история с вашим дядей?
– Так вот, когда отец умер, дядя стал нас с мамой гнать прочь.
– Почему? Разве он не знал, что вы его племянник?
– Знать-то он знал, но по документам я ему приходился никем. Еще в день похорон он заявил матери, чтобы мы завтра же убирались прочь. Сказал, что знает: она вышла замуж за его брата, чтобы стать хозяйкой в доме, но он этого не допустит.
– И что было дальше?
Белле неожиданно стало интересно. Похоже, не ей одной пришлось в жизни трудно. Другим даже похлеще приходилось.
– Дальше мама упросила дядю Петю помочь нам собрать вещи и довезти нас до Феодосии. Там, под Феодосией, у мамы жила какая-то ее дальняя родственница, бабушка или двоюродная тетка. Мама говорила, что нас там примут. Дядя согласился проводить нас, если мама и ему купит билет на поезд и даст денег на обратный путь. Мы поехали. В пути он где-то раздобыл водку, начал пить, громко кричать. А потом вышел из купе, и его долго не было. Мама забеспокоилась, велела мне сидеть смирно, а сама пошла его искать. Вернулась она встревоженная. Никогда не забуду ее лицо, когда она сказала, что дяди Пети нигде нет. Что она обыскала весь поезд, но так его и не нашла. Она тогда еще сказала, что, наверное, он сошел на какой-то остановке. Мы пошли к начальнику поезда. Он тоже встревожился и пообещал разобраться. Уже на следующей станции к нам в купе вошли милиционеры и попросили маму и меня сойти с поезда, потому что дядю Петю нашли мертвым на рельсах.
– Какой печальный случай. Надо же, почти одновременно, пусть и по разным причинам, скончались двое братьев.
И еще она подумала, что случай похож на их историю. Правда, у них потерпевших еще больше, сразу трое.
И поскольку пробка не думала рассасываться, Белла снова спросила:
– А больше у вас в семье никто не умирал?
– В семье нет. А вот в институте случилось несчастье. Там в моей группе было двое ребят, парень и девушка, мы дружили. Вот они тоже погибли одновременно. А ведь были новобрачными. Лену мне не забыть никогда.
– Почему именно ее?
– Нет, я не упрекаю, что она предпочла Вову, – пробормотал дядя Сема, разговаривая словно сам с собой. – Он мог дать ей куда больше, чем я, да и подходили они друг другу. Мне было очень жаль их, когда они погибли.
– А с ними что случилось?
– Угорели в своей квартире. Отец Вовы был из партийной номенклатуры, пробил сыну кооперативную квартиру. Но это все неважно, лирика. Хотя, если бы не эта история, как знать, стал бы я столько времени посвящать науке. Именно смерть Лены отдалила меня от людей.
– Прямо какая-то цепь трагических случайностей.
– Случайностей, – кивнул дядя Сема. – Именно что случайностей.
– Но после смерти отца и дяди вы с мамой зажили счастливо?
– Да, у нас началась новая жизнь. Никто нас больше с насиженного места не гнал, на работе у мамы тоже все наладилось. Пропивать ее зарплату стало некому, мама приоделась и выглядела вполне счастливой.
– Она ведь была еще молодой. Наверное, и женихи появились?
– Наверное. В автопарке, куда мама устроилась работать, мужчин было много. Попадались холостые и даже непьющие. Но мама никого в дом так и не привела. Всегда говорила, что она уже получила, что хотела от замужества, – сына, то есть меня.
– Она вас очень любит.
– Иногда мне кажется, что даже слишком.
За разговорами они не заметили, как пробка закончилась, показались Колтуши. Теперь до дома дяди Семы было рукой подать. В свете дня все вокруг выглядело совсем иначе, чем в поздних сумерках. Обычный пригород: симпатичные домики, сады, огороды. Во дворах за невысокими заборами возятся люди. Как она могла испугаться, оказавшись здесь в прошлый раз?
– Вот мы и приехали.
Старуха встретила сына радостно.
– Садись поешь скорей. Долго ли с мороза-то простудиться? Садись, садись, ничего не хочу слышать.
Белле она перекусить даже не предложила, оставалось быстро собрать детей и вывести на улицу. Троица действовала неожиданно проворно – все сами оделись, явно им не терпелось поскорее покинуть этот дом. Провожать их вышел дядя Сема. Старуха уже гремела кастрюлями, готовя для сына обед.
Дядя Сема простился с ними ласково и торопливо ушел в дом, откуда уже слышался голос матери.
– Она вас хоть чем-нибудь покормила? – спросила Белла у детей.
Все трое отрицательно помотали головами. Анжелина даже всплакнула.
– Ты чего?
– Она злая.
– Бабка Анжелину отругала за то, что та в туалет без спроса вышла, – вмешалась Амелия. – Так на нее орала, я думала, она ее сейчас ударит. Гера заступился, тогда и ему досталось. Бабка кричала, что нас тоже в могилу запихнуть надо, тогда всем другим жить будет спокойнее.
Возмущению Беллы не было предела. Что за вредная бабка? Не любит она гостей, но неужели нельзя было потерпеть немножко? Впрочем, Белла сама виновата. Видела же, что мать Семы не шибко рада, зачем детей ей навязывала?
– А где твой шарф? – спросила она у Амелии, чтобы сменить тему. – И варежки?
Осмотр карманов показал, что шарфа и варежек нет.
– Наверное, там оставила.
– Надо вернуться.
– Нет! – заорали все трое в ужасе. – Мы туда больше не пойдем!
Даже сама Амелия, которая эти варежки очень любила, яростно закричала:
– Не надо мне ничего! Дома другие есть, их надену!
Но Белла не собиралась сдаваться, еще чего. Шарф и варежки стоят денег. Кроме того, они составляли с шапочкой комплект. Одна шерстяная шапочка смотрится невыигрышно, если при ней нет шарфика и варежек. Да и выбирал их для дочери покойный Юрка, а Белла стала после смерти мужа очень сентиментально относиться к таким вещам. Это раньше можно было капризничать, когда Юрка много всего детям дарил. Но больше Амелии от папочки никаких подарков не светит, надо ценить то, что есть. Ничего не случится, если Белла вернется в дом за забытыми варежками и шарфиком.
Она отвела детей к припаркованной у забора машине, усадила их и, убедившись, что они заблокировали изнутри двери, пошла обратно. Ей не пришлось тревожить хозяев, входная дверь была еще открыта. Видимо, дядя Сема по привычке забыл закрыть замок.
Отлично. Белле совсем не хотелось встречаться со сварливой старухой.
Она вошла в прихожую и принялась оглядываться. Где здесь могут быть варежки? Вроде бы она раздевала детей дальше, в сенях оставалась только их обувь, бросить среди гнилого тряпья детские одежки Белла элементарно побрезговала. Да, она раздевала детей уже в гостиной. Пришлось ей толкнуть дверь и еще немного продвинуться в глубь дома.
Дядя Сема и его мать были на кухне, Беллу они не видели и не слышали. Она же старалась двигаться как можно тише, чтобы не привлечь к себе внимания. Мать и сын разговаривали, голоса звучали приглушенно. Белла не особенно вслушивалась в то, что они говорят. Какое ей дело до их разговоров? Достаточно уже и того, что она вошла сюда снова и без спроса. Если она еще подслушивать станет, совсем некрасиво получится.
Но внезапно она услышала вопрос дяди Семы:
– Мама! Откуда это?
Голос его прозвучал так громко и резко, что Белла невольно насторожилась. О чем это он?
– Откуда она взялась?
Теперь голос дяди Семы дрожал от волнения.
– Мама! Откуда она здесь?
На третий раз старуха все же сыну ответила:
– Это другая, Семушка. Другая, слышишь?
– Не может быть. Другой не было.
– Копия это. Я же знаю, какой ты у меня рассеянный. Съездила, сняла копию. Специально в город моталась, чтобы ксерокс найти.
– Мама!..
Теперь было трудно сказать, чего в голосе дяди Семы больше, радости или удивления.
– Мама, ты моя спасительница! – воскликнул он. – Ты просто не представляешь, что ты сделала для меня! Для нас! Для всего мира!
– Нет мне никакого дела до всего мира, Семушка! Лишь бы ты был счастлив.
Беллу разбирало любопытство. Что там нашел дядя Сема такого, что его настолько обрадовало? Но Белла мешкала. Какое ей дело? Это их жизнь, их дела. Нашли и пусть радуются. Как на грех, у нее самой дело с поиском пропавших одежек продвигалось туго. Шарфик Белла нашла. Рядом с ним валялась и одна варежка. А вот вторая пропала, хоть плачь. Белла обыскала все кругом и уже решила, что обойдется Амелия шарфиком и шапочкой, сама виновата, не будет впредь такой разиней. Вдруг из кухни вновь раздался голос дяди Семы:
– Мама, это не ксерокс.
– Ксерокс, сыночка.
– Нет, не ксерокс. Я вижу!
– Ксерокс, родной. Цветной ксерокс.
– Ты меня в самом деле за круглого идиота держишь?
– И не думала никогда.
– Это мои записи. И сделаны они моей ручкой. Те самые записи!..
И снова дядя Сема:
– И тесемка… Одна тесемка на папке отсутствует. Мама, что это значит?
Вот теперь Белла не выдержала. Забыв и варежки, и оставленных в машине детей, она двинулась в сторону кухни, где шел такой захватывающий разговор. Долго ей идти не пришлось. Вот и занавеска, которая отделяет это помещение от гостиной. Белла чуть-чуть отодвинула занавеску, и в образовавшуюся щелочку ей стала видна часть кухни.
Она увидела старуху, замершую возле плиты с растерянным и жалким лицом. Увидела она и самого дядю Сему. Тот сидел спиной к Белле, так что его лицо она рассмотреть не могла. Зато она разглядела, что рядом на столе лежала картонная голубая папка.
Белла отчетливо видела тесемки, на которые указывал дядя Сема. Одной из тряпичных белых завязок не было, несколько белых ниток сиротливо болталось в воздухе. Глядя на них, Белла внезапно поняла, почему дядя Сема так нервничал. Это и есть та самая папка, которую преступник вырвал из коченеющих Юриных рук, оставляя того умирать в зимнем лесу.
Белла едва смогла сдержать возглас и, чтобы себя не выдать, вынуждена была заткнуть самой себе рот. Одна мысль стучала у нее в голове. Откуда? Откуда здесь эта папка? Как она оказалась на этой кухне? Кто ее сюда принес?
