Глава 15

Подробности задержания Вадима и его ареста Белла узнала от Торопова и дяди Семы, который оказался замешан в этой истории с тремя убийствами. Белла слушала и изумлялась. Казалось бы, где три убийства, а где пропавшая голубая папка чудаковатого ученого. И вот, пожалуйста, все так переплелось, что и не расцепить.

Все эти дни с момента задержания Вадима бедный дядя Сема не переставал надеяться на возвращение драгоценной папки. Оплакивание своих научных трудов стало для него уже занятием привычным. Но время шло, папка не находилась, даже следы ее обнаружить не удалось. Обрывки белой тесемки в окоченевших пальцах Юры не в счет. Постепенно он перестал надеяться на чудо.

Белла явилась к дяде Семе, чтобы лично позвать его на похороны Андрея Георгиевича (телефон у чудака был отключен), и обнаружила его за столом среди разложенных бумаг. При виде Беллы дядя Сема проворно протянул руку и накинул на листы край скатерти. Ей удалось заметить только какие-то цифры и формулы.

– Вот пытаюсь воссоздать кое-что по памяти, – объяснил он ей. – Дело движется, но на повторение понадобится слишком много времени. Слишком.

Белле стало неприятно, когда дядя Сема прикрыл от нее свою работу. Не доверяет он ей, что ли? Но тут же она увидела на столе допотопный калькулятор, даже не на батарейках, а подключенный к сети, и удивилась:

– Разве у вас нет компьютера?

Дядя Сема нахмурился.

– Предпочитаю обходиться без него.

– Но почему? Это же удобно.

– Удобно самому пользователю, удобно и тому, кто захочет туда влезть. Нет, все результаты я держу здесь.

И дядя Сема постучал себя по голове.

– Один раз изложил все на бумаге, доверился, но сама знаешь, что из этого получилось.

И он горестно вздохнул.

– Вадим так и не признался в краже вашей папки?

– Насколько мне известно, нет.

– Он и не признается!

Это вмешалась в разговор Аделина Вилевна. Старуха возникла в дверях так неожиданно, что Белла даже вздрогнула.

– Ой, вы дома!

– А где мне еще быть? – нелюбезно буркнула та. – Конечно, я дома. А ты чего пришла?

Белла объяснила, что хочет позвать дядю Сему на похороны Андрея Георгиевича и его семьи. Старуха сверлила ее каким-то странным взглядом. Сердится? Злится?

– И вы приходите тоже, если хотите, – запоздало спохватилась Белла.

Но если она думала, что старуха подобреет после приглашения, то здорово ошиблась. Бабка и не подумала кивнуть.

– Сын пусть идет, если захочет. А я не приду. И не просите!

Повернувшись, она вышла из комнаты.

– Что это она? – спросила Белла у дяди Семы.

Но тот, невнимательный ко всему, что не касалось работы, даже не понял, о чем она спрашивает.

– Я слышал от следователя, – перевел он разговор на то, что действительно занимало, – что муж Лизон работал на американский военный концерн. Они даже официально оформили его на ставку консультанта. Но он ничего не делал, его единственной задачей было добыть для них результаты моей работы. И он их добыл!

Белла уже слышала от Торопова, что спецслужбы обвиняют Вадима в убийстве Юры и краже заветной папки. Но сама она никак не могла поверить, что Вадим мог кого-то убить. Он был для этого слишком чистеньким, слишком брезгливым, а убийство – всегда дело грязное. Вот подговорить свекра продать информацию – это Вадиму по плечу. А убийство – нет, для этого он не годился.

Она так и сказала Торопову, но тот ответил:

– Мы с коллегами считаем, что у Вадима в нашей стране были сообщники. Он мог поручить грязную работу им.

С этим Белла не могла поспорить. Находить исполнителей – это Вадиму подходит. В основе всех обвинений, выдвинутых против него, пока находилось заявление Лизон. Возможно, действовала она сгоряча, но улик против Вадима хватало.

– Камеры аэропорта зафиксировали процесс замены двойников. На записи видно, что похожий на Вадима мужчина идет от стойки таможни под руку с Лизон. А после получения багажа рядом с ней уже другой мужчина – Вадим собственной персоной.

– А вы не ошиблись?

– Как ни старались эти двое, даже прически придумали себе одинаковые, оделись в синие куртки и светлые брюки, но все же небольшие различия есть. Получать чемоданы с ней пошел двойник, а с багажом она шла к выходу уже с Вадимом.

– А тот, другой? Как его зовут?

– Мы проследили по записям видеокамер за человеком, который в самолете играл роль Вадима, выяснили, где он остановился и кто он такой. Нетрудно предположить, что Вадим и его двойник в аэропорту вновь обменялись документами. Установив наблюдение за двойником, мы узнали имя, под которым Вадим прилетел в Россию.

Торопов рассказал Белле все в подробностях, не упомянул только об одном факте. А между тем факт этот был решающим. Если Вадим прибыл в страну по документам Константина Леденеева, убить тещу и тем более тестя он не мог. Время не совпадало.

Следствие решило, что придавать большое значение этому факту не стоит. Во-первых, Вадим мог прибыть в страну и под другим именем. Пока признательных показаний добиться от него не удалось. Константина Леденеева спецслужбы вообще трогать опасались. Установили за ним слежку в надежде выйти на покупателей голубой папки, но до сих пор никаких результатов это не дало. Во-вторых, у Вадима мог быть не один сообщник. Любому другому можно было поручить устранить Андрея Андриасова, его жену и сына и хранить драгоценную папку, чтобы впоследствии передать украденные материалы за океан.

Торопов очень опасался, что папка уже пересекла границу. И не только он этого боялся.

Сейчас эта папка как будто растворилась.

– А она точно была одна? Невозможно сделать копию? – спросила Белла.

– Семен Лобачев утверждает, что копию себе не оставил. Конечно, существует вероятность, что он врет. Человек он в высшей степени странный: от сотрудничества категорически отказался, заявил, что предпочитает свободу. А от таких можно ожидать всего, что угодно.

И Торопов обратился к Белле с личной просьбой:

– Не могли бы вы на правах старой знакомой спросить у нашего ученого, точно ли у него нет копии работы?

В этом и заключалась вторая причина, по которой Белла пришла в дом дяди Семы и его матери. Несмотря на холодный прием – дядя Сема почти сразу снова уткнулся в свои расчеты, а его мать не скрывала, что присутствие Беллы ее раздражает, – она решила, что проделала долгий путь не зря. Теперь ей было что доложить Торопову, с которым они и встретились вечером того же дня.

– Дядя Сема усердно трудится, пытается восстановить результаты. Мать его говорит, что из дома он даже не выходит, работает сутками напролет. Так что никаких копий, которыми вы интересовались, у него явно нет.

– А компьютер? В ходе осмотра его дома в подвале была обнаружена вполне современная лаборатория. Но компьютера там не было.

– Дядя Сема компьютерам не доверяет и всю информацию хранит в уме.

– Если так, то странно.

– Что именно?

– Странно, что он вообще еще жив, – задумчиво произнес Торопов. – Куда логичнее со стороны Вадима и его коллег было бы убить его. Сразу после того, как папка с результатами попала к ним, они должны были устранить вашего дядю Сему.

– А его-то зачем убивать? Дядя Сема – безвредный милый человек.

– Как вы не понимаете? Чтобы он не смог провести все расчеты заново, лишив тем самым Вадима лавров. Если открытие у них, зачем им его автор?

Как ни чудовищно звучали рассуждения Торопова, в них есть зерно истины. Почему преступники оставили дядю Сему в живых? Что это, оплошность или тщательно продуманная стратегия?

– Вероятно, они побоялись его убивать так сразу. Вдруг в бумагах какая-нибудь ошибка? Леонардо да Винчи, например, во всех своих расчетах и чертежах намеренно делал ошибки, чтобы вор не сумел воспользоваться результатами его трудов.

Конечно, Белле с трудом верилось, что дядя Сема с его жалким калькулятором мог всерьез тягаться с оборудованными по последнему слову техники научными центрами, но случаются же в жизни чудеса. В основе многих научных открытий лежит мгновенное озарение, подтвержденное впоследствии сложными вычислениями. Первый этап работы дядя Сема мог проделать и на коленке, а уж потом его идеи будут доведены до ума в специально оборудованных лабораториях.

Именно для этого, видимо, и создал Андрей Георгиевич научную лабораторию под своим собственным патронажем. Идея присвоить открытие мирового масштаба заставила его быть щедрым во всем, что касалось дяди Семы. По этой причине свекр и держал ученого в друзьях. Не было у него никаких теплых чувств к своему институтскому другу, он просто хотел использовать его в своих целях, как использовал всегда и всех.

Беллу от этих мыслей отвлек голос Торопова, который все еще продолжал переживать:

– Как только за океаном проверят расчеты нашего Семы и сочтут их правильными, сам он будет им больше не нужен. В ту же секунду жизнь его перестанет что-то значить.

Белла воскликнула:

– Вы должны обеспечить дяде Семе охрану! Постоянную!

– А кто вам сказал, что это не было сделано? Дядя Сема и его дом находятся под колпаком с момента задержания Вадима. Даже еще раньше – с того момента, когда Лизон соизволила заговорить и дать показания.

– Тогда все в порядке.

– Нет, далеко не в порядке. Бумаги до сих пор не найдены. Сам дядя Сема признался, что Андрей Георгиевич говорил ему, что обеспокоен нешуточным интересом, который зять проявил к бумагам.

Белла искренне обрадовалась, услышав, что дядя Сема под охраной.

– А покушения на него уже были?

– Пока нет. А раз этого еще не произошло…

– Считаете, что папка до сих пор у Вадима?

– Не думаю. Вероятнее всего, Вадим уже успел переправить ее в США. Времени у него было предостаточно. Теперь там работают с результатами. Когда все проверят, будут действовать дальше. Но как Вадим отправил посылку? Заказной бандеролью такую вещь не отправишь, слишком велик риск. Значит, повез надежный курьер. Но тогда у Вадима должен быть еще сообщник, помимо Леденеева, но мы пока не сумели его вычислить.

В этом Белла не могла ему помочь ничем. А Торопов, видно, считал иначе, потому что по-прежнему много времени проводил в ее обществе. Даже слишком много. Каждый день он находил предлог, чтобы поговорить с ней по телефону или даже наведаться лично. Это не укрылось от глаз Лизон, которая после выписки из больницы сделалась куда тише, но полностью былую язвительность не растеряла.

– Смотрю, у тебя поклонник нарисовался. Недолго ты скорбела по Юре.

– Прошу заметить, что мы с ним уже год как в разводе. И произошло это не без твоего участия. Так что не обессудь, я теперь свободная женщина и вольна строить жизнь по своему усмотрению. Ты не можешь меня осуждать.

– Если ты думаешь, что тебе удастся соблазнить этого следователя и он повернет дело так, что я окажусь сообщницей Вадима, то учти: у папы в друзьях был не один дядя Сема. У него имелись друзья и покруче. У меня будут лучшие адвокаты!

– О чем ты говоришь? Ты знала о планах Вадима? Знала, что он собирается убить твоих родителей? И брата?

– Конечно нет! – возмутилась Лизон.

– Тогда о чем ты?

– О том, что убийца не может наследовать за своей жертвой. И если этот твой Торопов повернет все так, что я окажусь замешанной в убийстве папы, то предупреждаю: тебе это дорого обойдется. Не рой яму другому, сам останешься без гроша!

Лизон почти кричала на Беллу. А у той пелена спала с глаз. Вот о чем Лизон беспокоится. Увидела, что Торопов увивается возле Беллы, и решила, что та собирается натравить ухажера на законную наследницу свекра.

– И так несправедливо получается: твои дети получат две доли, а я одну.

– Почему?

– Не прикидывайся тупее, чем на самом деле. Я тебя насквозь вижу.

– Что ты видишь?

– Какая ты счастливая ходишь все время! Юрку еще не похоронили, а ты уже сияешь.

Белла и правда в последние дни чувствовала прилив сил. У нее снова появилось желание жить. Именно жить, а не просто тянуть лямку, встречая один серый день за другим. Теперь ей хотелось получать от жизни удовольствие, быть счастливой, быть любимой. И все эти чувства отражались и на ее лице, и в походке, и во всем поведении.

Да, Белла была счастлива. И как всем счастливым людям, ей хотелось видеть вокруг себя одни счастливые лица. Раньше бы Лизон получила от нее за свои высказывания по полной, но сейчас ей совсем не хотелось ни с кем ссориться.

– Лизон, – произнесла она примирительно, – что ты ко мне цепляешься? Я же не виновата, что Юра погиб. А сияю я… Так видит бог, перед этим я такого натерпелась с твоим братом, что…

Но Лизон на примирение была не готова. Оно и понятно, ее-то назвать счастливой было трудно.

– Чего ты натерпелась? – выкрикнула она. – Чем таким особенным мог досадить тебе Юрка? Он же против тебя хиляк был. Оплеух тебе навешать и то не сумел толком.

Это она говорила о том случае, когда Юра по наущению матери собирался показать Белле, кто в доме хозяин. Получилось это у него плохо. Повалить Беллу на кровать он сумел, даже пару ударов ей нанес, но дальше сам получил ногой в пах, согнулся и жалобно заскулил. А Белла, прорвавшись к телефону, вызвала полицию.

В тот момент она была на восьмом месяце беременности, и свекрови с Юркой пришлось туго. Прибывший участковый никак не хотел слушать, что в жены одному и в невестки другой досталась вот эта гадина, которая заслуживает вразумления кулаками. Участковый видел только живот Беллы, ее заплаканное лицо, синяк под глазом и вспоминал собственную дочь – ровесницу Беллы. Поговорил он с ее родственниками в тот раз очень строго.

Во всяком случае, с этого момента мысли о рукоприкладстве Юра оставил навсегда. Зато ему доставляло удовольствие изводить жену иными способами. Нет, он ее не бил, но унижал и оскорблял постоянно. Придирки мужа сделали Беллу толстокожей, ей самой казалось, что ее душа покрылась броней, через которую уже не проникают ни уколы свекрови, ни нападки свекра, ни въедливые реплики мужа. Разве что детям иногда удавалось пробить брешь в этом защитном панцире. И когда она в очередной раз слышала от дочери «ты плохая, отвали!» или от любимого сына «ненавижу тебя», сердце у нее обливалось кровью.

Но после смерти Юры, как ни странно, дети присмирели. А когда однажды Амелия попыталась по старой привычке предъявить матери какие-то претензии в своей обычной безапелляционной манере, то получила неожиданный отпор. Не от Беллы, а от другого человека.

Разговор между Амелией и Беллой произошел в присутствии Торопова. Услышав грубости из уст Амелии, следователь схватил девочку за руку и произнес внушительную речь, доводя до сведения маленькой хамки, что бывает с теми, кто неуважительно ведет себя со старшими. Перспектива оказаться в красочно описанном исправительном заведении для маленьких девочек совершенно поразила Амелию. С тех пор она стала относиться к матери несравнимо лучше. Однажды так и вовсе по собственной воле подошла к ней и поцеловала на ночь, событие прямо-таки невиданное, но сделавшее Беллу такой счастливой!

Вообще Белле казалось, что со смертью Юры порвались путы, которые удерживали ее в той, прежней жизни. Все закончилось. Это она и попыталась объяснить Лизон. Но та не хотела ее слушать.

– Юра был ангел! Да-да, ангел! И не спорь со мной! Я знаю, что такое жестокость мужа.

– Откуда? Вадим с тебя пылинки готов был сдувать.

– Это только на людях, – горько произнесла Лизон. – А когда мы оставались наедине… Да что там говорить, лучше смотри.

И она закатала рукав рубашки, обнажив руку до самого плеча. Белла с удивлением увидела белые точки и насечки, буквально испещрившие кожу предплечья. Точек было так много, что кое-где они сливались, образуя настоящие рубцы. Белла покрутила головой так и эдак, но рисунок так и не смогла разглядеть.

– Что это у тебя? – спросила она с недоумением. – Татуировка?

– Ага, татуировка! На память от любимого мужа.

Белла испуганно взглянула на Лизон.

– Это сделал Вадим? Но зачем?

– Чтобы немного развлечься.

– Он втыкал в тебя иголки? – поразилась Белла.

– Ага. И не только иголки.

Задрав рубашку на спине, Лизон продемонстрировала уже настоящие шрамы. Некоторые были совсем старые, другие посвежей, некоторые едва покрылись корочкой.

– Боже! – воскликнула Белла, не удержавшись. – Какой негодяй! Он тебя бил!

– Нет, это он еще ласково.

– Но почему ты позволяла так с собой обращаться?

– А ты?

– Я…

Белла растерялась. А ведь, правда, почему? Обращение Юрки было не менее жестоким. Да, на теле шрамов у нее нет, но зато душа вся покрыта ими. Так почему она это терпела? Не хотела терять статус замужней дамы? Не хотела возвращаться домой с пустыми руками? Не хотела, чтобы ее жалели, потому что она осталась с детьми на руках? Видимо, все это пришлось пережить и Лизон.

Да еще Белла снова некстати вспомнила свои мучения из той, другой жизни, еще до Юры. Из глубины души у нее вырвалось:

– Бедные мы с тобой, бедные!

Лизон в ответ разрыдалась.

– А еще он все время грозился, что заберет у меня Анжелинку, – всхлипывая, призналась она. – И забрал бы, я его знаю! Он пытался это сделать несколько раз. В последний раз, когда я сказала, что с меня хватит, что, наверное, это Вадим убил Юрку, он так испугался, что я сразу поняла: да, это он сделал. Я хотела бежать в полицию сразу, но он мне что-то вколол, от чего я стала как ненормальная. Вроде бы спала и не спала. Шевелиться не было сил. Потом немного пришла в себя, собралась в полицию, но на улице меня сбила машина.

– Это Вадим сделал!

– Уверена, что он, – кивнула Лизон. – И пусть его посадят, пусть! Назад к нему я точно не вернусь! Останусь здесь, начну жизнь заново.

Когда Лизон немного успокоилась, Белла вернулась к тому, что так волновало обеих:

– Знаешь, мне кажется, ты неправильно информирована насчет наследства. Мои дети могут получить только долю своего отца, то есть половину. А вторая половина достанется тебе и Анжелине.

– Ты так думаешь?

– Но это же логично. И потом, я слышала, что дом в Огаркове и так записан на тебя.

– Только участок, – шмыгнула носом Лизон. – Дом отец строил уже на свои средства. Не ясно, кому он достанется.

– Поверь, я не хочу грабить ни тебя, ни Анжелинку, ведь мы одна семья.

– Неожиданно это слышать именно от тебя.

– За последнее время я многое поняла. Знаешь, еще я хочу, чтобы ты познакомилась с Сергеем Георгиевичем и его семьей.

– С дядей Сержем? – удивилась Лизон. – Но зачем мне с ним знакомиться? Мы отлично знаем друг друга.

Белла покраснела, поняв, что ляпнула глупость.

– А сыновей ты его знаешь?

– Так, немножко. Когда мы с Юркой были маленькими, играли вместе с ними. Конечно, они постарше нас, но все равно я их немного помню. Потом наши родители с родителями Артура и Армена рассорились окончательно, и общение прекратилось.

– А почему поссорились, ты знаешь?

– Думаю, там была вина обеих сторон. Мои папа с мамой заважничали, а дядя Серж и его жена не хотели признать, что папа высоко взлетел. Все время пытались напомнить, что он младший в семье. Да еще эта история с наследством.

– Какая история?

– Когда умер наш дед, все унаследовала бабушка, так уж получилось. А у нее с мамой были отношения – хуже не придумаешь. Вроде как у тебя с моей мамой. Вот бабушка и заявила, что ни мама, ни ее дети ничего из дедова наследства не получат. И папа тоже не получит своей доли, если останется с мамой. Догадываешься, как поступил папа?

– Порвал с матерью и старшим братом, – прошептала Белла. Она уже начала понимать, что конфликт в семье мужа слишком далеко уходил корнями в прошлое, чтобы они с Юркой вдвоем смогли с этим справиться.

Возможно, люби они друг друга сильнее, у них что-то и получилось бы. Как знать, может быть, тогда им удалось бы изменить свою судьбу. Но Белла прежде всего видела в замужестве шанс проникнуть в богатую семью, в круг, к которому сама не принадлежала. А Юра надеялся получить безропотную овечку. Оба они ошиблись в расчетах. Ничего с этим уже не поделаешь. Они много лет платили за свои заблуждения. Юрке и вовсе пришлось заплатить слишком большую цену.

Для себя Белла решила твердо, что в следующий раз не пойдет на поводу у низменных желаний. Когда-то ей казалось, что нет ничего важнее финансового благополучия, но, пожив в семье, где было много денег, но мало счастья, она научилась разбираться в том, что в жизни важно, а что в ней мусор и суета.

Да, теперь Белла не допустит подобной ошибки. Она снова выйдет замуж и будет счастлива, потому что на этот раз выберет себе человека, которого будет любить и уважать просто за то, какой он есть. Ни разу она не посмотрит на его счет в банке. Деньги, как выясняется, вещь крайне ненадежная. Сегодня они есть, завтра их нет. Да и жить Белле предстоит отнюдь не с цифрами, а с живым человеком, которого она прежде всего должна уважать.