Глава 18

Задержание произошло очень быстро, ни единой капли крови, ни единого выстрела. Дядя Сема, полностью деморализованный, так и сидел за столом, не шелохнувшись, пока дом штурмовал отряд быстрого реагирования. Старуха встретила ворвавшихся к ней беззубой придурковатой улыбкой. Она не потеряла выдержки и принялась играть роль выжившей из ума старухи.

– Ой, ребятки к нам в гости пришли! Хорошо-то как! Даже голова у меня закружилась.

Бойцы смущенно переминались с ноги на ногу. Они никак не ожидали увидеть беспомощную бабушку, которая вот-вот сама богу душу отдаст.

– Семушка, твои друзья пришли. Садитесь, детки, сейчас обедать будем. Или чайку хотите?

Однако Торопов не позволил этому спектаклю продолжиться. Следом за бойцами он прошел на кухню, где хлопотала старуха.

– Не трудитесь, они у вас в доме угощаться ничем не будут. От вас ведь всего можно ожидать. Стрихнину, например, добавите по рассеянности. Что, бабушка, смотрите на меня? Небось держите в хозяйстве крысиную-то отраву, а? При вашей любви расправляться с врагами – вещь незаменимая.

Но мать дяди Семы только беззлобно рассмеялась.

– Не пойму, соколик, о чем ты?

– Мы все слышали, бабушка. Ваше признание записано от первого до последнего слова. Такое доказательство любой суд примет за милую душу. Так что готовьтесь остаток своих дней провести за решеткой.

Старуха состроила жалобную гримасу.

– Пугаешь старую, соколик. Зачем?

– Идите к выходу, мамаша. Вещички пусть вам сын соберет.

– За что?

– Вы задержаны по обвинению в убийстве как минимум троих человек. Весь ваш разговор записан, отпираться бесполезно.

– О чем это ты, соколик? Не пойму я ничего. Бабушка старенькая, бабушке прилечь надо. Сердце стучит. В голове шумит. Ноги не ходят.

– Ничего, когда людей убивали, очень даже резво двигались. И еще раньше… Да что с вами говорить. Не хотите сами идти – вас поведут. Редозубов, наручники тащи.

Услышав о наручниках, дядя Сема наконец встрепенулся.

– Не надо наручники. Я поведу.

Бережно взяв старуху под руку, он произнес:

– Пойдем, мама. Пойдем. Я буду рядом.

В ответ старая женщина сгорбилась, оперлась на руку сына и, тяжело шаркая, поплелась к выходу. Путь до дверей занял у нее чуть меньше четверти часа, старуха то и дело присаживалась отдохнуть, а под конец пути стала жаловаться на боли в сердце:

– Ох как давит! Вздоха сделать не могу!

Торопов не знал, что предпринять. Конечно, он понимал, что преступница может притворяться. А если нет? Возраст почтенный, понервничала – и вот тебе результат. Торопов не был злым человеком, он понимал, что деваться бабке, кроме как на тот свет, просто некуда. Ну а вдруг рискнет туда от него сбежать?

– Вызывайте врачей, – распорядился следователь.

Он не сомневался, что этот раунд старуха у них выиграла. Ни ему, ни коллегам из спецслужб не хотелось брать грех на душу. А Аделина этим и воспользовалась. Врачи наверняка отыщут какие-нибудь настораживающие симптомы, все-таки бабушке уже за семьдесят.

Однако, к его удивлению, медики не нашли к чему придраться. Давление у старой дамы было вполне приличным. Сердце, хотя и билось быстрее, чем нужно, но никаких пугающих пауз не делало. ЭКГ подтвердила отсутствие каких бы то ни было отклонений в его работе.

– Небольшая тахикардия, это не страшно.

Ноги у старушки тем не менее стали подкашиваться. Жаловалась она теперь на сильнейшую головную боль и песок в глазах.

– Сделать ей томографию головного мозга я в данных условиях не могу, – развел руками врач, – томографа переносного у нас еще нет. А в таком состоянии я должен гражданку госпитализировать.

Торопов хмыкнул. Все как он и думал. Он и сам почти поверил в игру старухи. Только поймав на себе пристальный злой взгляд, который она метнула через плечо, когда врачи почти выносили ее на себе, а сын метался вокруг, Торопов понял, что старая бандитка его сделала. Не удастся ему прищучить ее. Не осудят старую бабку, даже если доказательства вины будут железобетонными. Не поднимется рука упрятать ее за решетку, даже если все врачи мира в один голос заявят, что старуха здорова как юный марафонец и способна бежать двойную дистанцию.

– Похоже, бабушке удастся выкрутиться. Конечно, суд будет, но вряд ли ей дадут много.

– Если вообще что-то дадут.

Белла была бледна.

– До сих пор в дрожь бросает, как вспомню взгляд, которым она меня одарила напоследок. Казалось, убить была готова! Как я ее боюсь, ты бы только знал!

– Не надо бояться.

– А мне так страшно! – упрямо произнесла Белла. – И за себя, и за детей. И даже, представь себе, за Лизон. И, конечно, за Анжелину. Ведь старуха уже стольких убила. Вдруг и нас захочет?

– Не бойся. Я прослежу, чтобы до суда она была под стражей. А после суда она будет уже не опасна.

– Как знать. Она особа мстительная.

– Вряд ли ей будет дозволено покидать пределы дома.

– Но не посадят же ее! Она старуха, кто на такое осмелится.

– Электронный браслет решает в наше время все проблемы. Дама она преклонных лет, и тут ты права, скорее всего, в тюрьму ее не посадят. Но я лично приду на суд и буду настаивать на максимальном сроке. Пусть ее посадят под домашний арест, это будет даже лучше. Она не сможет выйти никуда за пределы участка и будет оставаться там до тех пор, пока не перестанет быть опасной обществу.

– Пока не умрет, это ты хочешь сказать?

– Или не одряхлеет настолько, что не сможет больше вредить людям.

– Не забывай, у нее сын – ученый. Вдруг он перепрограммирует этот браслет? Я слышала, такие штуки возможны.

– Во-первых, твой гениальный ученый – физик, но никак не программист. Вспомни, ты сама говорила, что он даже компьютером не пользуется. И потом, вряд ли Лобачев станет ей помогать. Мне показалось, что он искренне потрясен и не считает свою мать правой.

– Бедный дядя Сема, – вздохнула Белла. – Да, он явно ничего не знал.

– Мать здорово водила за нос и его.

– Бывают же такие женщины, просто жуть какая-то! Монстр!

Белла хмыкнула с горечью:

– А я-то всегда считала, что это у моей свекрови черти в голове водятся. А у этой старухи черти под черепушкой еще жирнее оказались!

– Все познается в сравнении, – согласился Торопов. – Один муж в сравнении с другим может показаться не так уж и плох. Да, Юра твой был не подарок, но если его сравнивать с тем, другим, то…

– С каким другим?

Торопов молчал, и Белла почувствовала тревогу:

– К чему ты это сейчас сказал?

Но Торопов молчал с таким загадочным видом, что Белла все поняла и покраснела:

– Так ты знал?

– О том, что Юра – твой второй муж? Конечно, знал. Как только ты оказалась в поле наших интересов, мы все о тебе выяснили. И то, что ты до приезда в Питер уже побывала замужем, тоже. И о твоем первом супруге мы тоже справки навели. Жуткий тип. Если сравнивать с Юрой, то второй твой муж на его фоне явно выигрывает. Но прости, как мы ни копали, сведений о твоем разводе с первым супругом найти не удалось.

– Потому что их и нет, этих сведений, – пробормотала Белла, запинаясь.

– Как это?

– Мы с ним не разводились.

– Хочешь сказать, что вышла за Юру, будучи замужем за другим мужчиной?

Белла кивнула. Именно так все и было. Это и была ее тайна, которая не давала ей покоя вот уже много лет. Не самая страшная тайна, кто-нибудь другой, пожалуй, и не думал бы о таких вещах, но Белле хватало.

– А почему же ты не развелась с первым мужем законным порядком?

– Я его боялась. – Белла говорила чистую правду. – Он был такой свирепый. Вместо развода он мог меня убить! Уже много лет прошло с тех пор, как я от него удрала, а я все еще думаю, что он может меня настичь. Знаешь, когда у нас в доме начались одна за другой эти смерти, я даже какое-то время думала, что это его работа.

Торопов смотрел на нее, ничего не отвечая.

– Какое-то время мы тоже так думали. Но потом выяснили, что у твоего первого мужа других забот хватает. Не так-то просто обращаться с людьми так, как он привык, и остаться при этом безнаказанным. Некоторое время это еще возможно, но потом приходит конец.

– Так он умер? – обрадовалась Белла, но тут же смутилась, не слишком ли громко она радуется.

– Не умер, но находится в изоляции. И будет там еще верных пять лет.

– И что теперь будет? – спросила Белла. – Меня арестуют за двоемужие?

– Вряд ли. Максимум, что тебе может грозить, это то, что ваш с Юрой брак признают недействительным. Но вы ведь и так развелись. Так что тебе ничего не грозит. Разве что задумаешь снова выйти замуж – вот тогда могут возникнуть неприятности.

– Нет-нет, – поспешно воскликнула Белла, – больше никогда!

– Никогда что?

– Никогда не выйду снова замуж!

– Почему?

Торопов выглядел расстроенным.

– Почему никогда? – повторил он. – Объясни.

– Это не для меня. Первый муж держал меня на цепи в буквальном смысле. Второй всячески изводил. Не хочу больше.

– Допустим, два раза тебе не повезло, признаю. Но ведь третий может стать счастливым.

– С чего бы это?

– Бог любит троицу, недаром так в народе говорят.

Но Белла все равно не собиралась обсуждать эту тему.

– Нет, пока говорить о чем-то таком рано. Сначала мне нужно прийти в себя.

Торопов не стал настаивать. Но вид у него после этого разговора сделался какой-то печальный.

Суд над матерью дяди Семы состоялся через несколько месяцев. Врачи досконально обследовали пожилую пациентку, но так и не выявили у нее никаких угрожающих жизни отклонений от нормы. Дело слушалось несколько часов, выступило несколько свидетелей. Дядя Сема на суде присутствовал, но свидетельствовать против матери отказался. Суд учел это его право, но положение старухи его молчание не изменило.

Самой Аделине ничего говорить было не нужно, все, что требовалось для вынесения приговора, она уже сказала. Их разговор с сыном был предъявлен суду. Заслушав признательный монолог Аделины Лобачевой, суд удалился на перерыв.

Приговор оказался и страшным, и мягким одновременно. Старуху приговорили к десяти годам, но не тюрьмы, а домашнего ареста. Как и предвидел Торопов, отныне ее передвижения должен был контролировать специальный электронный браслет. Лично Белле казалось, что, если бы вместо кардиолога дядя Сема обратился с мамой к психиатру, никакой электронный браслет бы не понадобился. Старуху отправили бы на принудительное лечение, в этом Белла даже не сомневалась.

Сразу после суда Торопов вывел Беллу на улицу и там гордо, словно это он сам принимал решение, произнес:

– Видишь, я же говорил, больше она уже не причинит никому вреда.

«Да уж куда больше», – хотела возразить Белла, но внезапно осеклась. Торопов смотрел на нее так странно, что у нее даже мурашки по спине побежали. Но это были совсем не страшные мурашки, скорее даже приятные. И ощущение, которое они принесли, было для Беллы новым. Впрочем, когда-то очень давно она испытывала нечто подобное, но с тех пор прошло столько лет, что Белла почти забыла, каково это, когда симпатичный мужчина смотрит на тебя таким долгим и многозначительным взглядом.

– Белла, – выдохнул Торопов и снова замолчал, только сверлил ее взглядом.

Белла не знала, куда деваться от смущения.

Они не виделись уже несколько недель. После той откровенной беседы, когда Белла заявила Торопову, что замуж она больше не пойдет, следователь куда-то пропал. И против воли Белла вынуждена была признать, что ей не хватает его присутствия. Она скучала, а увидев Торопова в зале суда, обрадовалась. А уж когда они с Тороповым уединились, Беллу даже в жар бросило.

– Белла, – повторил следователь и неожиданно взял ее за руку, – посмотри на меня.

Белла подняла глаза и вздрогнула. Муж Юра когда-то тоже так на нее смотрел, но никогда от его взгляда ей не становилось так волшебно-сладко. Боже, да у нее еще и голова кружится! Что, в самом деле, с ней происходит?

Она молча смотрела на следователя, ожидая, что он что-нибудь скажет, но тот молчал. А потом, словно внезапно решившись, произнес:

– Знаешь, я ведь очень люблю детей.

– Вот как?

Белла была удивлена. Ей казалось, что Торопов должен заговорить о чем угодно, но не о любви к детям.

Но он ничуть не смутился, наоборот. Плотину, которая сдерживала поток его слов, как будто прорвало.

– Да-да, – с воодушевлением кивнул он. – И еще я прекрасно с ними лажу.

– О!

– Умею воспитывать. У меня трое маленьких племянников, каждые выходные я с ними провожу по несколько часов.

– Замечательно, что ты такой заботливый дядя.

– Мне кажется, что человек я вообще неплохой.

– Все именно так и думают, – заверила его Белла.

На этом красноречие Торопова иссякло. Он снова замешкался, но собрался и проговорил:

– А еще я с трудом схожусь с женщинами.

– Разве? Я этого не заметила.

– С молодыми и красивыми, я хочу сказать.

– Вот как? Значит, меня ты таковой не считаешь?

Бедняга Торопов окончательно смутился.

– Нет-нет, ты совсем другое дело.

– Какое другое? Не молодое и не красивое?

Следователь так покраснел, что Белле показалось, у него сейчас пар из ушей пойдет. Он начал смешно приплясывать на месте, словно ему пятки поджаривали. Хотя, может, ему и правда было жарко? Наступила оттепель, температура за окном была плюсовая. На улице уже скорее весна, чем зима.

– Ты не так меня поняла, – в отчаянии воскликнул Торопов. – Совсем не так!

– Как же мне тебя понимать, если ты ничего не говоришь толком?

– Белла, я же как раз и говорю! Но ты просто не понимаешь.

Белла молчала. А Торопов неожиданно выпалил:

– Выходи за меня замуж!

Белла широко открыла глаза. Конечно, она ожидала, что Торопов сейчас начнет признаваться в своих чувствах, женщина всегда чувствует такие вещи намного раньше. Задолго до того, как у кавалера зародится мыслишка, что с этой он мог бы попробовать, женщина уже твердо знает: он попался!

Да, Белла ожидала от Торопова, когда он начал сверлить ее глазами, чего-то подобного, но чтобы сразу замуж!

– Но я не могу так сразу.

– А сразу и не надо. Я готов ждать. Неделю! Месяц! Годы!

Белла прикинула про себя. Да, два ее брака были неудачными. Но если зацикливаться на неудачах и не идти дальше, так и останешься на всю жизнь неудачником. И потом, Белла не была дурой и прекрасно понимала, что симпатичный одинокий следователь никак не может оставаться одиноким многие годы. Да и зачем им время терять?

Жизнь и так слишком коротка и может прерваться в самый неподходящий момент. История со смертью Юры и его родных многому научила Беллу. Тому, например, что не стоит жить мечтами о счастливом будущем, жить надо здесь и сейчас. И желательно счастливо. А иначе ты, такой счастливый в этом будущем, рискуешь так и не переместиться в настоящее.

Нет, так Белла не хотела. Потому она выпалила:

– Я согласна!

– Согласна?

Казалось, Торопов не поверил своим ушам.

– Ты хорошо все обдумала?

Белла кивнула:

– Да. И я не хочу ждать.

– Как?

– Совсем не хочу. Мы с Лизон решили разделить наследство поровну. Ей достается дом в Огаркове, а моим детям квартира на Лиговке. Можешь перебираться туда хоть сейчас.

Торопов снова выглядел смущенным, на сей раз по другой причине.

– Но я полагал, что жить мы будем у меня.

– Еще лучше. Квартиру на Лиговке сдадим. Найдем, на что потратить эти деньги.

Торопов сделался еще серьезнее.

– Нет, – твердо сказал он, – эти деньги принадлежат твоим детям. Квартира их, значит, и деньги за ее аренду должны пойти на их счет в банке.

– Чего? – рассмеялась Белла. – Даже не думай! В нашей стране деньги нужно тратить быстро и весело, иначе рискуешь остаться просто с грудой бумажек. Мы все-все-все их потратим.

– Поступай как знаешь. Но я к этим деньгам не притронусь.

– Какой ты скучный человек.

Но в глубине души Белле было приятно, что ее избранник столь щепетилен. Первый муж даже не думал, что у его жены может быть что-то, на что он не сможет наложить лапу. Юра тоже всегда говорил ей: «Мои деньги – это мои деньги, твои деньги – это тоже мои деньги». И если с первой частью этого утверждения Белла ничего не могла поделать, не отнимать же ей было деньги у мужа, то со второй она согласиться никак не могла. В их браке каждый тратил свои сбережения на то, что считал нужным, семейным бюджетом это назвать было трудно.

Но с Тороповым – Белла чувствовала – у них все будет иначе. Этот мужчина был совсем не похож ни на мелочного, придирчивого и эгоистичного Юру, ни на грубого первого супруга. Но самым главным было даже не это.

Когда Белла сообщила Амелии и Герасиму, что выходит замуж, она ожидала, что дети по своему обыкновению ее слов не услышат. Но получилось наоборот: оба оживились просто необычайно.

– Он что, будет жить с нами? – Сын сверкнул глазами на Торопова, застывшего в дверях.

– Да.

– Вместо папы?

– Да.

Дети даже не стали переглядываться и в одно горло завопили:

– Я так не хочу!

– Пусть он убирается! – это Амелия.

– Это наш дом! Он тут чужой! – а это Гера.

Повернувшись к Торопову, Амелия открыла рот так широко, что у нее даже кожа на лбу натянулась, и завопила что было сил:

– Пошел вон! Вон отсюда! Я сказала, вон!

Белла вспыхнула. Сейчас она своим деткам покажет, как себя вести с будущим папой! Юры, который всякий раз кидался на их защиту, больше нет, некому помешать ей пресечь это безобразное хамство. Но Торопов ее опередил. Он первым шагнул к Амелии, схватил ее за руку и энергично встряхнул:

– Будь добра, веди себя подобающим образом.

– Пошел вон, – пробормотала Амелия, но уже гораздо тише.

– Со взрослыми так не разговаривают.

– А мне плевать.

– Зато мне не плевать, – внушительно произнес Торопов, и как-то сразу стало ясно, что ему действительно совсем не наплевать. – Я собираюсь жениться на вашей маме, стать вам отцом. И я добьюсь того, что ты, маленькая леди, станешь вести себя вежливо.

Герасим смотрел на него с ненавистью.

– Ты не можешь трогать Амелию!

Торопов вместо ответа ухватил мальчика за большое оттопыренное ухо. Герасим взвизгнул не столько от боли, сколько от неожиданности – раньше с ним никто так себя не вел. Белла невольно шагнула, чтобы помешать Торопову, но остановилась.

«Стой, – прошептал ей внутренний голос. – Разве не об этом ты всегда мечтала?»

И Белла замерла на месте. Действительно, что это она? Наконец-то нашелся человек, который способен вразумить ее деток и приучить их к порядку. И что, она станет ему мешать? Да никогда в жизни! Пусть хоть раз кто-то задаст Гере трепку. Достаточно она уже натерпелась от своих детей. Пусть теперь привыкают к новым правилам жизни. Взрослых надо уважать, даже если то, что они делают, вам и не совсем по вкусу.

Торопов недолго подержал Геру за ухо. Он и потянул не сильно, разве что для острастки. Но Гера все равно тер ухо и смотрел на Торопова с ненавистью.

– Ты не наш папа! – выкрикнул он зло. – Ты не можешь нас ничему учить!

– Я не твой папа, верно. Но я собираюсь стать им.

– Ты не можешь!

– Я женюсь на вашей маме и стану вашим отцом. Твоя сестра это уже уяснила, теперь твой черед.

Пока Герасим смотрел на Торопова, разинув рот, тот спросил:

– Я тебе не нравлюсь?

– Нет!

– Ты мне пока что тоже не очень симпатичен. Извини, парень, но ведешь ты себя отвратительно. Но специально враждовать с тобою я не намерен. Предпочитаю мир. Думаю, что ты в глубине души парень хороший и желаешь своей маме счастья. Желаешь?

– Да! – Потом, кинув на Беллу взгляд исподлобья, Гера пробурчал: – Маму я люблю!

– И я тоже люблю, – немедленно влезла в разговор Амелия. – Мама, мы с Герой тебя оба очень сильно любим. Пожалуйста, не выходи за него замуж!

Но если раньше у Беллы еще оставались какие-то сомнения, теперь они исчезли окончательно. Даже просто ради того, чтобы дети говорили ей слово «люблю» почаще, стоило выйти замуж за следователя. Итак, решено, она станет женой Торопова. Сразу же, как только истечет положенный срок траура.

Кстати говоря, сколько положено носить траур в случае, когда покойный муж оказывается бывшим вот уже больше года? Может, неделю? Или даже меньше?