Глава 15
– Я слушаю.
– Добрый вечер. Доставка, – прозвучало по громкой связи.
Тарас Степанович внимательно изучил появившуюся на экране картинку, переключил систему на вторую камеру, потом на третью и лишь затем, окончательно убедившись в том, что это и впрямь «курьер», нажал кнопку «допуска»:
– Заходите. Пятый этаж, налево от лифта. Там еще раз позвоните.
Погасив экран и переведя «охрану» в дежурный режим, полковник повернулся к висящему на стене зеркалу. Подтянул пояс шелкового халата «с драконами», расправил плечи, выпятил челюсть, после чего, полностью удовлетворенный увиденным, направился в спальню. Во-первых, за тапками (выходить босиком на лестницу было не совсем комильфо), а во-вторых – «гостью» предупредить, чтобы в коридор не высовывалась. Нечего ей лишний раз светиться перед своими, хм, почти коллегами.
– Я буду занят час или два. Так что можешь пока расслабиться, – войдя в комнату, сообщил Тарас и бросил «универсальный» пульт лежащей на кровати девице. – Видео там, тиви посмотри, игрушки, музыку. В общем, сама придумаешь.
– Целый ча-а-ас? – капризно протянула завернувшаяся в одеяло девица, переворачиваясь на спину и как бы случайно приоткрывая для «демонстрации» часть груди и кое-что из иных прелестей. – Котик, ну мне же скучно будет.
– Ничего. Переживешь как-нибудь, – отмахнулся от нее Свиридяк. – А будет скучно, селфи себе на планшет сделаешь, подружек подразнишь.
– А можно?
– Можно. У меня тут секретов нет.
– Класс!
«Гостья» сбросила одеяло и, уже ничего не стесняясь, голышом проскользнула мимо Тараса к комоду. Целью ее был лежащий перед трюмо айпад господина полковника. Аппарат, на который она, кажется, уже положила глаз в плане подарка за прекрасно проведенные вечер и ночь.
«От шалава, – мысленно усмехнулся Тарас Степанович. – Как там ее зовут? Лара? Ну да, точно… А вообще, хорошую девку Оскар на этот раз подобрал, горячую. Гораздо живей тех кобыл, что даже скакать как следует не умеют… дуры колхозные… Тьфу!»
…Когда звонок домофона прозвучал во второй раз, Свиридяк не стал отвечать абоненту. Просто нажал «отбой», открыл дверь квартиры и направился через общий с соседями холл открывать следующую, решив переговорить с «курьером» возле лифтов, в небольшом закутке, не просматриваемом камерами слежения…
– Ну?
– Вот, шеф. Как и договаривались.
Стриженый под ноль мужичок с татуировками на запястьях вынул из пакета потертый портфель и передал его Тарасу Степановичу.
– Все?
– Еще телефоны.
– Телефоны?
– Да. Два. Один профессора, другой с его приятеля сняли.
– Насчет приятеля я указания не давал, – поморщился Свиридяк. – Так что зря вы его подломили. А впрочем… Ладно, снимите с обеих симок списки контактов, потом вместе с телефонами уничтожьте. Понятно?
– Дык, жалко же. Может…
– Я сказал уничтожить, значит уничтожить, – зло прошипел Тарас, глядя в глаза «курьеру».
– Понял, шеф. Сделаем, – ответил тот, невольно поежившись и будто бы став меньше ростом.
– Хорошо. Проблем при изъятии не было? – продолжил полковник, переведя взгляд на портфель и приступая к его осмотру.
– Э-э… нет… Ну то есть да. Нормально прошло. Обычный гоп-стоп, обшмонали и смылись.
На заминку в ответе Свиридяк, занятый изучением профессорского саквояжа, внимания не обратил.
– Тогда все. Свободен.
– Есть, шеф. Но…
– Что но?
– Дальше-то нам чего делать?
Тарас почесал затылок, задумался.
– Чего делать, чего делать… Квартира профессора на прослушке?
– Ага. На кухне и в коридоре пожарные датчики, в комнате радиотелефон. Все путем, клиент об этом ни ухом, ни рылом…
– Понятно. Тогда действуем так. Плотное наблюдение временно прекращаем, но квартиру пока пасем. Слушаем и пишем все, что там происходит. Дистанционно. И чтоб больше никакой самодеятельности. Никаких машин возле дома, никаких топтунов, никаких левых заходов. Ясно?
– Ясно, – вздохнул «курьер», сворачивая опустевший пакет…
Вернувшись в квартиру, Тарас Степанович не спеша прошел в кабинет, сел за письменный стол и принялся вдумчиво потрошить принесенный «курьером» портфель.
«Бумаги, бумаги, бумаги… карандаш… сломанный, скрепка, футляр для очков… ничего интересного. Хотя бумаги стоит изучить повнимательней. Мало ли что, вдруг что-нибудь ценное в записях обнаружится».
Профессорские бумаги полковник читал минут сорок, но, увы, ничего важного не узнал. Точнее, не понял по большей части, что там написано. Сплошные формулы, значки, схемы, обрывки «мыслей», черновики писем к коллегам. Тем не менее копии Свиридяк снял с каждого листа. На всякий случай, для дальнейшего изучения специалистами, если, конечно, потребуется их потом к делу привлечь. Втемную. Не посвящая в детали.
Завершив копирование документов, Тарас Степанович аккуратно уложил их обратно в портфель и еще раз придирчиво осмотрел кожаное хранилище. «Хм, может, в нем еще какие-нибудь отделения есть? Не слишком приметные, но…»
– Коти-и-ик, – донеслось от двери.
Свиридяк убрал под стол так и не изученный до конца «саквояж» и довольно осклабился, глянув на появившуюся в дверном проеме Ларису. «Официанточка», как выяснилось, времени зря не теряла, успев, пока хозяин занимался делами, слегка (ну очень слегка)«приодеться».
«Эх! Хороша чертовка!» – плотоядно облизнулся полковник, чувствуя, как напрягается его естество при виде всех этих поясков, кружавчиков, коротеньких пеньюаров-сорочек, едва-едва прикрывающих изготовившуюся к ласкам и последующему соитию плоть…
– Ты все работаешь, работаешь, а мне та-а-ак скучно, – промурлыкала Лара, нахально усаживаясь на колени Тарасу и обвивая его шею руками.
«М-да. А трусишки-то надеть позабыла», – усмехнулся Тарас Степанович про себя, одновременно прикидывая, что лучше. Прямо здесь дамочку оприходовать или все-таки в спальне? «Нет, в кровати, пожалуй, будет гора-а-аздо удобнее. Нечего задницами по столу или паркету елозить, не мальчик уже. Романтика – она в молодости хороша, а на пятом десятке комфорт – полезнее».
– Ну что ж. Пойдем, киса. Пойдем, покувыркаемся малость, раз тебе совсем уж… невмоготу…
…Эта ночь у Тараса Степановича выдалась бурной. Пришлось даже «стимулирующее» принимать, чтобы совсем уж не опозориться.
Тем не менее, в полседьмого утра, едва прозвенел будильник, Свиридяк растолкал дрыхнущую под боком Лару, заставил ее (с помощью пары шлепков) вскочить, собраться по-быстрому (пока спичка горит), а потом без затей выдворил из квартиры. Не забыв, впрочем, сунуть ей в сумочку стодолларовую купюру – на планшет, как прикинул Тарас, она пока что не заработала.
Оставшись один, полковник спокойно умылся, помахал минут пятнадцать гантелями, «принял душ, выпил чашечку кофе», переоделся в «цивильное», а затем, пройдя в кабинет, сунул руку под стол, чтобы вытащить оттуда портфель профессора. Портфель обнаружился там же, где его Тарас оставлял прошлым вечером. Вот только стоял он теперь чуть дальше. Хоть и немного совсем, но полковник это сразу отметил. Отметил и мысленно усмехнулся: «Ох, шустра баба! Успела-таки в вещах покопаться. Молодец!»
В принципе, ничего страшного в этом не было. Каждая «подсылаемая» ему ресторатором Зубакидзе девица рано или поздно начинала шпионить за господином полковником. Однако сам Тарас Степанович всегда делал вид, что знать об этом не знает и ведать не ведает. Дома он документы и ценности не хранил, компромат на себя – тем более. К тому же принесенный «курьером» портфель уже побывал в руках Оскаровских «юристов» и потому, к бабке не ходи, прежде чем передать «добычу» заказчику, исполнители сами ее как следует прошерстили …
Повторный осмотр портфеля ничего нового Тарасу не дал. Нашлось, правда, не обнаруженное накануне тайное отделение, однако секретный карман оказался пуст и господину полковнику больше ничего не оставалось, кроме как констатировать очевидное – задумка с ограблением гражданина Синицына явным образом провалилась. О том, что сексапильная официантка могла так же, как и Тарас, отыскать секретное отделение, полковнику даже в голову не пришло. «Ну откуда у этой дуры мозги? Только и умеет, что задом крутить, обычная шлюха и ничего больше…»
Поднявшись из-за стола, Тарас Степанович несколько раз прошелся по кабинету туда-сюда, немного поразмышлял о случившемся, а затем, приняв окончательное решение, направился вместе с портфелем в прихожую. По логике, имущество профессору следовало вернуть. Причем чем раньше, тем лучше. Не стоило наводить гражданина ученого на мысль, что это ж-ж-ж неспроста. Короче, подкинуть надо портфель на какую-нибудь помойку недалеко от профессорского жилья. Типа, выбросили его грабители, не найдя внутри ничего ценного.
Эту часть операции полковник решил выполнить сам. Тряхнуть, так сказать, стариной. И убедиться собственными глазами, что все прошло как задумано.
Запихнув не нужный ему больше портфель в мешок из-под мусора, Тарас Степанович спустился в гараж, нашел на стоянке свой «Туарег» и, открыв багажник, забросил туда пакет с профессорским кейсом. После чего переместился на водительское сиденье, завел двигатель и… короче, спустя пять минут внедорожник полковника уже выруливал на набережную Яузы. О побывавшей у него в гостях даме Тарас даже не вспоминал. А если бы и вспомнил, и даже увидел ее цокающей шпильками по брусчатке все той же набережной, то нисколько бы не удивился. Только, наверное, слегка раздосадовался, услышав, о чем она болтает по телефону:
– Алло. Это Лара… Как, как. Нормально прошло… Понравилось?! Блин, да ты че, с дуба рухнул?! Достал меня этот козел! Чтоб ему виагрой своей подавиться!.. Что? Да, кое-что интересное есть. При встрече все расскажу…
Огорчить Тараса Степановича могло другое. Тот факт, что по мобильнику Лара общалась сейчас не с подружкой и не с хитромудрым Оскаром Шалвовичем Зубакидзе. Ее собеседником был совершенно иной… джентльмен.
Суббота. 15 сентября 2012 г.
– Доброе утро, Жанна, – громко поздоровался Михаил Дмитриевич, заметив в вестибюле «Склифа» супругу Андрея.
Не заметить ее, кстати, было довольно сложно. В утренний час иных посетителей в больничном холле не наблюдалось, только охранник и две медсестры, болтающие о чем-то около «справочной» стойки. Сама Жанна нервно расхаживала из угла в угол, уперев руки в бока и не обращая никакого внимания на персонал больницы. Однако, услышав знакомый голос, тут же развернулась к вошедшему.
– Значит, так, Михаил… Дмитриевич. Я хочу знать, что происходит, – ледяным тоном произнесла она вместо приветствия.
– Э-э-э…
– Что э-э-э?! – повысила голос женщина. – Я вам вчера раз двадцать звонила, так хоть бы трубку подняли! Что у вас за дела такие, что…
– Погодите, погодите, – поднял руки опешивший от такого «наезда» Михаил Дмитриевич. – Не надо так нервничать. Все в порядке, все…
– Что?! Что в порядке?! Тут такое творится, а вы…
– А что тут может твориться? – удивился Смирнов.
– А то вы не знаете?!
– Не знаю, – честно ответил Михаил Дмитриевич. – Вы мне с утра позвонили, я приехал. Мог бы и вчера приехать, но, увы, вчера у меня телефон сперли, сегодня только симку восстановил. Так что…
Мужчина развел руками, всем своим видом показывая, что его вины в пропущенных звонках нет. Как говорится, ни сном, ни духом.
– Ага… теперь это называется телефон… сперли, – сузив глаза, медленно проговорила женщина. – Ну хорошо. Ладно. Будем считать, что я вам поверила. Что вы и вправду… не знаете.
– Да, не знаю, – повторил Смирнов и жестом указал на один из имеющихся в вестибюле диванов. – Давайте, Жанна, мы сейчас вот как сделаем. Присядем тут где-нибудь, и вы мне все спокойно расскажете. Хорошо?
– Ладно. Присядем, – как бы нехотя согласилась Жанна секунд через пять, поняв, что ее собеседник и в самом деле не в курсе произошедшего. – Но учтите, Михаил, пока я все не узнаю про эти ваши… эксперименты, отсюда вы никуда не уйдете. Понятно?!
– Обязательно расскажу, – улыбнулся Михаил Дмитриевич. – Что знаю, то расскажу. Вы, главное, не волнуйтесь. О’кей?
– Хорошо. Пусть будет… о’кей.
* * *
…Первой о своих проблемах начала рассказывать Жанна:
– Короче, так, Михаил. Во-первых, Андрея через неделю должны перевести в обычную неврологию. И, скорее всего, не сюда, а в одиннадцатую городскую на Двинцев.
– Но…
– Не перебивайте. Это еще не самое главное. Переводят и переводят. Так даже удобнее, там хоть уход нормальный можно организовать и строгостей меньше.
– А что главное? – осторожно поинтересовался Михаил Дмитриевич.
– Главное то, – отозвалась женщина, – что в среду я звонила Синицыну.
– И?
– И он мне сказал, что вы проводите какие-то опыты, типа, дистанционно воздействуете на Андрея. А еще сказал, что уже есть положительные результаты и что в пятницу он еще раз попробует.
– Хм, странно, – пробормотал Смирнов. – На пятницу мы с ним вроде не договаривались.
– Я не знаю, о чем вы там договаривались, – отрезала Жанна, – но вчера я сюда приехала в шесть и до семи все было нормально… ну, то есть, все было как обычно, а потом…
– Что? Что потом? – подался вперед подполковник.
– Потом… я даже не знаю, как это правильно объяснить… в-общем, потом Андрей на какой-то момент словно прозрачный стал. Будто призрак какой-то. Я до него даже дотронуться не могла, руки проваливались.
– А что врачи говорят?
– Ничего эти чертовы эскулапы не говорят, – со злостью ответила женщина. – Прибежали, глянули, сказали, что изменений нет. Толком ничего объяснить не могут, а туда же. Щеки надуют и, что ни спросишь, ответ один. Состояние тяжелое, но стабильное.
– Так они что, совсем ничего не заметили?
– Совсем. Пока они до палаты добрались, все в норму пришло.
– Так, может, и впрямь… показалось?
– Ничего мне не показалось! – вспыхнула Жанна. – Через десять минут он снова все то же самое, а потом еще раз, и еще, и даже сильнее! Я чуть с ума не сошла! Блин! Да на меня там все как на идиотку смотрели. Думали, чокнулась баба! Крыша у дуры поехала! Вся больница уже, наверное, обсуждает.
– Вся больница? – усомнился Михаил Дмитриевич. – Неужели все так печально?
Отвечать на его слова Жанна не стала. Только щекой дернула, а затем, прикрыв глаза и сцепив пальцы в замок, принялась медленно раскачиваться из стороны в сторону. Видимо, чтобы опять не сорваться и не выплеснуть всю накопившуюся за ночь злость на своего нынешнего собеседника.
Успокаивалась она примерно минуту. А успокоившись, с решительным видом повернулась к товарищу подполковнику:
– Я жду, Михаил. Рассказывайте, что у вас за дела с этим охламоном Синицыным. И только попробуйте хоть что-то от меня утаить!
* * *
Смирнов почесал за ухом, хмыкнул и ненадолго задумался. «Рассказывать ей все или не рассказывать? Черт знает. А, впрочем… почему бы и нет? Женщина она решительная, все равно рано или поздно сама до всего докопается. Да и вообще, она ведь Андрею жена, а не просто так, погулять вышла. Не стоит ее оставлять в неведении. Как-то это… нехорошо…»
– Видите ли, Жанна, – «издалека» начал Михаил Дмитриевич. – То, что я вам сейчас расскажу, может показаться вам странным и в чем-то даже нелепым, но…
– Плевать на странности, – усмехнулась женщина. – Вы, Михаил, кота не тяните. Не надо лишних вступлений, давайте сразу к сути переходить. Меньше лирики, больше дела.
– Ну что ж, к делу, так к делу, – согласился Смирнов. – Тогда слушайте и, очень вас прошу, постарайтесь поверить…
Рассказ его (или, скорее, доклад) длился минут пятнадцать. В теорию товарищ подполковник не углублялся, поскольку и сам ее не очень-то понимал, говорить старался простыми словами, доходчиво и без «псевдонаучных подробностей». Жанна слушала молча, сложив на коленях руки, устремив отрешенный взгляд в одну точку. Просто слушала. Не задавая вопросов и не пытаясь в ходе «доклада» что-нибудь для себя прояснить…
– Вот как-то так, – закончил наконец подполковник, переводя дух и вытирая вспотевший лоб. – Мы здесь, а Андрей там – в 82-м. В самом себе, прежнем.
Реакция Жанны оказалась совсем не такой, какую он ожидал. Женщина, не глядя на собеседника, поднялась с дивана, поправила наброшенный на плечи халат и, ничего не говоря и не объясняя, двинулась в сторону лечебного отделения. Лишь через пару метров приостановилась на миг и, чуть повернув голову, коротко бросила:
– Дурдом!
Удивленный Смирнов только и смог, что проводить ее взглядом до самых дверей, а затем печально вздохнуть, понимая, что ни в чем он ее убедить не сумел. «Жаль. Не поверила».
Раздумья товарища подполковника прервал телефонный звонок. Лежащий в кармане мобильник разродился противной трелью. Звонил Синицын. С домашнего.
– Да… Привет, Шур… Что?! Ограбили?!.. И портфель унесли?!.. В-общем, так. Никуда сейчас из дома не выходи, жди меня. Подъеду минут через сорок… Все. Отбой.
Убрав сотовый, Михаил Дмитриевич чертыхнулся с досадой, потом встал и скорым шагом направился к выходу из больницы. Продолжая размышлять о случившемся, прикидывая, как увязать в единое целое разрозненные пока факты. Ограбление Шуры Синицына, потерю портфеля, одновременные кражи сразу двух телефонов и непонятную «прозрачность» Андрея, о которой подполковнику только что поведала Жанна, любимая женщина его «затерявшегося во времени» друга…
* * *
До Строгино подполковник добрался достаточно быстро, в субботу с утра дороги были свободными, только на съезде с Третьего пришлось чуток постоять, дожидаясь пока ДПСники не разрулят ситуацию с боднувшей отбойник «Газелью».
Подъехав к дому ученого и припарковав автомобиль рядом с подъездом (место, как ни странно, нашлось), Михаил Дмитриевич набрал на домофонной панели код, вошел, отметил отсутствие консьержа за загородкой, а затем не спеша поднялся по лестнице на шестой этаж. Лифтами он пользовался не стал, решив по пути осмотреть все нижерасположенные холлы, площадки и марши. На всякий случай и чтобы было потом с чем сравнивать.
Синицин открыл дверь, едва в нее позвонили.
– Ну наконец-то. Я уж думал, ты в пробке застрял, у нас там…
– Доброе утро, Шура, – перебил его подполковник, делая страшные глаза и прижимая палец к губам, типа, «о драконах ни слова». – Как оно твое ничего?
– Ничего хорошего, – буркнул профессор, догадавшись, что гость не желает сейчас впрямую говорить о делах. – А если честно, то и вовсе – хреново. Вон, даже поздоровкаться позабыл.
– Это еще не беда, – усмехнулся Смирнов. – Беда, как я понимаю, в другом.
– В другом, – уныло согласился ученый, пропуская Михаила Дмитриевича в квартиру.
– Значит… как я понимаю… ограбили тебя вчера вечером? – уточнил подполковник, усаживаясь на табурет и начиная внимательно разглядывать потолок и стены прихожей. Особенно его почему-то заинтересовал датчик пожарной сигнализации около входа.
– Ограбили, – подтвердил Шурик, следя за действиями «чекиста».
– Что сперли-то? – поинтересовался тот, вставая, беря табуретку в руки и подходя с ней к тому месту, откуда дотянуться до датчика было легче всего.
– Портфель сперли, денег чуток, телефон… Вроде все.
– В полицию заявил? – спросил Михаил Дмитриевич, забираясь с ногами на табуретку и приступая к осмотру пожарного извещателя, от которого по потолку тянулись два короба с проводами: один – на кухню, другой – к выходу из квартиры.
– Да нет. Как-то… побоялся что ли, – пожал плечами Синицын.
– Это зря, – покачал головой Смирнов, спрыгивая с импровизированной «стремянки». – Заявил бы, могли по горячим следам бандитов поймать. А теперь… ищи теперь ветра в поле. Ну, разве что портфель с бумагами обнаружится. Не думаю, что сам по себе он нужен еще кому-то, кроме тебя. Рухлядь ведь, старье, одним словом. Ни подарить, ни продать, только выбросить. Да, забыл спросить, документы или ключи не стащили?
– Не, с ключами и документами все в норме.
– Это хорошо, – резюмировал подполковник, ставя табуретку на место. – А сейчас, гражданин потерпевший, мы с тобой вместе выйдем во двор и пошаримся немного по местным помойкам. Думаю, как раз там и найдется портфель. Если, конечно, его и впрямь выбросили и мусорка еще на свалку не увезла.
– По субботам у нас контейнеры после обеда вывозят, – быстро сообщил доктор наук, уже снимая с вешалки плащ и ища ногами ботинки. – А это точно? Точно, что его выбросили?
– Откуда ж мне знать? – искренне удивился Михаил Дмитриевич. – Вот перероем отходы, сразу и выясним. Ну что? Готов бичевать?
Синицын в ответ лишь тяжко вздохнул:
– Никогда еще по помойкам не шлялся.
– Да ты не дрейфь, Шур, – тут же «успокоил» его подполковник. – Мужик ты образованный, умный… научишься…
* * *
– Где тут у вас электрощиты? – спросил Смирнов, когда они вышли на лестницу.
– Вон там, за колонной, – указал Синицын.
– Ключи есть?
– Они все время открыты.
– Непорядок, – пробормотал Михаил Дмитриевич, подходя к шкафам и по очереди их открывая. – Так. Слаботочные тоже имеются. Это хорошо. Посмотрим, что там есть интересного.
– А что там может быть интересного?
– Много чего, – усмехнулся «чекист». – Видишь, Шура, у тебя на площадке сразу три извещателя, и все – адресные.
– И что?
– А то, что в квартире у тебя совсем другие стоят. Очень похожие, но другие и к тому же новые. А здесь старые. Причем внизу их по одному на этаж, а тут сразу три. К чему бы это, как думаешь?
– Понятия не имею, – честно ответил Синицын.
Михаил хмыкнул и мотнул головой в сторону открытого шкафа:
– Вот, Шур, гляди. Шлейф от одного из них на общую шину идет, а от двух других – на квартирную. По всей видимости, на твою.
– А где же тогда мои? Ну, в смысле, те, которые из квартиры.
– А твои вот они. Приходят обычной лапшой на этот маленький коробочек, а потом куда-то еще… левым, так сказать, образом.
– Так это что? Это значит… жучки у меня в прихожей стоят? – догадался наконец-то профессор.
– С вероятностью почти сто процентов, – ухмыльнулся Смирнов.
– Е-мое! – ужаснулся доктор наук. – Это значит твои, Миш, коллеги слышат все, что у меня в квартире творится? Абсолютно все и даже…
Шурик неожиданно покраснел.
– А что? Есть что скрывать от общественности? – живо поинтересовался «чекист», растягивая рот до ушей.
– Ну-у…
– Да ладно тебе, не волнуйся, – рассмеялся Михаил Дмитриевич. – Моими коллегами тут и не пахнет. Любители какие-то балуют.
– Любители?! Какие любители?
– Хрен знает, – пожал плечами Смирнов. – Может, муж обманутый. Может, просто ошиблись.
– Какой еще муж?! – возмутился Синицын.
– Тебе виднее, – улыбнулся опять подполковник. – Впрочем, ладно. В любом случае, в полицию ты все-таки заяви. В смысле, насчет ограбления. А по поводу закладок в квартире… Хм, боюсь, затаскают тебя плюс штраф какой-нибудь управляющая компания выпишет. Якобы за самовольно установленные устройства, нарушение правил ПБ, туда-сюда. Пока разберутся, кто, что, всех собак на тебя же повесят. Замучаешься потом отбрехиваться.
– Так что же мне тогда делать со всей этой… машинерией?
– Что делать, что делать… – Михаил Дмитриевич почесал за ухом, подумал немного. – Короче, сделаем так. Есть у меня один специалист, кувалдой сейфы вскрывает. Придет сюда с хитрым приборчиком, квартиру твою прошерстит, жучков прибьет, сигнализацию восстановит. Только с обрывом на линии и – за пределами частных владений. Вот тогда и обратишься в свое ТСЖ, чтобы сигнализацию отремонтировали. Можешь даже охранку после этого установить, тогда точно никто уже в квартиру не влезет.
– Хорошо. Охранку я закажу.
– Ну вот и отлично. А сейчас пойдем потихоньку. Портфельчик твой будем искать.
– Да-да, конечно, пойдем. Это правильно.
* * *
– Вот он! Вот он, портфельчик мой! – заорал Шурик, углядев таки в груде мусора утерянный вчера раритет, бросаясь к нему прямо через наваленные возле контейнера мешки и пакеты.
Товарищ подполковник за Синицыным не последовал, благоразумно решив постоять в стороне, предоставляя профессору почетное право собственноручно откопать и очистить от мусора только что найденный саквояж.
– Вот он! Вот он родимый! – повторял довольный как слон доктор наук, прижимая к груди кожаную находку.
– Точно он? Не ошибся? – уточнил Михаил Дмитриевич.
– Я его из миллиона узнаю, – ответил ученый, вылезая наконец из дурно пахнущей кучи.
Эта помойка оказалась пятой из намеченных десяти, которые они собирались проверить.
– Повезло, – констатировал подполковник. – Могли бы вообще не найти.
– Это точно, – согласился Синицын. – Щас я его… отряхну маленько и можно домой идти.
– Не стоит сейчас домой возвращаться, – покачал головой Смирнов. – На улице посидим. Обсудим, что, как…
– А! Елки! Я и забыл совсем, что дома-то у меня… – махнул рукою профессор, вспоминая про установленные в квартире закладки.
– Вот-вот, – подтвердил его мысль «чекист». – Домой нам идти ни к чему.
Найдя подходящую лавочку, друзья сели и принялись осматривать очищенный от грязи портфель.
– Все бумаги на месте, только помятые, – сообщил Шурик через пару минут.
– Что с тайником? – тут же поинтересовался Смирнов.
– Пусто, – удрученно вздохнул Синицын, открыв секретное отделение и заглянув внутрь.
– Вытащить не могли?
– Исключено. Если Андрей написал и отправил послание, то адресовано оно нам и, значит, найти его можем только мы и никто другой.
– Это хорошо. Выходит, Андрей ничего нового нам пока не отправил.
– Скорее всего, он просто в песенник свой еще не заглядывал, поэтому и не писал ничего.
– Ну что ж, будем ждать, пока не напишет, – подытожил Михаил Дмитриевич. – А, кстати, Шур, я ведь сегодня в «Склиф» с утра заезжал, с Жанной общался.
– Да?! И как там она? Как Андрюха?
– Да как тебе сказать? Странности там какие-то.
– Какие еще странности?
– Странные, Шур. Очень… странные…
О том, что произошло в больнице, Смирнов рассказывал минут пять. Говорил коротко и по существу. Сделав акцент на состоянии Андрея и его непонятной «прозрачности», а затем поведав о реакции Жанны на сведения о «секретных» экспериментах в Курчатовском институте.
– Ерунда какая-то, – задумчиво пробормотал Синицын, выслушав подполковника.
– В чем именно?
– Да во всем, – пожал плечами профессор. – Вот взять хотя бы… хотя бы… хотя… Хм, а ведь и вправду… забавная фигня получается.
– Какая фигня? – подался вперед Михаил Дмитриевич.
Ученый с удивлением посмотрел на него:
– А ты что, еще не сообразил?
– Нет.
– Странно. Я думал, это вполне очевидно.
Синицын снова пожал плечами, затем усмехнулся и, подняв вверх указательный палец, многозначительно произнес:
– Антикварк.
– Антикварк?
– Да, Михаил. Антикварк. Шерше, как говорится, ля фам.
– Ля фам это значит… женщина? – стало наконец доходить до Смирнова.
– Вот именно, друг мой! Вот именно! – расхохотался довольный профессор. – Именно женщина! Иного я предположить не могу!
– Но… каким образом?
– Все очень просто. Вот смотри.
Синицын поднял с земли несколько веточек, разложил их на лавке и принялся объяснять подполковнику суть проблемы.
– Пусть эта веточка будет нашим потоком времени, а эта – тем, где Андрей. По нашей ползут два муравья. Предположим, это мы с тобой. На соседней ветке еще один муравей. Считаем, что это Андрюха. Все трое связаны одной цепью. Ну, то есть, видим друг друга, ароматы всякие испускаем, ультразвуки… не знаю, как это бывает у муравьев, но, в любом случае, ползем мы в одном направлении. Вот сюда, где веточки сходятся.
– А дальше?
– Дальше все как обычно. Собираемся в преступную группу и всей шайкой-лейкой движемся с хабаром к своему муравейнику.
– Ну хорошо. А женщины здесь при чем?
– Во-от, я ждал этого вопроса, – удовлетворенно заметил Синицын. – Гляди сюда. Видишь, тут есть еще одна веточка, впритык к Андреевой?
– Вижу.
– Отлично. Предположим теперь, что по этой третьей веточке тоже ползет муравей. Точнее, не муравей, а муравьиха.
– Муравьихи обычно дома сидят, яйца откладывают, – засмеялся Смирнов.
– Да какая фиг разница, – отмахнулся профессор. – Ну, пусть это будет не муравьиха, а какая-нибудь жучиха или, например, бабочка. Главное, чтобы знака она была другого. То есть реально баба.
– И что?
– А вот что. Она ведь тоже флюиды какие-то испускает, верно?
– Ну… да. Наверное, испускает.
– Вот. А наш Андрей-муравей эти флюиды чует и начинает жвалами шевелить. Типа, что это за девица-красавица? Вся такая из себя ароматная. Только подумает и сразу же, шаг за шагом, бочком-бочком, все ближе и ближе к дамочке подползает. Интересуется, одним словом, охальник.
– А она? – улыбнулся Михаил Дмитриевич, представив в мыслях описанную Шурой картину.
– А что она? Она тоже интерес проявляет, и начинаются у них, как водится, пчелиные танцы. Ах, сударыня, какие дивные погоды нынче стоят. Ах, сударь, я зонтик с собой не взяла, боюсь под дождик попасть… Короче, туда-сюда, слово за слово, оглянуться, блин, не успеешь, как тебя уже в чужой муравейник ведут. И купидончики розовые над головой шастают. Тьфу, одним словом!
– Да уж, – покачал головой подполковник. – Интересно девки пляшут. Выходит, чем больше муравей муравьихой чужой увлечется, тем слабее связь с дружбанами.
– Однозначно. А если совсем голову потеряет, может и вовсе пропасть. Навсегда останется в чужом для себя временном потоке. Такие вот, Миш, пироги, – развел руками Синицын. – Ситуация для нас, сам понимаешь, очень и очень хреновая.
– Хреновая, – согласился Смирнов. – Однако не безнадежная.
– Думаешь?
– Уверен.
– Почему?
– А ты сам посуди. Андрея я уже лет десять как знаю, ты и того больше. И вот ни разу, ни разу, заметь, не припомню случая, чтобы он налево сходил. Интрижки, может, и были какие, но чтоб по-серьезному… Нет, не было. Я, по крайней мере, об этом не слышал.
Синицын почесал затылок, задумался.
– Ну да, верно все говоришь. Он и вправду такой. Сейчас такой. А вот в молодости…
– Что в молодости?
– Ну-у… в молодости-то Андрюха, пока не женился, тем еще фруктом был. Как только мало-мальски приличная девица в поле зрения появлялась, сразу – нос по ветру, хвост пистолетом. Романы крутил – только в путь…
– А потом?
– А потом с Жанной своей познакомился и… Короче, влюбился конкретно, на других баб даже смотреть перестал.
– Что? Совсем? – удивился Михаил Дмитриевич.
– Ага. У них там такая любовь пошла – мама не горюй. Встретятся, бывало, встанут где-нибудь в уголочке, возьмутся за руки и смотрят друг на друга, как два удава. А потом бац – кролики, еще секунда – опять удавы. На окружающих – ноль внимания.
– Вообще?
– Почти. Я, помнится, как-то эксперимент провел. В такой вот момент подвалил к Андрюхе, типа, на пиво стрельнуть, так он только руку в карман сунул, все что было, рублей пятнадцать-семнадцать, мне скинул и по-новой – в гляделки играться. Час потом шарился по общаге, искал, где деньги посеял.
– Нашел? – усмехнулся «чекист».
– Вернул я ему… половину, – хохотнул Шурик. – Одним словом, форматнулся он тогда капитально, по факту – другим человеком стал. Я вот, например, трижды женился и нифига подобного не испытывал. Поэтому, наверное, разводился потом, и года не проходило… А вообще, знаешь, Миш, ну их к лешему, этих баб! Одни проблемы от них.
– Это верно, – вздохнул Михаил Дмитриевич. – Проблемы…
Мужчины помолчали немного, а затем Синицын тоже вздохнул и попробовал подытожить сказанное:
– В общем, надо нам, Миша, как-то поактивнее действовать. Не знаю пока, как именно, но… надо.
– Предлагаешь еще одно послание отправить? – вскинул брови Смирнов. – Зачем? Андрей еще предыдущее не прочел. Да и неясно к тому же, прочтет ли вообще.
– Прочтет-прочтет, можешь не сомневаться, – успокоил профессор «коллегу». – Тут ведь дело такое. Чем больше у него якорей появится в нашем времени, тем меньше шансов сорваться.
– Якорей? В каком смысле?
– В прямом. Считаю, что сейчас ему нужен некий баланс между новыми и старыми впечатлениями. То есть он должен не просто молодостью своей наслаждаться, но и помнить то лучшее, что было у него в будущем, и действовать так, чтобы не напортачить. А напортачить он может. Наверняка ведь захочет что-то исправить, что-то изменить в своей жизни. И, думаю, не только в своей.
– Уверен?
– Еще бы! Вот ты, Миш, если бы тебе предоставили подобный шанс, смог бы от него отказаться?
– Я бы не отказался, – улыбнулся Михаил Дмитриевич. Потом вдруг нахмурился и очень тихо добавил. – Насчет своей жизни точно бы не отказался.
– А вообще?
– И вообще… тоже.
– Вот. А я о чем говорю, – довольно ухмыльнулся профессор. – У Андрея сейчас целое море возможностей. И он ими, сто пудов, воспользуется.
– Хм. Но ведь если он изменит что-то глобальное, у нас ведь… У нас тоже может многое измениться, – засомневался Смирнов. – А я лично пока никаких изменений не чувствую.
– Все правильно. Пока он там, ничего у нас измениться не может. А вот если два временных потока сольются, тогда да. Многое поменяется. Причем, зная Андрея, уверен, что в лучшую сторону… Для всех в лучшую, – уточнил Шурик.
– Да. Скорее всего, – согласился с ним собеседник. – Но если потоки вдруг не сойдутся…
– Должны сойтись, – отрезал доктор наук. – Если, конечно, не пускать это дело на самотек.
– Мне бы твою уверенность, – покачал головой подполковник. – Сам же говорил, бабочка какая-нибудь муравья нашего уведет за собой и все. Аллес. Пропал муравьишка. Исчез из нашего времени.
– Есть такая засада, – кивнул Синицын. – Такое и вправду может произойти. Вероятность этого, как выяснилось, очень даже не нулевая.
– Как можно этому противодействовать? – деловито поинтересовался «чекист».
– Хрен знает, – развел руками ученый. – Возможностей у нас мало. Даже если мы напишем ему, что не стоит увлекаться разными, хм, бабочками, вряд ли это кардинальным образом повлияет на ситуацию. Андрюха – парень упертый, что в бо́шку втемяшит себе, кувалдой не выбьешь.
– А если кувалду побольше взять? Такую, чтоб с одного удара мозги выносила?
– Кувалду, говоришь? – хмыкнул профессор. – Что ж, мысль интересная. Кувалда и впрямь инструмент стоящий. Где бы ее только найти? Такую, чтобы по всем параметрам подходила?
– По всем. Параметрам. Подходила, – пробормотал себе под нос Михаил Дмитриевич, потом поднял голову и уставился на Синицына немигающим взглядом.
Шурик в долгу не остался. Открыв рот, он ошарашено посмотрел на «чекиста».
– Жанна! – выдохнул доктор наук.
– Жанна, – подтвердил подполковник.
* * *
– Да. Отправить в прошлое Жанну стало бы для нас наилучшим выходом, – еще раз повторил эту мысль Синицын через пятнадцать секунд, поправив ворот толстовки и вытянув шею так, словно ему не хватало воздуха.
– Ты прав, – согласился Смирнов и чуть погодя добавил. – Вот только, боюсь, с Жанной у нас ничего не получится.
– Почему?
– Ну-у, во-первых, не верит она во все эти переносы во времени и, значит, уговорить ее на участие в эксперименте будет почти невозможно.
– А во-вторых?
– А во-вторых, Шура, мы с тобой не имеем права делать ей подобное предложение.
– То есть?
– Не забывай, Шур, она ведь не только жена, она – мать. Мы же не хотим, чтобы ее и Андрея дети лишились сразу обоих родителей.
– Да, но мы ведь не собираемся отправлять ее в прошлое навсегда, – попробовал возразить профессор. – Только на время эксперимента.
– А ты можешь дать сто процентов гарантии, что она попадет туда, куда нужно? И что вернется потом, если что-нибудь пойдет не так как задумано?
– Увы, сейчас я даже пятидесяти дать не могу, – вздохнул в ответ Шурик. – Тридцать, тридцать пять максимум.
– О чем и речь, – коротко усмехнулся Михаил Дмитриевич, подводя черту под досужими разговорами. – Короче, действуем как договаривались. Сначала тренируемся на мне, потом решаем. Так?
– Так.
– Отлично. Значит, не будем тянуть, начнем в понедельник.
– Лучше во вторник.
– Во вторник?
– Понедельник – день тяжелый, – развел руками доктор наук. – Лишние сутки погоды не сделают, а вероятность того, что Андрей прочтет-таки нашу записку, пусть не намного, но увеличится.
– Согласен. Тогда встречаемся восемнадцатого в районе обеда.
– Восемнадцатого, во вторник, в моей лаборатории, с четырнадцати до четырнадцати тридцати, – на всякий случай уточнил Шурик.
– Договорились, – кивнул Смирнов.
* * *
Устало вздохнув, капитан Василевский отстранился от покрытого пылью окна. Оба фигуранта только что скрылись из вида. «Профессор» вошел с портфелем в подъезд, «чекист» сел в машину и выехал со двора.
За прошедшую ночь Сергей успел дважды замерзнуть, трижды отсидеть пятую точку, пять раз сделать «зарядку», один разок придавить на массу (на четверть часа, не дольше) и сотню раз пожалеть о том, что не взял с собой термос с горячим чаем или, на худой конец, простым кипятком. Плюс бутерброды нисколько не помешали бы доморощенному «частному детективу», решившему поиграть в «казаков-разбойников» в свободное от службы время.
В любом случае, «расследование» можно считать завершенным, больше здесь делать нечего. Граждане нашли выброшенный бандюками портфель, потом посидели на лавочке, пообщались немного о том, о сем… Никто кроме самого капитана за ними не наблюдал. Жалко, конечно, нескольких потерянных дней и одной бессонной ночи, проведенной на верхнем этаже расселенного здания, но… делать нечего. Надо возвращаться домой. Отсыпаться. И готовиться к очередной рабочей неделе. Получать в понедельник вводные от начальства, писать отчет о работе комиссии, заниматься делами, отложенными на потом, но никуда из-за этого не исчезнувшими. Рутина, короче. Точнее, служба. Обычная служба обычного сотрудника «органов»…
Увы, момент появления на помойке синицынского портфеля Сергей пропустил (банально отходил по нужде). Иначе был бы весьма удивлен, глядя на то, как его непосредственный начальник Тарас Степанович Свиридяк собственноручно избавляется от улик – вещдоков совершенного вчера преступления. Впрочем, уже выйдя на улицу, капитан заметил какой-то джип, выруливающий на трассу из-за дома ученого. И джип этот, как ни странно, был очень похож на «Туарег» господина полковника. Однако… мало ли в Москве подобных машин? Померещилось, одним словом… Бывает…