Глава 8
– Ну, чем порадуешь, капитан? Что еще накопал по Курчатовскому?
– Здесь полный отчет, товарищ полковник. Плюс аудиозапись и расшифровка.
Капитан Василевский вынул из папки несколько соединенных скрепкой листов и передал их начальнику. Затем выложил на стол флэшку.
Отчет и приложенную к нему стенограмму полковник Свиридяк изучал минут пять. После чего, убрав в стол флэш-накопитель, кивнул капитану, предлагая присаживаться.
Когда подчиненный занял гостевой стул, Тарас Степанович пододвинул в его сторону вазочку с французскими крекерами.
– Угощайся, Сергей Игоревич.
Капитан, слегка удивившись «демократизму» начальства, осторожно взял хрустящую печенюшку.
– Спасибо… Тарас Степанович.
– Почему не удалось записать первую часть разговора? – поинтересовался полковник спустя пару секунд, внимательно глядя на собеседника.
– Экх, кхм, кх, – быстро проглотив недожеванный крекер, подчиненный попытался встать и вытянуться по стойке смирно, однако Свиридяк остановил его взмахом ладони:
– Сиди-сиди. В ногах правды нет.
Капитан вновь опустился на стул и смущенно пожал плечами:
– Виноват, товарищ полковник. Тот, кто осуществлял наблюдение и запись, изначально занял неправильную позицию. Уж больно в том пабе помещения заковыристые. И связь плохая.
– Понятно, – пробормотал Тарас Степанович, откинувшись в кресле и заложив руки за голову. – Что было в бумаге, выяснить тоже не удалось?
– Увы, товарищ полковник. Но, судя по разговору объектов, там было письмо от кого-то третьего, известного им обоим.
– Что ж, жаль… Очень жаль, что связь в этом пабе ни к черту.
– Да, связь там работает с перебоями. Подвал, как-никак. А так можно было бы все через завлабовский телефон записать.
– Работать можно было оперативнее, – сварливо заметил полковник и, ухмыльнувшись при виде вскинувшегося подчиненного, добавил с усмешкой. – Ладно, не дергайся. Я тебя ни в чем не виню. Кстати, эксперты наши что говорят? С сообщениями за бугор разобрались?
– Не до конца.
– Что значит не до конца?
– Перевести – перевели, но понять до конца не сумели. Терминология слишком мудреная. Надо привлекать специалистов по теоретической физике.
– Хм. То есть, там одна сплошная теория?
– Похоже, что так.
Свиридяк побарабанил пальцами по столешнице и, тяжело вздохнув, резюмировал:
– Н-да, беда с этими учеными умниками. Хрень какую-то замутят, а ты тут сиди и расхлебывай.
– Так, может…
– Не стоит, – отмахнулся полковник. – Думаю, что и сторонние эксперты ничего важного там не найдут. Криминал, как я понял, в деятельности этих граждан отсутствует, так что…
– Делимся наработкой со смежниками? – попробовал угадать капитан.
– Зачем? – удивился Тарас Степанович. – У смежников свои интересы, у нас свои. Угрозы безопасности не обнаружено, а что до всего остального… Насчет остального пущай коллеги копают, зарплаты свои отрабатывают. Если чего по своей линии и найдут, нам без разницы. Мы свою работу выполнили.
– Значит, проверку прекращаем, все материалы в архив?
– В архив. Да, и не забудь согласовать отмену всех прочих мероприятий. И без того работы непочатый край.
– Есть.
Воскресенье. 9 сентября 2012 г.
– Добрый день, Михаил. Это Синицын.
– Здравствуйте, Александр.
Приложив к уху мобильник, Михаил Дмитриевич бросил в тележку последний из выбранных в магазине товаров и не спеша двинулся в сторону касс. За тридцать с лишним лет холостяцкой жизни продуктами он привык затариваться по-полной. На всякий пожарный. Чтобы хватало, как минимум, на неделю, а то и на две-три. Бродить по супермаркетам он не слишком любил, поэтому старался делать это как можно реже. И желательно в будни, когда народу поменьше. Правда, не всегда получалось – на работе частенько засиживался допоздна, а когда возвращался домой, сил хватало лишь на «доковылять до постели». Причем режим этот за долгие годы ни капельки не изменился. Даже после увольнения со службы.
– Михаил, нам надо срочно встретиться. Прямо сейчас.
По выбранному профессором тону было понятно – отказов и отговорок он не потерпит. Впрочем, абонент его отказываться от встречи не собирался.
– Встречаемся где обычно? – деловито спросил Смирнов, перехватывая поудобнее трубку.
– Нет, сегодня в лаборатории не получится. В Институте сейчас ждут президента, все службы стоят на ушах, так что даже вас туда вряд ли пропустят. Меня, скорее всего, тоже.
– Тогда где?
– Подъезжайте на Сухаревскую. Там недалеко от метро есть один пивной ресторанчик. Точнее, паб. Называется «Бундок». По Садовому метров двести, в подвале жилого дома. Увидите вывеску, спускайтесь, я буду сидеть в дальней комнате. В течение часа успеете?
– Постараюсь, – вздохнул Михаил Дмитриевич, с грустью посмотрев на свою заполненную снедью тележку. – Максимум, через час двадцать.
– Хорошо. Жду.
* * *
До паба бывший работник органов добрался за час ноль пять. Продуктовый шопинг, увы, пришлось отложить.
Спустившись по извилистой лестнице, миновав барную стойку и пройдя пару напоминающих катакомбы залов, Михаил Дмитриевич очутился в той самой «дальней комнате», о которой упоминал Синицын. Своего «конфидента» подполковник заметил сразу. Александр Григорьевич сидел в правом углу, на столе перед ним испускала ароматы тарелка с яичницей. Ловко орудуя ножом и вилкой, доктор наук поглощал начиненную тостами и беконом глазунью, запивая горячую закуску пивом. Увидев Смирнова, Синицын призывно махнул рукой, приглашая присаживаться напротив.
«Чекист» торопиться не стал. Медленно пройдя через зал, он уселся на соседнюю лавку, спиной к стене, по левую руку от работающего челюстями ученого. Глаз на затылке Михаил Дмитриевич не имел, так что располагаться задницей к выходу не было никакого резона.
Поздоровавшись с завлабом, Смирнов обвел взглядом прокуренное помещение.
Справа от их стола дымили цигарками двое бородачей, жутко похожие то ли на едва спустившихся с гор альпинистов, то ли на вышедших в тираж байкеров, то ли на изрядно постаревших сподвижников команданте Фиделя. Стол слева, наоборот, пустовал, а в противоположном углу веселилась компания каких-то доморощенных литераторов, шумно обсуждающих свои графоманские опусы.
– Что желаете заказать? – поинтересовалась подошедшая официантка.
– То же самое, что у товарища, – не задумываясь, ответил Михаил Дмитриевич, указывая на яичницу. – Только вместо пива принесите, пожалуйста, сок. Если можно, вишневый.
– И еще шарики сырные, – дополнил заказ Синицын.
– Хорошо. Сейчас все будет, – кивнула девушка, чиркая ручкой в блокноте.
– Ну вот и ладненько, – улыбнулся Смирнов, поворачиваясь к жующему Шурику. – Ну-с, что у нас случилось плохого?
Ученый отхлебнул из стакана, отложил в сторону вилку и, хитро прищурившись, посмотрел на товарища подполковника:
– Вы не поверите, Михаил. Сегодня утром я получил послание от Андрея.
– Не понял, – искренне удивился Михаил Дмитриевич. – Какое еще послание?
– Самое обычное, бумажное, – довольно ухмыльнулся Синицын.
Тщательно протерев руки салфеткой, он наклонился, достал из-под стола свой потертый жизнью портфель и, щелкнув замками, продемонстрировал собеседнику пустые внутренности «саквояжа».
– Видите? Ничего нет.
– Вижу. Действительно пусто.
Доктор наук вздохнул:
– Я тоже так думал. Больше тридцати лет. Стыдно сказать, но о том, что здесь имеется потайной карман, я узнал только сегодня. Ну, то есть, не совсем сегодня, а… в общем, реально обнаружил я его только сейчас.
Завлаб немного повозился с портфелем, и спустя десять секунд на кожаной (под крокодила) поверхности появилась тонкая щель, видимая лишь с определенного ракурса.
– Такие вот пироги, – пробормотал Александр Григорьевич, выуживая из «тайного» отделения тетрадный листок, сложенный вчетверо. – Мне про эту фигню как раз Андрей и рассказывал. Когда мы чаем баловались перед тем, как… э-э…
– Понятно, – перебил его подполковник, протягивая руку к бумаге. – Вы позволите?
– Да-да, конечно, – спохватился Синицын. – Читайте. Там все очень четко и ясно изложено. Где он, что он и, главное, когда он.
– Да-а, – протянул Михаил Дмитриевич через пару минут, отрывая глаза от листка. – Честно скажу, в прошлый раз я вам хоть и поверил, но все же не до конца. Сейчас же… сейчас да. Ваша гипотеза полностью подтвердилась. Это и впрямь почерк Андрея. И на шутку это ничуть не похоже. Вот только…
– Что только?
– Меня смущает один момент, Александр.
– Какой именно? – заинтересовался ученый, вновь беря в руки вилку и нож и возвращаясь к прерванной трапезе.
– Почему этот лист не выглядит старым или хотя бы пожелтевшим-истрепанным? Он ведь тридцать лет пролежал в портфеле, а вовсе не в сейфе или, скажем, в вакуумной упаковке.
– Хм, и что же тут странного? – пожал плечами Синицын. – Лично я ничего странного в этом не вижу. Во-первых, бумага не была подвержена ультрафиолетовому облучению, поэтому просто не могла пожелтеть. Во-вторых, стенки отделения довольно жесткие, так что письмо находилось в нем как в футляре. Ну, а в третьих…
Профессор отодвинул от себя пустую тарелку, вынул из кармана носовой платок, дважды чихнул в него, а затем, сложив на груди руки, испытующе посмотрел на «чекиста»:
– Скажите, Михаил, вы знакомы с основами квантовой теории поля?
– Максимум на уровне обывателя, время от времени читающего научно-популярную литературу, – рассмеялся Смирнов. – Е равно эм цэ квадрат, частица аналогична волне, энергия расходуется порциями.
– Думаю, этого достаточно, – абсолютно серьезно кивнул завлаб. – Достаточно для понимания того, что я вам сейчас расскажу. Просто все дело в том, что этому посланию нет тридцати лет. И оно вовсе не хранилось долгие годы в портфеле.
– Откуда ж тогда оно появилось?
– Как откуда? Андрей его написал.
– В 82-м?
– Да, в 82-м.
– Но… между 82-м годом и 2012-м тридцать лет разницы. Разве не так?
– Так.
– Тогда почему вы считаете, что этому письму нет тридцати? И что хранилось оно не в портфеле?
– Я не утверждал, что послание не находилось в портфеле, – возразил Синицын. – Я всего лишь отметил, что оно не хранилось там долгие годы.
– Ничего не понимаю, – развел руками Михаил Дмитриевич. – Письмо написано тридцать лет назад, но тридцати лет ему нет. Оно хранилось в портфеле, но не очень долго и не совсем в портфеле…
– Во-о-от, – поднял палец ученый. – Вы сами только что ответили на свой же вопрос. Не совсем в портфеле – это и есть объяснение парадокса.
– Все равно не понял… Не могли бы вы… э-э… объяснить это все более, так сказать, развернуто? Как для колхозников.
– Хорошо, – согласился Синицын. – Попробую объяснить простыми словами. В известной нам обоим реальности Андрей не писал никаких посланий в будущее. Так?
– Так.
– Однако в новой реальности он это сделал, иначе мы бы сейчас здесь не сидели. Верно?
– Абсолютно.
– Выходит, если рассматривать время как случайный процесс, подчиняющийся квантово-статистическим законам, то к нему вполне можно применить принцип суперпозиции состояний…
– Погодите-погодите, – перебил ученого собеседник. – Я опять перестал что-либо понимать. Нельзя ли еще попроще?
– Да куда уж проще, – пробурчал доктор наук, потом тяжело вздохнул и, тщательно подбирая слова, продолжил: – Короче, вывод такой. В одной реальности письмо было помещено в портфель, в другой – нет. Андрей написал его 5-го сентября, у нас сегодня 9-е. Значит, по нашему субъективному времени в течение четырех суток послание находилось в состоянии «либо есть, либо нет». Почти как сидящий в ящике кот Шредингера, который «ни жив, ни мертв», пока не открыли крышку.
– И?
– Как известно, результат любого эксперимента во многом зависит от наблюдателя. Точнее, от его прямого воздействия на объект. Думаю, если бы портфель открыл кто-нибудь посторонний, то никакого письма он бы там не увидел. Поскольку адресатом послания был я.
– А открыли его вы. Поэтому…
– Поэтому письмо, которому одновременно и тридцать лет, и четыре дня, оказалось в наших руках, переместившись из в некотором смысле небытия в нынешнюю реальность.
– Хм, а если Андрей вдруг решит вытащить его из портфеля? В том времени, – с сомнением проговорил Михаил Дмитриевич.
– Теперь это уже невозможно, – безапелляционно ответил Синицын. – Того письма больше не существует. По крайней мере, с сегодняшнего утра, с тех самых пор, как я его обнаружил.
– Сложно это как-то все получается, – покачал головой подполковник, пытаясь уяснить для себя суть явления. – Одно время, второе. Оба они друг на друга накладываются, потом расходятся, потом опять накладываются…
– Увы, по-другому объяснить не могу, – ответил ученый, беря в руки бокал с пивом. – Надеюсь, что рано или поздно вы все поймете.
Михаил Дмитриевич усмехнулся.
– Я понял одно, Александр. Понял, что вы каким-то непостижимым образом открыли способ перемещения во времени различных предметов. Правда, пока что односторонний: там они исчезают, здесь появляются.
– Да, получается именно так, – скромно заметил Синицын. – Нобелевская премия, как минимум.
– Нобелевка, говорите? – невольно улыбнулся подполковник, глядя на возмечтавшего о славе профессора. – Боюсь, мой друг, что при обнародовании известной нам двоим информации, все наши наполеоновские планы завершатся как и положено – поражением при Ватерлоо. С пожизненной изоляцией на каком-нибудь отдаленном острове. Точнее, в камере с мягкими стенами и решеткой на окнах. И это еще в лучшем случае.
– Это еще почему? – встрепенулся Синицын.
– Да потому что не по Сеньке шапка. Возможность реального, а не мнимого перемещения во времени для любой мало-мальски организованной структуры на порядок круче, чем даже ракетно-ядерный щит со всеми его составляющими.
– Да, пожалуй, вы правы, – погрустнел оппонент. – О политике я как-то и не подумал.
– Об этом стоит думать в первую очередь. Особенно, когда производишь разные непонятные эксперименты в закрытых от внимания общественности областях. Не хотелось бы, знаете ли, оказаться в роли неопознанного трупа, случайно найденного в лесу подмосковными грибниками.
– Все верно. Так оно обычно и происходит, – согласился ученый. – Зачнешь, бывало, какую-нибудь интересную тему, и тут же бац, сплошные грифы кругом. Нигде от вашего брата-чекиста спасенья нет, все, что хошь, засекретят. По самые помидоры.
– А, кстати, насчет обратного переноса вы еще не прикидывали? В смысле, не кварков там всяких, а реальных объектов, которые можно руками пощупать.
– Как не прикидывал? Конечно, прикидывал. Взять, к примеру, хоть вашу монетку, ну… те два рубля, которые потом рассыпались.
– Дык я об этом и говорю. Можно что-нибудь такое придумать, чтобы предметы не рассыпались?
– Хрен знает. Наверное, можно.
Синицин прикрыл глаза и задумался. Михаил Дмитриевич тоже задумался. Но не о гипотетической возможности перемещения во времени, а о более приземленных вещах.
Минуту назад соседний столик занял какой-то молодой человек. Самый обычный, по виду лет тридцати, в вязаном джемпере и потертых джинсах. Встретишь такого на улице – пройдешь мимо, даже не оглянувшись. Тем не менее, что-то с этим гражданином было не так. Хоть и сидел он боком к беседующим Синицыну и Смирнову, и к разговору вроде бы не прислушивался… да и музыка в помещении играла довольно громкая. Сидел себе спокойненько, потягивая принесенный из бара напиток, смотрел куда-то в пространство, размышлял о чем-то своем, не обращая внимания на окружающих… Однако интуиция несколько лет отработавшего на холоде оперативника нашептывала ему об обратном. Товарищ этот появился в пабе не просто так. Не просто так он расположился поблизости, изображая завсегдатая популярной кафешки, любителя пропустить слегонца рюмку-другую.
«Что ж, видимо, пора принимать меры. Лучше уж, как водится, перебдеть, чем наступить на горло собственной песне. Никуда от паранойи не денешься. Профессиональная деформация, одним словом. Увы…»
– Шура, вы случайно не курите? – поинтересовался Михаил Дмитриевич у покончившего наконец с пивом Синицына.
– Нет. И даже не пробовал, – ответил тот.
– А я вот когда-то баловался. Потом бросил, – вздохнул Смирнов. – Но сейчас, после всех этих треволнений, чего-то опять захотелось. И очень сильно.
– Да мы и так фактически курим. Дыма тут – хоть топор вешай.
– Верно. Ладно, пойду стрельну у кого-нибудь.
Подполковник поднялся, оглядел зал и решительно направился к столу, занятому писательской братией. Как бы ненароком прихватив с собой листок с «посланием из прошлого».
– Мужики, сигареты ни у кого не найдется?
Литераторы, бурно обсуждающие очередной шедевр некоего Барбаченко, прекратили ржач и уставились на «стрелка».
– Не вопрос, – пожал плечами сидящий с краю и ловко вытолкнул сигарету из пачки. – Держи, брателло.
– Спасибо, – ухмыльнулся Смирнов. – Еще б огоньку.
– Без проблем, – отозвался «писатель», щелкая зажигалкой.
Михаил Дмитриевич склонился над огоньком, словно бы по привычке прикрывая его от ветра ладонями.
– Эх! Хорошо!
– Э-э, дядя. У тебя бумажка горит.
– Что? А, черт!
Подполковник выронил горящий листок и принялся дуть на обожженные пальцы. Объятое огнем послание спланировало под лавку.
– Мать твою! Да что ж это за невезуха такая! – выругался Михаил Дмитриевич спустя пару секунд, нагибаясь за упавшей бумагой. Увы, сразу достать ее не удалось – слишком далеко она улетела.
Локальный «пожар» тушили примерно минуту. С шутками и прибаутками. А когда борьба с огнем завершилась, выяснилось, что от письма остался только мелкий клочок, на котором уже ничего нельзя было прочитать. Все остальное превратилось в темные свернувшиеся лохмотья. Смирнов лишь руками развел и, извинившись перед литераторами, с удрученным видом вернулся в свой угол.
– Ну как же так, Михаил? Ну так же нельзя, – упрекнул его вставший из-за стола Синицын. – Это же единственное доказа…
– Извини, Шура. Так получилось, – прервал его подполковник. – Ды ты не волнуйся. Это всего лишь бумажка.
– Как это бумажка? Это же не просто бумажка. Это… это… – возмущенный профессор не находил слов, чтобы выразить свое возмущение наплевательским отношением оппонента к внезапно возникшей проблеме.
– Это. Просто. Бумажка, – отчеканил Михаил Дмитриевич, глядя в глаза ученому.
– Мне бы ваше спокойствие, – буркнул Шурик, плюхаясь на свое место. – Впрочем, вы правы. Сгорела и сгорела. Черт с ней. Главное, чтобы в голове все, что нужно, осталось.
– Другой разговор, – усмехнулся Смирнов, тоже присаживаясь. – Вы, кстати, как? Надумали что-нибудь? Ну, насчет обратных переходов?
– Есть кое-какие мысли, – нехотя ответил Синицын. – Только здесь я их обсуждать не буду. А то вы опять чего-нибудь отчебучите.
Подполковник расхохотался. Потом затушил недокуренную сигарету и хитро подмигнул профессору:
– Не обижайтесь, Шура. Я ведь совсем не нарочно. Отвык просто прикуривать правильно.
– Отвык он, ага. Нечего было начинать по-новой. Раз бросил, значит, бросил.
– Это точно, – кивнул Михаил Дмитриевич. – Ладно. Пойду я, пожалуй. Мне сейчас тоже подумать не помешает. В общем, встретимся в лаборатории. Где-нибудь в четверг или пятницу.
– Встретимся, – махнул рукой доктор наук, отворачиваясь. На подполковника он все еще обижался.
Смирнов улыбнулся, положил на стол пятисотенную купюру и, больше ничего не говоря и не объясняя, покинул помещение паба. Через пять минут подошедшая к столику официантка ловко смахнула лежащие на нем деньги, молча сняла с подноса тарелку с яичницей, стакан сока и блюдечко с сырными шариками и так же без слов удалилась. Ученый тяжко вздохнул, пододвинул к себе принесенные дамой блюда и, пробурчав себе под нос что-то вроде «обожруся и помру молодым», принялся поглощать пищу. Есть ему не очень хотелось, но… «Не оставлять же все это… раз упло́чено».
* * *
Сказать, что капитан Василевский был удивлен, означало не сказать ничего. Сначала полковник Свиридяк предложил сесть, не дожидаясь окончания доклада. Потом угостил печеньем, чего на памяти Сергея не случалось ни разу. И, что совсем уж ни в какие ворота не лезло, назвал по имени-отчеству. А в завершение разговора приказал прекратить проверку. Точнее, не совсем приказал, а… как бы констатировал очевидное.
Со своим непосредственным начальником капитан спорить не стал. В архив, так в архив. Хотя совершенно непонятно, почему так быстро. Да, формально полковник был прав – противоправных действий не обнаружено, угрозы безопасности интересам государства тоже не выявлено, значит, нечего тратить драгоценное время. Но все же, по мнению тридцатилетнего сотрудника ФСБ, его начальник кое в чем ошибался. Не увидел или не учел того, что в деле присутствовала ТАЙНА. Тайна, граничащая с фантастикой. Возможно, это была всего лишь игра воображения, возможно, не стоящая внимания чушь или обычный бред «чокнутого профессора», но тем не менее многие детали этого дела оставались невыясненными, а тайна соответственно – нераскрытой. И с этой точки зрения проверку прекращать не стоило. Особенно после разговора в пивной двух главных фигурантов расследования…
Однако приказ есть приказ, пусть даже и отданный в устной форме. Хочешь не хочешь, а выполнять придется. Тем более что убедить товарища полковника отменить уже принятое им решение не удавалось еще никому. Только время зря потеряешь и нервы. Плюс ответка потом прилетит обязательно. Либо в виде перевода на «особый режим работы» без выходных и праздничных дней, «по служебной необходимости», либо прикажут месяц-другой заниматься проверкой сигналов «бдительных» бабушек, регулярно обнаруживающих «террористическое подполье» в соседних булочных, либо просто отправят бедолагу в длительную командировку к коллегам из Мухосранска, типа, опыт перенимать… Короче, способы наказания существовали разные. И все абсолютно законные, не подкопаешься.
В Мухосранск капитана Василевского пока не тянуло, проводить все выходные на службе тоже не слишком хотелось… Это с одной стороны. А с другой… с другой, он просто не имел, как ему казалось, права бросать такое интересное дело. «Дело о трех…м-м… пусть будет… кварках. Кажется, их упоминал завлаб в беседе с вышедшим в запас подполковником. Жаль только, что первую часть того разговора не удалось записать. Очень уж много там непоняток осталось. Ну да ничего, как-нибудь разберемся. В свободное от службы время. А там, глядишь, и карьера пойдет. И начальство сменит наконец гнев на милость. Или вообще… сменится. На более лояльное и рангом повыше. А что? Чем черт не шутит?»
Вообще говоря, полковник Свиридяк капитану не нравился. Не нравился от слова «совсем». И с подчиненными, и с руководством Тарас Степанович выстраивал отношения как типичный армейский служака, блюдущий субординацию где надо и где не надо. Словно не в органах работал, а командовал образцово-показательным гарнизоном в «Арбатском Военном Округе». Нет, дисциплина, конечно, в любом деле нужна, но палку-то перегибать зачем? Тем более здесь, в их «специфическом» ведомстве. Впрочем, руководству виднее. Раз не имеет оно особых претензий к работе полковника и его группы, значит, так тому и быть. Значит, даже такие типы, как Свиридяк, в ФСБ вполне уживаются. Вот только служить под его началом – врагу не пожелаешь.
* * *
После того как капитан Василевский покинул начальственный кабинет, полковник Свиридяк вытащил из ящика стола флэшку, вставил ее в нужный порт и еще раз просмотрел расшифровку аудиозаписи. Электронный вариант оказался дополнен справкой. Составленной капитаном по собственной инициативе, с комментариями, примечаниями и ссылками.
«Правильно я его от дела отстранил, – подумал Тарас Степанович спустя пять минут, закрывая программу и откидываясь на спинку высокого кресла. – Дров наломает столько, что… потом убирать замучаешься. Всех чересчур любознательных и не в меру инициативных».
Затем он снова открыл окно на мониторе, надел гарнитуру и стал слушать записанный в пивной разговор, «очищенный» от посторонних шумов.
Запись полковник прослушал трижды. А некоторые особо интересные моменты и вовсе – раз десять, не меньше. После чего снял наушники и ненадолго задумался.
В принципе, решение он принял правильное. Официально работу по делу надо было завершить как можно скорее. Чем больше откроется фактов, тем больше окажется число тех, кто может заинтересоваться расследованием. А лишний интерес сейчас ни к чему. Даже по тому, что успел записать сотрудник «наружки», вырисовывалась весьма любопытная картина. Тарас Степанович мог уже абсолютно точно сказать, что именно его зацепило, и потому чувствовал: «Вот он, шанс. Настоящий». Если позволить тем чудикам довести свой эксперимент до конца, а потом наложить лапу на результат, то появится не только возможность старые долги погасить, но и поставить перед хозяевами вопрос ребром. Или безбедная жизнь бывшего полковника из спецслужб… где-нибудь на «райском острове», или полковник станет генералом здесь, несмотря на все свои прежние «шалости», а российские власти получат в руки такой инструмент влияния, что весь Западный мир может тихо паковать чемоданы для поездки на ближайшее кладбище. В фигуральном, естественно, смысле.
Тараса Степановича завербовали в июне 2003-го, аккурат после получения майорских звездочек. Невзрачный человечишко, сосед по купе в поезде, уносящем новоиспеченного майора на заслуженный отдых в ведомственный санаторий. Случайный попутчик, сошедший на середине пути, но успевший-таки, собака, поведать Тарасу о том, что Свиридяк полагал не известным не только начальству и сослуживцам, но и вообще кому бы то ни было. Плюс вербовщик показал отчеты покойного папаши, оказавшегося обычным «кротом» в советском еще Комитете. Отца, кстати, тоже подловили на родственных связях. Дед Тараса, как выяснилось, вовсе не был героем войны, погибшим при исполнении служебного долга. Гнидой он оказался конкретной – сотня, как минимум, трупов на совести. Сданных врагу партизан и заложников из мирного населения. Отличие от папашки заключалось лишь в том, что тому еще бабу подсунули, а Тараса подставили в «бизнесе». Разложили на блюдечке все его хитрые схемы и показали номера счетов. Абсолютно всех. И тех, что в иностранных банках, и тех, что в российских, на подставных лиц. Взяли за горло конкретно, с крючка фиг соскочишь.
Впрочем, майор Свиридяк, через девять лет дослужившийся до полковника, особо брыкаться не стал. Коли попал в колесо, так беги и не рыпайся. Но все эти годы искал свой шанс. И вот, наконец, дождался. Поймал удачу за хвост. Одна проблема – судя по записи, бывший коллега, кажется, срисовал «наблюдателя». Почуял слежку и уничтожил бумагу. Что в ней было, хрен знает, но явно что-то исключительно важное. «Ну да ничего, контора теперь вне игры, дело будем вести неофициальным образом. Факультативно, как говорят господа цээрушники».
Спрятав флэш-накопитель в специальный конверт (для дальнейшего опечатывания и передачи в архив), Тарас Степанович вытащил телефон и, набрав номер, поздоровался с отозвавшимся уже после второго гудка абонентом:
– Здравствуйте, Оскар Шалвович! Узнали?
Дождавшись ответа, Свиридяк усталым голосом произнес:
– Это у вас рабочая неделя начинается с понедельника. А я уже лет десять выходные только во сне и вижу. Вымотался как собака… Что? Тяжело только первые десять лет? Ну да, ну да, вы правы. Но все равно, хотелось бы хоть чуть-чуть, хоть иногда… Да что вы говорите, неужели все так печально?.. Что ж, мои соболезнования, Оскар Шалвович, кота я вашего помню, красавец был, всегда на барной стойке лежал, напитки, видать, дегустировал. По запаху. Да, кстати, столик мой на сегодня свободен? Да-да, тот самый, в углу… Когда, спрашиваете? Хм, думаю, часам к девяти, не раньше… Отлично. И, пожалуйста, не усаживайте по соседству кого-нибудь шумного. Мне и впрямь хочется отдохнуть. По крайней мере, сегодня… Спасибо, Оскар Шалвович. Всегда рад вас слышать…
* * *
На угол Солдатской и Краснокурсантского Тарас Степанович подъехал ровно в 21–00. Местный парковщик, заметив знакомый автомобиль, быстренько отстегнул цепь, перегораживающую въезд на стоянку, а когда полковник заглушил двигатель, услужливо придержал дверцу, чтобы она не задела краем высокий бордюр. Вылезший из авто Свиридяк сунул прохвосту банкноту со зданием Биржи на реверсе и медленно прошествовал к входу в кафе. Парковщик благодарно кивнул, давая понять, что за «Туарегом» он проследит, ничего с машиной не сделается, клиент может не волноваться.
Престижный продукт немецкого автопрома Тарас купил год назад за совершенно смешные деньги. До того машина побывала в аварии и по всем документам проходила как разбитая в хлам – бывший хозяин (чисто номинальный) подсуетился, плюс страховщики «премию» отработали. Короче, за легенду можно было не опасаться. Тем более что многие из сослуживцев полковника частенько пользовались подобным способом приобретения приличных авто. Высокое начальство, конечно, знало об этом, но предпочитало закрывать глаза на проблему, видимо, считая ее меньшим из зол. Не стоит лишний раз трепать подчиненным нервы по столь незначительному поводу. Явного криминала здесь нет, зато, если кто поперек генеральной линии выступит, всегда есть возможность прижать зарвавшегося сотрудника. Самому Тарасу это было только на руку. Пусть лучше за мелочь наказывают, а не за серьезные вещи. Те самые, которые в советские времена заканчивались исключительно «вышкой», а сейчас – сроком от десяти до пожизненного.
Войдя в предупредительно открытые швейцаром двери, Свиридяк поздоровался со встретившим его метрдотелем, который сразу провел полковника к заказанному им столику, расположенному в темном углу, отгороженному от общего зала передвижной ширмой. Две фигуристые официантки буквально за пару минут сервировали «поляну», споро разложив приборы-салфетки-бокалы и выставив на стол обычный для этого ресторана «старт-ап»: легкие закуски, соусы и минеральную воду. Одна из девиц, на мгновение прижавшись жарким бедром к клиенту, томно поинтересовалась, не желает ли уважаемый гость опробовать аперитив.
Товарищ полковник возражать не стал. Слегка усмехнувшись, он указал глазами на стоящую перед ним рюмку. Общепитовская дива ловким движением сняла с подноса пузатую бутыль «Хеннесси» и наполнила коньяком стеклянный сосуд. Ровно на одну треть, как и положено. После чего, цокая шпильками, удалилась. С чувством выполненного долга. Напоследок одарив Тараса Степановича весьма многообещающим взглядом: «Вы, мол, только мигните, а уж мы расстараемся. Способ можете выбрать сами. В любом случае, не пожалеете».
Тарас только и смог, что хмыкнуть в ответ на столь откровенное «предложение». В принципе, он был не против. Девица по виду свежая, пока не истасканная, а хороший расслабон еще никому не мешал. Однако сейчас об этом думать не стоило. Сперва, как водится, дело.
Пригубив коньяк, Свиридяк взялся за закуски-салаты. Время от времени прикладываясь к рюмке, подливая в нее дорогой напиток из оставленной официанткой бутылки. Грамм сто-сто пятьдесят крепкого алкоголя он вполне мог себе сегодня позволить. Жил Тарас Степанович недалеко, в Лефортово, всего десять минут езды, добраться можно едва ли не на автопилоте. А если и остановит машину какой-нибудь бдительный дорожный инспектор, то вряд ли станет придираться к сидящему за рулем гражданину, требовать подышать в трубочку и тем более клянчить на хлеб с икоркой и маслицем. Ксива товарища полковника действовала на всех гаишников одинаково – они моментально скисали, теряли пыл, служебное рвение сменялось тоской и апатией, а задержанный для проверки водитель тут же становился типичнейшим трезвенником, причем совершенно бесплатно.
Горячее принесли минут через двадцать. Точнее, не принесли, а принесла. Та самая официантка. На сей раз Тарас Степанович успел рассмотреть бейджик с именем, закрепленный на ее блузке чуть повыше груди, кстати, весьма и весьма аппетитной. Девицу звали Ларисой.
В эту игру – подложи под партнера красивую женщину и посмотри, что в итоге получится – господин Зубакидзе играл с Тарасом уже пять с половиной лет, с тех пор как последний развелся наконец со своей стервой-женой. И всякий раз победу в партии одерживал Свиридяк. Девицами он с большим удовольствием «пользовался», но ни поводов для шантажа, ни ценной информации к размышлению Оскару Шалвовичу не предоставлял. Скорее наоборот, спустя пару-тройку недель начинал получать от наивных дурочек важные сведения о темных, как им казалось, делишках хозяина ресторана. Юные «покорительницы Москвы» очень быстро входили во вкус легких, ни к чему не обязывающих, но при этом весьма прибыльных отношений, оценивали открывающиеся перспективы и принимались активно стучать на своего прежнего «благодетеля». Впрочем, красивая жизнь заканчивалась для них месяца примерно через три. Тарас Степанович охладевал к очередной пассии, переключаясь на новую, появляющуюся на горизонте благодаря стараниям неугомонного Оскара. Что происходило потом с получившими отлуп любовницами, Тараса совершенно не интересовало.
Раздев взглядом суетящуюся возле столика официантку, Свиридяк мысленно облизнулся. Формы у этой Лары шикарные, движения соблазнительные, талия жирком обрасти не успела, вульгарности на лице не наблюдается, глаза горят, руки делают… «Хм, а желание-то из дамочки так и прет. Значит, как минимум, до декабря за отдых с интимом можно не волноваться».
Правильно отдыхать Тарас Степанович любил и умел. И в маленьких житейских радостях себе никогда не отказывал…
– Добрый вечер, Тарас Степанович. Не помешаю?
– Ну что вы, Оскар Шалвович? Как можно, – усмехнулся полковник, отвлекаясь от поедания эскалопов, утирая губы салфеткой и жестом указывая на стул по левую от себя руку.
– Как отдыхается? Есть ли какие претензии к персоналу? – поинтересовался господин Зубакидзе, присаживаясь.
– Все прекрасно. Персонал выше всяких похвал.
– На том и стоим, уважаемый Тарас Степанович, – тонко улыбнулся хозяин ресторана и старый знакомый господина полковника, приглаживая зачесанные назад волосы, поворачиваясь орлиным профилем в сторону барной стойки. – Каждого будущего сотрудника проверяем, как минимум, трижды. Почти как у вас в конторе.
– Это правильно, – согласился Тарас. – Хороших работников найти нелегко, а доверие штука важная. Особенно в сфере обслуживания. Да, кстати, как там ваши «юрисконсульты» поживают? Не скучают без дела?
– Работают потихоньку. С разными там должниками и кредиторами, – хитро прищурился оппонент полковника. – Но, в целом, вы правы. Интересных дел пока нет. Сами понимаете, кризис.
– Кризис, говорите?
– Кризис, – удрученно подтвердил Оскар Шалвович. – А что? Наклевывается интересная тема?
– Да как вам сказать? Есть немножко, – пожал плечами Тарас Степанович, наливая себе еще коньяку. – Думаю, вашим понравится.
– Что именно? – тут же подался вперед Зубакидзе, сверкнув глазами из-под кустистых бровей.
Свиридяк не спеша выпил коньяк, коротенькими глотками, смакуя и перекатывая его во рту, затем поставил рюмку на стол и, вытащив из кармана конверт, небрежно подтолкнул его к собеседнику. Грузин так же неспешно взял в руки «письмо», заглянул внутрь, хмыкнул и, выудив наружу небольшой лист с фотографией, внимательно просмотрел исходные данные будущего «клиента».
– Желаете, чтобы с шумом или по-тихому? – спросил он через пару секунд, оторвавшись, наконец, от бумаги.
– Да бог с вами, Оскар Шалвович. Я же не изверг какой, – рассмеялся в ответ Свиридяк.
– Понятно. Значит, обычный контроль, – разочарованно выдохнул Зубакидзе.
– Зато по деньгам выгодно, – успокоил его Тарас. – Очень выгодно. И, возможно, надолго. Так что можете не волноваться.
– Это радует, – кивнул Оскар. – Сколько?
– Умножьте на три стандартный тариф.
– Даже так? – удивился партнер.
– Да. Именно так. Только очень вас прошу – без самодеятельности. Связь стандартная, все движения исключительно по команде. По моей личной команде.
– Понял, – нахмурил брови грузин, о чем-то сосредоточенно размышляя. – Что ж. Поставлю на это дело лучших. Но тариф будет пятьдесят деревянных за сутки, не считая мелких брызг.
Вместо ответа полковник разлил «Хеннесси» по двум рюмкам и протянул одну из них Зубакидзе.
– Никогда не работал с учеными, – покачал головой хозяин ресторана, чокаясь с партнером по «бизнесу».
– Никогда не говори никогда, – ухмыльнулся Тарас, подтверждая достигнутое соглашение…
