Книга: Рождение Контролера
Назад: Глава 12
Дальше: Глава 14

Глава 13

Левченко гонит на предельной скорости, которую можно выжать из мотора и не вылететь на крутом повороте, я с снайперской сел у заднего борта и наблюдал, как тяжелые грузовики выезжают на нашу общую дорогу.
Куцардис поинтересовался мрачновато:
– Могут быть еще?
– Могут, – ответил я. – Но не слишком много.
– Профессор?
– Здесь не слишком населенные земли, – пояснил я. – Боевикам здесь делать нечего. И быстро не найти тех, кто готов вскочить на коней… Эти вот уже и были в машинах, их просто пустили сразу по новому следу.
Ингрид пробормотала:
– Узнать бы, кто мониторил лабораторию… Вдруг эта сволочь где-то в Москве?
– Ингрид, – сказал я предостерегающе, – смотри, это смахивает на паранойю. Это кто-то из богатых нефтяных шейхов. Скорее всего, саудиты. Но не думаю, что против нас бросят какие-то уж особые силы… Посыльный со штаммом вируса уже наверняка в Эль-Кефе. У нас и там мало шансов его догнать, но на всякий случай нас еще и придерживают…
Челубей спросил недовольным голосом:
– Только придерживают? Даже не стараются в любом случае убить? Как-то обидно. А где горячие арабские парни?
– Что делать, – ответил ему Куцардис. – Ставки настолько высоки, что останемся лично мы живы или нет, для Европы, где погибнут несколько миллионов человек, роли не играет. Как и для ребят халифата.
– Успокоил, – огрызнулся Челубей. – Хрен с той Европой, кому она нужна, но почему меня не уважают?
– Мой дядя самых лучших правил, – пробормотал Левченко, – он уважать себя заставил… Эй-эй, профессор, это зря переводить патроны!..
– Ты же две коробки взял.
– Но все равно жалко…
– Нехорошо быть жадным, – укорил я. – Пророк велел делиться.
– А я демократ, – возразил он. – И почти протестант. А для них накопительство – путь к богу.
Я просчитывал толчки, подскоки и рывки как нашего «хамми», так и переднего грузовика, мозг с азартом принялся решать сложную задачу, тут главное – мои мышцы, реакция и способность нажать на скобу в единственно возможный момент…
Кончик пальца вдавил спуск, в плечо ощутимо двинуло, но предупрежденный о последствиях выстрела организм принял меры, какие-то мышцы напряглись, другие синхронно расслабились, я тут же перезарядил, выждал пару секунд и выстрелил.
Куцардис вскрикнул:
– Клянусь звездными войнами, обе пули уже в радиаторе!..
– Это необязательно остановит, – ответил я.
– Такого калибра? – спросил он. – Да все равно что из пушки! Патроны 308 Винчестер, наконечники из обедненного урана, это же последний писк!
Из-под капота пошел дым, грузовик вильнул к обочине и остановился. Куцардис сказал с жадным восторгом:
– А я, дурак, убегал в универе с лекций о живописи и прочем искусстве… Теперь бы тоже так стрелял!
Я молча приложил приклад к плечу, при отдаче саданул как-то сильнее, потому, рассердившись, я начал ловить в прицел водителя за рулем. Его почти не видно, но мне вовсе не обязательно попасть в голову, как всегда стараюсь, такой пулей неважно куда засадить…
Выстрел тряхнул мое плечо еще сильнее, но грузовик на полном ходу вильнул в сторону и тут же перевернулся, но не просто перевернулся, а трижды прокрутился по дороге, выбрасывая из кузова вопящих боевиков и безжалостно перемалывая их железной тушей.
– Хорошая винтовка, – сказал я и отдал ее Куцардису. – Это не женщина, не предаст… если будешь заботиться.
Ингрид отняла от глаз бинокль, фыркнула, что значит – все слышит, а потом припомнит, но сказала таким тоном, словно продолжает только что прерванный разговор:
– Как вижу, у них только мужчины…
– Отсталые? – спросил Куцардис с интересом.
– Очень, – подтвердила она. – Но у них, понятно, мужчин много, даже очень много… И потому нет женщин с оружием в руках.
– Ну-ну, – подбодрил я, – что хотела сказать?
– Уже сказала, – ответила она победно.
Я смолчал, а она отвернулась с гордым видом, как часто делают женщины, когда сказать нечего, но брякнут что-то многозначительное и умолкают, дескать, тупые, не понимаете.
Наверное, что что-то фаллическое, мелькнула вялая мысль на заднем фоне настоящих мыслей. Или как ее там, когда вопросы пола, но только с женской стороны, все еще в тренде мстить и отыгрываться за якобы угнетение со стороны сильного пола.
А вообще хрен с нею, со всей этой ерундой, прислушался к Челубею, этот невесело и с ноткой зависти втолковывает мрачно нахохлившемуся Затопеку:
– Халифат – это знамя молодых, а мы с тобой уже старые, не понимаем. Не потому, что сами старые, наша цивилизация старая, а халифату всего несколько лет. Нынешнему. Сейчас он, как и когда-то коммунизм, обещает счастье и равенство для всех…
– Всех? – переспросил Затопек ехидно.
– Всех своих, – уточнил Челубей. – Прими ислам, и тебе будет щасте. Много. И семьдесят две гурии.
– Семьдесят две много, – возразил Затопек. – Мне семьдесят как раз…
– Увы, – ответил Челубей с сочувствием и пониманием. – Возьмешь семьдесят две, и баста!.. Нельзя нарушать законы шариата.
– Но семьдесят две, – сказал Затопек, раздираемый желаниями и сомнением, – уже работа, а я работать не хочу. Какой тогда рай? Это уже не рай…
– Но-но, – прервал Челубей, – не кощунствуй. Догмы не обсуждаются. Либо ты правоверный, либо говно ходячее.
Затопек жалобно пискнул:
– А какой-нибудь… третий путь?
– Буржуазный? – спросил Челубей с тяжелым подозрением. – Ни вашим, ни нашим?.. Кто надеется огрести прибыль с обеих сторон, может огрести что-то другое… Тоже с обеих сторон.
Куцардис прислушался, сказал мне:
– Слушаете, профессор?.. Я заметил, среди революционеров не бывает людей старшего возраста. Молодыми были и декабристы, и якобисты, и марксисты, игилисты, халифасты… Даже как-то стыдно наносить по ним авиаудары, будто по своим честным, но очень неумным в силу возраста и недостатка жизненного опыта детям.
Левченко цыкнул:
– Но-но, разговорчики!.. Враги не бывают ни честными, ни красивыми. Это только мы такие. Вы должны проникнуться к врагу всей беспощадной пролетарской яростью. Их халифат ничто перед нашим. Вон профессор щас скажет, что широк русский человек, если верить террористу Достоевскому, что делал бомбы для убийства царя, но мы в самом деле широки, как Стенька Разин!.. И если нас разозлить, то никому мало не покажется…
Левченко ведет автомобиль на хорошей крейсерской скорости, дорога пустынная, я просматривал со спутников дорогу впереди, позади и вокруг, вовремя увидел за три километра от нас идущий навстречу военный грузовик.
Тревожное чувство прокатилось по нервной сети, а когда грузовик перегородил дорогу и остановился, я торопливо вытащил планшет, сразу же вывел на экран изображение.
– Ого!.. А это что?
Ингрид и Куцардис тут же стукнулись лбами, стараясь рассмотреть изображение при ярком солнце. Там через оба борта как раз начали прыгать боевики с оружием в руках, одни прятались в придорожной канаве, другие укрылись за камнями.
Челубей посмотрел тоже, Куцардис только присвистнул, а Челубей сказал с тяжелым сарказмом:
– Вот это я люблю! За нами погоня на двух грузовиках, а впереди дорогу перекрыл вообще монстр… Почему нет вертолетов, чтобы еще и ракетами зафигачил?
– В самом деле обидно, – согласился Левченко. – Нас совсем не уважают.
Со дна кузова согнувшийся в калачик Затопек сказал жалобно:
– А чем выше уважение, тем выше и жалованье! Иначе Родину придется продавать раньше, чем планируем.
Я хлопнул Левченко по плечу.
– Вот там остановишь. За деревом, но перед гребнем. Нас не увидят…
– Но будем близко, – закончил Левченко. – Воспользуемся?
– Командуй, – велел я.
Он сказал быстро и властно:
– Челубей, бери пулемет и вот на ту высоту!.. Затопек, тебе поручаем самое важное: лежать и не пищать! Я зайду с другой стороны. Пока они ждут появление нашего автомобиля, их можно взять тепленькими.
– Но мертвенькими, – уточнил Челубей хищно. – Профессор полагает, население нужно сокращать. Особенно неблагополучное.
– Начинать по моему выстрелу, – уточнил я.
– Сделаем, – ответил Левченко. – Пошли-пошли!
Мы с Ингрид и Куцардисом ждали, пока они займут позиции, но сильно тянуть нельзя, наш автомобиль должен показаться вот-вот, все их внимание направлено сюда, на дорогу, готовы открыть огонь…
– Вперед, – велел я тихо. – Готовность…
Ингрид и Куцардис двигались за мной тихие и настороженные, я осторожно выглянул из-за камней, дальше простор, на укатанной дороге замер в ожидании военный грузовик с защитной раскраской.
Шофер сидит в расслабленной позе на подножке, прислонившись спиной к дверце кабины, автомат небрежно лежит на коленях, но так, чтобы успеть мгновенно подхватить в руки и прыгнуть в канаву в шаге от колеса.
Я шепнул:
– Куцардис… Присмотрись. Сможешь снять шоферюгу?
Он сказал в недоумении:
– Со снайперки? Запросто.
Рядом зашелестело, это приблизилась и легла рядом Ингрид.
– Здесь примерно семьсот шагов, – уточнила она. – Это предельная дальность для автоматической винтовки…
– Здесь всего шестьсот, – уточнил я, – у страха глаза велики, как у тебя, и такие же красивые, не спорю… Куцардис, правда у нашего капитана глаза красивые?.. Да куда ты оглядываешься, вот он рядом лежит, наш капитан… Не похож? А мне иногда кажется вообще полковником. Что значит у страха глаза велики… Общая дальность штурмовой тысяча сто, а прицельная – шестьсот пятьдесят. Попробуй.
Ингрид сказала с сомнением в голосе:
– Давайте я. Но если спугну, выкурить будет труднее…
– Не повреди машину, – предупредил я.
– Зачем?.. Хотя ладно, как скажешь.
– Как прикажу, – уточнил я. – Или как повелю.
Я ждал, когда она ляжет поудобнее со штурмовой в руках, раскинет ноги, словно при стрельбе из снайперской, которая дает сильную отдачу, долго готовилась, наконец нажала на спуск.
Короткий выстрел в три пули прозвучал резко и неожиданно. Шофер моментально, не вставая, ухватил ствол автомата в нашу сторону, но тут же дернулся и завалился в сторону.
Ингрид выдохнула с недоверием:
– Неужели я его достала…
Я тем временем открыл быструю стрельбу из винтовки по тем, кто спрятались за камнями, их достать будет труднее всего, а сейчас, пока не опомнились…
Куцардис – классический снайпер, правильный, что значит долго готовиться к каждому выстрелу, а я, пользуясь быстродействующей нервной системой и рукой Шатерхэнда, быстро-быстро вышиб мозги у тех, кто едва-едва высовывает голову над камнями, наконец загрохотал пулемет Челубея и прогремели короткие злые выстрелы из автомата Левченко.
Куцардис начал приподниматься, готовый бежать вперед, стреляя на ходу, я прижал его к земле.
– Погоди. Мы не видим, сколько их там в канаве, а для Челубея и Левченко все как на ладони.
Через минуту стрельба затихла, с вершины по косогору вниз побежал Левченко, а за ним показался Челубей с пулеметом на плече.
– Проверь грузовик, – велел я Куцардису.
– Возьмем его?
– Если в порядке.
Он ухмыльнулся.
– Как же я любил в детстве меняться! Миллионером стал бы, но не повезло, вырос, зачем-то честным стал, а когда опомнился, все уже разворовали…
Он первым добежал до грузовика, неподвижное тело спихнул в придорожную канаву, Ингрид остановилась у переднего колеса, зорко осматриваясь с автоматом в руках.
Левченко сбежал по косогору, крикнув «Чисто», за ним спустился Челубей, с интересом взглянул на военный грузовик.
– Ого, люблю такие штуки… Колеса вдвое больше, чем у «хамми».
– Проходимец, – согласился Левченко. – Как там, Куцый?
Куцардис сообщил из кабины:
– Пока все в порядке… И бензина еще два запасных бака. Можно до Москвы гнать!
– Там впереди море, – напомнил Челубей.
– А если с разгона? – спросил Куцардис. – Не проскочим?.. Жаль, а так хотелось привезти такую машинку. Это же «Кайзер», работает на дизеле, бензине, керосине и любом авиационном топливе! Поставил бы перед домом, место на парковке тут же бы отыскалось.
Борта настолько высоки, что если прыгать через них, это как с крыши дома, особенно если с оружием и вещмешком.
Куцардис крикнул из кабины:
– Садимся?
– Подгони к нашему «хамми», – велел Левченко, – там у Челубея кое-какие вещички остались.
– Затопек, что ли?
Левченко отмахнулся.
– Затопека можно и бросить, не жалко, а вот сумка с магнитными минами… это вещь.
Куцардис включил зажигание, послушал, как гудит мотор, неспешно сдвинул тяжелую машину с места и неспешно подъехал вплотную к «хамми».
Левченко и Челубей лихо прыгнули через задний борт, он намного ниже, Левченко помог подняться Затопеку, хотя тот и сам, на мой взгляд, вполне может даже бегать и стрелять, пусть и с одной руки, но если командир жаждет проявить заботу в целях воспитания молодого поколения, то да, может хоть нести такого, жалобно стонущего…
Левченко нести, правда, не стал, но пошел следом, даже помог подняться в кузов, а оттуда протянула руку Ингрид. Челубей принес сумку с минами и, как я понял по выпуклостям, еще и с гранатами.
– А наш «хамми» бросим? – спросил он со вздохом.
Левченко напомнил:
– Вообще-то он тоже не совсем наш. Мы его сперли этой ночью. Как цыгане. Еще не стыдно?
– Пока нет, – ответил Челубей. – Я как бы заскорузлый к укорам совести. Но зато жадный, как Тони Блэр. Эту ашимочку можно хорошо продать, кстати.
Куцардис развернул грузовик, мотор гулко взревел, и нас понесло по раскаленному миру, горячий ветер дует в лицо, но вся пыль поднимается за нами и будет висеть в воздухе долго.
Назад: Глава 12
Дальше: Глава 14