Часть II

В ресторане, кроме камер наблюдения, еще и мощная аудиосистема, но, к счастью, пока не включена, вакханалия с безобразиями начнется к вечеру.

Ингрид тоже вздохнула с облегчением, натужное веселье достает, слишком напоминая пир во время чумы.

Официантка приблизилась с папкой меню в руках, посмотрела на меня с некоторым сомнением, передала Ингрид. Ингрид, не открывая, протянула мне.

– Выбирай, дорогой, что пожелаешь.

– Спасибо, милая…

Я покосился вслед настолько мощно работающей ягодицами официантке, словно танцует тверк или хотя бы готовится к чемпионату.

Ингрид проследила за моим взглядом.

– А-а, жопу увидел?.. А еще профессор!

– Она напомнила мне Антарес, – ответил я. – Даже Бетельгейзе…

– Ты хоть бреши что-то попонятнее! Сказал бы Акки Кебнекайсе, тогда бы понятно.

– Сама ты Акки, – сообщил я оскорбленно. – Именно Бетельгейзе, а Кебнекайсе себе возьми на обед.

И в самом деле, мелькнула мысль, в наше время врут намного меньше, чем в прошлые века. Взять самую распространенную ложь, когда муж трахает подруг жены. Раньше это был такой взрывоопасный узел, при любом неосторожном движении рушились судьбы, браки, совершались убийства, кто-то даже сводил счеты с жизнью, а теперь и муж такое не особенно и скрывает, хоть и не афиширует, и жена спокойно совокупляется с начальником на работе, его заместителем, помощником, а потом еще и с шофером.

Вообще подготовка населения к тотальному наблюдению идет полным ходом и только усиливается, уже и правозащитники, истерически вопящие, что не позволят подглядывать за их личной жизнью, сперва замолчали, потом начали робко мямлить, что в интересах безопасности такое вообще-то допустимо…

Ну а простой человек, как только увидел, что ничего опасного он, оказывается, и не делает, вообще готов допустить установку видеокамер как в свою спальню, так и в ванную, и в туалет.

Перед нами поставили на огромных тарелках такие крохотные порции бифштексов с парующей гречневой кашей, что я усомнился, сам ли такое заказал или все-таки Ингрид, едва не подозвал официантку, чтобы заказать еще пару порций, но затем принесли запеченную в тесте рыбу, блинчики с мясом, еще что-то вкусно пахнущее, и я смирился.

– И все-таки, – произнесла она, вяло ковыряя мясо вилкой, – ты какой-то…

– Красивый?

– Что?.. Свинья, я говорю, ты как будто не совсем… человек. Не знаю, пытаюсь подобрать другое название своим ощущениям, но все время лезет именно это.

– Малый словарный запас, – определил я, – это не столько принадлежность к силовым структурам, хотя для них особенно характерно, но и общее обеднение языка. Как ни странно, слов и терминов становится больше, а человек все сужается… Не понимаю, где-то же человек должен расширяться? Или только в плане демократических свобод?.. Ты еще, ешь, а то ворона влетит.

Она буркнула:

– Какие теперь вороны? Дроны разве что.

Я довольно быстро справился с бифштексами, с рыбой пошло сложнее, много косточек, зато изумительно нежная и пахнет просто умопомрачительно.

– Возможно, – ответил я медленно, – возможно… Но, видишь ли, я вот тоже сейчас думаю над твоими словами о нетаковскости. С ума сойти, думаю над твоими словами!.. Видимо, не так уж важно, подталкивает нас природа к верным решениям через мощно развитый мозг или через тонко чувствующий женский спинной мозг… В общем, я просмотрел сейчас свои слова и движения… и даже согласен с тобой. В моем поведении сам ловлю эти крохи зачеловечности… или постчеловечности, как сказать лучше?..

Она вскрикнула:

– Ты это так называешь?

Я кивнул.

– Чем ближе человек к сингулярности, тем больше будет уходить от человека в его классическом понимании. И хотя во мне еще нет имплантов, что делают человека киборгом опять же в классическом понимании, но люди науки уже в чем-то киборги. Они мыслят иначе, они и вели бы себя иначе, если бы их так жестко не ограничивали рамки нынешнего примитивного общества.

Она сказала язвительно:

– Все еще примитивного?

– А что-то изменилось со времен фараонов?

Наши организмы так устроены, что можем хорошо и с чувством есть и в то же время напряженно размышлять над какими-то проблемами. Обычно в таких случаях даже не замечаешь, что ешь, или просто не чувствуешь вкуса, но я само совершенство: поглощаю жареное мясо за себя и за того парня, наслаждаюсь вкусом умело запеченной рыбы, общаюсь с Ингрид и в то же время шарю по Сети, разбираясь в причинах случившегося.

Оказалось, все проще, как обычно и бывает. Одна попытка была из самого ГРУ, в каком-то из отделов ревниво решили проверить инетовскую безопасность нового отдела и порыться в наших файлах, кончилось это тем, что я в ответ обнулил у них все данные, стер бэкапы даже в облаке и уничтожил списки сотрудников с данными досье. Что делать, у нас таков мир, уважать начинают, когда сдачи получают быстро и жестко.

Вторая попытка была уже от этих героев, которые мониторили продажу компьютерной техники и сразу увидели по нашим закупкам, что у нас будет нечто крупное и, наверное, богатое.

С ходу проникли на наши сервера, где пока пусто, но я нахальное вторжение засек и ответил настолько жестко, что бедные хакеры, потерявшие все пароли и деньги на счету, взвыли от обиды и сразу же возмечтали о страшной мести, но, не имея возможности ответить нам тем же, сгоряча обратились к своей же охране с просьбой наказать мерзавцев, за что, естественно, получат огромную премию.

Я перешел к кофе со сдобными булочками собственного изготовления, когда смартвоч Ингрид пискнул, она вздохнула и вытащила мобильник.

– Волкова слушает, Аркадий Валентинович.

Я поглядывал искоса, как она слушает, мрачнеет, тяжело вздыхает, наконец проговорила упавшим голосом:

– Да, уже выезжаем.

Когда пыталась сунуть девайс в тугой задний карман, я спросил с сочувствием:

– Обижает?

– Просто напомнил, – ответила она сухо, – что в работе ГРУ недопустима такая вольница.

Я вскинул брови.

– А мы при чем? Мало ли что где-то пожар.

– Ты это ему скажи, – ответила она резко. – Пойдем.

– Щас, допиваю…

– В другой раз допьешь!

В машине она почти не разговаривала, мрачная и сердитая, я навязываться не стал, быстро просматривал ролики с горячих точек. Особым вниманием пользуется тема нового уровня терроризма, когда ни интифадное бросание камнями, ни запуски самодельных ракет, ни самоподрывы шахидов, а самое страшное, что почти невозможно предусмотреть, когда один из прохожих вдруг выхватывает нож и всаживает в твое тело.

Даже навыки спецназовца, умеющего отбиваться от толпы, не помогут, так как всадить могут прямо на улице в спину или со спины. Европа с таким вариантом бороться совершенно бессильна, так как беженцы уже вроде бы растворились в той же Германии, многие стали гражданами, но точно так же, как иудеи в средневековой Испании принимали крещение, но тайком молились своему богу, так сейчас и мусульмане надевают европейский костюм и не выражают возмущения по поводу женщин с распущенными волосами на улице. Знают, их час приближается, копят злость на это грязное и отвратительное общество, которое нужно разрушить во имя Аллаха и как бы по его слову, хотя даже богословы не могут найти такое в Коране.

Ингрид подогнала автомобиль к подъезду, я вышел так же быстро, как и она, плечо к плечу заспешили к страшному начальству.

Мещерский принял нас в том же кабинете, хмурый и с недовольным лицом, молча указал на кресла по эту сторону стола.

– Садитесь, рассказывайте.

Ингрид в беспомощности посмотрела на меня, а я ответил подчеркнуто миролюбиво и спокойно:

– Ничего сенсационного, но все же стоит проверить, кто это решил попробовать нас на зуб… или на прочность. То ли это из вашего управления, то ли ФСБ ревнует… С новым оборудованием можем проследить все нити, звонки, эсэмэски и отыскать эту крысу. Если вы, конечно, ее еще не знаете.

Он спокойно проглотил намек, что попытка проникновения могла быть сделала по его приказу, ответил так же спокойно:

– Да, хорошо бы это сделать. Я рад, что компьютерная безопасность на высоте.

– Мы это сделаем, – пообещал я. – Хотя при нынешней сложной технике следы можно запутывать достаточно изощренно, однако при достаточной вычислительной мощи за день-два найти сумеем.

Ингрид робко проронила:

– А от того, кто атаку совершил, можно без всякого Интернета пройти к тому, кто атаку заказал.

– Сделайте, – сказал Мещерский. – Всегда важнее достать заказчика.

Ингрид посмотрела на меня с надеждой.

– У Владимира Алексеевича обычно получается…

Он внимательно посмотрел на меня, покачал головой.

– Теперь о сегодняшнем инциденте…

– Каком? – спросил я.

Он помолчал, всматриваясь в мое лицо.

– А что, нигде ничего не случилось?

– С нашим участием, – ответил я, – ничего. А что в городе где-то автокатастрофы, воровство и хулиганство… это точно не мы.

Он покачал головой, не спуская с меня взгляда.

– Вы снова… удивили.

– Чем? – спросил я.

– Умением действовать быстро и жестко.

– Всего лишь оптимально, – уточнил я. – Научный подход. Кратчайший путь между двумя точками – прямая линия.

Он кивнул.

– Надо рассказать генералу Кременеву, ему понравится. Он все еще сомневается, надо ли такое ответственное дело возглавлять именно вам…

Я двинул плечами.

– Мне вообще-то важнее всего довести до победы свои исследования по редактированию генома человека. К сожалению, любые глобальные катастрофы наверняка помешают. И не только моим исследованиям.

– Вы рациональный человек, – заметил он. – К вам только одна просьба…

– Да?

– Теперь вы руководитель, – напомнил он. – Посылайте крепких ребят чинить суд и расправу, но самому следует смотреть, как Наполеону, с вершины далекого холма. Сами не лезьте.

– Так и будет, – заверил я. – Но я был не на холме, напали на улице… Пришлось как-то отмахиваться. Импровизировать.

– Вы хорошо отмахнулись, – согласился он. – Здание все еще горит. Уже все внутри выгорело, но еще полыхает. Пять пожарных расчетов прибыло. Там вашего ничего не осталось? Я имею в виду, следов?

Ингрид ответила за меня:

– И чужого тоже. У Владимира Алексеевича повадки настоящего ученого!

Он криво усмехнулся.

– Капитан, я ученых тоже представлял несколько иначе. Все-таки, Владимир Алексеевич…

Голос его чуть стал строже, я ответил дисциплинированно:

– Слушаю, Аркадий Валентинович.

– Вы новичок в наших делах, – произнес он, – о многом знаете по фильмам… в основном штатовским. Там подвиги преувеличены, как и самостоятельность. На самом деле все скучнее, бегать с пистолетом даже полевым агентам приходится редко. И, главное, подотчетность. Самостоятельность, знаете ли, это… наркотик. Опасный.

– Аркадий Валентинович, – сказал я самым искренним голосом, – от вас никаких тайн не будет. А вы уже сами смотрите, о чем доложить наверх, а что оставить. Конечно, чем меньше наверху будут знать, тем лучше. Даже президент страны может проговориться. Как, читал, проговорился однажды расхваставшийся Хрущев, из-за чего две ракетные базы пришлось переносить в другие места.

Ингрид сказала уязвленно:

– Нынешний не проговорится!

Мещерский заверил:

– Наверх будем сообщать разные мелочи, только для того, чтобы там знали – работаем, а не по Мальдивам на курортах отдыхаем. Но я должен знать все! Понимаете? Все. И для того, чтобы прикрыть, если просто понадобится.

– Спасибо, – сказал я. – Теперь хорошо бы в деле обеспечения безопасности человечества… да-да, мы работать уже начали!.. сеть видеокамер нужно не просто устанавливать, но и вводить в моду!

Даже Ингрид удивилась при слове «мода», а Мещерский взглянул с новым интересом.

– Это… в каком смысле?

– Самом прямом, – ответил я. – Добиться ассигнования на расширение сети видеокамер по всему городу, включая дома и квартиры. Протесты подавлять быстро и жестко! Любыми путями. Где силой, где дискредитацией, где шантажом. Но, конечно, лучше всего ввести видеокамеры в тренд.

– Это… как?

– Человек с видеокамерами в доме, – пояснил я, – должен быть объявлен модным, продвинутым, успешным и красивым. Писать о таких. Брать у них интервью. Публиковать в СМИ как примеры…

– Благополучных граждан?

Я покачал головой.

– Нет. Мы же, блин, духовная страна, никак не избавимся от этой дури… Напротив, они должны выглядеть как некие революционеры! Бунтари. Корсары, чтоб они передохли, как же достали…

Он сказал ошалело:

– Но как… можно подать… какие же это бунтари…

– А вот так, – отрезал я. – Простые тупые обыватели боятся, а самые продвинутые и следящие за модой – нет!.. Старичье всякое, вне зависимости от возраста, страшится продвинутых технологий, а они вот не боятся! И потому у них в каждой комнате видеокамеры. Даже на кухне, в спальне и туалете!.. Вот это вызов старомодному и косному обществу!.. Вот это писк!

– Гм, – сказал он все еще ошалело, – а это вообще-то… может и сработать…

– Запись ведется за счет бюджета, – добавил я, – но доступ к ним в режиме ридонли будет у каждого, так что в любой момент можно будет набрать свой пароль и пересмотреть записи хоть за прошлый год, хоть за все время с момента установки!.. Бесплатно.

Он посмотрел на меня внимательно.

– Как я понимаю, вы хотите эту моду распространить на весь мир?

– Естественно, – ответил я. – Сперва это будет мода, затем жесткая обязанность. Человек без камер в квартире сперва будет выглядеть просто подозрительным асоциальным элементом, а потом его можно смело за решетку за нарушение общественной безопасности и за угрозу теракта.