Часть 2
Трактир Тарин появился из леса неожиданно, словно выпрыгнул перед нами, предлагая нехитрый набор, состоящий из возможности переночевать и перекусить. У него даже названия не было, потому что никто не потрудился его придумать. Двухэтажное бревенчатое строение, из которого сейчас не доносилось ни звука, но у двери ждали три даройо, привлеченные запахом человека. Я еще слышала хрустальную мелодию Ки-рра-Дис, однако сосредоточение перед предстоящим разговором приглушало музыку леса.
— Кто это? — спросил Рик, глядя на сокола, спокойно кружащего над незнакомцами, но мне не хотелось отвечать, поэтому я только уклончиво мотнула головой.
Три лошади, три фигуры. Двоих я сразу узнала — Триэр, хмуро и цепко оглядывающий человека, и Кристия — не приди она, я была бы удивлена, ведь хозяйка Алого Леса всегда знает, что происходит вблизи ее замка. Третьим был почти мальчишка, молодой парень, вряд ли закончивший Обучение или только что прошедший обряд. Его внимательные узкие глаза с любопытством смотрели на неуклюжего бродягу, стоявшего рядом со мной. Юнец выглядел очень уверенно, даже немного нахально, и я чувствовала, что его самоуверенность имеет основания. Все даройя недружелюбно смотрели на человека, но ничего не предпринимали, а Рик следил за Кристией, которая легко спрыгнула с лошади и встала, ожидая, пока мы приблизимся. Больше никто не придет, и это давало право думать, что дорога к Игле будет проще, чем я ожидала.
— Ра, ну и зачем ты привела человека в мой лес? — низкий голос Кристии, больше подошедший бы мужчине, разбил стену между нами.
Она мне нравилась. Одетая в удобные широкие штаны и легкую рубашку, Кристия редко им изменяла, не стремясь кого-то удивлять или очаровывать; скорее наоборот — она порой вела себя грубо, но ее успехи в битве с лихвой искупали привычки воительницы. Блестящие черные волосы Кристия постоянно убирала в хвост, а тонкие черты лица с красивыми миндалевидными глазами и узкими бровями, словно нарисованными карандашом, контрастировали с мощными плечами и походкой бывалого моряка, который будто цепляется за землю каждым шагом.
— Долг, — объяснила я, не собираясь распространяться о своих делах.
Она имела право спрашивать и требовать. Триэр продолжал теребить лук, понимая, что стрелы будут отражены, а в живых в случае атаки он точно не останется, парнишка же узнал мешочек с инструментами Тейза у меня на поясе, и глаза молодого даройо заблестели. Я его вспомнила. Про него ходили легенды, но раньше мне не доводилось с ним встречаться. Кажется, его звали Эд.
Кристия пожала мне руку привычным тройным рукопожатием, в котором не было фамильярности, а только воспоминание о старых временах, которые мы видели вместе. Медальон в форме листа леока все так же висел на ее груди. Маленькая алая капля.
— Человек стоил того, чтобы убить Тейза? — поинтересовался Эд. — Он находится под твоей защитой, Ра?
— Охотник позволил себе слишком много, — с нажимом произнесла я.
— Не знаю, что за узы вас связывают, но ты понимаешь, что каждый будет счастлив убить того, кого ты оберегаешь, раз уж сразиться с тобой невозможно? — продолжил юноша, и свет факела играл на светло-русых волосах. — Даже я.
В этот раз Рик пытался среагировать быстрее. Ему почти удалось уклониться от метательного кинжала, который я налету разрубила пополам, усилив серпы магией. Больше ни одного броска Эд не совершил, потому что острие стрелы Триэра упиралось ему в затылок. Однако сдаваться юнец не собирался — он засмеялся и подпрыгнул, полоснув ладонью по лицу лучника. Тот парировал удар, и острые пальцы не оставили следа. Эд опустился на землю легко, будто перо, и ударил лошадь Триэра, отчего та взбрыкнула и помешала тому выстрелить точно. Юнец улыбнулся, а потом мой серп впился ему в плечо.
— Хватит.
— Хорошо, — голос был чистым и звонким, словно струи ручья.
— Я хочу, чтобы вы пошли со мной в Иглу. Лорды Лжи пытались убить меня, и теперь я ищу справедливой мести, — я распорола плащ Эда, вырезав у него на спине силуэт птицы.
Очень быстро и точно. Чтобы наказать за наглость. Одним росчерком, как учил отец. Эд не издал ни звука, но глаза даройо потемнели от позора.
— Лорды Лжи? Эти слизкие черви? Они совсем рехнулись, — прогудела Кристия, не шелохнувшаяся во время нашей небольшой разминки, а Триэр лишь еще сильнее помрачнел.
— В Ущелье творятся странные вещи… — тихо сказал он, но больше ничего не добавил. — Мы не сможем провести человека, тебе придется его оставить.
— Он пойдет с нами, — отмела все возражения я.
— Я боюсь, что Адепт может тебе не поверить, — так же негромко продолжил лучник, вешая лук за спину. — Особенно, если ты приведешь с собой его, — он указал на человека. — Сэтр обвинит тебя в нарушении традиций.
Сама по себе фраза таила угрозу и позор, ведь моя честность никогда не подвергалась сомнению, а верность традициям была непоколебима. Однако в свете последних событий слова Триэра имели вес.
— Сэтр обвинит меня в нарушении традиций? — я хмыкнула. — Тот, кто притащил девку из Чарующих на Танец Лезвий? Это невозможно.
— Трудно будет доказать, что Лорды Лжи действительно напали на тебя, — подтвердила Кристия. — Никто никогда не видел ничего подобного.
— Я видел.
Рик вмешался в разговор, и Эд неприятно скривился, рассматривая его, а потом — меня, и особенно останавливаясь на разорванной рубашке, обнажающей белую кожу живота. По меркам людей ему было лет 16, но узкие бедра и красивые плечи наверняка помогли ему стать мужчиной раньше, чем многим. Он снял плащ, подставляя нанесенную мной рану ветру, и ядовитый туман впитывался, сохраняя знак навсегда. Запечатанный магией знак позора. Он значил, что смерть Эда не показалась мне необходимой. Всего лишь наказание. Оскорбление, которого я бы никогда не вынесла, покончив самоубийством сразу же или попросив о гибели. Но я была лучшей, и Эд вытерпел. Теперь он стал если не моим рабом, то по крайней мере должен был отработать свою непредусмотрительность. Уверена, он хороший воин, раз почувствовал человека так быстро, и его оружие еще пригодится, когда мы окажемся у Иглы.
— Что он видел? — спросила Кристия, доставая клинок.
— Он видел то же, что и я. Только вряд ли он отличит Лорда Лжи от детеныша дракона, — передо мной внезапно высветилась польза принятого относительно Рика решения. — Однако картины в его памяти вполне можно считать. Не думаю, что это понадобится — Эйлос и Тарен узнали убийц.
— Их никто не станет слушать, — покачал головой Триэр, сплетая руки на груди, тощий и высокий, будто высохшее дерево. — Они части тебя. Они никогда тебе не перечат.
— Не думаю, что в доказательствах будет нужда, — мне надоел разговор. — Мое слово — самое верное доказательство.
Триэр только склонил голову, а Кристия промолчала. Эд прикрыл глаза, ловя ветер, длинные ресницы бросали на кожу тени; я слышала мелодию стыда и восхищения, которой он звучал. Рик был недоволен, ему не нравилось, что его игнорируют, поэтому он переминался с ноги на ногу, оглядывая пострадавшую куртку.
— Теперь мы можем зайти в трактир и выпить? — спросил наконец бродяга.
Так мы и поступили. Эд остался стоять у входа, чтобы никто нам не мешал, а я с другими даройо и нежданным спутником прошли внутрь, где за стойкой сидела и читала какой-то манускрипт Тарин. Осторожность в словах не помешает, вопросы задавать ей мне тоже не хотелось, — вряд ли неудачница знает о планах Лордов, ее призвание — готовить, разливать напитки да подслушивать пьяные разговоры. Рик похлопал по карманам, отыскивая деньги, и сразу же направился к худенькой, сморщенной хозяйке.
— Мне пару пива. Ты будешь, леди?… — человек поднял зеленовато-карие глаза, похожие на листву, освещенную солнцем.
Тарин уставилась на человека, будто увидела Чарующую, возносящую молитвы Бригитт; Триэр и Кристия тоже наблюдали за ним, постоянно находясь в напряжении.
— Никакого пива, — отрезала я.
— Не хочешь, не надо, — пожал плечами он и повторил, глядя в прищуренные глаза Тарин. — Мне пару пива. Кстати, а почему демоны вместо того, чтобы попытаться разрезать меня на соломку, идут с нами?
— Потому что я им приказала.
Человек ждал, когда ему дадут наполненную напитком кружку, но Тарин даже не шелохнулась, услышав мой отказ. Поступи она иначе, ее ждала бы быстрая смерть.
— А если ты прикажешь, чтобы все демоны из Ущелья пошли войной на Беар, они пойдут? — Рик снова помрачнел, стал зол и непробиваем.
— В этом нет смысла, — я положила руку на плечо человека и развернула его от стойки, потому как Тарин подозрительно насторожилась. — Люди не способны нам противостоять. В таком примитивном убийстве нет ничего красивого, нет преступления через себя, через свой старый уровень. Это применение умения филигранно обрабатывать материал для того, чтобы рубить топором мертвое животное. Это позор для даройо. Но если бы я приказала и это было необходимо, они бы пошли за мной.
— Проклятье! — Рик ударил кулаком по стойке, словно не замечая моего движения. — Так получается, что город остался рядом с Ущельем лишь потому, что вы не видите смысла в нападении на него?
Он был ошеломлен.
— Именно так.
Я заказала четыре чашки горячей куавы и с облегчением села в углу, заполняя голодный желудок и пытаясь почувствовать братьев, которые ушли глубоко во мрак. Рик понял, что ему ничего не добиться от Тарин, и теперь стоял, погрузившись в тяжелые мысли. Услышанное его поразило. Кристия пила куаву, разглядывая узор на одном из своих топоров, хотя человек был ей очень любопытен. Хозяйка Алого Леса никогда не стала бы вести себя, словно заинтересованная девочка. Кроме того, памятуя о нападении Лордов Лжи, она присматривала за Тарин, та же снова принялась за манускрипт, зная, что Дети Лезвия не любят разговаривать без надобности. Лицо Черного Лучника выражало озабоченность, которую ему не хватало умения скрыть, тонкие пальцы опять растирали лист вайна в мелкую труху.
— Эйлос… — позвала я, и брат возник через миг, прожигая глазами.
— Нам нужна помощь, — сразу же сказал он, сжав мое запястье.
Я кивнула и последовала за ним, бросив Триэру:
— Вы отвечаете за человека жизнями.
— Э… — начал было Рик, но встретив взгляд Эйлоса из-под капюшона плаща, промолчал. — Ты не боишься, что твои друзья могут не выдержать?
— В случае чего я отомщу за тебя, — пообещала я, кинув хозяйке несколько монет и поднимаясь за братом наверх.
— Слабое утешение… — донеслось до меня бурчание черноволосого бродяги, но в ответе фраза не нуждалась.
Комнаты в трактире незадачливой Леди Лжи утопали в роскоши, ведь ими пользовались в большинстве своем Чарующие, ведущие вглубь Ущелья добычу. Эйлос открыл первую попавшуюся дверь, и мы оказались в покое, пропитанном запахом духов, дорогих тканей и смесью других, более или менее изысканных ароматов. Мне не нравилось здесь — мягкие подушки, пышные одеяла, картины, на которых свивались обнаженные тела… Все дышало развратом и несдержанностью, от которой меня коробило. Высокая фигура брата отбрасывала тонкую тень, разделявшую стену на две половины. Он скинул плащ, и я прикоснулась ладонями к черным крыльям на его спине, ощущая тепло и легкую дрожь, а потом оставила одного. Его запах смешивался с моим, запахом мокрых углей, мертвого костра, залитого водой.
— Человек принесет тебе беды, — звучно произнес Эйлос, повернув голову и глядя из-под опущенных ресниц. — Я видел это написанным тенями ветвей Ки-рра-Дис.
— Он уже их принес, — я сорвала покрывало с кровати, сжала ладони — и испепелила тряпку.
На сегодня достаточно было невыносимых для меня вещей, и я целеустремленно стала уничтожать обивку, картины, балдахины с позолоченными кистями, ковры и остальные предметы, которые не были нужны, пока внутри не осталась лишь кровать без матраса, простое дерево. Эйлос сложил руки на обнаженной груди и закрыл глаза, не мешая, но и не помогая. Быть может, он разговаривал с Тареном, но высокомерное красивое лицо брата ничего не выражало. Тонкая тень на голой стене начала расширяться, раскрываться, словно занавес.
— Иди ко мне… — властно проговорила я, и из раскрывшейся двери теней показался Тарен, из груди которого сочилась кровь, рисуя изысканный узор боли на сильном теле.
Он едва не упал, но потом открыл глаза, умоляя о прощении и спасении, признаваясь в чем-то, что я не умела прочитать. Уложив его на кровать, я сняла разорванную рубашку и ножны с серпами и села рядом, сжимая его пальцы в своих. Дыхание Тарена было неровным.
— Отдай ему часть себя.
Эйлос не открывал глаза, превратившись в безмолвного стража.
— Помоги мне.
— Я сдерживаю того, кто придет за ним из-за дверей, — холодно ответил брат.
По спине пробежал холодок, и я взглянула туда, откуда появился Тарен, — бесстыдную щель-тень, раскрытую, словно страждущее лоно. Внутри свивалась тьма, бесформенная, угрожающая, с каждым поворотом становящаяся все более плотной. Я провела пальцами по груди, оставляя длинную царапину, и почувствовала, как сила концентрируется на кончиках пальцев, смешивая свою кровь с кровью брата. Он ничего не говорил, но смотрел в глаза, и я падала в упругую черноту зрачков, поднимаясь и опускаясь на волнах его дыхания. Кожа его была тепла и приятна на ощупь. Я легла рядом, переставая быть отдельной частью бытия, сливаясь с ним, звуча одной и той же мелодией, отдавая магию в момент прикосновения. Плечи, грудь, его шея, скулы… Провести линии, закончив незаконченное, воссоздав разрушенное. Меня трясло, а Тарен обнял меня, прижав к себе, и его губы выпили последний глоток того, что я могла дать… Иногда они приходили ко мне ночью, и в этот раз было так же. Как только я в бессилии упала на кровать, Эйлос закрыл дверь-тень — стоящему за ней больше не было здесь жертвы — и лег с другой стороны, приводя в чувство своим теплом.
— Спи… — прошептал Тарен, поцеловав меня в спутанные волосы, и я мгновенно заснула.
Проспав несколько часов, я очнулась. Передо мной лежала свежая рубашка взамен разорванной — кто-то из братьев позаботился обо мне, на тело накинули легкое покрывало, а сами они стояли у двери, почти невидимые и одинаковые под черными плащами. Для воина нет мелочей, небрежность в одеянии — это шаг к небрежности в заботе об оружии, в отношении к тренировке, а значит — и в самой битве. Тот, кто слишком печется об одежде, столь же нелеп, как и тот, кто не уделяет этому внимания.
— Ра, — они отсалютовали мне и исчезли, убедившись, что все в порядке.
Небольшая слабость осталась. Словно едва различимый след на песке, который уже почти уничтожил неумолимый ветер. Царапина на груди зажила, раны на спине и бедрах тоже не жгли яростным огнем, и я облачилась, задумчиво глядя на шрамы на предплечьях. Из-за немощности человека мы подставляли себя под удар, но теперь братья снова были рядом, и я ощущала добродушную благодарность Тарена и насмешливое высокомерие Эйлоса, хотя уже снова не видела их.
— Если уж ты собралась поспать, то могла бы остальных предупредить, — Рик поднялся со стула, стоявшего между Кристией и Триэром.
Эд, как и прежде, стоял на своем посту, поприветствовав меня кивком. Даройо не было смысла приходить сюда, но любой посетитель мог помешать моим планам, поэтому я оставила парня следить за окружающим пространством. Мне нравилась его молчаливая преданность, свойственная воинам, которые строго соблюдают традиции. Остатки личной обиды сгладились за то время, пока я отсутствовала, он перестроил себя для новой задачи.
— У меня было дело, — я села и махнула Тарин принести еще куавы.
— Вот оно что, — издевательски протянул бродяга, хлопнув себя по колену и сев на место. — Мало того, что твои приятели тоже не дали мне купить себе пива, так они еще и не ответили ни на один вопрос. Такое ощущение, что я для них — пустое место.
— Так оно и есть, — кислое лицо Триэра сейчас напоминало высохшую дыню. — Он пытался убедить нас, что без пива умрет. Похоже, человек явно нас недооценивает.
Рик усмехнулся в усы, вспоминая свою проделку, но потом развернулся к Черному Лучнику, и глаза бродяги стали холодны.
— Я был очень неплохим мечником в свое время. Если вы дадите мне оружие, а не станете таскать на спине, как тюк одежды, я покажу тебе, кто из нас пустое место.
— Кажется, я понимаю, зачем ты его взяла, — расхохоталась Кристия. — Чтобы подарить в качестве шута Адепту.
— Если ты не будешь ускоряться и использовать другие возможности, присущие вам, я готов, — повторил Рик, никак не отреагировав на шутку и не спуская сердитого взгляда с Черного Лучника.
Братья чуть выступили из тени, чтобы увидеть столь странную дуэль. Триэр скривился, а Эд не обратил на происходящее никакого внимания, продолжая следить за тем, что творилось за дверью трактира.
— Если вы что-то сломаете, вам придется заплатить, — проскрипела Тарин, предчувствуя драку.
— Я не буду драться с каким-то червем из Белого Города, — презрительно произнес тощий даройо. — Это смешно. Ты не проживешь и секунды. Как я смогу не пользоваться тем, что у меня в крови?
— Еще два куска хорошо прожаренного мяса, Тарин, — повысила голос я, наблюдая за поведением Детей Лезвия и изумляясь человеку, который с каждым разом показывал все новые и новые грани характера. Его мышцы заплыли жирком, им не хватало тренировки, хотя сила в них угадывалась. Вероятно, у него была крепкая рука и верный глаз, но человеку никогда не сравниться с даройо.
— Значит, ты плохо себя контролируешь, — пожал плечами Рик. — Это позор для воина.
Триэр встал — и через миг, а может быть даже меньше, острие его стрелы смотрело бы прямо в глаз человека. Если бы я не двинула ногой по стулу, который ударил лучника, сместив прицел. Стрела впилась в пол, древко ее трепетало от силы выстрела.
— Ты находишься под защитой Ра, и это тебя спасает, — лицо Черного Лучника вытянулось, он поклонился мне и вышел прочь, чтобы совладать со своими эмоциями.
— Ты оскорбил одного из Детей Лезвия, человек, — я принялась за жаркое. — Смотрю, это входит у тебя в привычку. Пакостить тем, кто спасает твою жизнь. Это типично для вашего рода.
— Возможно, ты не заметила, но он сделал это первым, — в тон мне ответил Рик. — Мне не нравится положение скарба, который всем мешает и тянет вниз. Я не напрашивался идти с тобой, ты позвала сама.
— Ты мог отказаться, — подняла бровь я, не отрываясь от еды. — Теперь слишком поздно рассуждать об этом. Но я требую уважения к Детям Лезвия, они прекрасные воины и терпят тебя лишь как ступень на моем Пути, человек. Кстати, ты можешь поесть, а не то потеряешь остатки сил.
Кристия скрестила ноги, упершись локтем в колено, и слушала наши слова, не вмешиваясь в беседу. Тарин бесшумно опустила тарелку с мясом со стороны человека и так же тихо удалилась.
— Я видел твои возможности, Ра… — у гнева бродяги было много оттенков, а сейчас к нему примешивалась неуверенность и гордость. — Но я не позволю относиться к себе, как к твоему капризу.
— У меня нет оружия людей, — он начинал действовать мне на нервы, а мало кому удавалось лишить меня спокойствия. — Любой из Детей Лезвия убьет тебя, даже не взявшись за меч. С завязанными глазами и руками. Не слыша тебя, а только ощущая, как воздух омывает твое тело и отражается обратно. Достаточно лишь знать, где ты, чтобы нанести смертельный удар. Всего один, человек! Пойми же наконец — ваше боевое искусство тебе здесь не поможет.
— Удивительно… — слова Кристии падали приглушенно, но ясно разтличимо, будто шаги заблудившегося путника посреди поющего вместе с ветром леса. — Ты позволяешь ему разговаривать с тобой как с равной…
Никогда никто из Детей Лезвия не смотрел на меня так, как она в тот момент. Кристия знала меня очень долго — много дольше, чем прожил настырный человек, не желающий смириться со своей судьбой. Я помню время, когда хозяйка Алого Леса хотела убить меня, и время битвы спина к спине, время успокоения и время соперничества, но никогда она не смотрела на меня так. Она хвалила мое смирение и умение находить общий язык даже с такими тварями, как люди, этим взглядом, а мне вдруг стало неприятно. Рик не был ни капризом, ни простой жертвой. Люди оказались более сложными, чем всегда представлялись.
— Я и есть равный, — он пожал плечами, стиснув зубы. — И я хочу сразиться с Триэром на оговоренных ранее условиях. Ты говорила о чести и долге. Так вот это мой долг.
— Равный? — Кристия не выдержала и фыркнула, играя топориком. — Не льсти себе, человек. Тебе нужно четко уяснить свое место в Ущелье. Это место раба.
Кристия сражалась двумя небольшими топорами, каждый из которых был произведением искусства. Если сама она выглядела скромно, то оружие ее всегда было как следует наточено, алые рукояти пылали огнем, а вырезанные на стали символы переползали один в другой. Этим мы были похожи — любовью к парному оружию. Обхватывая сильными пальцами их рукояти, Кристия подписывала смертный приговор противнику. Не большие боевые, но довольно тяжелые. Пара красных орудий для хозяйки Ки-рра-дис.
— Нет, — я опустила голову, откладывая мясо. — Тот, кто спас мою жизнь, не раб.
Кристия широко распахнула красивые глаза, а Эд отвлекся от поста, не веря своим ушам.
— Ты требуешь уважения к человеку?!
— К тому, кто спас мне жизнь.
— Но я… — начал было Рик, и я сжала его плечо, приказывая промолчать, а внутри вспыхнул стержень истины, который всегда поддерживает того, кто осознал верный путь.
— Твое слово твердо, Ра… — оба даройо склонили голову, а вдали язвительно прокричал сэйфер.
Зеленоватые глаза Рика потеплели, но я не позволила себе измениться в лице, сухо диктуя условия. Ни один из даройо кроме Адепта не мог оспорить мое решение, и это не далось мне просто, поэтому я употребляла власть свободно и спокойно. Тарин выронила манускрипт, впитывая все, что видела, и я жестом приказала ей удалиться наверх, что та поспешно и исполнила.
— Триэр… — проворковал магический зов, и лучник неохотно вернулся, отодвигая Эда, худой и натянутый, словно тетива.
— Я слушаю тебя, Ра, — официально ответил даройо, показывая, что ему неприятно общество человека.
— Ты сразишься с ним, не применяя тай-су. Отключив слух. И реагируя столь же медленно, сколь средний человек, — я посмотрела на Рика, оценив его возможности. — Это все равно не будет честно, но неважно. Поединок поможет тебе в контроле эмоций, а человек избавится от обиды. Только необходим меч… — я поискала взглядом, но меч был только у Эда.
Кристия подобралась, словно кошка, и я поняла, что любому давлению должен быть предел.
— Тарин! — громко позвала я. — Мне нужен меч. Наверняка у тебя есть оружие людей — тут полно всякого барахла.
Хозяйка довольно быстро принесла требуемое. Не из самой лучшей стали, намного уступающий оружию Триэра — какой-то безвестный уродец, вполне подходящий для человека. Черный Лучник снял лук и все, что могло помешать ему двигаться, не протестуя и не ругаясь, Рик тоже скинул куртку, привыкая к добытому мной мечу, — спина его была разорвана соколом, и рана выглядела отвратительно. Запах засохшей крови наполнил трактир. Кристия раздула ноздри, поймав этот запах, но продолжила меланхолично ласкать топор. Странно, но мало кто замечал, как она красива.
— Пошла вон, — я махнула рукой Тарин, остановив на ней тяжелый взгляд, и та быстро убралась.
— Спасибо, Ра, — бродяга сделал пару взмахов мечом, я заметила, что он знаком с этим оружием, как и говорил.
Я попросила Триэра не убивать неугомонного человека, просто показать, что его бравада не имеет под собой оснований. Лучник ответил мрачной волной самых разных мыслей, но я не сомневалась, что он выполнит наложенные условия — мозг даройо тяжело затуманить эмоциями. Триэр видел в поединке несомненную выгоду — тренировку во владении собой и возможность сдерживать природную чуткость, помогающую Детям Лезвия в битвах. Кристия решила не терять время зря и начала чистить один из топоров.
— Я бы сделал ставки, — не упустил возможности съязвить Эд, не отрывая взгляда от того, что творилось в лесу, но я понимала, что краем глаза он видит и трактир.
— Поставишь на меня? — вдруг ухмыльнулся Рик, и меня повеселил его необъяснимый задор.
— Ра славится не только умением воевать, но и своей мудростью, — парировал Триэр, привычно оценивая противника беглым взглядом. — Приступим.
Первым же ударом Черный Лучник обезоружил человека, словно предлагая тому прекратить бестолково тратить время, но тот лишь сдвинул брови, тряхнув кистью и снова взяв оружие в руку. Триэр старался двигаться с такой же скоростью, как люди, а когда срывался, то просто не наносил ударов, и выходило, что он сражается не с Риком, а в большей степени с собой. Это захватило его, увлекло, и скоро складки на лице лучника разгладились. Человек старался пробить защиту даройо, его движения становились все точнее и опаснее с каждым мгновением — он вспоминал былые умения, и один раз ему даже удалось оцарапать руку Триэра, излишне погрузившегося в битву с привычным ходом боя. Это привело его в такой восторг, что даже ответные удары лучника, который шлепал бродягу мечом, оставляя синяки, Рика не расстроили. Он раскраснелся, глаза сияли. Похоже, он забыл об обиде, просто находя удовлетворение в том, чтобы вспомнить тактику защиты и нападения, стойки, приемы; теперь было заметно, что человек действительно был хорошим мечником, потому что противнику приходилось непросто. Наконец, Триэру надоело, и он сделал выпад, остановив движение смертоносной стали прямо у сердца мужчины.
— Довольно? — Черный Лучник поднял бровь, безразлично держа меч у груди Рика.
— Пожалуй, — согласился тот, опуская оружие.
— Ты упрямый, человек, — даройо убрал меч в ножны и по привычке сделал знак завершения битвы в мою сторону.
— А я тебя все-таки задел, — расплылся в ухмылке Рик. — Клянусь задницей Бригитт!
Кристия снова фыркнула.
— Да, это так, — признал Триэр, не имея желания оправдываться.
Бродяга хлопнул кулаком по столу и залпом допил стоявшую рядом куаву, не переставая улыбаться так заразительно, что хотелось улыбнуться вместе с ним.
— Ты это видела, Ра? — он взглянул на меня, пригладив растрепавшиеся волосы.
— Триэр излишне сосредоточился на том, чтобы не двигаться быстрее тебя, — подтвердила я, понимая, что мне чем-то нравятся его упрямство и азарт.
Он находился в Ущелье, где все было враждебно ему, но не сдавался и не скулил, как побитая собака. В этом Рик походил на мага, Аламара с черной стрелой на щеке, который бился до последнего в круге Танца Лезвий. И такое поведение было достойно уважения.
* * *
Цель жизни даройо — это встреча со Смертью. Ее никто не сможет победить, но кто-то продержится дольше, а кто-то — меньше, и сам факт возможной битвы со столь сильным противником радует сердце. Когда-нибудь я взгляну в глаза Серой Леди — и вызову ее, салютуя боевыми серпами, воспевая славу рода, а быть может, спрошу, сколько продержался отец. Жизнь — это время, которое отпущено для того, чтобы стать сильнее, и глупо тратить даже часть его на бестолковые развлечения или погоню за приключениями; жизнь — это тренировка, ступени к площадке на вершине, где ждет Смерть. Не знаю, как она придет ко мне — пением падающих листьев Ки-рра-Дис, шорохом крыльев сэйфера, болью ритуальных шрамов или вечным спокойствием, но я жду этого момента, стараясь отточить движения и ум, чтобы Серой Леди не было скучно сражаться со мной. Боевые серпы двигались все быстрее и быстрее, пока за их движениями не стало невозможно уследить — после убийства Тейза я стала владеть ими еще лучше.
Рик спал, перестав удивляться и шутить над тем, что он должен лежать в одной комнате с леди в черном и сумасшедшей птицей, зыркающей пламенными очами. Поэтому тренировка не могла ему помешать. Я начала ориентироваться по его тихому дыханию, делая несколько выпадов на выдох и столько же на вдох, а потом рисуя в воздухе символы Алфавита острыми концами серпов. Музыка, не знакомая мне до этого. Пепел закрыл кровавые глаза и только слушал — он сразу предупредил бы меня, если бы почувствовал рядом врага. Но никто не заходил в трактир Тарин, что меня, в сущности, не удивляло.
— Твои мысли тяжелы, — сказал Эйлос, появляясь напротив меня и начиная бесшумно парировать удары.
— Я знаю, — согласилась я, увеличивая скорость. — Тарен чуть не погиб, пытаясь защитить человека.
— Он уже снова готов к битве, — равнодушно ответил брат.
— Внутри меня поет Серая Леди. Она напоминает мне о том, что месть до сих пор не свершилась, что объяснения не получены, что вопросы остались без ответа, — я остановилась, опустив серпы. — Я не привыкла ждать, а человек затрудняет путь. Мне хотелось получить сложную задачу, но мудрость заключается не только в том, чтобы храбро ринуться вперед, но и в том, чтобы точно рассчитать силы. Раны Тарена сказали мне о моем желании больше, чем кто-либо сумел бы словами… Наверное, я должна пойти в Иглу без него. А потом узнать, что за тайну скрывает записка мага.
— Тарен показал свою слабость? — спросил Эйлос, поднимая на меня черные глаза.
— Нет. Он показал преданность, которая должна быть вознаграждена, — я кивнула в знак признания. — Он может еще некоторое время отдыхать в тени, я справлюсь со всем сама.
— Проклятье!.. — пробурчал Рик во сне и перевернулся на другой бок.
— Я знаю лишь одно место в Ущелье, где никто из даройо не найдет человека… — задумалась я, глядя на то, каким беспомощным и смешным тот выглядит, засыпая. — Это Алый Призрак.
— Долг ведет тебя извилистыми путями, Ра, — Эйлос вложил меч в ножны и опять накинул капюшон, отправившись в тень.
Я осталась одна, слушая дыхание Рика, воплощающего в себе несдержанность и ряд других человеческих пороков и вместе с тем умеющего то, что от даройо ускользнуло. Его стоило бы убить и зарыть в листьях Ки-рра-дис, скрыв зоркие глаза бродяги под кровавыми печатями, но такие желания, импульсивные и необдуманные, недостойны того, кто движется по Пути. Ничто в мире не проходит бесследно, и равно тому, как я влияла на человека, он оставлял что-то во мне.
Алый Призрак — идеальная ловушка для любого, кроме меня и братьев. Его невозможно перенастроить, такова уж его сущность, таким я его создала, закрыв пути к отступлению. Однако всегда есть возможность получить кратковременную лазейку, и это позволяет сделать магия. Другое дело, что проникновение человека в мою цитадель — это происшествие, которое потрясет все Ущелье, если кто-то о нем узнает. За сохранность своих тайн я не боялась, потому что собралась заточить человека в одной из комнат, поручив братьям заботиться о нем, однако само по себе решение выглядело очень спорным. Конечно, даройо иногда приводили людей в замки — в пыточную, в которой совершенствовались навыки по нанесению изящных ран или шрамированию, — однако никто, я уверена в этом, не привел бы человека, чтобы сохранить ему жизнь. Мне тоже было неприятно об этом думать, но другой выход виделся мне слишком дерзким, поэтому сожаление постепенно отодвигалось на второй план. Человек будет жив, а я сделаю то, что не дает мне покоя, оказавшись на приеме у Лордов Лжи.
Я не люблю дипломатию и магию. Дипломатию я не люблю, потому что бестолковая растрата мозговых усилий для того, чтобы произвести на кого-то впечатление, мне чужда. Серпы говорят тогда, когда обычные слова не действуют, молчание — способ сохранить мысли неприкосновенными. Магию я не люблю потому, что она расслабляет, дает иллюзию всемогущества и призывает злоупотребить ею, забыть воинскую честь, погрузившись в сплетения колдовской мощи. Я стараюсь избегать ее употребления, когда это можно сделать, потому что магия — это расточительство, но сейчас такой возможности я не видела. Утро скоро наступит, хотя Ущелье все равно останется сумеречным и мрачным, с ним Кристия, Триэр и Эд будут ждать моих приказов.
— Эйлос… — позвала я, и брат снова появился рядом. — Ты и Тарен должны будете позаботиться о нем до моего прихода. Как обо мне.
— Будет сделано, Ра, — он склонил голову, глядя на то, как я достаю серпы и шепчу слова заклинания, рисуя символ «Мощь».
Рика я будить не стала, потому что человеческое сознание противится заклинаниям, причем сами они не отдают себе в происходящем отчета, просто так устроен их мозг. Мне же хотелось обойтись как можно меньшей тратой сил — никогда не знаешь, когда тебе понадобится лишняя возможность сотворить небольшое чудо. Воздух сгустился вокруг спящего, потом набух полупрозрачной воронкой и поглотил его с тихим звуком. Эйлос пропал, встречая человека у Алого Призрака, а я выскользнула из покоев, не потревожив Триэра и Кристию, а Эду шепнув тихим ветром, чтобы он ждал и ничего не предпринимал. Тот не задавал вопросов. Добежав до ближайшей Точки, скрытой среди кустов каори, я переместилась к замку, возвышающемуся над Ущельем воплощением моей фантазии и силы.
— Вот это да… — Рик уже не спал, задрав голову, чтобы увидеть шпиль Алого Призрака, но тот исчезал в тумане, не позволяя оценить свою высоту.
Твари на вратах почуяли человека и изогнулись, выступая из камня и медленно извиваясь. Каждый лист и виток орнамента вскипел, в черном камне загорелись багровые прожилки, вспыхивая и разбегаясь в разные стороны. Огромный провал двери чернел, словно недовольный рот или пустая глазница, которая вот-вот покажет око злого демона. Башни-иглы устремились вверх, желая пронзить сэйферов, которые не боялись летать здесь в бессильной ярости.
— Ра, — обрадовался бродяга, ежась в рваной куртке. — Что происходит? Это Игла?
— Нет, это мой замок, — я не показала удовольствия от такого сравнения, хотя человек понятия не имел, о чем говорил. — Алый Призрак.
В ответ крепость вспыхнула пламенем, скрытым в угольно-черном камне, по черному телу замка пробежали огненные струйки, спрятанные внутри, — он приветствовал своего хозяина. Коварные искры заключенного яростного огня, давшие имя творению, взорвались, а туман жадно глотал их сияние, подбираясь ближе, выныривая из обрыва пухлой змеей.
— Красивое чудовище… — хмыкнул мужчина. — Не буду даже спрашивать, можно ли войти. Мне кажется, что тут не любят незваных гостей.
Эйлос усмехнулся, доставая меч, потом из тени ворот вышел Тарен и подошел к нам. Рик уставился на его живот, потом на мою рубашку, на которой не было и следа прошедшей битвы с Охотником за людьми, но ничего не сказал.
— Мне кто-нибудь скажет, что происходит? — подозрительно посмотрел на меня бродяга. — Ты все-таки решила принести меня в жертву? Даже выспаться не дали…
— Я оставлю тебя в замке, — ответила я.
— Зачем? — эта его способность задавать массу ненужных вопросов меня раздражала.
— Нет времени объяснять, — отмела его еще не родившиеся слова я. — Просто подчинись.
— Я не люблю подчиняться, — усмехнулся он, и искры из его глаз перепрыгивали в мои. — Даже такой властной женщине, как ты, Ра. Этот приказной тон тебе, кстати, совсем не подходит. Ты когда-нибудь разговариваешь иначе?
— Иначе? — не поняла я.
— Нежно. Без ощущения статуса лучшей, — он снова потрогал изорванную куртку и огорчился, глядя на нее. — Ты когда-нибудь просишь?
— Я ни у кого ничего не прошу, человек, — ответила я, сжимая ладони и накапливая силу. — Если мне что-то нужно, я это беру. Если я считаю что-то необходимым, я это делаю. Если я не могу этого сделать немедленно, я жду и делаю это чуть позже.
— Твой замок многое говорит о тебе. Это огонь — и камень… Наверное, вы сами строите свои замки… — его взгляд переместился на Алого Призрака. — Ты…
Не знаю, что он хотел сказать, потому что я обездвижила его ловким ударом, лишив сознания, но вместо того, чтобы начать плести защитный кокон, села и посмотрела на бушующий вблизи человека Алый Призрак. Сдержанные, чистые линии замка ласкали взор. Цитадель, которая не должна была терпеть в себе присутствие чужака. Внезапно я снова ощутила, что самый очевидный вывод не является самым правильным: мною двигали опасения и страх неудачи, а ведь нет ничего более достойного, чем погибнуть, претворяя в жизнь тяжелый план. Я испугалась возможности потерять Тарена, но братья были рождены для битвы, как и я, мой испуг для них — оскорбление.
Замок не хотел принимать человека-гостя, каждый его изгиб протестовал, он звучал и просил меня оставить его коридоры неоскверненными. Даже если на меня нападет легион Детей Лезвия, я постараюсь победить их, а не скрывать пришельца внутри.
— Ра? — прервал мои размышления Тарен.
— Перенесите его обратно, — приказала я. — Магический провал еще не затянулся полностью, это будет просто. Я скоро вернусь.
Брат прикоснулся ко мне, нежно провел рукой по щеке.
— Тебе трудно сейчас, — голос Тарена был непривычно мягок.
Я рассеянно кивнула, проследив взглядом, как две высокие фигуры, покрытые черными плащами, держат человека, а затем растворяются, перемещаясь обратно в трактир Тарин.
Каждый шаг взлетал вверх искаженным отзвуком, когда я шла вверх по лестнице, стремясь в комнату Искупления. Но зэн не вышла мне навстречу. Зеркало осталось пустым. Я подошла к стене, и сняла с нее короткий меч, которым никогда не пользовалась, потом повесила обратно — оружие даройо не подходило человеку. Однако я не могла отправить Рика в сумасшедший поход безоружным словно раба или животное. Впрочем, даже у животных есть когти, а бродяга оставался совсем беззащитным.
В подвале нашлась старая секира, которую принес один из людей, на которых я тренировала искусство нанесения фигурных ран. Вспомнив о нем, моряке из Шойары, я почему-то ощутила сожаление, ведь ни одно из его слов не осталось в памяти, только крик. Секиру я отбросила в угол, не удовлетворенная ни ее видом, ни весом. Крючья, цепи… Ничего из того, что было бы мне необходимо. Набор инструментов, которые я забрала у Тейза, с лихвой заменял весь этот арсенал, но я не торопилась оставить мешочек здесь. Я была уверена, что испробовать его содержимое нужно на непокорных Лордах Лжи, если они будут отрицать вину.
«Когда-нибудь…» Покинув подвал, я прошла через главный зал, ощутив непокорное дыхание стены пламени, и нашла маленькую дверь, спрятанную в черном монолите замка. «Когда-нибудь тебе захочется совершить подвиг, который…» Оружейная комната, где хранилась коллекция отца. Тагот любил оружие, которое делали люди — не серийное, выдаваемое воякам из ополчения, а то, которое производили в единичном экземпляре, в которое вкладывали долгие дни труда, с хорошей сталью и инкрустированной рукоятью. Он говорил, что кузнецы-даройо вкладывают в сталь дух войны и хвалу Смерти, а люди — свою мечту; что ей невозможно воевать, но приятно видеть воплощенное стремление к совершенству, которого им никогда не достигнуть. Мой отец собирал оружие побежденных врагов, оно напоминало ему о былых победах, а теперь коллекции придется послужить мне. «Тебе захочется совершить подвиг, который до тебя никто не совершал, и ты…» Когда он отправился к Серой Леди, его замок был уничтожен, — грандиозное сооружение, Сердце Демона, взлетело на воздух, но коллекцию оружия я отыскала и поместила сюда. Никто не знает, что именно случилось с Таготом после того, как он покинул Ущелье. И я не знаю.
«…и ты должна его совершить. Даже если это покажется невозможным». Так он сказал, когда вырезал шрамы на моих руках, завершая Обучение. «Неважно, выступаешь ли ты против всех или против одного. Важно, поступаешь ли ты при этом в соответствии с Заповедями». Я начала выбирать меч, взвешивая его в руке и совершая пробные выпады. У каждого из них было имя, каждый претендовал на нечто большее, чем просто быть куском стали. «Когда ты находишься на пороге подвига, все может обернуться против тебя, и хорошо, если будет так. Никто не достоин доверия большего, чем того требует необходимость». Некоторые оказались чересчур изящными, другие — тяжеловесными и неудобными, но каждый был по-своему красив; рукояти — от сплошных, инкрустированных белым янтарем, украшенных серебряными узорами, до вырезанных в виде злых драконов, свившихся в схватке. «Когда-нибудь…»
Я выбрала меч, который показался мне подходящим. Не броский, но выполненный в соответствии с теми требованиями, которые я предъявляла к оружию. Поклонившись, я закрыла дверцу и поспешила прочь из Алого Призрака. Прошло не так много времени, не больше получаса, но даже с братьями оставлять непоседливого бродягу мне не хотелось. «Дитя Лезвия может достичь всего, не нуждаясь в помощи. Наш путь — путь в одиночестве». Когда Тагот резал мои руки, обвивая их раной-змеей, я узнала, что такое настоящая боль, но гордость не позволила издать ни звука. Он действительно был лучшим, Адептом Детей Лезвия, и, наверное, именно поэтому во мне не нашлось достаточного уважения к Сэтру. Алый Призрак исчез позади, и Точка перенесла меня в лес около трактира Тарин.
— Выступаем немедленно, — я больше не собиралась ждать и поднялась в покои, где должен был оставаться Рик под охраной братьев.
Эд покинул пост, начав утреннюю тренировку. Кристия и Триэр тут же появились из дверей своих комнат, оставив постели, и отправились в конюшню, чтобы подготовить лошадей к предстоящему походу. Человек уже очнулся и выглядел очень недовольным.
— Это для тебя, — я протянула ему меч в ножнах и отпустила братьев, которые тут же скрылись из виду.
Рик никак не мог привыкнуть к тому, что они появляются и исчезают, как тени.
— Клянусь задницей Дэра! — начал бродяга, рассматривая оружие. — Не думаю, что во сне можно получить шишку, поэтому я предполагаю, что Алый Призрак не был сном. Хороший меч.
— Мы выезжаем в Иглу сейчас же, поэтому поторопись.
— А поесть я могу? Или у вас в традициях ездить натощак? — поинтересовался Рик, пристегивая ножны и вкладывая в них меч.
— Именно.
Щетина у мужчины отросла еще сильнее, чем раньше, и он потрогал колючий подбородок, неодобрительно хмыкнув при этом. Раньше его усы и бородка наверняка имели выхоленный, хоть и слегка запущенный вид, но он уже давно не занимался ими, бросив это, судя по всему, еще до моего визита в «Пьяную волчицу». Выглядел он далеко не лучшим образом — взлохмаченные волосы, заспанные глаза, рваная куртка на голое тело, вздувшиеся от ожогов листьями леока руки. Впервые мне стало интересно, кем он был в своем мире, в мире людей, как оказался в трактире и что делал вместе с Аламаром.
— Тебе нужна одежда, — я быстро стала соображать, где можно достать необходимое, и позвала Тарин, в закромах которой находились целые сундуки разнообразного барахла. — И еще кое-что…
Я взяла его распухшие руки в ладони и, проводя по каждому пальцу, вылечила его. Опухоль спала сразу же, оставив только легкое жжение, а Рик вытаращился на меня, словно увидел десяток страшных чудовищ сразу.
— Вы можете лечить!
— Конечно, мы можем лечить, — пожала плечами я, не понимая его удивления. — Это входит в Обучение.
— Считается, что вы можете только убивать. Убивать, разрушать, насиловать и грабить, — добавил он, немного подумав.
— Если рассматривать все кланы, то это нам присуще, — согласилась я.
Тарин пугливо постучала в дверь, и я объяснила, что от нее требуется. Рик пошел за мной в кладовую Леди Лжи, не переставая почесывать заросшие щеки, а перед раскрытыми сундуками, наполненными одеждой и дорогими тканями, встал в недоумении. Расшитые золотом камзолы, чьи-то платья и алый шелк были с гадливостью отброшены сразу, туда же отправились темно-зеленые плотные штаны, пояс из змеиной кожи и множество других нарядов — все это не удовлетворяло вкус человека. Мне хотелось поторопить его, но, строго говоря, глядя на предложенные вещи, я сама поступила бы так же. Наконец он нашел себе темную то ли тунику, то ли рубаху, крепкий пояс, новые башмаки, крепкие и тяжелые, и на этом остановился.
— Куртка, — напомнила я, но он только сжал губы.
— Я останусь в этой.
— Я не могу допустить, чтобы мой спутник выглядел, словно нищий, — жестко проговорила я, сложив руки на груди. — Это невозможно.
— Она приносит мне удачу, и я ее не сниму, — заупрямился Рик, снова темнея лицом и угрюмо уставившись на рукоять меча. — Вот это действительно невозможно. Почему вы так заботитесь об одежде?
— Смерть будет идти с нами в этом походе, — неохотно сказала я. — Чтобы достойно предстать перед Серой Леди, нужно позаботиться о внешнем виде. Противник будет презирать тебя, если увидит в лохмотьях. Поэтому мне придется применить силу…
— Не сомневаюсь, что у тебя получится… Ты можешь ее починить?… — внезапно спросил бродяга. — Мне показалось, что вы можете почти все… Я был бы тебе благодарен, Ра.
Дети Лезвия умеют многое, в этом он был прав. Мы умеем и делать доспехи, и чинить одежду, и шить крепкие кожаные наручи, потому что любое умение позволяет достигнуть большего, расширить свой мир и увидеть более полную его картину. Если ты способен обеспечить себя всем, чем угодно, ты независим. А даройо прежде всего стремились к тому, чтобы не нуждаться в чужой помощи, чтобы быть самоценной единицей, смертельным оружием, для которого не нужно создавать условий. Тот, кто не мог о себе позаботиться, покрывал себя позором, потому что был слаб и зависим.
Магия позволяет разрушать и созидать, у нее есть две стороны, как у всего, существующего в мире. Жизнь и смерть — две постоянно двигающиеся волны, два конца боевого шеста, и тот, кто не способен творить, не может в полной мере и овладеть искусством убийства. Гармония мира нарушилась бы, если б даройо бессмысленно растрачивали силы, вырезая города людей. Именно поэтому предположение Рика о войне показалось мне глупым. Я могла убить, но могла и вылечить, могла разрушить, но при необходимости могла воссоздать. Знание болевых точек и анатомии использовалось для мгновенного расчленения или обезвреживания, но в нужный момент могло применяться и для лечения. Тот, кто не постиг смысла постоянного движения волн, не мог продвинуться далеко по Пути. Исправить куртку Рика не составляло для меня большого труда, но требовало применения магии, а я этого не любила, стремясь к тому, чтоб мой Путь оставался тропой стали, а не колдовства.
Медленно разглаживая складки, прикладывая почти оторванный кусок на место и шепча названия символов Алфавита, я исправила положение — куртка вновь стала целой. Честно говоря, я бы предпочла, чтобы человек надел доспехи, но с другой стороны, никакие доспехи его не спасут, ведь даройо используют малейшую лазейку, а тяжелое железо будет только тормозить движение, утомляя лошадь лишним весом. Дверь открылась, и Рик посмотрел на кожу в моих руках, не находя следов разрыва.
— Клянусь Бригитт! У тебя получилось… — он выхватил куртку и с удовольствием ее надел. — Я твой должник, Ра. Эта вещь очень мне дорога.
— Нам пора выходить, — я отвернулась, зашагав по деревянному коридору.
Спустя несколько минут мы покинули трактир Тарин.
* * *
Буря пришла с гор как раз тогда, когда мы подъехали к Драконьему мосту, выгнувшемуся дугой над ревущими водами Траэрна; ее называют Ох'анна, Властная Рука. Мост походил на хребет отощавшего дракона, такой же острый и неровный, будто желающий проколоть нависшие облака и заставить их быстрее разрешиться надоевшим дождем. Вода была везде — падающая полотном с небес, она сливалась с волнами, и невозможно было понять, где берег, где река, а где хмурое небо, изливающее свое неудовольствие серыми потоками слез. Ветер прижимал нас к земле сильными ладонями, затрудняя путь, лошади месили грязь и упрямо шли вперед. У них не было выбора, как не было его и у меня, твердо решившей совершить свой подвиг. Пепел вцепился в плечо, вращая красными глазами, но боевых соколов тренировали на славу — он остался бы со мной, даже если бы пришлось прыгать в пламя. Иначе грош ему цена.
Звук льющейся воды успокаивает меня. Я люблю ветер, его неистовство и ярость, грохот дождя, в котором легко скрыться. Он поет мощную песнь, песнь силы и неукротимости, в которой звучит гордость за свою свободу, и иногда я выходила в Ох'анну обнаженной, чтобы почувствовать вкус бури. Танец с дождем и налетающими вихрями, которые нужно опередить, чтобы не сорваться в бездну. Триэр и Кристия защитили свою одежду от воды легкой магией, Эд постоянно исчезал спереди, а Рик мок, не переставая поругиваться. Сначала я хотела, чтобы он продолжал путь в молчании, но даже если он не разговаривал, его движение было слышно любому даройо, находящемуся неподалеку, как бы человек ни старался. Мне нравился дождь, и я не считала нужным тратить силы на защиту от воды.
— Настало время отпускать лошадей, — сказала я и спрыгнула на землю, выбирая удобные места для того, чтобы поставить ногу.
— Ах ты… — выругался Рик, оказавшись по колено в грязи. — Я ничего не вижу! Тут темно, как в заднице у Дэра! А может, и еще хуже.
Я хлопнула лошадь по крупу, заставляя ее вернуться к трактиру. Кристия и Триэр последовали моему примеру, и тут я почувствовала что-то не то. Мокрый Драконий мост сквозь завесу дождя виднелся узким серпом с усыпанными агатами перилами, внизу ревел Траэрн, и противоположного берега нельзя было разглядеть — только огни расплывались в пелене тумана и ливня. Камни на искусной решетке, намертво приделанной к конструкции моста, делали хребет черным, словно застывшая смола, пупырчатым, неровным. Сам мост очень узок, но перила поднимались вверх, как стены, рисуя силуэт шипастого зверя. Ветер взвыл, заставляя пригибаться к земле. Нужно было входить в узкий канал по одному, так уж устроен мост. Именно сейчас, не откладывая на другой день или более удобный момент. Теперь моя уверенность окрепла — там кто-то ждал.
Никто из моих спутников ничего не чувствовал. Боевой сокол молчал. Даже Триэр, самый меткий лучник Ущелья, который слышал тихую поступь за много сотен шагов, перестраивая слух, ничего не подозревал, ожидая приказаний, но я ощущала угрозу, звук, который не вписывался в неистовство бури. Кто-то дожидался, когда мы приблизимся к Драконьему мосту, и не собирался показываться.
— Ветер усиливается, — передала мне Кристия, не раскрывая рта, языком своего тела. — Будет тяжело перейти через мост.
Триэр подошел и склонился к моему уху, чтобы были слышны слова:
— Ты можешь оставить человека с нами. Я даю слово, что с ним ничего не произойдет, и ты знаешь, что так будет.
— Нет, — я качнула головой, потрогав рукояти серпов и не переставая вслушиваться в странное предчувствие.
Направление ветра изменилось, его порыв плетью хлестнул по лицу.
— Ты не доверяешь нам?
— В этом нет необходимости. Я должна охранять его, не вы, — отмахнулась я.
Черный Лучник только сильнее закутался в плащ, отметив мое невольное движение к оружию, но больше спрашивать не осмелился. Рик уже перебрался через самые большие лужи и встал рядом, желая узнать, к какому дьяволу мы отправимся теперь, Эда не было видно. Ох'анна набирала силу, и я поняла, что если мы не переправимся через Реку Черной Крови немедленно, придется ждать окончания бури, а я не желала медлить. Мы и без того продвигались неспешно, оповещая о себе всю округу.
Чувство опасности все усиливалось, обострялось.
— Оставайтесь здесь, — приказала я, и Рик сразу взялся за меч, хотя мой голос ничего не выражал.
Я шагнула в дождь, оставляя их за собой, и Кристия с Триэром сразу же заняли позицию, чтобы наилучшим образом защитить Рика. Но его сохранность меня сейчас не беспокоила — опасность ждала впереди, притаилась и звучала легким диссонансом. Ох'анна мешала и помогала одновременно, позволяя прятаться в потоках дождя, в бьющихся в агонии ветвях каори и грохоте реки. Драконий мост в стремительных струях, падающих с неба, выглядел брошенным, но еще не сдавшимся гордым зверем. Лес подступал к самому мосту, поэтому мне легко было подкрасться, чтобы опознать опасность, но, хотя я так и не поняла, в чем дело, что-то во тьме пошевелилось, видя мое приближение. Хорошее место для засады. Особенно если применить соответствующие заклятья.
— Заклятья! — поняла я, и в этот миг нечто неопознанное сорвалось…
Я так долго пренебрегала магией, что не подумала для начала проверить мост, использовав данную нам Серыми Богами силу. Тот факт, что простое внутреннее чутье подсказало о подвохе, меня кратковременно порадовал, но у моста уже зажужжали Стальные Осы. Сотни тонких стальных игл, вылетающих со скоростью хорошего арбалетного болта и пронзающих все, что стоит на их пути. Смертоносный рой. Вокруг. Везде. Пепел закричал, но его судьба была предрешена — мгновенная гибель. Осы еще не успели долететь до меня, как на мосту появились стрелки, помогающие им стрелами.
— Она одна! — с досадой воскликнул М'Сад, спуская тетиву.
Я нырнула за ствол дерева, молниеносно извлекая серпы. Первая линия Стальных Ос врезалась в дерево и застряла в нем, но это заклятье великой мощи — иглы не слепо пронзают то, на что нацелены, они ищут жертву, отделяя ее от простых предметов. Тонкие убийцы, которых сложно избежать.
Я закричала, приказывая Триэру и Кристии убираться, но Осы не полетят к ним, пока не прикончат меня. «Пятеро», — сказала я про себя, отрешившись от любых других мыслей и плотнее прижавшись спиной к дереву, чтобы защитить хотя бы часть тела.
Осы впивались в плечи, но я позволяла им это, терпя боль и закрутив серпы в безумном вихре, останавливающем и ломающем остальные иглы. Рой был велик. Но страха не осталось, только дыхание Вечности, в котором звенели и горели следы стальных убийц; я смотрела со стороны на то, как тренированное тело выполняет привычные приемы, все увеличивая темп, слушая музыку битвы. Мне удавалось защитить голову и туловище, не позволяя задеть жизненно необходимые органы. Пришпиленная к дереву, будто бабочка в коллекциях аристократов Беара. Кто-то закричал — Триэр попал даройо на мосту в голову, он отлично видел во тьме. М'Сад приближался.
«Четверо» — проговорила я, чувствуя, как тонкие иглы прокалывают ноги, вонзаясь в дерево за ними и застревая в древесине.
Серпы мелькали передо мной, ломая зловещие шипы. Я вошла в ритм, звуча вместе с ними, и скоро скорость перестала восприниматься — важно было менять направление, почувствовать, как они поворачиваются, атакуя. Обломки сыпались в разные стороны стальными брызгами, и это было красиво. Я старалась нарисовать идеальный круг. Кровь текла по телу, сливалась со струями дождя и впитывалась в землю у корней каори. Ярость чертила движения моими руками резко и угловато.
— Ра, ты не дойдешь до Иглы. Никто из вас не дойдет, — сказал М'Сад, глядя, как я добиваю последних Ос.
Суховатый старик, который задаст жару любому молодому воину и недавно заслужил Око Смерти. Глаза его насмешливо осмотрели пришпиленные к дереву ноги, окруженные идеальным полукругом из стальных обломков, потом он метнул кинжал, один, еще один… Напрасно. Я рассмеялась и отбила их.
— Твои кинжалы — просто оскорбление.
«Четверо» — произнесла я про себя, оказавшись среди них и запомнив их лица. Они должны были умереть.
Двое вышли из игры сразу и рухнули, зажимая окаменевшие животы — в каждом из них торчал серп. Если не успеть совсем немного — это все-таки не успеть, владеть тай-су не значит быть неуязвимым. Их внутренности мокли под дождем, а последние крики возносились к небу. Женщина с узким лицом и огненными глазами посылала в меня стрелы, М'Сад же отвернулся и вдруг побежал вглубь леса, прочь от меня.
— Человек.
Я дернулась, но иглы держали крепко, ломаясь в теле.
— Клянусь Таготом…
Стальные Осы не отпускали, прижимая к дереву, но я не чувствовала боли, рванувшись за хитрым стариком, который хотел убить Рика. Ударило еще одно запоздалое заклятье, обжигая кислотным дыханием, но я успела отпрыгнуть. Кровь… Один из тех, в кого я попала, пытался выстрелить из арбалета, сжимая его слабеющими пальцами, я перевернулась в воздухе и в прыжке вырвала серп, затем перерезала ему горло. Мой танец. Танец дождя и смерти. Река ревела, как демон, вгрызаясь в берега, а Смерть улыбалась, глядя на меня, свое любимое дитя. Кровь… Метнув кинжал М'Сада в лоб другому даройо, корчащемуся в грязи, я помчалась по следам старика, несущегося быстрее испуганной лани.
«Два. Два. Два», — билось в голове, когда я бежала за ним, обрывая ветви кустов.
Слишком медленно. Ноги отказывались служить мне так, как сейчас требовалось.
— Сдаешь, Ра… — хохотнул М'Сад, перепрыгивая ручей и снова исчезая в кустах.
— Трус, — ответила я, приноравливаясь к повреждениям.
Ох'анна разошлась, мешала бежать потоками воды и ударами ветра. Свист и грохот, хлюпанье и грязь…
— Еще встретимся, — М'Сад выбежал на дорогу, и я увидела Кристию, сражающуюся с огненноглазой женщиной, которая пыталась вызвать духов грозы.
Он высоко подпрыгнул, отыскивая взглядом Рика, и Триэр встретил его стрелами, но Ох'анна и вихрь мешали лучнику попасть в цель. Серое и вспышки смешались в одно неразличимое полотно, которое еще больше размазывал дождь. Я уже знала, где человек — справа, в кустах, под защитой Триэра и Эда, и М'Сад тоже это знал. Капли крови стекали по моим израненным ногам в воду, и лужи расцветали красными цветами.
— Хаста! — дико крикнул старик и сиганул в сторону ближайшей Точки, находящейся у моста.
— Сдохни! — ответила я, вычертив в воздухе символ «Кровь» и направив на него палец, с которого сорвался пламенный заряд.
Ему удалось скрыться, но заклятье его задело, в этом я не сомневалась. М'Сад исчез, и, обернувшись, я увидела то, чего увидеть совсем не ожидала.
— Тагот!
Проклятый старик! Кристия рубила незадачливую даройо, словно мясную тушу, орудуя красными топорами. А над кустами, где спрятался человек, мерцал туман, втягивал в себя веточки, листья, небольшие камни и начинал принимать более четкую форму. М'Сад был неплохим магом, и теперь я смогла это оценить. Серые Боги создавали Ущелье как свою игрушку, все здесь дышало колдовством, каждая дрянная трава обладала подобием восприятия, поэтому и источала яд, опасный для людей. Влив немного своей магии, даройо могли трансформировать природу Ущелья, создавать монстров или устраивать изысканные ловушки. Они легко могли быть обнаружены, поэтому никто не использовал их как средство для убийства, но фантазия старика меня даже восхитила — почему бы и не опробовать то, что никто не делал? Последний сюприз. И этот сюрприз сейчас пожирал участок леса, пытаясь затянуть внутрь и Рика, размахивающего мечом, и Черного Лучника, старающегося выставить заградительное заклятье, и Эда, который успел отпрыгнуть прочь, но все же находился слишком близко к плотным змеящимся жгутам. Существо, ворочающееся в тумане, разинуло плохо распознаваемый рот и начало втягивать в себя близлежащие предметы, чтобы стать сильнее.
— Закрой ее! — завопила Кристия, отворачиваясь от тела женщины.
Слабое сияние заклятья огненноволосой еще окружало труп. Хозяйка Алого леса вытерла лоб, откидывая пряди.
— Рааааа! — завопил Рик, торкая мечом во все приближающуюся пасть.
Ненавижу магов. Они не умеют вести честный бой, все их мысли испорчены властью колдовства. Я выдернула одну иглу, стиснув зубы и говоря первую строчку закрывающего заклятья. Ненавижу трусов, которые выжидают, пока ты ослабеешь, а не совершенствуют себя, чтобы вступить в бой. Я вытащила вторую иглу, скрестив ее с первой и продолжая говорить. Несколько деревьев вырвало с корнем и втащило в пасть, Ох'анна рычала и билась, словно плененный дракон, мешая видеть и слышать. Ненавижу тех, кто не исполняет Заповеди и нарушает традиции, от которых идет наша сила. Они выгрызают себя изнутри.
— Ра! — снова закричал человек, которого удерживали Триэр и Эд, укрепляющие свое положение с помощью магии и тай-су. Воистину мертвая хватка.
Я достала из тела третью Стальную Осу, сжала их в пучок и завершила закрывающее заклятье. Кровь должна была усилить действие, сталь — придать жесткость. М'Сад импровизировал, но я тоже любила познавать новое. Жгуты расплелись, оставив бьющий в лицо ливень и грохот Траэрна. Мое чутье меня не подвело.
— Задница Дэра!.. — выдохнул человек, свалившись вниз прямо на двух даройо.
Кристия уже стояла рядом, сверкая глазами. Она была рассержена, потому что вызов происходил не по правилам, оскорблена и напряжена.
— Благодарю тебя, Ра, — вой ветра заглушал голос Триэра, а Эд только склонил голову, показывая, что теперь вдвойне у меня в долгу. Русые волосы юноши топорщились, словно старое сено.
— Ра… — Рик поднялся и уставился на мои ноги, проткнутые несколькими десятками игл, торчащих в разные стороны. — Да тебе же нужен лекарь!..
Мне некогда было объяснять — нужно было быстрее перейти Драконий мост, пока кто-нибудь еще не захотел помешать нам. Завтра будет поздно. Уже через несколько минут может быть поздно. И я побежала, давая знак следовать за мной, пригибаясь от жгучего ветра и стараясь отключиться от боли в ногах. Мышцы плохо повиновались, истерзанные Стальными Осами, но думать об этом было нельзя. Раз, два, раз, два, шаг за шагом к дуге Драконьего моста. М'саду удалось скрыться. Мой сокол был убит. Список долгов, не отданных мне, рос.
— Она бежит с иглами в ногах! — изумился сзади Рик.
— Заткнись, — не выдержал Триэр, и я перестала их слышать.
Только вперед. И как можно быстрее, чтобы не угодить в другую засаду. Я была похожа на куклу для проклятий, в которую вонзают булавки, и это меня веселило. Азарт боя еще не прошел. «Воины смеются, целуя воздух битвы, обнимая мечи со страстью во взгляде…» Кажется, Песнь Огня. Кристия бежала рядом, мокрая и суровая, вышедшая на след охотница Ки-рра-Дис; ее заклятье прекратило действовать, но вода, стекающая по лицу, заползающая за шиворот, насквозь промочившая одежду, женщину не отвлекала. Рика я подождала и отправила перед собой, заодно лишив зрелища кровавых ног. Одежда снова была испорчена. Триэр не отпускал лук, пронзая взглядом бушующий воздух, пропитанный жестоким ветром и неистовым дождем, но пока никто не появился.
— Эд, стой у Точки, — бросила я, не собираясь подставлять докучливому М'Саду спину.
Этот изворотливый старик вполне мог появиться и сотворить еще пару неприятных заклятий. Ядовитая для человека вода омывала Рика с ног до головы, и я порадовалась, что перед тем, как мы вышли из трактира Тарин, я обновила защитные чары. Он не жаловался и не ругался, стараясь двигаться так быстро, как только мог, хотя видно было, что он устал. Грязь покрывала его тело, одежду, да и я выглядела не лучше. Говоря по правде, мы все были похожи на группу оборванцев, если бы не оружие. Иглы впивались все глубже, яд распространялся по телу.
Первым ступила на тонкий мост Кристия, готовая к любой атаке, настороженная, собранная. Она будто прилипла к земле, расставив ноги, и никакая буря не могла ей помешать. На мосту ветер был так силен, что припечатывал своим дыханием к перилам, оставляя на спине отметины от агатов, сразу же втыкающихся в кожу. Драконий мост сделан не для того, чтобы использовать его для обычных передвижений, это дипломатическая дорога, дорога паломничества, которая используется лишь в особых случаях, обозначенных обычаями, и мой случай как раз был таким. Дальше пошел Триэр, затем Рик, я, а замкнул цепочку Эд, не перестающий оглядываться на Точку.
— Я увидел преисподнюю, — сказал бродяга, вцепившись пальцами в решетку по бокам тропы-моста, через которую был виден Траэрн, похожий на кипящий котел с кровью демонов.
Ветер унес слова, швырнув человека в другую сторону, но я его удержала. Иглы вонзились глубже… На заросшем щетиной лице отразилась смесь беспокойства и любопытства, а потом он пошел дальше, держась за решетку изо всех сил. Дождь нещадно обливал нас ведрами холодной воды, колючей и неприятной. Чем больше препятствий, тем желаннее победа. Эд выдернул несколько игл, и я была ему благодарна — мне не хотелось тратить время, а сделать это было необходимо. Мы двигались по Драконьему мосту, и он длился, длился, длился почти бесконечно… Пока не стал виден берег.
— Ра! — вскрикнула Кристия, и я подняла голову, вовремя отпрыгнув и прикрыв собой Рика.
Триэр натянул тетиву — и начал пускать вверх свои знаменитые стрелы, не знающие промаха, но буря мешала. Надо мной клацнули зубы, я воткнула серп наугад, ориентируясь по звуку. Тварь взвыла.
— Дрянь! — выругался Эд. — Они вызвали ринков!
На мосту негде маневрировать. Можно либо идти вперед, либо назад, либо отклоняться чуть вбок, что вряд ли поможет увернуться от нападения верткой твари, обозревающей тебя сверху. Ринки летали парами — самец и самка. Кожистые крылья, небольшое сильное тело — и исключительно острые зубы и когти. Им тяжело летать в бурю, но они умеют подхватывать нужные воздушные потоки, быстро реагируют и чрезвычайно опасны, особенно учитывая наше незавидное положение. Боевая порода, очень редкая в Ущелье. Их осталось несколько десятков пар, но кто-то не пожалел денег.
— Задница… — чья задница имелась в виду, Рик не договорил, увидев прямо перед собой пикирующего ринка и ткнув в него мечом.
Зверь увернулся, замотав здоровенной головой и захлопав крыльями, и Кристия прыгнула ему на спину, врубаясь в плоть твари топорами. Я не стала тратить время зря — и добавила ринку, воткнув по серпу в каждый глаз. Все происходило стремительно и неизбежно. Летающее чудовище кубарем свалилось вниз, упав прямо на меня и Рика, и я едва не взвыла, когда туша вогнала иглы в мою плоть. Вонючее тело извивалось и пыталось разорвать меня, но я собрала остатки сил, спасая тело от повреждений. «Тяжела, как камень, судьба героя…». Человеку приходилось еще хуже, но ринк не мог достать его в своей агонии.
— Уберите его! — закричала Кристия, работая топорами, как мясник, и освобождая меня от гнета тела ринка, который наконец-то издох.
Триэр и Эд разбирались со вторым, пикирующим и издающим дикий рев тоски по убитой самке, в то время, как я выползала из-под трупа первой твари. Кое-где ринку удалось меня задеть, а ноги превратились в месиво, истыканное иглами, которые распространяли проклятый яд. Я помогла Рику выбраться, и подтолкнула его к берегу, ожидая еще нападения. Кристия превратила тело твари в груду мяса, орудуя так ловко и стремительно, что мне было приятно на это смотреть. Жаль, не было братьев, но я хотела дать им отдохнуть, поэтому они не увидели замечательное зрелище. Второй ринк разогнался, споря со смертью, но не долетел, завершая очередной бросок, и рухнул в бурлящий Траэрн, изрешеченный стрелами Триэра.
— Быстрее! — крикнула я, стискивая зубы от боли.
Рик хотел мне помочь, но я только толкнула его перед собой, направляя к берегу. Скоро мы покинули тонкую линию Драконьего моста, перейдя на землю Чарующих, и упали на хлюпающий мох, в мокрую листву под завыванье Ох'анны. Человек сел рядом, и я тут же выпрямилась, начав извлекать из тела торчащие иглы — с этим больше нельзя было ждать — и складывая их в кучу, а затем распорола штаны, отдирая их от тела, и стала доставать оставшиеся. Ветер рычал и изнемогал, ломая ветви деревьев, заставляя лес в ужасе стонать. Струи дождя были так сильны, что били по пальцам, мешали, и только зрение Детей Лезвия помогало в такой буре. Рик отвернулся — то ли из стыдливости, то ли оттого, что человеку не перенести подобного зрелища, а остальные занялись своими ранами, которых тоже хватало в избытке. Я испытывала досаду на себя за то, что не была достаточно внимательна и умна, чтобы проверить мост магией. Исколотые, изорванные ноги являлись закономерным наказанием за беспечность. Больше это не повторится.
— Я могу быть полезен? — Эд подошел, осторожно поклонившись, и я кивнула, повернувшись спиной и позволив ему достать те стальные шипы, до которых было не дотянуться мне.
Его пальцы осторожно находили ядовитые орудия, и вскоре во мне не осталось чужой стали.
Скинув разодранную рубашку, я осталась в темном белье, не желая обременять себя лохмотьями. Дети Лезвия легко переносят и холод, и жару, наше тело приспосабливается, и перемена погоды не доставляет неудобств. Рик повернулся, и теперь смотрел на мои шрамы, обвивающие руки белыми змеями, на черные крылья на лопатках и ноги, которые сочились кровью.
— Ра… — начал он, но потом замолчал.
Эд отошел прочь, а я слушала, что происходил вокруг, не замечая пока ничего подозрительного.
— Здесь рядом есть дом, — позвала Кристия. — Думаю, нам стоит некоторое время переждать там. Очередная изба Чарующих, чтобы не потеть при переходе домой, — презрение открыто читалось в голосе.
Я кивнула, принимая предложение, и через некоторое время шум Ох'анны остался за стенами очередного трактира, только в этот раз пустующего. Просто перевалочный пункт, в котором было все, что нужно, для отдыха и даже некоторого рода развлечений, так любимых Чарующими.
— Тебе нужно перевязать раны, — Рик подошел ко мне. — И не пытайся отправить меня к Дэру, я все равно туда не собираюсь.
— Упрямый человек, — усмехнулась я. — У меня есть дела.
Он был довольно высок, от него пахло мокрой одеждой и человеческим потом. Заляпанная грязью одежда меня раздражала — корка уже начала подсыхать.
— Кристия, Триэр, Эд, — проговорила я, встретившись с каждым одобрительным взглядом. — Наша битва была хороша.
Они кивнули, не скрывая удовольствия от похвалы. Я приказала даройо находиться настороже и отправилась искать подходящее для отдыха места, зная, что Кристия, Триэр и Эд сами распределят время стражи.
— Человек останется с тобой? — спросил взъерошенный Эд, хрустя костяшками пальцев.
— Да, — сухо ответила я, и он сверкнул глазами, начиная раздеваться.
Мне не было нужды разбираться в его мыслях — они лежали на поверхности. Я хмыкнула, но время для нахального юнца еще не наступило.
— Ра, здесь есть бальзам, — заговорил Рик, низко и даже властно, увидев среди прочего барахла и разных снадобий какой-то пузырек. — Ты вся изрезана, я на это не могу просто так смотреть. Тебе ведь больно? Или вы не чувствуете боль?
— Сними эти лохмотья, — не выдержала я, открывая дверь в очередную комнату и приходя к выводу, что лучше остаться здесь, свалив роскошные покрывала в углу, чем бродить по коридору, находя одно и то же.
— Совсем? — переспросил он, развеселившись, а я в это время сбрасывала с постели перину и прочую дрянь.
Мешочки с инструментами Тейза и лэром я положила рядом с собой.
— Нет. Видеть твои мужские достоинства я не хочу, — ответила я, стаскивая сапоги и с облегчением вытягиваясь на кровати. — Мы чувствуем боль. Но она не может помешать двигаться к цели.
Он сел рядом и протянул мне пузырек. Я приподнялась, встречая его взгляд, и снова вспомнила песню Ки-рра-дис. Вряд ли кто-то мог подумать, что когда-нибудь я буду глядеть на человека, от которого пахло подсыхающей грязью и потом, и чувствовать себя на своем месте. Ноги действительно выглядели ужасно, но меня это не беспокоило — главное, чтобы они быстрее заживали. Рик осматривал шрамы, оставшиеся после Обучения, и думал о чем-то, что я не могла понять; похоже, он переживал часть тех мук, что когда-то чувствовала я. Люди называют это состраданием.
— Кто оставил на тебе эти следы? — поинтересовался он, поднимая лохматую бровь.
— Отец.
— Отец? — изумился мужчина, встал и начал стаскивать грязную одежду. — За что?
— Это наш обычай. Тебе не понять, — я мотнула головой, смазывая ноги, и поежилась — раны немилосердно щипало. — Это словно знак, что я стала взрослой. Настоящим воином.
— Вы демоны, все у вас не так, как должно быть, — искривился он.
— Ты глуп и пытаешься мерить Детей Лезвия своими куцыми мерками. Мой отец — лучший из лучших, — рассердилась я. — И не тебе говорить о нем.
Рик остался в набедренной повязке и решал, что делать дальше, ничуть не смущаясь. У него были красивые ноги, ровные и мускулистые, достойные любого даройо. Остальное нравилось мне меньше. Потом он сел на единственную в комнате кровать, где сидела и я, и задумался, глядя на сваленные в угол перину и одеяло…
— А почему ты выбросила все это? Я так полагаю, приготовила для меня, — он встал и направился к надушенным простыням, но я не могла смотреть, как один из моих спутников валяется в испачканных похотливыми оргиями Чарующих покрывалах.
— Нет, — грубо остановила его я. — Эти вещи прокляты.
— Я покроюсь от них волдырями и умру? — опасливо полюбопытствовал бродяга, сложив руки на груди.
— Вполне возможно, — хмыкнула я, повернувшись к нему спиной.
Его пальцы коснулись кожи, и я удивилась, как нежно он может проводить некрасивыми ладонями по спине, втирая мазь. Человек вызывал доверие — безграничное доверие, которое согревало и отличалось от ликования после убийства и связи со Смертью. С ним хотелось разговаривать, хотелось купаться в изменчивых глазах, смотреть, как он улыбается. Бродяга обладал каким-то странным обаянием, перепады его настроения то подталкивали ударить его, а то усиливали желание защитить. Я поймала себя на мысли, что мне нравится исполнять новый долг, что мне нравится мой новый статус и доставляет удовольствие общаться с ним, как с равным, в то время как другие даройо отвергали людей, считая их никем, куклами для тренировок, рабами.
— Ты пахнешь костром… — внезапно сказал он. — И на твоей спине знак демона.
— Да, — согласилась я. — Я пахну костром.
— Я тебе кое-чего не сказал, — признался он, откладывая пузырек. — Я знаю, кто может прочитать записку, которую ты мне показывала. Это Мэррит, старик-бродяга. Он верит в разные пророчества и скитается по всему миру, пытаясь успеть туда, где нужны его знания.
Я перевернулась на другой бок и закрыла глаза, прислушиваясь к телу, стараясь залечить раны, направляя жизненные токи. Нахальный бродяга ухмыльнулся и тихо лег рядом, посетовав на то, что нет одеяла.
— Не бойся, я не стану приставать к тебе, Ра. Я не самоубийца. Хотя ты очень привлекательная женщина, тебе говорили?
Я усмехнулась, представив, что я сделала бы с ним, если бы он все-таки посмел, а потом свернулась клубочком на голой кровати и лежала, чувствуя спиной, как он дышит.
* * *
Трагедия любого живого существа, сколь бы совершенно оно ни было и как бы далеко ни продвинулось по своему Пути, заключается в том, что оно всегда ищет что-то похожее на себя, чтобы суметь достигнуть гармонии не с помощью исполнения долга, а с помощью слияния энергий. Это называют дружбой, любовью, братством, и Дети Лезвия не лишены таких понятий, но все в нашей жизни подчинено долгу и беспрестанному движению вперед во имя Серой Леди, поэтому проявления такой симпатии редки, опасны и недолговечны.
В нашей истории было лишь два случая, которые запомнились всем даройо, а остальные привязанности длились так мало или так тщательно скрывались, что их просто никто не заметил. Первый случай — это знаменитая пара друзей, один из которых — Вайар — пошел против воли Адепта, который хотел наказать провинившегося нерадивого Шима. Рыжеволосый Шим был непочтителен и горяч, он не постиг в полной мере искусство смирения, он искал свой путь, коверкая традиции, но что-то держало двух даройо вместе, и они оба стали изгоями. Вайар умер от руки Адепта сразу же после того, как тот все-таки покарал Шима.
Второй случай — это история, которая произошла еще раньше, мне рассказывал ее Тагот. Убийство друга или родственника при особых обстоятельствах, способность отрешиться от привязанности и увидеть красоту Смерти — это ступень для того, чтобы приблизиться к вершине Пути, и сэйферы иногда приносят такие вести, открывая истину. Каро должна была убить брата, с которым их постоянно видели вместе, они даже ходили одинаково и одинаково смеялись, фехтуя. Но она этого не сделала, позволяя тому нарушать Заповеди и не проявлять должного уважения. Она стала слепа к преступлениям законов, видя только свое отражение в Сибиле, ведь даже развитие их мастерства шло близкими путями. Каро любила брата, и любовь лишала ее возможности здраво мыслить. Сибил же оказался умнее — и победил сестру в одном из поединков, отправив к праотцам.
Ни одна из историй не закончилась благополучно, и это закономерно. Я не доверяла Триэру, хотя он показывал, что я могла бы ему доверять, — неважно, кто такой даройо и как он относится к тебе. Я была готова сразиться с Кристией, если она сочтет это нужным, и обагрить серпы ее кровью. Все мы соперники на одном Пути, и не стоит этого забывать. Я этого и не забывала. Путь даройо — путь в одиночестве.
Сон Детей Лезвия — это возможность разобраться в происшедшем, успокоиться и подумать о Пути. Вне Алого Призрака я сплю очень мало, урывками, внимательно следя за окружающим миром, который всегда угрожает в той или иной мере. Одна из Заповедей говорит о том, что ни одно место в мире не безопасно до тех пор, пока ты не умер. Любая мелочь применима в искусстве убийства — и трава, и камень, и вода, и даже эти провонявшие духами простыни. Все. Способность незаметно использовать детали для того, чтобы одержать победу над врагом, — великое достижение. Есть время для того, чтобы извлекать оружие, проливая кровь во славу фамильной чести, а есть времена, когда ты должен тратить энергию с умом, не делая ни одного лишнего движения и добиваясь, тем не менее, гибели противника.
Я думала о том, что допустила ряд промахов, которые закономерно превратились в зудящие раны. Мысли очищаются во время тренировки, и я тихо встала, пританцовывая и снова начиная проводить прием за приемом, вращая серпы и вспоминая, какой удивительной скорости мне удалось достичь, освобождая сознание от страха во время схватки со Стальными Осами.
Человек отключился, посапывая и ворочаясь, — очевидно, спать на дереве было для него непривычно. Я подбросила серпы вверх, глядя, как они вращаются, и, ускоряясь до предела, успела провести серию боевых ударов до их падения. М'Сад не вызывал меня на поединок, он собрал отряд, что само по себе было неслыханно, как и мой теперешний поход, и пытался не допустить нас к Игле. Оружие завершило вращение, и рукояти мягко упали в ладони. А это значит, что Лорды Лжи действительно находились под защитой даройо, что выглядит столь кощунственно, что от возмущения мне хотелось немедленно двинуться в путь и посмотреть в глаза предателям. Вражеский план постепенно начал вырисовываться передо мной, а мышцы пружинили, предвкушая новые и новые сражения.
Я закончила тренировку, подошла к небольшому зеркалу, висевшему в углу, и стала ждать появления зэн. Они всегда находили провинившихся, даже в чужих зеркалах. М'Саду удалось убежать. Моя беспечность помешала мне заметить ловушку. Я стояла, опустив руки и сжав серпы, и смотрела в глаза отражению. Волосы, еще не высохшие после бури, легли неровными прядями, на щеке осталась царапина от укуса шустрой Стальной Осы, но глаза смотрели все так же спокойно и холодно. Черные глаза Детей Лезвия. Зэн пришла нескоро, но я сразу опустилась на колено, увидев ее. Ни одно из моих несчастий на нее не влияло — зэн оставалась такой же бесстрастной, ее руки были сложены на груди, а кожа идеально белая, без единого следа. Она смотрела сквозь меня, и мне показалось, что она глядит на Рика, который как раз перевернулся на другой бок. Но это иллюзия. Мне кажется, что зэн вообще не видит тот мир, в котором обитаем мы, ее глазам предстает лишь вина, искривление посреди ровных линий. Как я слышу диссонанс, так она, вероятно, видит нарушения Заповедей.
— Накажи меня, — проговорила я.
Она медленно кивнула, словно невозмутимая королева, и я начала неторопливо резать себя серпами — другого оружия все равно не было. Зэн молчала, поджав губы, так похожие на мои, и ждала. Она решила наказать меня всерьез. Длинные штрихи ложились на руках, когда я рисовала на них алые линии.
— Что ты делаешь, Дэр тебя возьми? — Рик вскочил с кровати, но я не обернулась, продолжая ритуал.
— Ложись спать, — приказала я, но он уже подходил ко мне, хватая за плечи.
Я отшвырнула его к стене, продолжив резать, зеркало затуманилось и забурлило.
— Глупо оставлять на себе зарубки… — бродяга поднялся, и тут увидел, что творится с зеркалом, в котором будто кипела вода, искажая отражения.
— Проклятье! — в этот раз не выдержала я, понимая, что зэн покарает нарушителя за то, что он помешал наказанию. — Проклятый человек…
Я отступила от зеркала, произнося древние слова примирения, но дух не собирался выслушивать меня, выливаясь расплавленным серебром. Рик широко раскрыл глаза, потеряв дар речи, а рама зеркала лопнула и выпустила из себя разъяренную зэн. Через миг она стояла передо мной, принимая облик, и я посмотрела в свои собственные глаза, мертвые и равнодушные.
— Беги! — закричала я мужчине, а зэн мелодично хихикнула, вращая такими же серпами, как у меня, и шевеля плечами — ей нужно было привыкнуть к материальной форме.
Упрашивать его не пришлось, но дух оказался быстрее, рванув мимо меня к двери — я успела только схватить ее за взметнувшиеся волосы и отбросить назад, еле увернувшись от серпов. Она не собиралась шутить, только улыбалась кровавыми губами, совершенная и белая как статуя, в отличие от меня. По ее глазам нельзя было определить, что она сделает, — они были пусты. Зэн подпрыгнула — и метнула серпы в человека.
— Ра! — крикнула я вместо боевого клича, оказавшись на пути отражений своего оружия и приняв их острия прямо в грудь.
Тай-су вновь меня не подвело. Услышав шум, сюда спешили другие даройо, и я крикнула, чтобы никто не входил, — она была великолепна и зла. Глядя на нее, я видела и себя — рассерженная воительница, которой не давали свершить месть, и это завораживало, но Рик еще никогда не был так близок к смерти, как сейчас. Спасти его можно было только одним способом — убить зэн. Что-то я не припомню, чтобы кто-то совершал подобное.
Я парировала ее удары, и зэн переменила тактику, сконцентрировавшись на мне. Серпы с перевернутыми письменами-отражениями встречали мои, а отвечали еще быстрее, и я еле успевала защититься, а уж поранить ее мне не удалось ни разу. Зэн сражалась будто не в полную силу, привыкая к окружающему миру после многолетнего отдыха в зеркале; с каждым выпадом она все более приходила в себя, становясь быстрее и опаснее. Заклинания вряд ли могли ей повредить. Зэн — это магическое создание, использовать против которого чары было бы просто глупо. Вскоре я совсем перестала атаковать, уходя в глухую защиту. Никакого удовлетворения не возникало на лице зэн — только сосредоточение и спокойствие. Биться с самой собой… В этом была извращенная симметрия, такая смерть выглядела странно, но я понимала, что еще несколько мгновений — и я приму ее, когда зэн войдет в силу. Зеркало мерцало и переливалось за ее спиной.
Рик схватил меч, не зная, чем мне помочь, и этот жест вернул мне хладнокровие. «Убей себя», — слова, принесенные сэйфером, вдруг всплыли в памяти, возвращая связь с Серой Леди, которая всегда была где-то рядом. Зэн поцарапала меня, пробившись сквозь защиту, и стала еще стремительнее, но теперь я не тратила силы зря, точно отслеживая ее движения. Глаза были мертвы, но мелодия ее боя оказалась так красива, что предугадать следующий ход не стоило труда. Дух, приносящий наказание, становился почти невидим, неуловим, не уставал и не испытывал колебаний, но я просто закрыла глаза, слушая музыку мира. Вскоре она станет быстрее меня, но способ победить есть всегда.
— Зеркало.
В этот раз мой голос прозвенел, словно у зэн, потеряв свою обычную хриплость. И Рик метнул меч в зеркало, разбив светящуюся поверхность в куски. Зэн не издала ни звука, дернувшись всем телом, и я сразу же использовала этот сбой, нырнув под руку и распоров бок мстящего духа. Серебро… И странный свет, который пролился из раны, уничтожая точную копию меня — с той только разницей, что она не принадлежала к Детям Лезвия. Отправляясь туда, где духи обретают покой, зэн вскинула руку и бросила серп в человека. Раз, два, три… Я не могла его поймать. Он вращался, а время словно остановилось для меня. Его глаза — и мои глаза. И на линии взгляда — смертоносный серп…
— Рик… — с досадой шепнула я, а зэн рассыпалась на светящиеся лучи, растаявшие на полу.
Человек как всегда двигался очень медленно. Но прямо перед его лбом оружие взорвалось пучком лучей, не причинив ему вреда, растаяв вместе с убитой зэн, и я не смогла сдержать выдоха облегчения, опустившись на пол. Внутри меня звучала литания триумфа.
— Эйлос!
Брат появился сразу, как я позвала, и его меч был наготове. Он не скрывал торжествующее лицо капюшоном.
— Мы наблюдали за тобой из теней. Никому еще не удавалось убить зэн.
Рик вытер пот со лба, все еще не понимая, как ему удалось избежать неминуемой гибели, и сел на кровать, пытаясь придти в себя. Тарен вышел из угла комнаты, где сгущался мрак, и сложил смертоносные длани в знаке уважения.
— Мы — орудие и рука, — Эйлос прочертил на полу привычную линию.
— Те, кто судят, и те, кто казнят, — вторил ему бархатистый голос Тарена.
— Крылья птицы, имя которой Смерть, — я встала и усмехнулась очередной победе.
«Смерть… Смерть… Смерть…» — громко раскатилось по затерянной избушке, и я знала, что сейчас звук отдается в горах Ущелья, вселяя страх в сердца тех, кого ждет моя месть. Я чувствовала прилив сил, и раны, которые я нанесла ради искупления вины, заживали, затягивались на глазах.
— Проклятье!.. — Рик был ошеломлен происходящим. — Так и оглохнуть можно.
— Ра? — спросил Триэр из-за двери, не осмеливаясь нарушить приказ.
— Мы будем рядом, — предупредил Эйлос, в который раз остановив на человеке неодобрительный взгляд.
Он дотронулся до меня, удивив нежностью, в которой сквозила гордость и удовольствие, и братья спрятались в тенях.
— Входите, — разрешила я, и Кристия с Черным Лучником и Эдом моментально оказались внутри.
Кристия метнулась ко мне, но увидела, что все в порядке, и снова стала спокойна.
— Кто на тебя напал? — прогудела она, убрав топоры.
Триэр и Эд тоже ждали ответа, скользя взглядами по комнате и глядя на следы разрушения.
— Зэн.
Ответ заставил их брови взметнуться вверх птицей удивления. Русоволосый юноша-даройо подарил мне благоговейный взгляд, но потом увидел почти голого Рика и угрюмо промолчал.
— Зэн пыталась убить тебя? — Триэр размял в ладони лист вайна. — Я слышал ритуальную молитву, принятую Серой Леди. Ты уничтожила духа наказания. Воистину я служу одной из лучших Детей Лезвия за все времена.
Он развернулся и ушел, Эд последовал за ним, поклонившись, а Кристия некоторое время постояла, осматривая мои раны.
— Что ты сделала, чтобы зэн так рассердилась на тебя? — недоверчиво проговорила хозяйка Ки-рра-Дис. — Не поверю, что ты отказалась принять наказание.
Рик потянулся за покрытыми грязью штанами и теперь вертел их, не решаясь надеть заскорузлое творение неизвестного портного.
— Это я ее разозлил, — заявил он, хотя лучше всего человеку было бы промолчать, но Рик, как я поняла, не мог не задеть невозмутимую Кристию. — Не знал, что в ваших обычаях резать себя после того, как другие твари над этим же преизрядно поработали.
— Да, человек оскорбил зэн, — подтвердила я, про себя проклиная болтливый язык, присущий всем представителя рода человеческого. — Позже я объясню, что произошло.
Кристия ушла вниз, на ее лице осталось странное выражение.
— Мне бы хотелось, чтобы ты сдерживал себя, — жестко произнесла я, обращаясь к Рику. — Не зная наших обычаев, ты рискуешь принести сильный вред нам обоим, говоря о моих делах. Мои поступки всегда взвешиваются на особых весах, и рассказывать о них лучше всего мне.
— Хорошо, — мужчина не стал спорить, чувствуя справедливость сказанного. — Все это не для меня — появления ниоткуда, зеркала с тварями в них, чудовища, демоны, — он поделился со мной опасениями, все еще не решаясь облачиться в не успевшую просохнуть одежду.
— Конечно, не для тебя. Никто и не говорит иного, — сказала я и добавила: — Я рада, что ты остался жив.
— Ну да, конечно. Долг, — поднял бровь бродяга, сидя на кровати в одной набедренной повязке и глядя на то, как я заживляю раны. — Ты не поверишь, но я тоже этому рад. Еще как рад. Кстати, мне даже удалось поучаствовать в твоей победе… — тут на его лице появилась хитрая и довольная усмешка.
— Да, ты помог мне, — согласилась я. — Этим ты к тому же оправдал хотя бы часть усилий, которые затрачивает весь отряд, чтобы ты остался в живых.
— Неужели? — опять нахмурился Рик. — Честно говоря, я не заметил, чтобы и вас тут встречали с распростертыми объятьями.
Он был прав. Я попросила братьев принести мне и Рику одежду из Алого Призрака, и вскоре свертки лежали на постели. Спать не хотелось даже человеку, который постоянно поглядывал на осколки зеркала и задавал разные вопросы, на некоторые из которых я отвечала, а другие — игнорировала. Братья принесли ему то же, что носили они сами — естественно, другой одежды в Алом Призраке не было, и теперь мужчина был облачен, как следует. Только фамильного плаща ему не полагалось. Рик хмыкнул, оглядывая себя, и остался удовлетворен. Я скинула надоевшее белье и начала медленно надевать то, что принесли мне братья, сознавая новые знания и новую силу, а человек пристегивал ножны и вкладывал в них меч. Мне было интересно, осталась ли в оружии хоть какая-то магия после того, как Рик разбил им зеркало, но чужое оружие не моя забота.
Не знаю, кто выбирал одежду — Эйлос или Тарен, но они постарались. Братья знали, что мне нравится, едва ли не лучше, чем я сама, и в этот раз тонкие штаны из черной кожи, рубашка, отороченная серебром, и плащ с алой птицей, раскинувшей крылья, который я уже давно не надевала, оказались как раз такими, какие мне требовались в этот момент. Они добавили два широких серебряных браслета, охватывающие запястья и чуть выглядывающие из-под рукавов, — ровно настолько, насколько это было необходимо. Ох'анна уходила вдаль, больше не потрясая трактир, дождь хоть и не перестал, но уже не был столь яростным и непримиримым. Я провела по волосам и ушам, не знавшим украшений, приводя себя в порядок.
— Ты бесстыдна, — покачал головой Рик, рассмеялся и завершил наряд курткой, которую он старательно отчистил.
— Больше никогда не вмешивайся в мои дела, даже если происходящее покажется тебе странным, — сказала я и начала зашнуровывать высокие ботинки, подбитые металлом, смакуя эти движения. — Вряд ли ты сможешь мне помочь, а вот вред, принесенный твоими действиями, способен оказаться очень существенным.
— Ты не непогрешима, Ра, — усмехнулся мужчина. — Единственное, что я могу тебе обещать, — это то, что я постараюсь.
— Знаешь, — я вытянулась, расправив плечи и пристегнув ножны серпов, а затем мешочки с лэром и инструментами Тейза, — мой долг состоит в том, чтобы вывести тебя из Ущелья живым. Ничто не может помешать мне вырезать тебе язык или отрубить руку. И мне хочется, чтобы ты подумал об этом.
— Обязательно подумаю… — Рик прекратил улыбаться. — Ты требуешь от других уважения ко мне, а сама пытаешься запугать.
— Ты ошибаешься.
Когда мы спустились вниз, я чувствовала присутствие братьев рядом; знакомое ощущение связи приятно щекотало внутри. Даройо сидели и о чем-то разговаривали. Кристия разогрела куаву и теперь отхлебывала из кружки, тепло щурясь на свет свечей. Эд выглядел возбужденным и злым, он прекратил свою речь, как только я вошла, и уставился на Рика, который тут же залез за стойку, разыскивая что-нибудь горячительное.
— Да тут лучшее вино Беара, из кладовых самого Илли! А этот толстяк отменно делает вино, уж мне ли не знать! Надо взять с собой бутылку и отметить победу над… с кем вы там воюете?…
На непроницаемом обычно лице Триэра дрогнул краешек рта, и я была уверена, что он усмехается, глядя внимательными глазами на Эда. Я уже стала привыкать к тому, что Рик скрывает плохое настроение, открыто подшучивая над собравшимися даройо, — похоже, ему действительно, как сказала Кристия, следовало быть шутом.
— С любителями пить вино из запасов Чарующих, — Черный Лучник встретился взглядом с заросшим бродягой, которому не худо было бы соскрести щетину.
Голос лучника был доброжелателен. В глазах Рика снова засветились искорки, он разыскал какой-то мешок и положил вино туда, постепенно прекращая сердиться.
— Не вижу смысла оставлять врагам отличный напиток, — заметил он.
Мне нравилось наблюдать за тем, как его настроение изменяется. Каждый раз по-своему, с оттенками и новыми призвуками, а теперь он потешался над Эдом и серьезной Кристией и поглядывал на Триэра, который на удивление легко воспринимал шутки человека. Эд же готов был вскипеть. Странно, что сила воли не помогала даройо справиться с собой.
— Это мерзкое зелье для тех, кто никогда не приблизится к величию клана. Люди должны держаться подальше от Детей Лезвия, — процедил молодой даройо, не выдержав. — Я не могу на это смотреть.
— Закрой глаза, — усмехнулся Рик, не переставая заполнять мешок бутылками, откладывая те, что казались недостойными, и замещая их место другими.
— Ра, неужели ты не видишь, что ты делаешь? Ты попираешь Заповеди, приводя с собой этого… — губы юноши скривились, подбирая самое сильное бранное слово, которое он знал, но вовремя остановившись. — Никто не поймет твоих действий, все тебя осудят. Я не знаю, почему на нас напал М'Сад, но вполне возможно, что он хотел предотвратить дальнейшее осквернение земли Ущелья!
— Чарующие табунами проводят этих, как ты выражаешься, и земля Ущелья остается прежней, — возразила Кристия, но Эд не слушал ее, впившись в мои глаза своими.
— Чарующие не сажают их за свой стол, они не разговаривают с ними как с равными! Даже эти шлюхи знают, что люди — лишь развлечение, им не приходит в голову распространять на них законы или уважать их! — бушевал Эд, поддавшись гневу и не умея замолчать в самом начале опасной речи. — Из-за этого придурка погибла зэн! И как ты теперь будешь принимать наказание, Ра? От него одни только беды.
Рик перестал складывать бутылки, заинтересовавшись таким сильным проявлением чувств у ранее хладнокровных даройо. Кстати, вопрос наказания меня действительно волновал, но теперь я, как мне кажется, смогу сама отмерять размер кары и воздаяния. Триэр молчал, не вступая в разговор и ожидая, что я отвечу, но мне хотелось пожать все плоды несдержанности Эда, поэтому я только уклончиво качнула головой.
— Я же сказала, что защищать его — мой долг. И это ответ.
— Ответ? — вскочил он. — У меня нет сомнений в том, что ты лучшая из воинов, Ра. Но это проклятье вашего рода — тяга к людям… Тагот тоже перед смертью увлекся женщиной с побережья, и я уверен, что именно она и привела его к гибели. Путь Детей Лезвия не совместим с дорогой этих червей! Может, в тебе тоже есть часть их крови, раз ты так снисходительна к людям, Ра? — выкрикнул он, и тут же понял, что его ждет.
Оскорбление всегда должно караться незамедлительно, пока тень от грязных слов не успела упасть на честь рода. Я отвела руку назад и воткнула окаменевшие пальцы в темный обвиняющий глаз, подкрепляя удар магией. Раз. И обратно — два. Я вытерла руку о его одежду. Три. Тело Эда упало у моих ног.
— Мы есть орудие и рука… — прошептала я фамильную молитву сама, не призывая братьев.
Серая Леди снова приняла жертву, и Триэр заговорил:
— Ни у кого из нас нет сомнений, что ты — чистокровное Дитя Лезвия, Ра. А этот глупец получил по заслугам. Он хорошо владел оружием, но его сознание еще не развилось до той степени, чтобы понимать Заповеди.
— Его слова — прах, — подтвердила Кристия, допивая куаву и доказывая свою верность.
Только Рик смотрел на труп даройо и темную лужу крови, растекающуюся под телом, отложив мешок. Мне кажется, он не одобрял моего решения, хотя какое мне было дело до мыслей бродяги.
— Тарен… — позвала я и указала на Рика. — Оставайся здесь.
Брат кивнул и встал рядом с мужчиной, задумчиво рассматривающим труп Эда. Я могла не сомневаться, что в случае опасности он меня позовет, но вокруг трактира и далее, в близлежащих землях Чарующих не чувствовалось ничего, что могло бы насторожить сильнее обычного. Мне хотелось остаться одной — я заслужила это право.
Никто не спрашивал, почему я так решила. Иногда нужно уединиться и обдумать все свои поступки. Все, совершенное мной, было правильным, потому что я поступала в соответствии с законами, не поддаваясь слепым эмоциям, симпатиям или ненависти. Обвинения Эда не задели ничего в моей душе, разве что всколыхнули воспоминания об истории с Таготом, легенды, не отличимые от вымысла. Я закрыла дверь на засов, села на кровать и прошептала имя Эйлоса, звучащее, как переливчатое пение горного ручья.
— Будь со мной…
Он кивнул, не снимая капюшона, и я достала лэр.