В первой главе я высказывал предположение, что многие религиозные явления обязаны своим существованием скрытым механизмам релевантности. То есть, если определенная тема или объект активно провоцирует умозаключения в разных системах сознания, вероятность стать объектом культурного внимания и дальнейшей доработки для нее повышается. Именно так, судя по всему, происходит с мертвыми телами. Их присутствие в силу разных причин активирует разные системы сознания. Релевантная концептуальная интерпретация интуитивных представлений, поставляемых нашей системой защиты от заражения, дает повод считать их заразными; они вводят нас в ступор, поскольку интуитивные выводы разных систем не согласуются между собой; они эмоционально окрашены в силу нашего личного отношения к ним; они пугают, поскольку активируют схемы избегания хищников.

Давайте еще раз вспомним каталог шаблонов сверхъестественного. В одной из категорий неодушевленный объект (как правило, рукотворный, но бывает и природный) обладает интенциональными характеристиками: например, статуя, которой молятся люди. В примерах Карло Севери шаман куна обращается к выстроенным в ряд статуэткам, предположительно понимающим то, что он говорит на их особом языке. Во многих местностях способностью понимать разные ситуации и поступки людей наделяется некая скала или дерево. Все эти верования требуют особого мысленного усилия, поскольку противоестественные свойства этих объектов малоубедительны. Чтобы возникло убеждение, будто Мадонна исцеляет, а статуэтки будут сражаться с духами, множество людей должны определенным образом, обеспечивающим объекту всеобщее внимание, объединить массу противоестественных сюжетов. Это и в самом деле нелегкий труд.

Однако мертвое тело – объект иного порядка, поскольку не рукотворен, не требует особых усилий для встречи с ним и неизбежно оказывает ощутимое когнитивное воздействие. Мертвое тело приковывает внимание, что бы мы о нем ни думали. Его когнитивное воздействие происходит от того, что наша система досье и система распознавания живых существ рождают несопоставимые представления об умершем, усиленные горем в сочетании со страхом пасть жертвой хищника.

Нам нет нужды придумывать для человеческого сознания какие-то специальные «метафизические» основания бояться недавно умерших и считать любой контакт с ними заразным или внушающим трепет. Эти интуитивные представления и эмоции порождаются сформировавшимися в ходе эволюции системами, которые действуют независимо от наличия у нас особой религиозной концепции усопших. Аналогичным образом мы и без религиозной идеологии получаем противоречивое представление об умерших как о несомненно присутствующих рядом с нами и одновременно далеких. Это противоречивое впечатление создается двумя системами сознания, которые выдают несопоставимые интуитивные выводы об умерших. И все это никак не зависит от религиозных убеждений. Умершего делает особым объектом сочетание разных интуитивных установок. Одна психическая система представляет труп как источник невидимой и не поддающейся описанию опасности, другая выдает умозаключения о взаимодействии с ним, а третья предполагает у него отсутствие целей и возможности взаимодействия, и, наконец, обстоятельства смерти могут внушать страх сами по себе.

Неудивительно, что души мертвых, их тени и призраки – самый распространенный вид сверхъестественных сущностей во всем мире. Эта формула (восприятие умерших нашими системами логического вывода = сверхъестественная сущность) – простейший, а значит, наиболее успешный способ передачи концепции сверхъестественного субъекта. Конечно, во многих местностях к этой простой формуле добавляются более сложные представления о других сущностях – богах или духах, не бывших когда-то людьми. Однако замена «базового» уравнения в таких усложненных версиях происходит очень редко.

В некоторых случаях представления о мертвых ассоциируются с понятиями сверхъестественного особым образом – как в доктринах «спасения души», которые кажутся такими близкими христианам, иудеям и мусульманам и в какой-то степени соотносятся с концепциями индусов или буддистов. Это ни в коем случае не универсальная особенность религиозных представлений о смерти, а скорее специфическая идеология, сочетающая определенное понятие о «душе», обладающей личными характеристиками, особую «судьбу» этой души, систему зависимости этой судьбы от нравственного облика и сложную картину влияния прошлых поступков человека на происходящее с душой в дальнейшем. Все это наблюдается лишь в некоторых областях мира, в основном под воздействием определенных письменных теологических доктрин – к этому мы еще вернемся в одной из следующих глав. Но что есть, то есть: это лишь одна идеология из многих, получающих высокую когнитивную значимость благодаря вовлечению эмоций и представлений, которые обычно возникают у нас в присутствии мертвых.

Особенности умерших придают некоторым понятиям сверхъестественного релевантность по причинам, довольно далеким от потребности в утешении. Так что, возможно, религия ведает не столько смертью, сколько мертвым телом. Разумеется, мертвые – это не единственный доступный источник интуитивных представлений о могущественных субъектах, владеющих стратегической информацией и способных на противоестественное физическое присутствие. Однако они порождают богатый урожай таких интуитивных представлений в силу особой организации нашей психике и, увы, нескончаемого потока этих реально существующих, но противоестественных объектов.