Книга: Шарлотта Маркхэм и Дом-Сумеречье
Назад: Глава 13 СНОВА В ГОСТЯХ У СМЕРТИ
Дальше: Глава 15 РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ГОСТЬ

Глава 14
КЛЮЧ И ЗАМОК

Мы с детьми позавтракали в одиночестве, после чего Дункан проводил нас обратно через сад. Мы вернулись в Эвертон, и я отвела детей наверх в классную комнату, продолжать занятия. Трудно сказать, кто из нас был более подавлен. Мальчики не жалуясь отвечали на вопросы и едва подняли глаза, когда вошла Эллен и сообщила, что мистер Дэрроу просит меня зайти к нему в кабинет.
Я петляла по извилистым коридорам Эвертона, и хотя мальчишка с замочными скважинами вместо глаз пропал бесследно, я никак не могла избавиться от ощущения, будто за мной наблюдают. Это чувство заметно усилилось, едва я переступила порог кабинета мистера Дэрроу. Владелец Эвертона встал из-за письменного стола мне навстречу.
— Миссис Маркхэм.
— Мистер Дэрроу. Вас не было за завтраком. — Я села напротив, и по ноге моей скользнуло что-то холодное. Я опустила взгляд — и как раз успела рассмотреть, как конец цепи мелькнул и исчез позади стола. С лица моего схлынули все краски, но мистер Дэрроу словно бы ничего не заметил и с места не стронулся. Опершись на ладони, он наклонился вперед: его явно что-то тяготило. Я сдержала порыв закричать или метнуться за цепью и вместо этого сосредоточилась на собеседнике.
— Мне нужно было о многом подумать, — промолвил он.
— Мне тоже.
Мистер Дэрроу открыл было рот, но слова не шли с языка: он неотрывно глядел мне в глаза, ища что сказать. За его спиной мальчишка с замочными скважинами глаз бесшумно прополз по стене к портрету Лили, обнюхал его, неестественно вывернув шею, так что его отвратительная физиономия была постоянно обращена к нам. Между бескровными серыми губами торчали сломанные зубы.
— То, что произошло вчера ночью… Боюсь, я поставил вас в крайне неудобное положение.
— Не нужно так думать, — отозвалась я, опасаясь, что мой срывающийся голос, чего доброго, выдаст панику, накатившую на меня при виде мерзкого существа, угнездившегося в углу потолка. Я неуверенно накрыла руку мистера Дэрроу своей. Он отстранился.
— Тем не менее я думаю именно так, и есть лишь один способ исправить положение. — Он с размаху сел на стул и отвернулся. — Мне придется отослать вас прочь.
Тревожные мысли о Сумеречье и о жутком существе в образе ребенка разом отступили на задний план. Тягостные слова повисли в воздухе между нами, причиняя острую боль.
— Вы же не всерьез, правда?
— Теперь я понимаю, что бессовестно злоупотребил вашей добротой и вашей дружбой. Это все ради вашего же блага.
— Но я не хочу уезжать. Может быть, с моими пожеланиями тоже стоит считаться? — Я чувствовала, как все ускользает из моих рук — сказочный финал, мое будущее с детьми, счастье Генри, спасение Лили, моя победа над Уотли, — головоломка разваливалась кусочек за кусочком.
— Невозможно! Нужно подумать о детях. О вашей репутации.
— Моя репутация ничуть не пострадала.
— И мне бы хотелось, чтобы так оставалось и впредь. Слуги начнут болтать.
Постепенно я начинала понимать. Гнев разом иссяк, и маска из правил и ограничений, что и так держалась на честном слове, наконец-то упала.
— Понятно. Разумеется, какая я глупая! Это не моя репутация вас заботит.
— Я не имел этого в виду!
— А вам не приходило в голову, что, возможно, это я злоупотребила вашим доверием?
— Нет, никогда!
— А зря! Возможно, вы просто сильнее меня, потому что я никогда не найду в себе сил отречься от своих чувств к вам.
Он безмолвно глядел на меня во все глаза, открыв рот.
— А кто скажет детям, я или вы? — продолжала я. — Даже вообразить не могу, каково им придется — когда из их жизни заберут еще одну женщину!
— Я сам им скажу.
— Тогда я пошла собираться.
— Пожалуйста, не злитесь! — взмолился он.
— Я не злюсь, идиот. У меня сердце разбито.
Мистер Дэрроу механически зашевелил губами, но не раздалось ни звука. Я отвернулась от него и выбежала из кабинета, демонстративно хлопнув дверью: грохот отрадным эхом прокатился по коридору. А я прислонилась к стене, пытаясь успокоиться, борясь с желанием опустить руки и беспомощно разрыдаться.
Вопреки всем моим заверениям перед Генри я злилась как никогда. Причем не только на него, но и на себя — за то, что купилась на иллюзию. Чрезмерно о себе возомнила, понадеялась на волшебную сказку, а ведь сказки — это только вымысел, наяву они не сбываются. Джентльмены вроде Генри Дэрроу в служанок не влюбляются. Служанок соблазняют — а потом отсылают прочь, растить в нищете своего ублюдка. На этом месте я велела себе прекратить истерику: что это еще за мелодрама? Мистер Дэрроу со мною не вольничал, если не считать того единственного поцелуя в кухне; и да, я остро переживала утрату. Джентльмены, подобные Генри Дэрроу, не на каждом шагу встречаются. Тем досаднее его потерять.
Я размышляла над различными способами удержать его, пока мысли мои не устремились в сомнительном направлении. Как насчет старого доброго шантажа? Я пыталась заставить внутренний голос умолкнуть, но он звучал снова и снова. Тебе могла бы помочь Лили. Она хочет, чтобы вы были вместе. Еще не все потеряно. Я содрогнулась: мне вовсе не хотелось завоевывать или уступать Генри Дэрроу. Я мечтала, чтобы он полюбил меня.
В уголках моих глаз набухли слезы, затуманивая зрение настолько, что я едва не упустила того момента, когда сквозь закрытую дубовую дверь кабинета просунулась голова. Не думая, не размышляя, я коршуном кинулась на нее, ухватила мальчишку с замочными скважинами глаз за шиворот и вытащила в коридор.
Я обмотала цепь вокруг запястья, вздернула мальчишку в воздух, крепко зажала под мышкой и побежала со всех ног по коридору к своей комнате. По пути мне встретилась одна-единственная горничная — она вытряхивала шторы от пыли, — но я пронеслась мимо нее так стремительно, что на мою добычу она и не взглянула: в конце концов, это существо размерами было примерно с Джеймса. Пленник извивался как червяк, пока я боролась с дверью; но я наконец справилась с замком, захлопнула дверь за собою и плюхнулась на кровать, усадив мерзкое существо к себе на колени.
— И что же теперь с тобою делать? — Книга «Тайны Упокоения» находилась в запертом чемодане в изножье кровати. И даже если бы мне удалось открыть его, не упустив при этом пленника, я понятия не имела, чего ждать от тамошней хозяйки, если я снова появлюсь там вместе с мальчишкой. А тот вырывался и корчился, цепь звякала об пол, медный ключ, закрепленный на последнем ее звене, зацепился за мое платье. Я потянулась за ключом, мой пленник выскользнул и кинулся было к двери. Я изо всех сил дернула за цепь; мальчишка опрокинулся на спину. Шагнув к нему, я уселась ему на грудь и вставила ключ в правую глазницу. Металл провернулся в кости со знакомым щелчком. Существо тут же замерло и заговорило сдавленным андрогинным шепотом:
— Они встречаются по ночам. — Я уже готова была спросить о подробностях, но мальчишка, даже не переведя дух, продолжил вторым, более знакомым голосом: — С какой целью?
— Сопереживания ради. И еще, по-видимому, пьют чай.
— Очень любопытно. Как бы то ни было, недолго им осталось. Готовься.
— А можно мне забрать портниху?
— Зачем бы?
— Ради вас я облачаюсь в самые разные одежды. Мне бы хотелось, чтобы кто-нибудь чинил их и латал.
— Как угодно, если исполнишь все, о чем мы говорили.
— Безусловно, мистер Уотли.
На этом мальчишка с замочными скважинами глаз умолк и начал погружаться в пол. Не желая упустить его снова, я намотала цепь на столбик кровати. Цепь туго натянулась, оковы на противоположном ее конце заходили ходуном, уходя в сплошной деревянный настил: мерзкое существо отчаянно пыталось высвободиться.
Невзирая на все прочие мои неудачи, я отчасти утешалась тем, что смогла-таки удержать пленника и теперь, если понадобится, вернусь в разрушенный замок и передам его хозяйке. Однако сколько проблем еще предстояло решить! Кто поможет мальчикам проститься с матерью? Кто защитит их от Дома-Сумеречья? На самом-то деле ответ был прост. Если меня уволят, то я расскажу мистеру Дэрроу о договоренности с его женой. Если Лили сказала мне правду, дверь между Эвертоном и Упокоением необходимо закрыть, и даже если мальчики возненавидят меня за это, я по крайней мере стану утешаться мыслью, что спасла их от того, чего не могла ни вполне объяснить, ни понять.
Подслушанный при помощи мальчишки с замочными скважинами глаз разговор подтвердил, что Уотли задумал недоброе, по крайней мере по отношению к Сюзанне. Что меня ничуть не удивляло, памятуя о том, что своих козней он, по сути дела, и не скрывает. Я немного утешалась тем, что хотя бы отчасти поняла его стратегию. Если в Эвертоне живет один из слуг Уотли, то остается лишь отослать Сюзанну прочь, чтобы уберечь молодую женщину от коварных поползновений, уж в чем бы они ни заключались. А если и впрямь связующее звено между Сумеречьем и Блэкфилдом — это я, тогда надо надеяться, что мой отъезд и исчезновение двери между двумя мирами отвлекут внимание Уотли от оставшихся представителей семьи Дэрроу.
Мне было очень жаль Лили. Она так никогда и не узнает, что произошло. А я, похоже, не в силах спасти ее, какие бы уж виды не имел на нее мистер Уотли. Но я не могла допустить, чтобы ее отношения с детьми продолжались в мое отсутствие: Дом-Сумеречье слишком непредсказуем.
Я достала из гардероба саквояж и принялась собираться. Сразу упаковать свое добро с глаз долой рука не поднималась, так что я разложила все на постели несколькими грудами и тщательно складывала и перекладывала каждую вещицу до глубокой темноты, как вдруг раздался стук в дверь. Я набросила одеяло на цепь, уходящую в пол, и впустила нежданную гостью.
Эллен выглядела очень усталой.
— Мистер Дэрроу не спустился к ужину. Роланд пошел отнести ему тарелку, а его и нету нигде. Мы обыскали весь дом, но хозяин исчез, и никто не знает, куда он подевался. Что ж теперь делать-то?
Я повернулась к груде одежды на кровати и попыталась взять себя в руки: сердце невыносимо ныло в преддверии неизбежного отъезда.
— Может, он в деревню зачем-нибудь отправился?
— Мистер Дэрроу никогда не покидает Эвертона без крайней необходимости и всегда предупреждает о своем уходе. На него такое совсем не похоже.
— А лошади все на месте?
— Да. И экипажи. И велосипеды. Куда бы он ни собрался, он не мог уйти далеко, но по такой погоде он, чего доброго, простудится до смерти. — Настоящие морозы еще не ударили, но с приходом зимы резко похолодало. Очень скоро озера покроются льдом, выпадет снег, в усадьбе начнут готовиться к праздникам. А мне так хотелось провести Рождество в Эвертоне! Я резко приказала себе вернуться к делам насущным: дескать, хватит себя жалеть!
Мы с Эллен вместе спустились в кухню. Там к нам присоединились Роланд, Фредерик, миссис Норман и миссис Малбус, и мы дружно принялись судить и рядить, что теперь делать и высылать ли людей на поиски. Но не успели мы прийти к единому мнению, как позвонили в дверь. На пороге обнаружился мистер Скотт. Мистер Дэрроу тяжело опирался на него.
— Я его на кладбище нашел. Он там, верно, не один час просидел.
И в самом деле, мистер Дэрроу был бледен как смерть. Я в свой черед поддержала его, подставив плечо. Идти он мог, но с трудом. Я помогла отвести его наверх в спальню, а Эллен развела огонь в очаге.
— Что вы с собой сделали? — прошептала я, укрывая мистера Дэрроу одеялом.
— Она мертва. — Вот и все, что выговорил он, и погрузился в сон. Лоб его горел. Я вызвала доктора Барберри. Тот предписал полный покой и велел пить больше жидкости.
Генри пришлось провести в постели несколько дней. Я, закрыв глаза на приличия, заботилась обо всех его нуждах. Дети прибегали и убегали, когда им вздумается, довольные уже тем, что их отец жив и идет на поправку; присматривала за мальчиками Эллен. Слуги могли болтать сколько вздумается, но я твердо намеревалась ухаживать за Генри вплоть до его полного выздоровления и решила, что уеду только тогда, и не раньше.
Неделю спустя после начала болезни я принесла Генри завтрак — и обнаружила, что постель пуста. Я сошла вниз: он был в столовой вместе с детьми. Я хотела уйти незамеченной, но не успела. Генри пригласил меня сесть за стол вместе со всеми. Щеки его порозовели, и даже присущая ему угрюмая суровость словно бы немного развеялась.
— Я так понимаю, вам лучше, мистер Дэрроу?
— Да, благодаря вашим заботам.
— Надеюсь, впредь вы будете так любезны воздержаться от многочасовых бдений на холоде с риском простудиться.
— Я повел себя неосмотрительно. В отношении многих важных вещей. — Он улыбнулся мне слабой улыбкой — не из-за болезни или усталости, а просто в попытке извиниться.
— Вы так считаете?
— Скажу больше: я был не прав. Надеюсь, вы позабудете мои тогдашние слова.
— Забыть их я не смогу никогда. Но мы еще поговорим об этом — попозже. У нас с мальчиками уроки по расписанию.
— Да, конечно. Как-нибудь в другой раз.
— Вероятно.
Тем самым все вернулось на круги своя. Место гувернантки осталось за мной. Генри держался отчужденно и так и не поднял глаз от чашки, когда я увела детей в классную комнату. Непросто было вновь взяться за уроки после недельного перерыва, и продвигались мы медленно. Но после четырех часов повторения всего на свете, от падения Древнего Рима до теоремы Пифагора, мои ученики совсем выдохлись и отчаянно нуждались в отдыхе. Чего им хотелось, можно было и не спрашивать. В глазах у них ясно читалась тоска и немая просьба.
Этот перерыв между нашими визитами в Сумеречье выдался самым долгим. Едва Дункан довел нас до крыльца дома, как в дверях возникла Лили Дэрроу — раскрасневшаяся, запыхавшаяся, словно пробежала через всю усадьбу нам навстречу.
— Вы вернулись! — Огромные глаза ее ярко блестели — непонятно, от страха или от радости.
В безыскусном, трогательном порыве она обняла детей и долго не размыкала рук — пока Джеймс не высвободился сам.
— Папа заболел, а Шарлотта за ним ухаживала.
— Мне страшно жаль это слышать. Спасибо, что позаботились о моем муже, — произнесла Лили, не глядя на меня. — Пойдемте же. Боюсь, у меня сейчас занятия с Оливией, но вы можете поприсутствовать. — И Лили повела нас в бальную залу, где Оливия томно танцевала перед миссис Олдрич и ее сыном Дэбни. Почтенная дама остановила Оливию и, взявшись наманикюренными пальцами за плечи девушки, перевела ее руки в более жесткую позицию над головой.
— Танец Неизбывного Страдания требует, чтобы руки постоянно находились наверху, как будто ты поднимаешь к небу луну. Понимаешь?
Оливия втянула щеки и учтиво кивнула, но, заметив, что у нее есть зрители, тут же отбросила церемонии.
— Лили, ты привела детей! Как чудесно!
Пол тотчас же ощетинился:
— Я не ребенок! Мне уже тринадцать.
Он произнес это чуть громче, чем требовалось, и тут же поприветствовал своего друга Дэбни крепким рукопожатием. Нездешне прекрасный отрок рассмеялся — и сердечно, по-братски, обнял Пола.
— Оливии предстоит бал-дебют, — объяснила Лили. — А теперь нам следует продолжить урок. Дэбни?
Мальчик отошел от Пола и взял руки мисс Уотли в свои. Юная пара заскользила через бальную залу под счет своей наставницы — изысканным видением золотоволосой, бледнокожей красоты. Когда Лили осталась довольна их успехами (и лишь после одобрения миссис Олдрич), мы сели ужинать.
Мать Дэбни непринужденно болтала с мисс Уотли в одном конце стола, ее сын тихо беседовал с Полом в другом; мы с Лили остались предоставлены сами себе. Джеймс молча жевал, словно бы позаимствовав несвойственный ему мрачный настрой у старшего брата. Если не считать этой мелочи, вечер прошел восхитительно. В процессе трапезы я украдкой поглядывала на Пола. Тот улыбался и смеялся, как детям и положено. В обществе более старшего мальчика он совершенно преобразился, и мне впервые пришло в голову, что в Доме-Сумеречье наверняка есть хоть что-то хорошее.
Мать и сын Олдрич ушли сразу после ужина, и, как всегда, Лили проводила нас в наши комнаты. Но на сей раз она поцеловала сыновей на ночь, не подоткнув им одеяла, а книгу сказок так даже и не доставала. Никто не упомянул о перемене ни словом, так что и я тоже промолчала, но было очевидно, что произошел или происходит какой-то сдвиг — там, где все, казалось бы, застыло в неподвижности.
Я, как всегда, дожидалась Лили в коридоре. Когда она отвернулась от двери ко мне, я поразилась, какой усталой и измученной она выглядит.
— С вами все в порядке? — спросила я. Лили с трудом сдерживала слезы.
— Жизнь никогда не оправдывает наших ожиданий, а смерть — только хуже.
— Что случилось?
— Ничего такого, с чем бы я не смогла справиться. — Она с опаской окинула взглядом коридор, увела меня в мою комнату и закрыла за нами дверь. — Пожалуйста… когда вы уйдете завтра, не возвращайтесь больше.
— Не понимаю. Я обещала вам еще один визит, последний. Что случилось?
— Мне хотелось попрощаться. Я попрощалась. — Она судорожно вцепилась в ручку двери, словно во власти неразрешимых сомнений.
— Но ради детей ли это делается? — спросила я.
— А как иначе? Ради их же собственного блага.
— И что я им скажу?
— Что-нибудь такое, от чего станет легче.
— Такого еще не придумали.
Лили невесело кивнула и оставила меня размышлять в одиночестве, как бы так сказать мальчикам, что их мама снова их покинула, на сей раз по собственной доброй воле. Эта мысль язвила меня, не давала покоя: я не понимала, почему женщина настолько любящая, настолько решительная согласилась отказаться от всего, за что так самозабвенно боролась. Более того, мои счеты с Сумеречьем тоже еще не сведены.
Переодеваясь в ночнушку, я извлекла на свет дымчатый флакон с ярлыком «РАСЧЛЕНЕН» и поставила его рядом с железным ключом, полученным от мистера Корнелиуса. Я так и не отослала ему доказательство приверженности Уотли делу Эшби. Невзирая на убийство няни Прам и серию нападений на Сюзанну, он помогал своему народу. Разве преступники так себя ведут? Я гадала про себя, поступлю ли дурно и ухудшу ли положение дел и без того скверное, если вступлю в игру более крупную, нежели партия с мистером Уотли.
Мне не спалось. Я вернулась в библиотеку — собраться с мыслями. Я сама не знала, чего ищу. Может, того, что поможет мне отвлечься от горестной судьбы семейства Дэрроу, а может, чего-то более значимого — наладить то, что выправить, казалось бы, невозможно. Я проглядела названия книг на полках, пока взгляд мой не устремился вверх, к двери на четвертом этаже, что вела в кабинет мистера Уотли. Я поднялась по винтовой лестнице — медленно, неуверенно, не вполне понимая, что задумала. Оказавшись у цели, я взялась было за ручку, но дверь открылась сама собой.
— Миссис Маркхэм. — Из всей одежды на хозяине был только халат. Между удобно распределенными складками проглядывала мускулистая грудь.
— Мистер Уотли.
— Бессонница замучила? — Он усмехнулся мне своей ленивой мальчишеской ухмылкой — живое воплощение самодовольства. Уж не с ума ли я сошла, если могла предположить, будто в хозяине дома есть что-то хорошее и достойное?
— Вроде того.
— Мне не понять. Я вообще не сплю.
— Вас можно только пожалеть.
— Не хотите зайти?
Я поразмыслила над его предложением. Я представила, как он — с ног до головы в черном — стоит над трупами моих близких: матери, отца, Джонатана — и няни Прам. Доказательствами того, что он в самом деле их убил, я не располагала. Я знала лишь то, что он каким-то образом забрал их воспоминания о смерти и что один из экспонатов его коллекции был использован против Сюзанны и, по-видимому, против няни Прам. Но мне по-прежнему недоставало самого главного кусочка головоломки: почему я? Не говоря ни слова, я переступила порог.
Комната выглядела точно так же, как и прежде. Грудь мистера Уотли мягко сияла внутренним светом точно так же, как и алебастровые статуи, установленные вдоль стен в первой части коллекции. Он прошел дальше, мимо витражных пейзажей, что уводили в реально существующие места, через комнату с деревьями, для которых времена года менялись каждые несколько секунд, и с фонтанами, изваянными из воды, что рассыпались струями жидкого мрамора. Но вот мы добрались до конца и свернули в высокий альков, очень похожий на собор — со сводчатым потолком и кроватью у дальней стены, что напоминала алтарь. Все в целом смотрелось претенциозно и вместе с тем нелепо — и в полном соответствии с характером хозяина.
— Хотите взглянуть на мою настоящую коллекцию?
— А это была не настоящая?
— Конечно, нет! Самые редкие и ценные экспонаты истинный коллекционер на всеобщее обозрение не выставляет. — Мистер Уотли отошел к стене за кроватью, нажал на нужную панель — и открылась потайная дверца. Он скользнул внутрь и исчез в полумраке. Я последовала за хозяином: я знала, что он не причинит мне вреда. Он не станет завершать нашу игру иначе как в эффектном противоборстве. Уж в этом я не сомневалась.
Тайная комната оказалась миниатюрной копией библиотеки, но вместо книг на полках размещались люди, каждый — на подставке с этикеткой. Недвижные, с закрытыми глазами, они словно спали — в ожидании той минуты, когда их пробудят от долгого, печального сна. Там были мужчины и женщины, юные и старые, красивые и безобразные, всех цветов и размеров, на любой случай, на любой вкус. Мне не понадобилось много времени, чтобы отыскать Лили: она стояла, понурив голову, в самом центре экспозиции, точно живая кукла. При виде ее лицо мое вспыхнуло жарким гневом.
Вот, значит, где она спит! Я-то думала, она ночует в другом крыле дома, может быть, в комнате, примыкающей к спальне Оливии, — или даже поблизости от покоев мистера Уотли, предположила бы я, распознав истинный характер хозяина.
— Ну, как вам? — Глаза мистера Уотли, обычно черные и бездушные, в темноте комнаты отсвечивали нечеловеческим серебристо-зеленым отблеском.
— Омерзительно, — прошипела я сквозь стиснутые зубы.
— Ну, не без того. Но это все абсолютно добровольно.
— Тем хуже!
— Перед нами — люди исключительные, незаурядные. Они сделали то, что сделали, во имя исполнения своего самого заветного желания.
— И что же это было?
— Смотря по обстоятельствам. Желания-то у всех разные. Вот вам, миссис Маркхэм, чего бы хотелось больше всего на свете?
— Освободить ее. — Я указала на Лили. — И победить вас.
Мистер Уотли сдавленно хихикнул, и звук этот эхом прокатился по комнате.
— В последнем вы не одиноки. Присутствие живых смертных в Упокоении все больше нервирует друзей мистера Эшби.
— Я не собираюсь здесь задерживаться после того, как остановлю вас.
Мистер Уотли изогнул бровь. Вечная самодовольная ухмылка на его лице сменилась алчным оскалом.
— Вы так в себе уверены?
— Вы меня не запугаете.
— А пожалуй, стоило бы. — Мистер Уотли подошел ко мне вплотную, совсем близко, мускулистой рукой отвел у меня с лица прядь волос. Его прикосновение ощущалось совсем по-иному, нежели ласка Генри, — грубое, бесчувственное, но исполненное властной силы, так же как его голос и его взгляд. Меня тянуло к нему — и при этом все в нем отталкивало. Я не смела пошевелиться.
— Все, что я когда-либо любила, у меня отбирали, фрагмент за фрагментом, год за годом, пока я не оказалась здесь. У меня ничего не осталось — мне ли бояться?
— Вы считаете, что ума вам не занимать, но я древнее, чем вы можете себе представить, и гораздо, гораздо могущественнее. Из того, чего нет у меня, у вас есть только смерть. Кое-кто счел бы это скорее недостатком. И вы думаете, все закончится хорошо?
— Не для вас.
— Я не боюсь проиграть — если проиграю не один. Запомните это, миссис Маркхэм.
— Но в историях все по-другому. Кто-то должен победить.
— Безусловно. Но чья это история — моя или ваша?
— Наверное, время покажет. — Я отвернулась от него — я была уверена, что он не причинит мне физического вреда, напав со спины! — и направилась к выходу.
— Удачи вам, миссис Маркхэм. Мне прямо-таки не терпится увидеть, что будет дальше.
Я прошла через всю длинную комнату, спиной ощущая его взгляд, упрямо не желая обернуться, чтобы проверить, идет ли он за мною. Дошла до двери в библиотеку и прикрыла ее за собою. Но теперь это место уже не дарило мне былого ощущения уюта и покоя. Я вернулась к себе в комнату, сперва проверив, как там мальчики, и, убедившись, что они мирно и спокойно спят в своих постелях и даже не догадываются, что совершила их мать, дабы снова с ними увидеться.
Подобрав дымчатый флакон и железный ключ — они так и ждали меня на постели, где я их оставила, — я подошла к двери спальни. Вспомнились слова мистера Корнелиуса: «Один поворот в любом замке — и я явлюсь».
Я вставила ключ в замок — и повернула. Дверь открылась в сырую, промозглую комнатушку, стены которой покрывала плотная изумрудно-зеленая пленка. На потолке мелькнула чья-то тень — и по стене навстречу мне сбежал мистер Корнелиус. Щупальца позади его бороды сложились в подобие улыбки.
— Миссис Маркхэм.
— В Доме-Сумеречье есть потайная комната, где желающие могут вкусить человеческую смерть. Такое доказательство вас устроит? — И я вручила ему флакон с этикеткой «РАСЧЛЕНЕН».
— Превосходно, просто превосходно. — Он засунул флакон куда-то в бороду, обернулся, прижался плоским лицом к стене. Из-под седоватых завитков выдвинулись клешни и вгрызлись в глянцевую зеленую поверхность, кроша и кромсая, — и вот в толстые хоботообразные отростки, что заменяли хозяину руки, упал осколок. Мистер Корнелиус вручил его мне. — Это вам — талисман защиты.
На мою ладонь лег прозрачный диск зеленого янтаря с выцарапанным на нем одним-единственным иероглифом.
— Что мне с ним делать?
— Всегда держите его при себе. И будьте осторожны, миссис Маркхэм. Уотли это очень не понравится. — И мистер Корнелиус проводил меня к двери. — Пусть никто не скажет, что я — недостойный противник.
Мы расстались, а когда я потянулась вытащить железный ключ из замочной скважины в двери, обнаружилось, что он исчез. Я, признаться, не слишком удивилась. Наша сделка завершена. Я снова предоставлена самой себе. Прижимая зеленый янтарный диск к груди, я забралась под одеяло и впервые за все время, проведенное в Сумеречье, заснула спокойно.
Назад: Глава 13 СНОВА В ГОСТЯХ У СМЕРТИ
Дальше: Глава 15 РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ГОСТЬ