Смазывая нефтью колеса глобального бизнеса: механизмы уклонения от налогов

Львиная доля уклонения от налогов корпораций предполагает неточную оценку доходов от торговли (миспрайсинг). Многие наши клиенты были транснациональными предприятиями, которые использовали налоговые гавани для вывода прибыли из высоконалоговой юрисдикции через то, что называется «трансфертным ценообразованием» – процессом, при котором два или более предприятий одних и тех же хозяев ведут торговлю между собой. С технической стороны трансфертное ценообразование законно и необходимо, потому что большая часть мировой торговли происходит между филиалами одной компании. Однако на практике международные конвенции, затрагивающие трансфертное ценообразование, весьма неэффективны, так как не существует рыночной цены на товары, торговля которыми ведется между отделениями транснациональной компании. Так, предприятия используют свои филиалы в налоговых гаванях, чтобы устанавливать завышенную цену на свой импорт и заниженную – на экспорт, таким образом значительно снижая свои налоги. Оффшорные филиалы также используются для предварительной регистрации прав на имущество (например, патенты), которые затем выдаются за огромные суммы местным предприятиям. Работая в Джерси, я столкнулся с филиалами нескольких крупнейших банков в мире, нефтяных и газовых компаний и фармацевтических фирм, переводящих свои доходы на оффшорные счета именно таким способом.

Некоторые наши клиенты были владельцами сравнительно небольших бизнесов, многие из которых базировались в развивающихся странах; они учреждали оффшорные компании, чтобы отмывать деньги в Джерси с помощью процесса, называемого «рефактурированием». Он предполагает создание видимости того, что товары или услуги продаются третьей стороне, расположенной в налоговой гавани, которая затем перепродает их конечному покупателю. На практике это соглашение – обман, призванный сбить с толку налоговые органы, и большая часть денег, отмываемых за границей, оседает на секретных оффшорных счетах. Позднее некоторая часть этих средств возвращается «на родину» под видом зарубежного прямого инвестирования, которое, как правило, облагается льготными налогами.

В большинстве случаев трансфертный миспрайсинг предполагает минимальный риск разоблачения налоговыми органами. Американские исследователи раскрыли невероятное разнообразие подобных торговых операций, включая километр (примерно четыре рулона) туалетной бумаги, импортированной из Китая за 4121, 81 доллара; пластиковые ведра из Чехии за 972,98 доллара за штуку; велосипедные шины, импортированные в Россию за 364 доллара каждая. Со стороны экспорта примеры устанавливаемых цен на искусственно заниженном уровне включают американские бульдозеры, доставленные в Венесуэлу за 387,83 доллара каждый и дома из сборных конструкций, проданные Тринидаду за 1,2 доллара. По данным этого исследования, налоговая недоплата американскому правительству в период с 1998 по 2001 годы составила 175 миллиардов долларов – и это только из-за трансфертного миспрайсинга.

Последствия гораздо серьезнее для развивающихся стран, потому что им не хватает достаточного количества ресурсов, чтобы провести тщательное расследование секретных оффшорных центров. В экономике многих африканских государств, к примеру, преобладают транснациональные бизнесы, ведущие деятельность в таких стратегических секторах, как нефть и газ, разработка месторождений полезных ископаемых, торговля товарами и фармацевтика. Так как их налоговые органы не в состоянии проанализировать схемы трансфертного ценообразования, развивающиеся страны не могут собрать деньги, необходимые для финансирования бытового обслуживания. Один эксперт по африканскому налогообложению отметил, что ни одной из африканских стран не удавалось эффективно справиться с проблемой трансфертного ценообразования, хотя эти преступления встречаются по всему континенту.

Вообще-то некоторые экономисты одобряют подобную агрессивную минимизацию налогов. Руководители компаний, считают они, обязаны сократить издержки, включая налоги. Поступая так, они сдерживают влияние государств, проводящих политику «высокие налоги/высокие траты», вынуждая их смириться с суровыми условиями рыночной экономики. Каждый, кто на минуту серьезно задумается над этой аргументацией, поймет, насколько она полна политической идеологии. Налоги – это не издержки бизнеса в обычном понимании этого слова, как и выплаты дивидендов; корректнее было бы называть их распределением доходов, именно так налоги показаны в отчете о прибылях и убытках. Не менее важно то, насколько легко транснациональные компании могут формировать свою торговлю и инвестиции с помощью филиалов, существующих только на бумаге, зарегистрированных в налоговых гаванях, подобных Джерси, что дает им значительные налоговые преимущества по сравнению с конкурентами. Это создает неравные условия игры, предоставляя транснациональным корпорациям несправедливое преимущество над другими местными предприятиями, что практически означает предпочтение крупного бизнеса местному в развивающихся странах. Эта тенденция усиливается давлением на государства, чтобы они предлагали налоговые льготы для привлечения инвестиций – процесс, который ошибочно называют налоговой конкуренцией, которая тоже, как правило, благоприятствует транснациональным корпорациям. Ни одна из этих проблем не учитывается во время международных торговых переговоров, несмотря на доказательства того, что минимизация налогов и предоставление налоговых льгот для поощрения внешних инвестиций сыграли главную роль в формировании торговых и инвестиционных потоков за последние десятилетия.

Из-за этих попыток контролировать и искажать рынок налоговые гавани фактически сокращают мировую производительность и замедляют экономическое развитие. Фундаменталисты, отстаивающие подход «все средства хороши» в свободной торговле, проигнорировали это, а Всемирная торговая организация (ВТО) редко исследовала, как финансовые льготы и искажения налогов подрывали концепцию свободной и справедливой торговли. Есть одно интересное исключение из этого правила: в 2000 году ВТО решила запретить деятельность иностранных экспортных компаний (ИЭК), которые использовались американскими транснациональными корпорациями для избежания налогообложения своих доходов; ИЭК стали запрещенными экспортными субсидиями, как заявила ВТО. ИЭК прекратили свою деятельность, однако впоследствии их сменили похожие внешние методы снижения налогов на доходы, которые опять же были запрещены ВО в 2002 году после жалобы Европейского Союза. Мы видим, сколько сил прилагает бизнес к сохранению субсидий и налоговых льгот для себя, при этом постоянно отклоняя программы по повышению благосостояния бедных.

По мере расширения моего списка клиентов в Джерси примеры мошенничества стали более очевидными. Тем не менее, налаживая деловые отношения со своими коллегами, я видел, что большинство из них безразличны к более глубоким следствиям своей работы. Они просто зарабатывали деньги. Младший персонал переходил с места на место, чтобы обеспечить себе высокую зарплату, а старшие партнеры упорно работали, чтобы заполучить свои миллионы как можно быстрее. Все думали только о поиске новых путей уклонения от налогов. Каждый, кто когда-либо работал в сфере минимизации налогов, знает, как нанимаются команды юристов и бухгалтеров для изучения принятых правительством постановлений с целью выявления в них налоговых лазеек. Конечно, только самые богатые могут позволить себе платить 850 долларов в час тем, кто разрабатывает тщательные схемы минимизации налогов, а большая часть малого бизнеса к ним не относится. Из-за такого неравноправия в минимизации налогов крупный бизнес получает губительное для остальных конкурентное преимущество, перекладывая налоговое бремя на плечи предприятий со средним и низким доходом.

Но никого из моих коллег не взволновало то, к чему все это может привести. Они ничего не желали видеть дальше своего носа. Вне работы их разговоры обычно ограничивались местными сплетнями, машинами и ценами на дома, а мои переживания по поводу источников денег, поступающих на счета оффшорных трестов и компаний в основном из африканских стран, они просто игнорировали. Однажды в пятницу, прежде чем отправиться на отдых под девизом «Слава Богу, пятница!», супервизор моего отделения, Сандра Биссон, сказала мне в своей характерной туповатой манере, что ей не интересны подобные темы и «вообще наплевать на Африку». Сандра не была исключением. Ее жизненные интересы ограничивались спортивными кабриолетами и пьянками по выходным. Она ненавидела свою работу, считая ее скучной и однообразной, но видела в ней способ быстро разбогатеть. Как это ни странно, она мне нравилась, и мы хорошо ладили. Меня потрясала ее грубоватая откровенность и отсутствие всякого сочувствия (не говоря уже о симпатии) к менее обеспеченным людям; она старалась подлизываться к богатым клиентам. Во многих отношениях она олицетворяла 1980-е годы, с ее пристрастием к гедонизму и абсолютным эгоцентризмом. Как и большинство моих коллег, Сандра не видела никакой связи между нашей работой и существующей в мире преступностью и несправедливостью. Более того, она не хотела этого видеть.