Море, песок и секретность

В середине 1980-х годов Джерси переживал необычный экономический подъем. В предыдущем десятилетии многие ведущие банки со всего мира открыли оффшорные представительства, чтобы справиться со стремительным ростом услуг частной банковской деятельности для своих высокопоставленных клиентов. Юридические фирмы и крупнейшие бухгалтерские фирмы также открыли оффшорные представительства, чтобы обслуживать своих бизнес– и частных клиентов. Находясь всего в 45 минутах лета от Лондона, Джерси прекрасно расположен для предоставления оффшорных услуг лондонскому Сити, которое само является крупнейшей налоговой гаванью. Еще в 1960-е годы местные юридические фирмы, стремящиеся брать пример с Бермудских и Каймановых островов, провели серию нормативно-правовых изменений в правительстве Джерси, которые создали то, что бизнес-сообщество любит называть «привлекательной средой для оффшорного инвестирования». Эта среда не имеет ничего общего с поощрением исследований и развития или производства товаров и услуг. Напротив, она просто состоит из сверхнизких или нулевых налогов и минимального регулирования иностранного бизнеса. Большая часть этого бизнеса основана на незаконном уклонении от налогов под легким прикрытием, чтобы все это выглядело как легальное избежание выплаты излишних налогов.

Рост спроса на оффшорные услуги был слишком велик, чтобы остров справился с ним. Банкам и финансовым учреждениям был необходим персонал, но рабочей силы оказалось слишком мало, и опытных людей было сложно найти. Несмотря на снижение требований при найме сотрудников, банки не могли быстро набирать людей, чтобы соответствовать растущему спросу. Хотя у меня было мало опыта в банковской деятельности или доверительном управлении, предложенные зарплаты намного превышали то, что я получал раньше как профессиональный экономист. Я выбрал работу в компании Walbrook Trustess (Jersey) Limited, филиале сегодняшней Deloitte Touche – бухгалтерской фирмы мирового масштаба. Клиенты компании были разбросаны по всему миру, и этот бизнес идеально подходил мне для изучения оттока капитала и уклонения от налогов на практике.

Из окон моего офиса, выходящих на порт Сан Хельер, я мог наблюдать за перевозками Джерси в оффшорный финансовый центр. Старые городские дома и магазины торговцев сельскохозяйственной продукцией стремительно уступали место офисным блокам международных банков и бухгалтерских фирм, а на месте туристических сувенирных лавок открывались винные магазины и дорогие бутики, обслуживающие состоятельных деятелей финансовой индустрии. Несмотря на максимальное ограничение скорости до 40 миль в час, улицы за моим окном были забиты машинами. «Порше», «Ягуары» и «БМВ» стали самыми излюбленными марками на острове размером всего лишь девять на пять миль. В прежде консервативном и сдержанном обществе стало нормой сорить деньгами, чтобы повысить свой статус.

К середине 1980-х годов традиционное сельское хозяйство острова уже практически развалилось, как и туристическая индустрия. Им мешали развиваться непомерно высокие цены и рост зарплат, вызванные ростом сферы оффшорных финансовых услуг. Симптомы экономического вытеснения были очевидны, и, так как традиционное производство было задушено слишком стремительным развитием экономики, остров все больше становился зависимым от деятельности налоговой гавани. С ростом этой зависимости правительство острова, которое действует большей частью автономно от Великобритании, стало больше опираться на доходы от неконтролируемой индустрии, которая может использовать огромное политическое давление для обеспечения особого отношения к себе. Несколько лет спустя у меня впервые появилось опасение, что оффшорные банкиры могут «захватить наше государство».

Через несколько недель после того, как я приступил к новой работе, у меня появилось нехорошее предчувствие по поводу сущности услуг, которые мы оказываем нашим клиентам. Обязанности большинства рядовых бухгалтеров заключались в выплате или переводе капиталов с одного оффшорного счета на другой в соответствии с инструкциями, которые, как правило, либо передавались по факсу, либо по электронной почте юристами из Лондона, Люксембурга, Нью-Йорка или Швейцарии. Истинная личность настоящих владельцев (бенефициариев) этих денег держалась в строжайшем секрете, а владельцы оффшорных компаний именовались номинальными директорами и акционерами. Очень часто компании принадлежали оффшорным трестам – абсолютно секретным и даже не зарегистрированным. Эти процедуры, как мне сообщили, формируют хорошую практику почти для всех оффшорных операций, которые обычно предполагают использование, по крайней мере, трех средств перевода (тресты, компании и конкретные банковские счета), рассеянных по разным оффшорным юрисдикциям. Тщательно обдуманные методы работы были призваны сохранить эту секретность, включая настройку налоговых механизмов таким образом, чтобы создавалась видимость работы компаний-клиентов в действующих офисах в Джерси и обеспечивались бесконечные предосторожности, дабы никто из «чужих» не смог определить истинную личность клиента. Это было особенно удобно для одного клиента, синдиката биржевых брокеров из Лондона, использовавшего анонимную оффшорную компанию из Джерси в качестве базы для управления своей весьма активной нелегальной внутренней торговлей практически абсолютно безнаказанно. Денежные суммы, вовлеченные в одну только эту компанию, достигали сотен миллионов фунтов.

Эти секретные соглашения необходимы для того, чтобы помешать расследованию судебных органов, однако, для предоставления еще большей гарантии безопасности клиентам большинство трастовых договоров включают «пункт о секретности», согласно которому доверенные лица переводят активы в другую юрисдикцию и назначают новых доверенных лиц при первых же признаках расследования. Разумеется, эти услуги обходятся дорого. Но потенциальная прибыль клиента и экономия за счет уклонения от налогов гораздо больше. Уклонение от налогов – основная цель большинства наших клиентов. Публично налоговая система очень эффективно использует разницу между незаконным уклонением от налогов и минимизацией налогов. Однако на практике эта разница далеко не такая четкая; бывший министр финансов Великобритании сравнивает ее с «толщиной тюремных стен». Большая часть налоговых схем, с которыми я работал в Джерси, скорее всего, не прошла бы проверку налоговых органов тех стран, где жили бенефициарии. Если бы их налоговое планирование было абсолютно законным, то им не понадобились бы тайные банковские счета и оффшорные тресты. Конечно же, любому, кто начнет задавать вопросы об этой секретности, скажут следующее: предполагается, что вкладчики из Великобритании и других стран подали декларации о своих доходах в налоговые органы. Но внутренние эксперты системы знали, что это маловероятно, пока клиенты уверены в том, что их финансы скрыты от чужих глаз.

Специалисты, планирующие налоговые поступления, оправдывают чрезвычайную секретность тем, что в мире политической нестабильности и произвола людям нужна защита от ненасытного государства. Секретность, согласно небольшим рекламам, размещенным в финансовой прессе членами Ассоциации швейцарских банкиров (борющихся за восстановление своей запятнанной репутации во время пика скандала с нацистским золотом), «необходима, как воздух, которым мы дышим». Один защитник налоговых гаваней из Фонда культурного наследия (США) даже нашел связь между оффшорной секретностью и необходимостью защищать права гомосексуалистов в Саудовской Аравии! Моя работа с развивающимися странами сделала меня особенно чувствительным к вопросам защиты прав человека, но за 30 лет профессиональной деятельности я ни разу не сталкивался с тем, чтобы секретными оффшорными счетами пользовались журналисты, занимающиеся расследованиями, диссиденты-интеллектуалы, профсоюзные активисты, защитники прав человека или любые другие люди, подвергающиеся преследованию со стороны тоталитарных государств той или иной политической направленности. Наоборот, именно диктаторы, такие как Фердинанд Маркос (Филиппины), Сухарто (Индонезия), Альфредо Стресснер (Парагвай), Теодоро Обианг (Экваториальная Гвинея), Аугусто Пиночет (Чили) и их семьи и приближенные пользовались оффшорными счетами, чтобы скрыть украденные средства и избежать налогов. Аргумент, что секретность оффшорных банков защищает права человека, не выдерживает никакой критики.