Глава одиннадцатая

Через час после бегства из «ракушки» Роб сидел на дне, скрючившись за большим валуном, и пытался не сойти с ума от сенсорной депривации. О материальном мире напоминали лишь звук работающей APOS да щекочущая струйка пота, стекающая по пояснице.

Он выкрутил гидрофон на максимальную мощность и, напрягая слух, пытался уловить хоть какие-то звуки, указавшие бы на приближение шоленов или дрона. Где-то в древней, первобытной части его мозга инстинкт «сражайся или беги» ревел на повышенных оборотах. Враги могут быть где угодно, могут прямо сейчас перебираться через эту скалу!

Попытки воззвать к рассудку не слишком помогли. Вместо того чтобы волноваться о монстрах, подстерегающих в темноте, Роб начал бояться, что субмарина никогда его не найдет. Может, Алисию и Осипа поймали, или они не поняли, что хотел сказать Широкохвост, или перепутали место. Он сидел совершенно один в темноте, без еды, и оставалось либо найти дорогу к «Хитоде» в чужом океане, либо умереть от холода и удушья под многокилометровой толщей воды и льда.

Неожиданно Роб ощутил движение воды и услышал очень слабый скребущийся звук. Мысли о плене и голодной смерти тут же вытеснил страх перед большим и кровожадным хищником, готовым разорвать его на куски.

Он больше не мог терпеть и включил фонарь. Даже на минимальной мощности после абсолютной темноты океана тот казался прожектором. Перед глазами вновь проступил знакомый, призрачный серо-коричневый рельеф дна.

Что-то стукнуло его по шлему, и Роб завопил так, что зазвенело в ушах. Он отлетел от скалы и обернулся, хватаясь за нож.

На вершине скалы все-таки сидел огромный и кровожадный инопланетный монстр, правда, Роб его знал, а потому громко вздохнул от облегчения. Лезвием ножа он выстучал код, который в записях Грейвза обозначал приветствие.

Широкохвост сполз со скалы и поднял одну из ужасных клешней; острым концом простучал по шлему Роба ответный привет.

Роб хотел спросить, как ильматарианин сумел его найти, но в их словаре до сих пор не было слова «как». Он попробовал максимально близкий вариант:

«[Вопрос] Широкохвост плыть к [Робу]».

«[Неизвестно], да», – не слишком информативно.

Роб попытался придумать вопрос, для которого ему хватило бы слов. Наконец выстучал:

«[Вопрос] Широкохвост [Роб] здесь», – надеясь, что ильматарианин сам вставит недостающее слово.

«Широкохвост [неизвестно] [Роб] два кабельтовых».

«[Вопрос]», – повторил Роб и затем простучал незнакомое слово.

Широкохвост ответил не сразу. Очевидно, он был в таком же замешательстве, как и его собеседник. Наконец ильматарианин снова повторил то же число, затем пробежался щупальцами по шлему Роба, отплыл на какое-то расстояние, с шумом помахал ими в воде, вернулся и повторил число.

– Ты меня учуял! – вслух сказал Роб самому себе. – Ты учуял меня за пару сотен метров. Потрясающе!

Он внес числовой код в разрастающийся словарик и признался Широкохвосту:

«[Люди] не могут чуять».

Широкохвост ответил еще одним незнакомым словом, которое Роб внес в словарь как возможное выражение сочувствия. Потом ильматарианин замер.

«Тихо», – простучал он, влез на верхушку большой скалы и застыл.

Роб выключил фонарь и прислушался к гидрофону: примерно минуту спустя и сам уловил приближающийся гул. Он не знал, субмарина это или шолены, но вместе с другом переносить неизвестность было гораздо легче.

Радость от того, что его нашли, несколько омрачал тот факт, что субмарина с трудом вмещала троих. Осип и Алисия сидели, пристегнувшись к креслам, Робу же пришлось скорчиться на крышке входного люка.

– Они сняли с «ракушки» генератор и резервуары с кислородом, – рассказал Осип. – Боюсь, могли оставить сигнализацию.

– Что ж, – отозвался Роб, – полагаю, нам осталось только сдаться.

– Необязательно, – заметил Осип. – Еще можем сдохнуть.

– Осип, как долго мы продержимся в субмарине? – спросила Алисия.

– Ты ведь не думаешь оставаться здесь до тех пор, пока шолены не улетят?

Осип проигнорировал вопрос Роба и начал загибать пальцы:

– Кислород: пока есть энергия – два года. Аргон: пожалуй, хватит месяца на два. Питьевая вода: аналогично с кислородом. Еда: умрем от голода через месяц после того, как съедим последний брикет.

– А сколько у нас осталось? – спросила Алисия. – У меня в сумке шесть штук.

– У меня два, – ответил Осип.

– У меня два в кармане, и я забрал с «ракушки» две коробки. И еще две спрятаны в развалинах.

– Это что, личные запасы, Роберт? – спросила Алисия, пожалуй, излишне резко.

– Не совсем, – ответил он. – Я прикинул, что вы не захотите сдаваться, пока мы не съедим все и не начнем голодать, вот и припрятал кое-какие излишки. Хотел быть уверенным, что мы сможет добраться до «Хитоде» и сдаться.

– Практично, – признал Осип после минутного молчания.

– Очень хорошо, – подвела итог Алисия. – У нас пятьдесят восемь брикетов. Если каждый будет есть не больше двух в день, то мы сможем протянуть около десять дней. Оставим последний день, чтобы вернуться на станцию, если придется. Что можно успеть за девять дней?

– Ты вообще никогда не сдаешься? – спросил Роб.

– Нет.

– Кроме бессмысленной самоубийственной атаки на «Хитоде» ничего другого предложить не могу, – сказал Осип.

– Роберт?

– Я знаю, что ты хочешь предложить. Заняться наукой? У нас есть девять дней, можно собрать еще данных.

– Это единственное разумное действие, – подтвердила она.

– Нет, разумное действие – обеспечить наше выживание. Десять дней в гидрокостюмах мы не протянем. Даже если бы мы свободно здесь помещались, а мы не помещаемся, – для убедительности Роб постучал по низкому потолку в четырех футах над крышкой люка. – Мы свалимся от усталости и стресса задолго до того, как кончится еда. И я не уверен, что на двух брикетах в день можно продержаться. Мы так уже делали и порядком исхудали.

– Значит, хочешь сдаться? Ради лишней недели комфорта?

– Нет, черт возьми! Я хочу узнать, помогут ли нам ильматариане.

– Идея… интересная, – признала Алисия после минутной паузы. – Думаешь, помогут?

– Не знаю, – сказал Роб. – Но мы можем проверить: собрать информацию, исследовать этот вопрос…

Прежде чем отправиться к ильматарскому поселению, они выждали еще пару часов: за это время шолены должны были убраться. Подводной лодки у инопланетчиков не было, а значит, лишнего времени тоже. Они могли только выйти, сделать дело и вернуться на станцию.

Опасаясь дронов, субмарину оставили за несколько сотен метров ниже по течению от поселения, в котором погиб Анри. Дальше – вплавь.

Широкохвост поджидал их в паре десятков метров от транспорта. Он рванул к Робу как торпеда и сжал его клешнями: «Ильматариане много еды искать людям».

– Отлично, – сказал Роб и выстучал: «Люди двигаться к ильматарианам».

«Ильматарианин хватать конечность. Люди плыть», – и Широкохвост повел их к поселению. Роб уже видел это место, когда аборигены притащили сюда пойманного Анри, но тогда разглядеть ничего толком не смог.

Сердцем поселения был источник. Его накрывал низкий купол из плотно подогнанных камней – один бог знает, сколько труда ушло на эту постройку. От нее шла аккуратная сеть каналов, крытых тщательно обработанными камнями и ветвившихся словно допотопное наглядное пособие по фрактальной геометрии. Кое-где, очевидно для сохранения напора или преодоления расщелины, были проложены трубы, выдолбленные из обломков скалы.

Одной из особенностей Ильматар, поразившей первых исследователей, было отсутствие возле донных источников крупных отложений минералов. Лишь рядом с самыми мелкими и старыми из них беспилотники обнаружили кратеры, похожие на те, что есть на Земле и Европе. Решение загадки заняло какое-то время; прежде всего, потому, что ответ, как ни странно, находился перед глазами: причиной были сами ильматариане. Редкий активный источник успевал накопить отложения, так как у любого из них быстро селились аборигены, заключая насыщенную минералами воду в сеть тоннелей и труб. Как и бо́льшая часть земных пейзажей, ильматарский был продуктом труда разумных обитателей планеты.

В каменных перекрытиях каналов тут и там виднелись крошечные отверстия, каждое с собственной затычкой из куска раковины или кости. Вокруг них, цепляясь корнями за подвижные камни, селились хемосинтезирующие организмы. Ильматариане высаживали сельскохозяйственные культуры с учетом температуры воды. Рядом с самим источником растительность была особенно бурной – стебли, похожие на гигантские страусиные перья, тянулись на два-три метра ввысь, некоторые посередине разветвлялись на два опахала. На глаза Робу попадались также ветвившиеся по дну длинные нити; плоские камни с косматыми шапками из микроорганизмов; широкие шипастые веера, похожие на листья пальметто; массивные цилиндры, полностью оккупировавшие отдельные отверстия и вбиравшие весь поток; заросли черных макаронин и длинные плоские ленты, очень напоминавшие земные ламинарии.

Однако хемосинтезирующие «растения» были только частью удивительной фабрики по воспроизводству жизни, питаемой энергией источника. Над «растениями» парили полчища микроорганизмов, кормящихся в теплой и богатой химическими веществами воде, отчего та казалась мутной. Мелкие водоплавающие животные сновали в этом облако. За ними охотились создания покрупнее, а на них ставили сети ильматариане. В ловушки из волокна и кости, расставленные через определенные промежутки вокруг поселка, попадались те, кто ползал по дну. Роб разглядел несколько донных организмов, похожих на полузакопанные в ил аммониты, а также достаточно крупных животных, привязанных к столбам.

Ниже по течению от источника располагались постройки. Сложены они были не так аккуратно, как главный купол. Стены представляли собой покатые холмики из мелких камней, накрытые тяжелыми плитами, как в доисторических гробницах. Никаких окон. К каждой постройке от источника был подведен канал с теплой водой, на стенах в изобилии селились водоросли и колонии микроорганизмов.

На краю поселка находилась мусорная куча с собственной системой сетей для ловли падальщиков. Ильматариане, похоже, извлекали пользу из отбросов и располагали их там, где богатые органикой молекулы смывались течением, обогащая плантацию. Груда была огромной, больше поселка. С течением времени ее форма менялась так, чтобы контролировать силу течения, позволяя обеспечивать циркуляцию воды, но не вымывать питательные вещества за пределы селения.

Свалка растянулась на несколько квадратных километров и возвышалась метров на десять. Роб почувствовал, как его волосы поднимаются дыбом от еще одного соприкосновения с масштабом истории Ильматара. Сколько времени должно уйти у маленькой деревни на создание мусорной кучи такого размера? Столетия? Тысячелетия?

В поселении шла активная жизнь. Полдюжины ильматариан собирали урожай на трубах, еще парочка осматривала ловушки и неводы. У одной из главных построек два юнца занимались починкой сетей, еще двое плели веревку из волокна.

По дну деловито ползали падальщики. Многие из них походили на маленьких ильматариан. Минуя черту ловушек на окраине поселения, Роб заметил, что бо́льшую часть добычи составляли как раз крошечные аборигены, и вздохнул с облегчением, увидев, что проверявший ловушки взрослый откинул их прочь.

Широкохвост остановился у главного дома. «Люди двигаться к ильматарской постройке», – простучал он и провел гостей внутрь. Дверь заменял тяжеленный щит, собранный из твердых костяных сегментов, переплетенных жестким растительным волокном. Его внешнюю сторону укрепляли заходящие друг на друга пластины панциря. Роб вдруг понял, что это не просто дом, а настоящая крепость. От кого же защищаются местные жители?

Попав внутрь, он ощутил приступ клаустрофобии. Узкий проход причудливо изгибался, а на всех поверхностях нарастал толстый слой водорослей и микроорганизмов, сильно затруднявших обзор. В тесном помещении эхолокатор был почти бесполезен. Роб мог лишь следовать за Широкохвостом, повторяя про себя, что их путешествие не должно закончиться так, как история с Анри.

Тижос встретила вернувшегося со Стражами Ирону. Его рассказ о рейде – вряд ли можно было назвать это схваткой – расстроил ее еще больше.

– Мы разрушили жилой модуль, но они сбежали на субмарине. В ней им долго не протянуть. Теперь людям остается сдаться или умереть, – прорычал он.

– Меня волнует, что будет, если они предпочтут умереть, – сказала Тижос, не заботясь о том, как звучали ее слова.

– Возможно, тогда другие люди не захотят умирать и начнут искать сотрудничества.

– Боюсь, мы потеряли все шансы достичь Согласия. Пока вы были на миссии, я поговорила с Викрамом Сеном. Даже он теперь выказывает ожесточение и отказывает нам в сотрудничестве, хотя ранее был готов работать с нами.

– Если он выступит против нас, это может создать проблемы, – признал Ирона. – Мы должны завоевать его лояльность. Люди склонны к иерархии: если лидер на нашей стороне, остальные последуют за ним.

– Скажи, как ты собираешься добиться лояльности?

– Установлю персональную связь.

Широкохвост помнит, как собирается впервые выступить перед Научным обществом Горькой Воды, и сейчас испытывает такое же волнение. Правда, беспокоится не за себя: что бы ни случилось, он уже первооткрыватель каменщиков. Представляет, как ученые будут читать его труды спустя долгое время после его смерти. Широкохвост никому об этом не говорит, но воображает, что Долгощуп и другие члены Научного общества станут известны как «соратники великого Широкохвоста». Возможно, они думают точно так же, но никто не признается.

Рядом с ним Держихватка бережет смотки с его записями. Смотки – вся его собственность, а значит, и ее будущее наследство. Широкохвост задумывается, не воображает ли она, что когда-нибудь о нем будут говорить как об учителе великой Держихватки?

Прямо сейчас Широкохвоста волнует предстоящее заседание. Каменщикам нужна помощь, и только Общество Горькой Воды может им ее предоставить. Без помощи поток новых знаний иссякнет, а Широкохвост не хочет, чтобы это случилось.

Он прислушивается. Шум в зале умолкает. Широкохвост собирает всю свою уверенность и начинает говорить:

– Приветствую. Думаю, все вы слышите, что на этом собрании присутствуют три каменщика. Позвольте мне объяснить, почему. Каменщики здесь по причине ужасного преступления. У них есть враги – другие существа, пришедшие из-за льда и непохожие на них. Я называю этих созданий «захватчиками».

– Другие существа? – Комната снова наполняется гулом.

– Да. По словам каменщиков, эти захватчики родом из другой сферы за пределами льда. По какой-то причине они враждуют – я не совсем понимаю, почему и за что.

– Мне кажется, это надо узнать, – говорит Долгощуп.

– Согласен, – признает Широкохвост. – Но, прошу, позвольте мне закончить. Каменщики утверждают, что они – создатели большого убежища, расположенного в холодных водах возле линии иссякших источников, вниз по течению от Горькой Воды. По их словам, явившиеся захватчики вынуждают их покинуть дом. После того как каменщики находят укрытие в маленьком убежище – полагаю, все его помнят, – их атакуют снова. И теперь их новый дом разрушен.

Повисает тишина. Все участники Общества Горькой Воды – собственники. Даже Широкохвост до сих пор ощущает себя таковым, несмотря на утрату владений. Чудовища, явившиеся из холодных вод, чтобы отобрать твой дом, воплощают для каждого самый страшный из возможных кошмаров.

– Справедливо ли это обвинение? – наконец спрашивает Остробрыж. – Я не хочу ставить под сомнение чью-либо честность, но, возможно, ты не все, что они говорят, понимаешь верно. Может ли быть у них спор о наследстве с другими существами или что-нибудь в этом роде?

– Давайте спросим еще раз, – предлагает Широкохвост. Громко, так, чтобы могло слышать все Общество, он выстукивает вопрос: «Захватчики строят убежище, да?»

Каменщики совещаются, обмениваясь тихим рычанием и свистом. Потом Каменщик 1-й отвечает: «Нет. Убежище строить действие каменщики. Два места убежище каменщики два убежище. Захватчики большой убежище хватать. Захватчики два убежища отдельно».

– Его слова точны и остры, – говорит Широкохвост. – Убежища строит их народ. Захватчики их выгоняют. Как я говорю не в первый раз, это ужасное преступление.

– Чего хотят эти захватчики? – спрашивает Долгощуп. – Куда они планируют ударить теперь?

– Я не уверен, позвольте спросить, – Широкохвост выстукивает новый вопрос.

«Захватчики хватать все?»

Новое обсуждение. Наконец Каменщик 1-й отвечает: «Захватчики хватать каменщиков».

– Как я понимаю, все, чего хотят захватчики, – это выгнать каменщиков, – переводит Широкохвост.

– И пусть! – говорит Остробрыж. – Это не наш спор.

Комната отзывается возгласами одобрения.

– Каменщики сейчас здесь, – замечает Широкохвост. – Они – гости Долгощупа. Как и все мы.

Повисает неловкое молчание. Все ждут, что скажет хозяин владений. Тот выдерживает паузу, и Широкохвост сознает, что всеобщее внимание ему льстит. Последнее время Широкохвост производит много шума. Это не слишком удобно: да, это дом Долгощупа, но каменщиков сюда привел Широкохвост. Долгощуп вполне может отказать им в защите. Кто будет его винить? Закон не распространяется на чужаков. Долгощуп имеет полное право убить их и съесть.

Тот распрямляет ноги, приподнимаясь, чтобы каждое его слово было хорошо слышно.

– Они мои гости, – отчетливо произносит он. – И в пределах моих границ находятся под моей защитой. Их враги – мои враги, – повторяет он то, что записано в старых законах, напоминая остальным гостям об их долге. Приняв его гостеприимство, они обязуются быть ему союзниками в битве.

В поселениях у источников общее голосование пришло на смену старым законам, но Горькая Вода находится на отшибе, окруженная холодным морем. Долгощуп в подобных делах серьезен.

Широкохвост переводит пришельцам: «Каменщики могут остаться. Мы сразимся с любыми захватчики, которые решатся на вас напасть». Он чувствует невероятное облегчение. С согласия Долгощупа каменщики останутся в Горькой Воде. Широкохвост может исследовать их вдоволь и узнать все, что только можно!

– «Люди оставаться [неизвестно]. Ильматариане удар [неизвестно] тянуться к людям», – зачитал Роб. – Я так понимаю, они предлагают нам защиту.

– От шоленов? Ты уверен? – воскликнула Алисия.

– Не уверен, но это так прозвучало. Думаю, наш широкохвостый друг уболтал остальных.

– Но мы не просили их об этом. Роберт, скажи им, это не их война.

Роб попытался:

«Ильматариане сложить клешни».

«Ильматариане наносить удар, – повторил Широкохвост. – Люди и ильматариане наносить удар».

– Алисия, я думаю, они все решили.

– Может, нам уйти?

– Звучит так, будто ты надеешься, что мы начнем их переубеждать, – заметил Осип. – Я за то, чтобы остаться.

– Роберт?

– Ты же хотела собрать больше данных. По крайней мере с их помощью мы можем протянуть подольше. Да еще будем жить посреди ильматарского поселения! Я так понимаю, мы остаемся. Я им скажу.

Он простучал ответ, а потом попытался поудобнее устроиться, пока ильматариане совещались. Когда такое количество аборигенов посылало сигналы и щелкало одновременно, это походило на безумный концерт для клавесина и кастаньет.

Широкохвост переводил отдельные куски обсуждения в числовой код, чтобы Роб мог получить хотя бы смутное представление о происходящем. Хозяева пытались решить, где будут жить люди и как их защищать. Кое-кто предлагал устроить их за пределами поселения. А затем они, похоже, пришли к общему мнению, потому что писк и щелканье неожиданно прекратились.

Широкохвост простучал Робу новый вопрос: «Люди много еды, да?»

«Нет, – ответил Роб. – Люди двадцать еды».

Один из ильматариан подошел к выходу и издал серию громких звуков. Через какое-то время явилась целая процессия со свертками и сосудами, которые они выложили на пол посреди комнаты.

«Еда», – прощелкал Широкохвост.

– Вот блин! – сказал Роб. – Алисия, как им объяснить, что мы не можем есть их еду?

– Покажи, – ответила она и достала брикет концентрата.

Роб какое-то время копался в лексиконе, затем простучал: «Люди есть ноль еда, – он поднял брикет и развернул его. – Люди есть предмет».

Это вызвало некоторое волнение. В конце концов Робу пришлось пропихнуть кусочек концентрата через маленький самогерметизирующийся порт в лицевой части шлема. Предназначен он был для питания вне станции, но всегда пропускал воду. Ледяная струйка заскользила по шее, моча поддевку, но Роб все-таки засунул кусочек в рот. Из-за краткого купание в ильматарском океане тот вкусом походил на пересоленное яйцо, что, впрочем, не слишком испортило концентрат. Ильматариане столпились вокруг, прослушивая и ощупывая Фримана, пока он жевал и глотал.

Широкохвост отважился взять кусочек концентрата в собственные щупальца. Смотреть, как он ест, оказалось столь же увлекательно, как, наверное, ильматарианам было наблюдать за Робом. Внутренняя сторона каждого щупальца напоминала терку, и Широкохвост фактически наскребал себе пищу, запихивая щупальца в рот, чтобы проглотить то, что на них оставалось.

– Он ест! Мне его остановить?

Алисия торопливо листала файлы на дисплее шлема.

– Да! Скажи, чтобы остановился! С углеводами все должно быть в порядке, но жиры и белки могут оказаться неприятны на вкус или вызвать аллергическую реакцию.

– Поздно, – признал Роб, когда Широкохвост остановился и выпустил изо рта облачко измельченного концентрата.

«Не еда», – после паузы сказал он.

«Еда каменщиков не ильматарская еда», – простучал в ответ Роб.

Это снова вызвало живое обсуждение, в ходе которого часть ильматариан решила, что не годится оставлять всю эту вкуснятину валяться на полу. Они принялись есть, передавая продукты друг другу. Так как органы, производящие звуки, у них были абсолютно независимы от ротового аппарата, болтать им это совершенно не мешало.

– Возьми образцы, – подсказал Осип.

– О, точно! – ахнула Алисия. – Помогайте!

И раздала мужчинам пакетики для образцов, которые всегда носила в кармане гидрокостюма.

– Опять сбор данных? – вздохнул Роб, запихивая в пакетик небольшое количество чего-то, похожего на икру.

– Да, но не только ради науки. Тут может оказаться что-то съедобное и для нас.

Тонконог приближается к Широкохвосту и Долгощупу.

– Дорогие коллеги! Я должен вернуться домой. Долгощуп, могу я воспользоваться услугами подмастерья, чтобы погрузить вещи?

– Разумеется, – соглашается Долгощуп. – Но почему тебе необходимо покинуть нас прямо сейчас? Так много всего происходит.

Тонконог вытягивает клешню и стучит по панцирю Долгощупа достаточно громко, чтобы Широкохвост тоже мог слышать.

– Именно поэтому я должен уйти, – говорит он. – Слишком много. Я помню, как присоединяюсь к Научному обществу для развлечения, отдыха от забот. Открытия и дебаты участников весьма интересны, а кое-что из идей приносит весомую пользу. Как я говорю, достойное развлечение. С членами Общества приятнее беседовать, чем с моими соседями и подмастерьями, а у тебя, Долгощуп, хорошая кладовая. Но то, что происходит сейчас, это слишком! Пришельцы с обратной стороны льда. Создания, способные мыслить и говорить, как мы. Два разных вида, воюющие друг с другом. Я опасаюсь, что, если останусь, буду вынужден принять участие в этой войне и подвергнуть риску мою жизнь или мое имущество.

– Мне жаль это слышать, – говорит Долгощуп. – Но я рассчитываю принять тебя снова.

– Я благодарен, но должен идти.

Широкохвост ждет, пока Тонконог удалится на достаточное расстояние, чтобы он не мог его услышать, и, в свою очередь, стучит по панцирю Долгощупа.

– Кто еще уходит?

– Насколько я помню, двое. Узкотел и Гладкошкурка.

– Я сожалею, что так происходит, Долгощуп, – Широкохвост колеблется. – Если присутствие каменщиков создает неудобства, я могу увести их куда-нибудь. Может, укрыть их в других развалинах или увести в пустоши?

– Нет. Они – мои гости, и я помню, как говорю это перед Обществом. Здесь для них лучшее место.

– Я должен спросить, не слишком ли это тебя затруднит? Достаточно ли у тебя припасов для всего Общества и каменщиков?

– Тебе нет нужды беспокоиться. Даже если мои кладовые опустеют, у меня есть бусины, чтобы купить еще. Кроме того, – тон Долгощупа меняется на веселый. – Если верить твоим словам, каменщикам не подходит моя еда. Бывают ли лучшие гости?

В субмарине два человека могли спать с определенным комфортом, но третьему приходилось ложиться прямо на крышке люка. Этот несчастный обычно просыпался замерзшим, закоченевшим от неудобной позы и с узором из треугольничков на щеке, отпечатавшимся от решетки на полу. Днем Роб и Осип старались как можно больше времени проводить снаружи. Алисия же использовала тесное пространство лодки в качестве лаборатории.

На второй день в гостях у ильматариан Роб застал Алисию за работой. Он не вмешивался, пока она готовила очередной образец и загружала его в анализатор.

– Как все идет?

Алисия распрямила спину и потянулась.

– За два дня я проверила шестьдесят пять образцов ильматарской еды. Семь из них представляют для нас питательную ценность, два не содержат определимых токсинов или аллергенов, а один даже обещает быть нормальным на вкус.

– Это то оранжевое нечто, которое ты показала мне утром? Смотря что считать нормальным.

– Как гласит старая американская поговорка: «Притворись, что это цыпленок».

– Больше похоже на тухлое яйцо.

– Это сера. Все вокруг богато серой. Это основа местной экологии.

– И значит, половина того, что мы протестировали, полно серной кислоты и сероуглерода.

– В оранжевых скоплениях бактерий – только остаточные следы. Мы полностью избавимся от них при готовке. Сложные углеводы, кстати, тоже разрушатся.

– Ммм, жареные скопления бактерий с пониженным содержанием сероводорода. Вернемся на Землю и откроем сеть ильматарских закусочных.

– Содержание усваиваемых углеводов – одна десятая килокалории на грамм. Немного меньше, чем в зеленом салате. Но это поможет нам выжить, Роберт.

– Прости, я знаю. Сколько еще образцов на сегодня?

– Надеюсь успеть обработать штук двадцать. Наш друг Широкохвост очень мне помогает. У них довольно сложная система классификации на основе анатомии и физиологии. В целом как у Линнея, без современного генетического компонента.

– Помогает?

– Благодаря ему я могу сразу исключить из исследования целые типы живых организмов. К примеру, нам удалось установить, что в тканях всех местных животных очень высока концентрация металлов. Жаль, я надеялась получить источник белка…

– А икра?

– В ней слишком много кислоты. Если честно, нам тут больше всего подходят продукты распада. Местные энергетические молекулы нам не подходят. Зато сахара и крахмалы, которые они используют для структурных материалов, в самый раз.

– Значит, мы теперь – пожиратели мусора из космоса?

– В целом да. Я начинаю выше ценить кислородное дыхание. К слову, как продвигается ваша работа?

– Долгощуп – тип, который здесь всем заправляет, – выделил нам какой-то сарайчик. Мы все утро заделывали в нем щели силиконом и изолентой. Сейчас Осип на пробу включил одну из свободных APOS. Если окажется герметично, сможем снять с субмарины резервную установку и заполнить домик аргоном и кислородом.

– Он большой?

– Ну будет уютно. Нижнюю часть придется оставить затопленной, так что воздуха получится около семи кубов. Можем повесить внутри пару коек и перетащить оборудование, которое надо держать сухим.

– А тепло?

– Вообще, там прохладно. Постройку омывает поток из источника, но пока он туда доходит по трубам, успевает остыть градусов до десяти. В любом случае, теплее, чем окружающая вода.

– Плюс десять по Цельсию – это неплохо. Я ходила в походы в Нормандии и при худшей погоде.

– Главное – настрой, – Роб немного помолчал. – Как думаешь, у нас получится?

– Не знаю. Главная проблема сейчас с едой. Если калорий будет достаточно, мы сможем прожить, несмотря на холод. Эта оранжевая штука полезна, но калорий в ней мало. Придется есть ее килограммами.

Роб вышел к Осипу, и они вместе осмотрели маленькое сооружение, до отказа заполненное кислородом, ища протечки. Ильматарская кладка действительно была хороша, особенно если учесть, что создавалась без помощи металлических инструментов. Под водой не слишком-то размахнешься кувалдой, поэтому, вместо того чтобы откалывать камни и вбивать клинья в разломы, аборигенам приходилось лишь терпеливо сверлить и скрести.

Постройка имела форму улья, камни плотно прилегали друг к другу за счет шлифовки. Робу она напомнила виденные на картинках строения инков в Перу. Швов практически не оставалось, а с внутренней стороны Роб и Осип дополнительно укрепили их четырьмя упаковками силиконового герметика и рулоном технической изоленты. Теперь они зависли в нескольких дюймах над округлой крышей, выглядывая подозрительные пузырьки.

Изведя еще одну упаковку герметика на обнаруженные протечки, они наконец признали, что стены домика не пропускают воздух. Осип подогнал субмарину поближе, и еще полчаса ушло на то, чтобы перенести внутрь бак с аргоном и резервную APOS. Установка в любом случае предназначалась для подводной работы, так что Роб просто сгрузил ее на пол и примотал шланги изолентой к стене.

Они выждали, пока APOS проработает весь воздух в помещении, доведя соотношение газов до нужного уровня. Затем при помощи все той же ленты Роб подвесил койки и установил обогреватель.

– С электричеством работать интересно, – прокомментировал Осип, стоя по грудь в воде с кабелем от энергоблока субмарины в руках.

– Не говори, – отозвался Роб, обматывая соединение еще одним слоем ленты.

– Я смотрю, тебе эта штука нравится.

– Крутейшая штука. Просто суперскотч!

– Курсантами мы приклеивали ей друг друга к койкам. Один бедолага случайно прилепил кусочек себе на лицо и месяц ходил без бровей.

– Ох! Наши подвиги в колледже ограничивались прогулками по туннелям теплосети. Который час?

– 16:22.

– Черт, еще час до ужина! Я тут помру.

– Выживешь. На ужин будет суп из концентрата и оранжевая ерунда.

– Того и гляди начнем мечтать о капитуляции, а? Сдавайся – и поешь нормально. Надеюсь, Алисия придумает, как сделать оранжевую ерунду хоть немного вкуснее.

– Она очень способная.

– Знаю. Меня б точно здесь не было, если бы не она, – Роб какое-то время работал в молчании. – А как насчет тебя? Я знаю, у тебя дома есть сын, так что тут тебя не гормоны держат. Ты мог бы уже лететь на Землю к Мише…

– Мишке.

– Мишке. Так почему ты здесь?

– Приказ.

Роб чуть не выронил фонарик.

– Серьезно?

– Я по-прежнему на службе, временно прикомандирован к космическому агентству.

– Это да, но не российский же флот тебе приказал прятаться в ильматарском океане и вести войну с толпой пришельцев.

Осип промолчал.

– Что, так и приказали?

– Резервный план, – нехотя отозвался Осип.

– То есть у тебя был, типа, секретный приказ бить шоленов?

– Да. И у доктора Сена. И у других – Фушара, Марио.

– А Дики Грейвз?

– О нем не знаю. Думаю, гормоны, как у тебя.

– Алисия?

– У нее нет. Она сама по себе упертая.

– А мое второе имя – Бэтмен, ты об этом не знал, так что мы наравне. И что там в твоих суперсекретных приказах?

– Уже не таких секретных. Сопротивляться вторжению шоленов на земные базы, используя все допустимые средства.

– И что это значит?

– Это значит, я должен с ними сражаться, но постараться не быть убитым и не совершать серьезных зверств.

– А несерьезные можно?

Осип пожал плечами, качнувшись в воде вверх и вниз:

– Мы далеко от Земли, а наши противники – инопланетяне.

– Ты меня пугаешь, Осип. Вы ожидали, что что-то подобное случится?

– Конечно. Ты нет?

– Ну… сразу после того, как меня отобрали для участия в миссии, нам устроили целую лекцию про шоленов и их манию «руки прочь от Вселенной». Но я решил, что это болтовня. Вроде как земные правительства постоянно говорят об охране Луны, а на самом деле хотят свою долю в добыче гелия.

– Если кто-то тебе угрожает, лучше принять его всерьез. Мое правительство – и твое тоже, как и большинство членов МАК ООН, – давно разработали планы на случай атаки шоленов. Это одна из причин, почему нас так много: Ильматар лежит между Землей и Шалиной.

– Разделительная полоса в космосе?

– Вроде того. Но еще сыграло желание проверить, смогут ли шолены и люди сотрудничать при изучении этой планеты. Ильматар для этого – идеальное место: ни они, ни мы не можем существовать тут без систем жизнеобеспечения, а разумные аборигены делают планету приоритетной для науки.

– То есть работы куча, а устроить себе дачный участок или поиграть в Кортеса всем несподручно?

– Точно. Если мы не сможем вместе работать на Ильматар, то не сможем нигде.

– И похоже, у нас есть ответ.

– Да. Теперь вопрос в другом: позволим ли мы шоленам вытеснить нас из Вселенной в целом.

– Думаешь, этого они и хотят: запереть нас в Солнечной системе?

– Так говорит их идеология. И не только это. Если они выдавят нас с Ильматар и других колоний, где есть местная жизнь, ничто не помешает нам занять пустые планеты и заняться терраформированием. Скоро там появятся собственные космические корабли, и с течением времени их будет все больше. Народу у нас тоже больше, так что рано или поздно мы догоним Шалину по развитию технологий. А потом и опередим. Сейчас они круче, но это не навсегда. Я видел прогнозы: человеческое население за пределами Земли растет где-то на пять процентов в год и за столетие достигнет миллиона. Еще 100 лет – и людей в космосе будет больше, чем шоленов в целом. Выступить сейчас – их последний шанс.

– Черт! А мы с Анри сорвали стоп-кран, – Роб соскользнул в воду и навалился всем весом на койку, чтобы проверить, выдержат ли крепления. – Может, нам сдаться, пока все это не вылилось в настоящую войну землян с летающими тарелочками?

– Роберт, ты к себе слишком суров. Что конкретно сделали вы с Керлереком? Ильматариане сами вас обнаружили.

– Потому что мы нарывались. Если бы не Анри…

– Да, он сделал глупость, Роберт, но без ошибок не бывает. А если одна ошибка уничтожает все шансы на сотрудничество, значит, кто-то перегибает палку.

Роб застегнул шлем и ответил уже по лазеру:

– Не знаю… Все это звучит слишком абстрактно. А если правы они? Люди погибли! Изабель, Дики и, минимум, двое шоленов.

– Если ты хочешь быть практичным, будем практичны: шолены убили землян, и мы не можем оставить это без последствий. Хочешь быть идеалистом – будем идеалистами: мы правы, а они нет.

– У тебя все так просто.

– А я вообще парень простой, – сказал Осип.