Глава 21

– Убей его, Олаф, давай же!

В огромном зале проходил поединок. Крышу подпирали столбы из толстенных деревьев. Толпа воинов вокруг дерущихся призывно орала, поддерживая обнаженных по пояс бойцов. Большое количество выпитого, запах пота и крови сражающихся, жадно вдыхаемый широкими ноздрями, доводили и молодых, и бывалых викингов до экстаза. Они ревели от восторга, порываясь войти в священный круг и принять участие в лихой драке. Свет от факелов отбрасывал на закопченные стены причудливые тени, более походившие на столь излюбленных ими морских драконов.

– Дочь моя, как ты думаешь, кто из этих рабов одержит победу? –  На высоком вырезанном из дерева троне возвышался огромный старый викинг с длинной рыжей бородой, заплетенной по краям в несколько косичек. Все лицо говорившего было изрезано шрамами, красноречивее всего говорящими о былых славных битвах.

Рядом с ним сидела красивая девушка в мужских одеждах и с большим ножом за поясом.

– Не знаю, отец, – ее шелковистые светлые волосы волной перекатились по плечам, когда она повернула к викингу свое восторженное милое личико с еще по-детски вздернутым носиком. – Мне кажется, оба очень искусно владеют оружием, но я победила бы любого из них, а может, и обоих сразу, – хитро прищурившись, ответила она и снова перевела свой взгляд на бойцов.

«Боги, как же она похожа на свою мать», – подумал викинг, поглаживая бороду.

Толпа ахнула, его мысли вернулись к поединку. У одного из воинов появилось широкое рассечение на груди, из которого обильно текла кровь.

Рабы, веселившие толпу, были не из простых крестьян, которых последнее время в большом количестве привозили с земель, находившихся далеко на юге, и которые редко переживали свою первую зиму в суровом краю викингов. Это были северяне, воины, захваченные в плен в последней битве с соседями. Они принесли клятву верности конунгу, и им позволили носить меч, но воспользоваться им они могли лишь по приказу господина. Сегодня, для потехи уважаемых гостей и во славу Одина, им позволили убить друг друга.

Душа славно погибшего сможет отправиться в Валгаллу, а победитель станет верным псом дочери конунга. Ему будет позволено жить рядом с ней и умереть за нее по первому приказу.

Раб, нанесший столь удачное рассечение, подначивал противника, пытаясь вывести его из себя, и заставил кинуться в безрассудную атаку. Он был не столь могуч, но очень подвижен и искуснее владел мечом.

– Ну так что, хоть кто-нибудь готов поспорить? Кто не побоится сделать ставку против моего слова? –  Конунг сделал грозное лицо, но его глаза – глаза разного цвета – улыбались, и это видели его гости и воины, которые не понаслышке знали, каков он в гневе, а когда просто раззадоривает.

Гостей и хозяина разделял большой очаг, устроенный прямо на полу посреди зала. Пара молодых девиц-рабынь, сидевших у ног конунга, подбрасывали свежие дрова и следили за тем, чтобы огромный золотой кубок, привезенный из очередного успешного похода, был полон.

– Я принимаю твою ставку, – ближний из гостей викинг встал и показал мешочек с монетами.

– Сигрид, мой верный друг, хоть ты не боишься возразить вождю.

Конунг Сальгард-младший, по прозвищу Длинная Борода, был великим воином. Его уважали и боялись. Отправившись в свое первое самостоятельное плавание, он вернулся из похода с очень богатой наживой. На награбленное золото он сумел построить три корабля и нанять превосходных бойцов, которые после такой победы были готовы идти ради него на все. Сигрид не был рядом с ним с самого начала, но, присоединившись позже, сразу же стал его правой рукой и ближайшим соратником.

Казалось, удача поселилась на кораблях Сальгарда, – раз за разом он возвращался с большой добычей, а воины несли незначительные потери. Ближайшие соседи стали сватать дочерей, лишь бы заполучить такого союзника, но никому не давал согласия молодой вождь. Пока не встретил ее. Гунхильда была не первой красавицей в ближайших землях, да и нрав у нее был под стать хорошему воину. А уж язык – поострее меча, за что ее не очень жаловали мужчины. Да и кому нужна баба, позволяющая себе столь нахальные высказывания? Даже среди вольных викингов. Да и мечом владела не хуже и с охотой его применяла по случаю и без. Но было в ней что-то такое, ради чего Сальгард потратил год, чтобы заполучить ее. А спустя некоторое время после свадьбы по округе пронеслась радостная весть – Гунхильда беременна. Так и случилось самое огромное горе конунга. При родах молодая жена умерла, оставив Сальгарду девочку. Викинг был неутешен и, несмотря на раннее для похода время, собрал все свои корабли и ушел в дальние земли. Сальгарда-младшего не было три года. Доходившие слухи о его победах и поражениях были один нелепее другого, но когда он все же возвратился, то стал одним из богатейших и влиятельнейших конунгов побережья. Немногие воины, вернувшиеся с ним, были одарены золотом так, что по несколько лет не ходили в походы, пропивая и проедая свою долю. Все рассказывали красочные истории о том, как их вождь пытался найти смерть на поле боя, но она категорически не желала к нему идти. Его воины падали вокруг, а он оставался без единой царапины и, устав от обилия пролитой крови, вернулся домой.

На пороге его дома поджидал сюрприз в виде трехлетней дочери, которая стояла, уткнув ручки в бока и грозно смотря на отца. Громадный викинг подошел к ней, нагнулся пониже, чтоб посмотреть дочери в глаза, и бросил на нее самый грозный взгляд, на который был способен. Но девчонка не испугалась, а взяла отца за длинную бороду двумя ручонками, потянула за нее что есть силы и поцеловала, а потом, уткнувшись ему в могучую грудь, стала плакать. Великий и ужасный для врагов, вождь выпрямился, и на его глаза предательски навернулись слезы.

– Прости меня, доченька! –  Все, что смог выдавить он из себя.

С тех пор никто и никогда не относился к своей дочери с таким трепетом. Сальгард-младший уже никогда не женился и всю свою нерастраченную любовь дарил ей, а дочь его радовала так, как не каждый сын отца. Девчонка росла симпатичной – глазки голубенькие, фигурка точеная, но характер, унаследованный от матери, был усугублен вседозволенностью. Первое, что пошло не так, – это нежелание играть в куклы, страсть к мальчишеским забавам с драками, стычками и безумными поступками. Поначалу соседские парни терпели ее выходки и позволяли многое, но, как только она стала превосходить их во всем, девчонке стало сильно доставаться. Первая в беге до речки? Получи свою порцию тумаков от проигравших. Не побоялась залезть выше всех на гору? –  Внизу уже ждала хорошая трепка. Сопротивлялась девчонка отчаянно, но сила была не на ее стороне. Увидев, что шестилетняя дочь постоянно ходит с синяками, конунг забеспокоился и стал выспрашивать у всех вокруг, что происходит. Ему-то дочь ничего не говорила. Уткнется в бороду мордашкой, обнимет и сидит молча, а Сальгард и спросить ничего не может – дорога ему эта минута, сразу вспоминает жену.

Узнав, что дочь – отчаянный сорванец, какого еще и среди мальчишек поискать надо, конунг приставил к дочери одного из лучших ратников. Он обучал воинскому мастерству.

Наставник пытался образумить вождя, но тот ничего не хотел слышать.

– Если она будет владеть мечом хуже тебя, а стрелять из лука хуже меня, прикажу отрубить тебе обе руки! –  Все, что услышал в ответ на возражения верный конунгу воин.

Так у маленькой Эйнары началась другая жизнь.

Сил у девчонки было меньше, чем у сверстников-мальчишек, однако упорство внушало оптимизм. Новые занятия сорванцу очень понравились, и у нее стало неплохо получаться. Только владеть щитом ей никак не удавалось. Чего только не перепробовал ее наставник, но щит был не для девочки – слишком тяжел, неудобен и бесполезен. Наконец, один старый викинг, который частенько наблюдал за занятиями дочки своего господина, предложил попробовать работать двумя мечами сразу.

Как-то Сальгард вышел понаблюдать за успехами дочери и был приятно удивлен умением девочки стрелять из лука. Но, когда она взяла в руки сразу два тренировочных меча, рассмеялся во весь голос. Девочка тут же разозлилась и двинулась на отца. Конунгу ничего не оставалось, кроме как защищаться, выхватив клинок.

Во дворе завязался поединок, который тут же вывалили посмотреть зеваки в изрядном количестве.

Эйнара крутилась волчком. Сыпала удары градом, выбирая максимально неожиданные продолжения для своих атак, но, куда бы она ни била, везде встречал меч конунга. Он был намного больше и тяжелее, чем оружие дочери, но быстрее и проворнее. Эйнара стала задыхаться, темп ее атак снизился, и в какой-то момент отец, отразив очередной выпад, неожиданно скачком сблизился с ней, подхватил и стал кружить любимое чадо на руках, громко хохоча и прижимая ее к своей мощной груди. Девчонка-сорванец поначалу трепыхалась и билась, пытаясь вырваться, но потом притихла и прижалась к конунгу. Он был могучий, самый смелый и никогда не даст ее в обиду, жар его тела был родным и любимым.

– Я вижу, ты владеешь оружием лучше, чем многие мои воины, – наконец поставив дочь на землю, с хитрым прищуром удовлетворенно кивнул конунг и похвалил своего воина. – Продолжай упражнения с ней, и узнаешь, насколько я могу быть щедр и благодарен.

Эйнара светилась от счастья, словно солнце теперь в этом мире принадлежало только ей. Она смотрела в удаляющуюся спину отца, а в ее груди разрывался маленькими веселыми вспышками восторг, рождая желание заниматься еще больше, чтобы превзойти всех и стать лучшей.

С того момента воин, обучающий девочку, стал одним из самых желанных гостей в доме конунга и получал долю бо´льшую, чем остальные соратники, при дележе добычи.

На шестнадцатилетие Сальгард подарил любимому чаду позолоченную кольчугу тончайшей работы, привезенную из дальних южных стран, легкую, но по крепости не уступающую обычной, и два меча великолепной работы – короткие, немного изогнутые, с резными рукоятями, украшенными драгоценными камнями. Ни один меч в северных землях не мог сравниться по красоте с этими произведениями искусства. Увидев подарки, дочь бросилась отцу на шею и, расцеловав, тут же убежала опробовать обновку. С тех пор никто не видел, чтобы Эйнара когда-нибудь надевала женскую одежду – все время щеголяла в мужской, с мечами на бедрах, а под кожаной грубой работы курткой скрывалась от злого глаза защитница-кольчуга.

Через год Сальгард взял дочь в поход. Когда она впервые убила человека, несколько дней не могла прийти в себя. Казалось, жизнь потеряла смысл. Но спустя некоторое время молодая и очень похорошевшая девушка превратилась в свирепого воина. Валькирия, окруженная павшими викингами, спиной к спине с отцом разила врагов. Вся перемазанная кровью, с дьявольским блеском в глазах, она была смертельно прекрасна в эти мгновения – внушающая страх и уважение всем, кто ее окружал, и неизменно вызывающая любовь и гордость отца.

Сегодня ей исполнялось восемнадцать, и конунг устроил в ее честь поистине королевский праздник. Многие впервые обратили внимание, что девочка настолько созрела, что пора и замуж. Да только кому нужна такая строптивая? Так и сидели в смущении знатные викинги.

Раб с рассеченной грудью выдыхался, пропуская очередные уколы, которые понемногу откусывали от его тела жизнь. В какой-то момент он споткнулся и, чтобы не упасть, встал на колено, упершись мечом в землю. Его тускнеющий взгляд не выражал страха, лишь досаду, что он не смог продержаться чуть дольше, доставив конунгу побольше удовольствия боем.

– Один, я иду к тебе! –  закричал он, вскакивая с колен и подставляя свою широкую грудь под смертельный удар противника.

Одобрительный вопль сотен глоток зрителей проводил вырвавшуюся из раны в груди душу в последний путь.

– Как звать тебя, раб? –  довольно разглаживая усы и бороду, спросил Сальгард. Только что он выиграл пари, и это радовало его намного больше, чем само вознаграждение. Пусть его воины видят, что удача по-прежнему с ним.

– Мое имя не принесло мне славы раньше, конунг, – переполняясь гордостью за победу и встав на одно колено перед горящим очагом, ответил викинг. – Можешь называть меня, как хочешь, я с благодарностью приму любое имя и буду славить его под твоим гербом.

– Славный ответ славного воина, – кивнул Сальгард. – Дочь моя, как тебе этот раб?

– Я назову его Олаф, Олаф Рыжеволосый, – радостно прозвенел ее голос. Ее голубые глаза, в которых тонул весь мир, искрились восторгом от желания девушки получить своего первого воина как можно скорее.

Гости снова восторженно завопили, славя новое имя неплохо себя проявившего раба. Тот уже успел надеть простую кожаную куртку и, спрятав меч в обычные деревянные ножны, сел возле ног своей новой госпожи. Рабы часто становились свободными. Их отпускали за подвиги, совершенные ради господина, но что такое свобода по сравнению с возможностью служить Ей?! Этому божественному созданию.

– Так и быть, с этого мгновения ты верный телохранитель моей дочери, – объявил Сальгард. Он немного промедлил, задумчиво глядя куда-то вдаль, и добавил: – Сегодня я собрал вас всех не только для того, чтобы отметить день рождения моей девочки.

В зале мгновенно наступила тишина, и даже изрядно захмелевшие воины вернули осмысленное выражения на свирепые лица.

– Несколько дней назад ко мне приплыл гонец от наших братьев данов. Как только вскроется лед, они отправляются в большой поход в земли франков, на помощь нашим братьям, поселившимся там. Нам предлагают присоединиться к этому славному походу. Я решил принять предложение.

Сальгард снова внимательно посмотрел в глаза воинов. Со многими он пролил немало своей и чужой крови, был в многочисленных славных походах, кто-то присоединился недавно, но все они были готовы в одном порыве умереть за него. Это ощущение всегда грело его душу.

– Сегодня мы пьем и едим, веселимся и славим богов, а завтра начинаем готовиться в поход! –  С этими словами он хлопнул двумя руками по резным подлокотникам трона, и толпа воинов взревела от восторга, представляя, сколько богатства и славы ждет впереди.

– Поход возглавит конунг Харальд Синезубый, – дождавшись, пока толпа нашумится и немного успокоится, продолжил Сальгард. – За меня отправится мой верный друг Сигрид. Его знают и уважают все воины. Подчиняться будете ему как мне, а чтобы за вами приглядывать, я отдаю Сигриду в помощь свою дочь.

– А как же ты? –  не зная, радоваться или печалиться, схватив Сальгарда за руку и с беспокойством ловя его взгляд, воскликнула Эйнара.

– Я слишком стар, чтобы пускаться в такое путешествие, поэтому остаюсь дома, это мое решение! –  ответил викинг так, что возразить ни у кого не было желания. – Итак, сегодня празднуем, а завтра начинаем подготовку. Хочу увидеть готовыми к отплытию не менее трех десятков кораблей, полных воинов, битком набившихся в них.

Первое время после сказанного Эйнара сидела словно неживая. То, что сказал отец, никак не укладывалось в ее головке. По сути, она становилась вторым человеком в походе среди воинов отца. Но почему не плывет конунг? Ведь он не старый, да и… Столько вопросов, а ответов нет, да и вряд ли их кто-то даст.

На следующий день шум во дворе известил округу о начале подготовки к большому походу.