Глава 15
Волкову неуютно было сидеть в директорском кресле. И подлокотники, казалось, зафиксированы высоковато. И спинка чрезвычайно мягкая и высокая. Голове так удобно! Того и гляди задремлешь. Да и еще можно было покачиваться туда-сюда. Точно задремлешь. Разве это рабочее место?! Рабочее место должно быть жестким, неудобным, спартанским. Здесь – в этом кабинете – принимались самые важные решения. Здесь подводились итоги, выносились вердикты. И здесь подписывался приказ об увольнении Марии Стрельцовой.
– У вас так много сотрудников, что вы не помните, как подписывали приказ о ее увольнении? – спросил он у директора, качнувшись в его кресле туда-сюда.
– Сотрудников хватает.
Директор недовольно поморщился. И нервно сцепил пальцы в замок, положив их на стол для переговоров.
Он был не старым еще – пятьдесят пять лет, что за возраст для мужчины! Крепким и красивым мужиком. Женщины, наверное, осаждают его толпами, машинально подметил Волков, в упор рассматривая холеного чернявого директора. Одет с иголочки, ни одной лишней складки на брюках и пиджаке, ни одной болтающейся на нитке пуговицы на сорочке. Выбрит тщательно, пахнет дорого и приятно, ногти ухожены, часы дорогие.
Преуспевающий, сделал еще одну заметку для себя Волков. И ухоженный. Либо хорошая жена, либо замечательная прислуга.
Пронзительный взгляд черных, как ночь, глаз. Такой взгляд не оставляет никаких шансов лодырям, ворам и… женщинам.
Они его должны боготворить, снова подумал Волков о последних. Боготворить, мечтать о нем, пытаться привлечь его внимание. Была ли Маша Стрельцова исключением? Вопрос…
– Но у вас же их чуть больше ста человек, не так ли?
– Да, так.
– И что, каждый день увольняются?
– Нет, не каждый.
– Тогда почему вы не задержали внимания на приказе об увольнении Стрельцовой?
– Почему я не задержал-то?! – взвился сразу Иван Николаевич Сячин. – Я просто не помню, в какой именно из дней она уволилась! Она, в конце концов, не была ценным сотрудником. Она была простым клерком. Кажется, в юридическом отделе. Уволилась и уволилась, возьмем другого человека.
– Взяли?
Волков чуть прикрыл веками глаза. Дремать в директорском кресле тянуло нещадно. Может, Сячин нарочно его сюда усадил, чтобы усыпить Волкова вместе с его бдительностью?
– Что?
– Взяли, говорю, другого сотрудника на ее место?
– Не знаю. – Иван Николаевич небрежно шевельнул широкими плечами, затянутыми дорогой тканью безупречно сидевшего на нем пиджака. – Подбором персонала у нас ведает отдел трудовых ресурсов. Возможно, подобрали кандидатуру. Возможно, нет. Я, честно, не в курсе.
– Но когда они подберут кандидатуру, то вам доложат? – изобразил волнение Волков.
– Непременно, – сладко улыбнулся Сячин.
И посмотрел на свои дорогие часы, и пропыхтел озадаченно: «Пуф-пуф-пуф». Что должно было означать только одно: выметайся-ка ты, дядя, людям работать надо. Только Волков сильно сомневался, что в таком удобном для дремоты кресле можно плодотворно работать.
Может, он ни черта не понимал в бизнесе? Может, состояния именно в таких креслах и делаются?
– Почему она уволилась? – задал он уже в тридцатый раз за сегодняшний день вопрос. Сначала персоналу задавал, теперь директору.
– Я не знаю.
Иван Николаевич нервно дернул крепкой шеей.
Надо же, с легкой завистью подумал Волков, у него даже кадык выглядит аристократично и сексуально. И ни одной лишней складки кожи не вылезает на тугой воротничок сорочки. Ухожен, зараза…
– Я слышал, она была беременна? – спросил Волков, внимательно отслеживая реакцию директора.
Мгновение тот молчал, потом весело фыркнул. Кстати, это фырканье показалось Волкову каким-то подготовленным, отрепетированным.
– Вот откуда же мне было знать, Александр Иванович! – выпалил Сячин после фырканья и доверительно склонился в его сторону. – Я ничего не перепутал? Правильно вас назвал – Александр Иванович?
– Совершенно верно, – кивнул Волков расслабленно. – Спасибо, что не забыли. Кстати, а чего это вы мне кофе не предлагаете?
– А станете пить? – Тот натянуто улыбнулся.
Почему так напрягся, интересно? Кофе жалко? Или не хотел представлять ему свою секретаршу? К слову, Волков ее пока не видел. Место ее пустовало, когда он шел в кабинет директора. Может, заболела? Или тоже уволилась?
– Стану, и еще как. – Волков хлопнул ладонью о ладонь, интенсивно потер, будто предвкушал шикарное угощение, а не скромную чашечку эспрессо. – С сахаром, если можно.
– И со сливками? – Сячин неожиданно ему заговорщически подмигнул.
– И со сливками.
Волков подмигивать в ответ не стал. Стал ждать визита секретарши, которой Сячин отдал распоряжение громким окриком, не вставая с места.
Кстати, секретаршу тоже звали Машей. И по громкому звяканью посуды, которое было прекрасно слышно через приоткрытую дверь, он почему-то решил, что она сильно нервничает.
Маша вошла в кабинет босса со сверкающим подносом в руках осторожной, крадущейся какой-то походкой. Будто все время ждала подвоха или подножки. Будто боялась выронить поднос с дорогой посудой. Будто боялась конфуза.
Высокая, тоненькая, серое в лимонную клеточку платьице. Ножки стройные в прозрачных чулочках, волосы русые, длинные. Испуганный, даже, он бы сказал, затравленный взгляд. Она, конечно же, не была точной копией убитой Марии Стрельцовой, но отдаленное сходство Волков в них обнаружил.
– Пожалуйста… Ваш кофе…
Девушка сначала подала чашку гостю, потом директору. Поставила большой кофейник на стол, после того как наполнила им чашки, сахарницу, молочник, вазочку с мармеладом и еще одну с тонким шоколадным печеньем, которое Волкову захотелось тут же попробовать.
– Спасибо, Мария, свободна, – с начальствующим рокотом в голосе отправил ее обратно в приемную Сячин. Вежливо улыбнулся Волкову: – Прошу вас, угощайтесь.
– Спасибо.
Он тут же насыпал себе в чашку сахара, влил сливок, потянулся за печеньем, которое растаяло во рту, едва языка коснувшись. Выпил чашку, пододвинул себе кофейник, налил без разрешения еще кофе. Доел печенье и потянулся к мармеладу. Сячин не притронулся даже к кофе. Посматривал на него со странной смесью жалости и пренебрежения.
Решил, видимо, что чашка кофе с «барского» стола решит проблему. А она не решит, размышлял и интенсивно пережевывал мармелад Волков. Он из вредности просто станет подозревать этого холеного директора, окружившего себя красивыми девушками с похожей внешностью и одинаковыми именами. Никому не скажет, а подозревать станет. И с секретаршей его поговорить надо непременно. Пусть не ему, а настырному майору – коллеге из соседнего отдела, но поговорить надо.
Он задал директору еще с десяток бесполезных вопросов. Тот явно тяготился ответами. Мялся, затыкался, не знал, что отвечать. И, в конце концов, предложил вызвать начальника отдела, в котором какое-то время работала Маша.
– Вот, прошу любить и жаловать, – широко повел рукой в сторону вошедшего смуглого парня Сячин. – Сизов… Богдан Сизов. Очень! Очень перспективный молодой человек! Моя надежда и опора. Присаживайся, Богдан.
– Спасибо.
На негнущихся – так именно показалось Волкову – ногах парень прошел за стол переговоров, сел напротив своего руководителя. Вопросительный взгляд в его сторону, потом вежливый в сторону гостя.
– Богдан, Стрельцова ведь у тебя в отделе работала? – спросил директор с отеческой улыбкой.
– Совершенно верно.
– Что можешь сказать о ней как о сотруднике?
– Что могу сказать… Что могу сказать… Исполнительная сотрудница. Тихая, незаметная. Но исполнительная. У меня по ее работе нареканий не было.
Смуглый высокий лоб парня неожиданно увлажнился. Взгляд, обращенный к Волкову, стремительно перепрыгнул на кофейник, потом с него на сахарницу, и замер на пустой вазочке из-под печенья.
Нервничает? Почему?
Волкову сделалось жутко интересно. Он отставил пустую чашку, сел еще удобнее, скрестил пальцы рук на животе. Глянул на начальника юридического отдела с той же, что и у Сячина, отеческой улыбкой.
– Почему она уволилась, простите, не знаю вашего отчества?
– Можно без него, – подергал парень широченными, как и у его работодателя, плечами, из вежливости коротко глянул на гостя. – Просто Богдан… А ее увольнение вообще стало для всех неожиданностью. Ушла на больничный и, не выходя с него, сразу уволилась.
– И ничего не объяснила?
– Нет.
– И с заявлением к вам не приходила на увольнение? Вы же должны были написать, что не возражаете?
– Я и не возражал. – И снова его взгляд запрыгал по посуде, остановившись теперь на крепко сжатых пальцах директора. – Но я и не подписывал ничего. Потом уже с «бегунком» ко мне приходили из отдела по трудовым ресурсам. И сказали, что причиной увольнения она назвала личные мотивы. Вот и все… Скажите…
Он вопросительно глянул на Сячина, тот едва заметно кивнул, разрешая любопытство подчиненного.
– Правда, что ее… Что с ней случилось несчастье?!
Теперь уже и щеки парня сделались мокрыми. И наверняка под пиджаком сыро, подумал Волков. Дай ему волю, он бы их обоих из пиджаков вытряхнул, чтобы проверить.
– Да. Правда. – Он сел ровно, лицо его сделалось твердым, словно высеченным из камня. Взгляд, обращенный на директора и его подчиненного, почти неприязненным. – Стрельцова была убита. Жестоко убита на своей съемной квартире.
– Ужас какой! За что?!
Сизов неловко провел рукой по лбу и щекам и тут же полез в карман за носовым платком. Долго вытирал руки. Волков ждал. Ждал, когда тот на него посмотрит. Ждал его взгляда, чтобы постараться прочесть в нем хоть что-то: жалость по отношению к погибшей, сожаление, испуг, наконец.
Но ничего этого не было. В глазах у парня застыла растерянность. И повторился вопрос: за что?
Это не он, тут же подумал Волков. Даже если девчонка и была беременна от него, это не он. Или…
Или он подготовлен и очень хорошо шифруется.
– Мы не знаем, за что. Следствие покажет. Скажите, она с кем-то встречалась?
– В смысле? – Потные щеки парня пожелтели.
– У нее был парень, мужчина?
– Я… Я не знаю! Почему вы спрашиваете об этом меня?!
Его возмущение было таким жалким, таким неубедительным, что Волков вдруг усомнился в своих преждевременных выводах.
– Вы долго проработали с ней бок о бок. Могли слышать, когда ей кто-то звонит, ее мог кто-то встречать после работы. Или она могла обедать с кем-то, – перечислил возможные причины майор.
– Ей никто не звонил при мне. Ее никто не встречал после работы. Я не видел, во всяком случае. А обедала она обычно… – промямлил Богдан и жалко улыбнулся: – Со мной.
Ах, как взбесился сразу директор! У него судорожно дернулось вверх-вниз то место, где за холеной кожей должен был скрываться кадык. Пальцы просто окостенели, тиская друг друга. А на высоких скулах породистого красивого лица расцвели два ярких гневных пятна красного цвета.
Директор разгневался. Но почему? Богдан посмел – что? Завести интрижку с подчиненной, а это непозволительно? Или посмел завести интрижку с подчиненной, которая принадлежала другому мужчине? Или тут что-то еще?
– Я не понял, Богдан! – Все же сдали нервы у директора, и он заговорил. – Ты проводил обеденное время со Стрельцовой?!
– Все не так, Иван Николаевич! Все не так! – Малый заерзал на месте, будто снизу оно кем-то интенсивно подогревалось. – Я не проводил с ней обеденное время! Мы просто иногда обедали вместе. В маленьком ресторанчике напротив нашего офиса. Это же так удобно. Не нужно никуда далеко ехать. Перешел дорогу, и все. И кормят там сносно. И…
– И можно на время забыть о своей невесте, так? – перебил его Сячин и не сильно, но властно ударил ладонью по столу. – Ирина знает?
– Да, да… Она знает. Ничего личного, Иван Николаевич, поверьте! За обедом мы обсуждали…
– Простите, что прерываю. – Волков отвратительно улыбался, его сцена порадовала. – Ирина у нас кто?
– Ирина – это моя дочь и его вот невеста, – сказал, как отмахнулся, Сячин, не сводя пристального взгляда с подчиненного, намеривавшегося стать его зятем.
Вот оно что! Ирина – директорская дочь – собралась замуж за начальника юридического отдела. А тот обеденное, а может, и не только, время проводит со своей подчиненной. Которую, что весьма вероятно, обхаживал сам директор. И тут эту девушку находят мертвой, истерзанной, да к тому же беременной!
Ах, как обрадовался этому Волков! Ну, хоть что-то уже, а! Да и не хоть что-то, а мотив! Да еще какой!
Допустим…
Допустим, Богдан завел интрижку с Марией Стрельцовой. А почему нет? Девушка красивая. Покладистая, учитывая ее подчиненность, всегда под рукой к тому же. Завел интрижку и зашел слишком далеко. Маша забеременела. И принялась что-то от него требовать. Возможно, денег. Возможно, предложения. А он-то уже свою руку и сердце пообещал! И не кому-нибудь, а директорской дочке! А это положение в обществе, это деньги, власть!
И тут какая-то Маша со своими требованиями. Помеха? А то! Маша Стрельцова – это крест на его будущем! Жирный крест!
– Послушайте… Богдан. Иван Николаевич. Извините, что перебиваю… – прервал тихий диалог двух мужчин Волков, ему, как он ни напрягался, не удалось расслышать ни слова. – У меня к вам единственный вопрос.
Оба подняли головы, уставились на него.
Сячин выглядел разгневанным, жестким, готовым к карательным действиям.
Богдан Сизов был раздавлен. Толкни, казалось, упадет со стула и свернется в клубок.
– Вы с ней спали? – тихо спросил Волков.
Причем вопрос прозвучал с явным подвохом. Он в этот момент ни на кого из них не смотрел. Думайте, типа, думайте, у кого он спрашивает.
– С ума сойти! – ахнул Сячин со злостью. – Что вы себе позволяете?
– Нет, не спал, – произнес Богдан так тихо и неубедительно, что Волков тут же поверил в обратное.
– А в доме у нее бывали? – И снова вопрос непонятно кому.
И неожиданная пауза. И он ею воспользовался.
– Просто соседи утверждают, что Марию Стрельцову навещали мужчины. Не один и не два.
Именно так уверяла его ее соседка. Правда, лиц она никогда не видела. Не выходило у нее их подловить. Но им-то об этом неизвестно, не так ли?
– Мужчин у нее было несколько, – медленно произносил Волков слово за словом, будто по гвоздю вбивал. – Не могу знать, что их с ней связывало. Деловые отношения, интимные… Но один из них ей точно сделал ребенка. Доказать отцовство сейчас не составляет труда. ДНК можно с легкостью получить с погибшего плода. Вы люди грамотные, понимаете, так? Поэтому я повторяю вопросы: вы бывали у нее дома? Вы спали с ней? Давайте облегчим следствию работу, а…
Оба одновременно ответили – нет.
И Волков тут же понял их маневр.
Пусть мужиков у Стрельцовой было несколько, отцом-то является всего один. И не факт, что именно он – Богдан. Или он – Сячин. В том, что последний тоже, как и будущий зять, приложился к телу Марии Стрельцовой, Волков почти не сомневался. Другой вопрос: где именно географически он это делал? В дом к ней вряд ли ходил, мог же попасться кому-нибудь на глаза. В отеле, на другой съемной квартире? На работе, в уютном кабинете? Но тут сотрудники, секретарша опять же.
Вот, надо допросить секретаршу, ой как надо. Надо заставить ее ревновать и выболтать хоть что-нибудь.
А потом, уже имея на руках сведения, можно и настырному майору звонить. И пусть уже он локти растопыривает и получает санкции на досмотр личных вещей, квартир, на то, чтобы взять слюну на анализ ДНК.
Это его расследование и его уже суета. Волков и так достаточно помог. Остался разговор с секретаршей. И еще…
И еще не давал ему покоя вопрос: кто же курил в строящемся доме на этаже, смотревшем окна в окна на Машину квартиру? Кто это был? И главное – что он видел?
