Глава 14
– Все утро ругались! – пожаловалась в телефонную трубку Ирина и всхлипнула. – И всю ночь ругались. И вчера весь день! Грядущие выходные насмарку!
В трубке было очень тихо. Будто абонент, которому она неожиданно для самой себя позвонила пять минут назад, исчез. И она забыла снова всхлипнуть, чтобы ее пожалели. Сделалась сердитой и холодно спросила:
– Ты меня слышишь, Богдан?! Эй! Ты еще там?!
– Слышу, дорогая, – ответил он коротко. И снова тишина.
– А чего тогда молчишь?! – возмутилась она.
И поправила одеяло, сползшее с кровати на пол. И невольно порадовалась ровному загару, который получала в солярии всю минувшую неделю. Сегодня бы следовало закрепить успех. Но выйдет вряд ли. У родителей что-то происходило. Что-то нехорошее и опасное. На грани фола, как сказал бы Богдан, стань он свидетелем.
– Что ты молчишь? – повторила она уже спокойнее.
– Я не знаю, что могу и должен сказать, – снова тихо и коротко ответил он.
– Ну… Я не знаю… Посочувствовать хотя бы! Я просидела все выходные дома, ты не звонил, не приезжал. Родители скандалят. Что прикажешь мне делать, а?! Вешаться?!
Он вздохнул. И в этом вздохе ей почудилось милое снисхождение, с которым он всегда воспринимал ее капризы. Так было славно, так было сладко, когда он так вот вздыхал и смотрел на нее, как на малышку. Иногда брал на ручки и качал, и баюкал, и уговаривал.
Неужели все это было?! Нет, было, конечно, она помнит. Просто…
Неужели этого уже не будет никогда?! В прошлом было, а в будущем – нет?! Так ужасно!
– Вешаться не надо, Ирина. Надо терпеть.
Заговорил он с ней тоном взрослого-превзрослого человека, но какого-то чужого, не своего.
– Терпеть? Как долго?
Она досадливо покусала губы. И снова попыталась отвлечься, вытянув вверх длинные загорелые ноги. Прелесть! Богдану бы понравилось, будь он тут, рядом. Ирина тут же со вздохом уронила ноги обратно на кровать и накрыла их одеялом.
Богдана нет рядом! И, наверное, уже не будет! Она сама прогнала его. Сама сделала выбор, не оставив ему ни малейшей надежды на примирение и прощение. Уже потом поняла, что не должна была так жестко обрывать все. Что должна была дать им шанс. И если не прощать его, а простить подобное невозможно, то хотя бы сделать вид, что простила. Ей ведь ужасно плохо без него! Гораздо хуже не видеть его, чем если бы видеть и все время думать, что он сотворил.
Она погорячилась. И теперь не знала, как исправить ситуацию. Он не звонил, не просил прощения больше. Не приезжал. Не пытался узнать о ней через отца. Не навязывался, одним словом. А ей что же, первой навязываться?! Так это не она, пардон, изменила ему с первой встречной шлюшкой! Не она ее обрюхатила! Тьфу, мерзость какая!
И Ирина не звонила ему тоже. И тоже не искала с ним встречи, хотя жутко скучала, много плакала и, если честно, начала уже понемногу забывать о его подлости. Вот только бы он позвонил первым, а…
Он не позвонил. Позвонила она. Потому что у нее появилась причина. Достаточно веская, чтобы поступиться своей гордостью.
Ее родители скандалили! Скандалили так, как не скандалили никогда! И причиной скандала, господи, стала не бытовая мелочь. Не проблемы в общем бизнесе. А он у них был общим, насколько было известно Ирине. И не расхождения во взглядах, а заурядная ревность.
Господи! Ее мама и папа обвиняли друг друга в таком…
Она терпела сутки, подслушивая и ужасаясь их многочисленным обоюдным изменам, в которых они друг друга обвиняли. Потом сочла, что Богдан на фоне шашней отца просто душка, и позвонила ему. А он вдруг сух и холоден.
– Как долго терпеть? Богдан! Что ты молчишь?!
– Родители, они… Они имеют право на свою личную жизнь, так ведь? – ответил он снова тихо и почти безучастно. – Детям всегда неприятно узнавать, что у их родителей время от времени случается секс, к примеру. И особенно неприятно узнавать, что этот секс у них случается на стороне. Святых нет на земле, Ириша…
Намекает на себя тоже? Она снова покусала губы. Глянула на незанавешенное окно. На улице было отвратительно. Голые ветки деревьев метались с такой силой, будто какие-то вредители заразили их вирусом бешенства. Стекло в странной карамельной корке. Значит, температура около нуля, и с неба сыплет чем-то отвратительным.
В такую погоду она ненавидела выходить из дома. Причина, способная вытолкать ее за двери, была только одна – Богдан. И когда это оказывалось возможным, она вытаскивала его с работы. Редко, конечно, но случалось. Обычно, когда отец бывал по делам в командировке. Богдан сматывался с работы, и они валялись целый день в постели. Чаще у него, конечно, потому что мать сидела дома в такие дни, как привязанная.
Сегодня ее не было. И отца тоже. Наскандалившись вволю, они убрались из дома, по очереди громко шарахнув входной дверью. Стало быть…
– Я хочу, чтобы ты приехал сейчас ко мне, – пискнула она едва слышно.
– Ириша? Что ты сказала? – Его спокойствие скомкалось, сделалось судорожным, волнительным.
– Я хочу, чтобы ты приехал, – громче, тверже заявила она. – Ко мне приехал, Богдан.
– Ты… Ты прощаешь меня? – отчетливо ахнул он, прикрывая трубку рукой. – Я правильно понял? Ты…
– Да, да, прощаю. – Она улыбнулась и зажмурилась, предвкушая свидание. – Поторопись…
Сколько у нее времени? Ирина бросила взгляд на часы и подсчитала. От фирмы до их дома тридцать минут езды без пробок. Разгар рабочего дня, поправка еще на минут двадцать. Она успеет принять душ, вымыть волосы, втереть в тело изумительный увлажняющий лосьон и даже сварить ему кофе. Он обожал, когда она в кружевном халатике суетилась у кофейной машины.
Все успела! И душ принять, и волосы вымыть и высушить, и лосьон втереть в тело. И даже кофейных зерен намолоть успела. А Богдана все не было. Прошел час. Потом два. Его не было. Может, отец его задержал? Она позвонила отцу. Тот не ответил, пару раз сбросив ее звонок, затем и вовсе отключив телефон. Побродила по пустому дому. Постояла на теплой веранде, рассматривая обледеневшую от непогоды улицу.
Нет, выгнать ее туда не посмеет даже острая необходимость увидеться с Богданом. Она подумала и решила, что не будет очередной уступкой с ее стороны, если она ему снова позвонит.
И он тоже не ответил! И третий звонок сбросил, как и ее отец. И потом так же отключил телефон. Может, у них совещание? Возможно. Богдан, как начальник отдела, всегда присутствовал. А вот Игорь Малышко нет. Он оставался в отделе и отвечал на телефон – тупица и бездарь.
– Алло! Игорь Ильич? – Она узнала его голос. – Категорически приветствую!
– Он самый, Ирина Ивановна. Рад слышать. – Его голос сделался противным и сладким. – Что заставило вас снизойти?
– Богдан у отца?
– И да, и нет. – Малышко разбавил елей печалью.
– То есть? Не поняла.
Ирина встала возле огромного зеркала, уставилась на себя. Хороша! Хороша без ложной скромности. И загар – чудо как идет ей.
– Он в его кабинете, но не у него.
– Не поняла во второй раз! – повысила она голос.
– В кабинете твоего отца работают следователи! – оповестил Малышко на подъеме. Идиот! – Вернее, один следователь. Но какой! Говорят, десяти стоит. И…
– Заткнись, понял?! – разозлилась Ирина, почувствовав вдруг, что промерзла до костей в тонком кружевном халатике, едва прикрывающем ей попку. – Почему у отца в кабинете?! Что с ним?!
– С ним все в порядке, тьфу-тьфу-тьфу! – укорил ее придурок. – Просто вызывают всех туда. Конференц-зал занят. И Богдан тоже там сейчас. Давно, кстати.
– Так, стоп! Ты будешь шлепать своими клешнями вокруг да около еще час! – взвизгнула она. – Толком ответь, что стряслось там у вас?!
– Ой, да не суетись ты, Ирина Иванна. – Они часто общались именно в таком ключе. Но все больше по телефону. – У нас ничего не стряслось, у нас все в порядке. Следователь явился по поводу одной нашей уволившейся сотрудницы. Кстати, она в нашем отделе работала. Вот Богдану и задают о ней вопросы.
– Что… Что за сотрудница?! – У нее уже ноги тряслись от дикого холода, сковавшего все тело.
– Машка Стрельцова. У нас в отделе работала.
И Малышко громко чего-то хлебнул. Кофе, видимо, пьет, зараза!
– А что с ней? По какому поводу вас допрашивают? Она что, шпионила на кого-нибудь?
– А? Да нет, что ты! Ничего серьезного, какой шпионаж!
– Тогда что?!
Она попятилась, нашарила пятками диванную ножку и сползла по подлокотнику в мягкие подушки.
– Ой, да ничего такого для нас серьезного! – Малышко снова звучно хлебнул. – Ее просто убили…
