Глава 10
– Пустышка, товарищ майор!
Голос Гришина показался Волкову до того неприятным, до того гнусавым, что он даже сморщился, как от лимонной дольки. Что за блажь, честное слово, делать преждевременные выводы!
– Что пустышка, капитан? – Волков принялся катать по столу карандаш ребром ладони. – Доложи по форме, капитан.
– В общем, в год увольнения Угаровой из школы номер тридцать восемь… – забубнил Гришин. – Ушел только один ребенок. Перевелся в другую школу на другом конце города. Мальчик десяти лет. Некто Ваня Смородин.
– Мальчик? Уже хорошо! – произнес Волков.
– Да ничего хорошего, товарищ майор, – снова загнусавил Гришин. – Нету мальчика того уже.
– Как нету?!
– Помер он.
– Помер? Погоди, погоди, как… Не понял! Толком, толком объяснить можешь?!
– В общем, перевелся Смородин в школу номер девятнадцать. Маленькая школа, на окраине. Детей немного. Я в архивы сунулся, а его там нет среди выпускников. Забеспокоился и с вопросами к персоналу. А тут женщина одна, давно работает, вот она и вспомнила Ваню. Сгорел тот с родителями на даче через пять лет после того, как перевелся из одной школы в другую. И дело его в отдельной папке подшито. Вот так-то, товарищ майор.
– Сгорел? На даче? – Волкову сделалось тошно.
– Так точно, товарищ майор.
– Подробностей нет того пожара? Поджог? Несчастный случай?
– Женщина из архива утверждает, что родители Вани сильно пили. И что скорее всего просто спьяну сгорели. А мальчик мог спать. И…
– Пожар случился двенадцать лет назад, через пять лет после того, как он перевелся. Двенадцать лет назад… Вряд ли что-то могло сохраниться по тому пожару.
Он пытался мыслить вслух, а Гришин – бестолочь – тут же начал перебивать, деловито поддакивать:
– Двенадцать лет, товарищ майор! Конечно!
– В общем, так, Сергей. Двенадцать лет не такой уж большой срок. Если в МЧС нет сведений о том пожаре, поезжай в дачный поселок. Адрес есть в личном деле мальчика? Отлично! Там найди старожилов. Кто-то что-то да мог запомнить.
– Товарищ майор! – заныл Гришин. – Но это же откровенная пустышка! Что нам это даст?!
– Ничего, – согласился Волков. И тут же поправился: – Или почти ничего. Но ты съезди, Сергей, съезди все равно. А я тебя подожду…
Вернуться Гришин должен был, по его подсчетам, часа через два с половиной. Вернулся через час. С довольной сытой мордой, значит, пообедать куда-то заскочил, понял Волков. Вон и крошки хлебные на джемпере остались. Значит, дальше пожарной части никуда не поехал.
– Итак, коллега? – Волков вопросительно выгнул брови. – Что имеете доложить о пожаре?
– Несчастный случай, товарищ капитан. – Гришин сыто рыгнул и виновато прикрылся ладонью. – Извините.
– Несчастный случай, стало быть, ага.
Волков вытащил из подставки карандаш и снова принялся катать его по столу. Эту фишку посоветовала ему жена. Утверждала, что отвлекает, когда нервничаешь. Отвлекало, но слабо. Все больше карандашом хотелось в Гришина запустить.
– Документы видел?
– Так точно. – Гришин самодовольно улыбнулся. – У них этот дачный поселок на особом счету, товарищ майор. Там каждый год по весне что-нибудь или кто-нибудь да горит. Особенно на майских праздниках, когда контингент на шашлыки подтягивается.
– Стало быть, семья Смородиных погибла в результате несчастного случая?
– Так и есть. Домик был хлипкий, деревянный. Родители пьющие. Напились, спать улеглись. Папаша, возможно, уснул с сигаретой.
– А пацан?
– Что пацан?
– Пацан тоже пьющим был?
– Не могу знать, товарищ майор.
– Что же он – пятнадцатилетний малый, трезвый, здоровый, и не учуял запах дыма? Или мальчик был проблемным? Ничего тебе на этот счет работница архива не сказала?
Гришин отрицательно мотнул головой. Честно? Он и не спросил. Помер пацан, чего теперь! Не их клиент.
– Вот поверю, что мог сгореть, если вместе с родителями напился за компанию. А если нет?
Гришин с тяжелым вздохом закатил глаза под лоб и вдруг сообразил, что Волков им крайне недоволен. Что, возможно, заметил или догадался, что он успел заскочить пообедать. И это вместо того, чтобы поехать в дачный поселок. А что там, скажите, сейчас делать? Дачников нет. Не сезон еще! Сторожа искать? Так где гарантия, что там тот же сторож, что и двенадцать лет назад был?
Он сказал ему, что пустышку тянут. Нет же! Хлебом не корми, дай поумничать!
– Так ничего о нем не рассказала тебе работница архива?
– Нет, ничего такого. – Гришин неуверенно улыбнулся.
– Но она же почему-то помнит его, а, Сережа?
– Помнит?
Он наморщил лоб, пытаясь вспомнить, что рассказывал Волкову по телефону.
Убей, как отрезало!
– Да. Ты сказал мне, что работница архива его вспомнила. В школе номер девятнадцать не так уж много детей учится. Окраина, одно слово. И не каждый день, слава господи, они погибают. Почему она его запомнила, капитан?
– Не знаю, – буркнул Гришин, положил руки на стол, заметил хлебную крошку на рукаве, нервно стряхнул.
– Плохо… – недовольно покосился в его сторону Волков. – И что в поселок не съездил, тоже плохо.
– Товарищ майор! – возмущенно вскинулся Гришин. – Февраль же! Кого там искать?! Кротов? Собак бродячих?
Волков промолчал.
Возмущенный коллега был отчасти прав. На дачах сейчас пусто. Не сезон. А с другой стороны, погибшая под колесами автомобиля Николаева Нина Ивановна поехала снега в бочки накидать? Поехала. Может, и еще кому приспичило. Н-да…
Кажется, Гришин прав – они в тупике.
Мальчик Ваня Смородин, единственный, кто перевелся из тридцать восьмой школы в год увольнения Угаровой, кто, возможно, был участником скандального случая, погиб при пожаре. Стало быть, мстить Угаровой и бывшей директрисе Николаевой некому. Выходит, его версия ошибочна? И смерть школьной уборщицы в собственной ванне все же несчастный случай? И директриса бывшая тоже погибла случайно?
– Как-то все… Неказисто, капитан. Не находишь?
– Что именно, товарищ майор?
Гришину, если честно, тема надоела. Поначалу, заревновав, что Волков с полковником шепчутся и его обходят, он завелся. И даже начал инициировать и шевелиться, и что-то узнавать. И дико был горд собой, когда в сводках обратил внимание на сообщение о гибели Николаевой. Но теперь-то ясно, что вся эта суета бесполезна. Даже если Угаровой и Николаевой помогли умереть, они никогда не узнают – кто и за что. Их прошлые секреты похоронены будут вместе с ними.
– Как-то все… – повторил Волков и переплел пальцы и покрутил ими, как будто разминал. – Как-то все кучно. Скандал, спровоцированный Угаровой, – ее увольнение – гибель мальчика, замешанного в скандале, – гибель Угаровой – гибель Николаевой. Убей, тут какая-то связь имеется!
– Я думаю, товарищ майор, что поспешно делать такие выводы.
Гришин недовольно поджал губы. Он редко возражал Волкову. Если и делал это, то, мягко говоря, не в его присутствии. Грубо выражаясь, за его спиной. Но сейчас он очень торопился. Ему надо было как можно быстрее добраться до дома. Навести порядок в гостиной, заказать доставку ужина из недорогого ресторанчика по соседству и еще раз попробовать соблазнить соседку Варю.
Девушка была прехорошенькой, но очень несговорчивой. Прошлый раз, когда он позвал ее на пиво с пиццей, закончился полным провалом. Варя не только воротила нос от его стола и ни к чему не притронулась, так ему даже сесть рядом с собой не позволила.
– Что это вы, Сергей, учудили? – сморщила она носик, с откровенной брезгливостью рассматривая его стол, где громоздились жестяные банки с пивом и стояла распахнутая коробка с пиццей. – Считаете это романтическим ужином?!
Он не знал, что сказать.
Его бывшая жена Маринка обожала пиццу с пивом. А еще пиво с чипсами и сухариками, и с воблой. И ей плевать было, в каком месте это употреблять. Могла дома, могла в парке на скамеечке, могла за гаражами на уютном пятачке, огороженном бетонными блоками. Там он, к слову, с ней и познакомился более десяти лет назад. Рейд был. Гоняли местных хулиганов. Маринка с ними как раз пиво пила. И с ними вместе в отделение попала. Повела себя дерзко, вызывающе. Все время фыркала Гришину в лицо при допросе и звонко хохотала, когда он – тогда еще лейтенант – пытался поучить ее уму-разуму.
– Меня, товарищ лейтенант, учить что мертвого лечить! – хохотала Маринка. – Я хорошая девочка, отпустите меня.
Он отпустил. А потом вдруг начал за ней ухаживать. А затем взял и женился. Искренне надеялся, что Маринка и правда хорошая девочка. И что быстро забудет свои старые привычки.
Не забыла! Пять лет Гришин безуспешно бился, пытаясь ее переделать. Бесполезно! Работать не хотела. Дома делать ничего не хотела. Любила секс, развлечения, пиво с пиццей и с чипсами, и с сухариками, и с воблой еще.
Варя, которая поселилась в квартире напротив, впервые встретилась ему на лестничной клетке с мусорным пакетом в руках, в дешевом застиранном спортивном костюмчике. Он пошутил, она заулыбалась. Познакомились. Потом все это повторилось еще раз несколько. Она показалась ему славной простой девушкой, без затей. А она…
А она с претензиями! Он первые дня два негодовал, а потом неожиданно задумался. И сделал вывод, что по Маринке судить обо всех женщинах нельзя. И пригласил Варю к себе на ужин именно сегодня. Они договорились на двадцать один ноль-ноль. Сейчас почти шесть вечера. Не так уж много у него времени, чтобы привести квартиру и себя в порядок, заказать еды. Да, еще надо было купить вина, а это тоже потеря времени. И если как следует прикинуть, выехать с работы ему надо было полчаса назад.
А Волков бубнит и бубнит. Ну что за человек, право слово!
– Так что, Сергей, ты завтра с утра, до того как приехать на службу, снова навести архив отдела народного образования.
Ловким движением руки Волков отправил карандаш, который все это время методично катал ребром ладони по столу, обратно в подставку. Глянул на Гришина, как тому показалось, холодно и с подвохом.
– Ты меня понял, капитан?
– Так точно, – скис сразу Гришин.
Он сегодня собирался провести бурную ночь с соседкой Варей. И назавтра, наутро, планировал сказаться больным, ну или не совсем здоровым, что позволило бы ему опоздать часа на полтора-два. А тут снова задания!
– А еще съезди в школу тридцать восемь. Найди ту женщину, что говорила с тобой, и спроси у нее…
– Что?! – излишне резко, излишне поспешно выпалил Гришин.
И тут же пожалел. Черные глаза Волкова сразу прищурились, он затих и принялся с интересом рассматривать коллегу. Неужели догадался о планах Гришина на сегодняшний вечер? Ну, нет, откуда? Или все же догадался? Майор всегда с интересом наблюдал за личной жизнью своего подчиненного. Иногда молчал, но чаще делал какие-нибудь сволочные замечания. Ядовитые такие, противные. Все не мог простить, что Гришин однажды попытался заигрывать с его женой. Так это когда было-то!..
– Спросишь у нее, не знает ли она подробностей гибели Вани Смородина? Расспроси, расспроси подробнее, капитан, может, ей о нем что-то такое известно, что может натолкнуть нас на мысль.
– На какую, товарищ майор?! – Гришин стиснул челюсти, боясь, что нечаянно нагрубит. – Простите, на какую мысль, я не понял?
– Ты зубами-то не скрипи, капитан. – Волков отчетливо хихикнул. – Я тебя сегодня задерживать не собираюсь. Так что твое свидание сто процентов состоится. И если не выспишься, то можешь ненадолго задержаться. Но не более чем на полчаса. А потом…
Волков заткнулся и уставился на него. Рассмотрел все, гад! И ботинки, и штаны, на джемпере особо остановился, заметив пару хлебных крошек, которые не увидел Гришин и не стряхнул.
Гришин покраснел.
– Что потом, товарищ майор? – отозвался он угрюмо и отвернулся к стене, чтобы не стоять с пунцовой рожей перед Волковым.
Не получалось у них дружбы в отделе, не получалось. Других сотрудников послушаешь, совершенно другие отношения. И на рыбалку вместе ездят, и дни рождения детей вместе отмечают. А у них…
– А потом съезди все же, Сережа, в архив. И расспроси, расспроси сотрудников. Может, кто-то что-то помнит об этом мальчике?
– Что, например?
Гришин проследил за минутной стрелкой, которая только что замерла ровно на двенадцати, и полез в шкаф за курткой. Все, у него рабочий день закончился. Он имеет полное право покинуть рабочее место. И заняться своей личной жизнью. Какой бы убогой она ни казалась Волкову, он имеет на нее полное право.
Волков не попытался его задерживать. Более того, сам встал с места и тоже двинулся к одежному шкафу.
– Все как следует расспроси, капитан. Что за мальчик был? Почему перевелся из тридцать восьмой школы в девятнадцатую? С кем дружил? Что за родители были? Правда ли пьющими они были или нет?
– Да откуда она?..
Гришин едва не поперхнулся. Покосился на начальника. Может, тот над ним издевается? Может, таким образом снимает головную боль? Он ведь видел, как Волков корчился и таблетки глотал. Воду ему даже подал. И о его приступах мигрени знал. Может, в самом деле, специалисты ему посоветовали подобные приемы для облегчения симптомов?! Сволочь!
– Ты не возмущайся, Сережа, не возмущайся.
Волков ощутимо стукнул его между лопаток. Полез в шкаф, слегка потеснив от дверцы.
– Может, и не знает, конечно, и не помнит, а вдруг? Вдруг помнит и Ваню Смородина хорошо, и родителей его, и друзей, а? Нам ведь с тобой теперь надо за любую соломинку хвататься, чтобы он…
– Чтобы что он?
Гришин принялся застегиваться, судорожно вдевая пуговицы на куртке в петли. Его нервировало присутствие начальника за его спиной. Волков тоже одевался. И делал это неторопливо. Наверняка нарочно! Ждал, когда Гришин полностью оденется и повернется. Чтобы впиться в него своими черными глазищами. Чтобы выкачать из него все мысли. Сволочь!
– Чтобы что он, товарищ майор?
Гришин повернулся. Стоять дальше спиной к начальнику было невежливо. К тому же он уже и шарф вокруг шеи намотал, и шапку даже надел. Чего не делал никогда прежде в помещении отдела.
– Чтобы он снова не ударил, Сережа. Подло, мастерски, исподтишка, – задумчиво произнес Волков.
На Гришина он, странно, не смотрел. Таращился на линолеум у него под ногами.
– Кто он, товарищ майор? – спросил Сергей и слегка сдвинулся к двери. Положил руку на дверную ручку. Ему пора! Ему надо!
– Убийца, Сережа.
Волков с ухмылкой проследил за его осторожными перемещениями. Кивнул, будто соглашаясь, что Гришину давно пора. И даже неловко подтолкнул его в спину.
Но прежде чем покинуть кабинет, Сергей услышал:
– Он очень хитер и ловок. Он безжалостен и прозорлив. И нам с тобой предстоит его найти. Иначе… Иначе все повторится. И не единожды. Не единожды, Сережа!
