Глава 9
Мила недовольно поджала губы и сместила взгляд на свои новенькие замшевые сапожки. Ей ни за что не добраться до машины, не замочив обуви. Вчерашняя лужа у подъездной двери за ночь превратилась в озеро. Сутки, уже сутки лил дождь! Растопил весь снег, сметенный дворником к бордюрам. Оголил чернозем на клумбах. Но лед, странно, не таял. И подло поблескивал под водой, обещая подвох.
Тяжело вздохнув, она полезла за мобильником в сумку.
– Сережа, здесь вода, – пожаловалась она мужу.
– Какая вода? Не понял?
Муж все еще валялся в постели и после ее ухода, видимо, снова задремал.
– Лужа! Прямо у подъездной двери! Чё делать-то?
– О господи, Людка, прекрати корчить из себя принцессу, твою мать! – разозлился он сразу. – Бери свои ноги в руки и вброд!
– На мне новые сапоги. – Она обиженно засопела. – Я промокну.
– Не хрена было новые сапоги в дождь надевать. Возвращайся. Переобувайся. Я на руках тебя до машины точно не понесу. И заметь, не я тебя заставил подрываться в такую рань за свежей выпечкой. Сама захотела. Все, малыш, отстань!
Что правда, то – правда, ей, а не ему захотелось горячих булочек с маком в сахарной глазури, которые выпекали в кулинарии за квартал от их дома. Она их обожала. И зараз могла съесть штуки три, а то и четыре. Сережа даже ворчал недовольно и предрекал ей в будущем громадных размеров задницу и жирную талию.
– Коровой ведь станешь, малыш. Жирной безобразной коровой!
– Но ты же меня тогда не бросишь? – пугалась сразу она и откладывала на край тарелки надкусанную сдобу.
– Не знаю, – его взгляд оценивающе проходился по ее ногам, бедрам и груди. – Может, тебе и полнота пойдет.
Если Сережа ее бросит, она жить не станет. В нем вся ее жизнь. Они давно уже стали одним организмом. Давно! Еще тогда, когда провернули свое первое дело, которое не принесло совершенно никаких проблем, зато принесло прилично денег. Сережа их тут же пустил в дело, и это принесло ему прибыль. А значит, и ей. Потом были еще займы у людей, которым они не вернули ни цента. И еще, и еще…
Мила тут же вспомнила о подруге, которую ловко надула, и настроение повысилось. И мысленно сложила кукиш, и тут же в мечтах покрутила им у Машкиного носа. Вот тебе, подруга, а не долг!
Она убрала мобильник обратно в сумочку, Сережа давно отключился. Нацелилась на бордюрный камень и ловко на него прыгнула. Потом осторожно, шажок за шажком мимо лужи, на дне которой подло поблескивал лед. Добралась до тротуарной бровки, снова прыгнула. Все удачно. Даже не забрызгалась.
Мила осмотрела сапоги. Ни пятнышка. Прошлась взглядом по подолу платья, едва прикрывающему колени. Выше легкий полушубок из стриженого кролика, не отличить от дорогого меха, точно. Небрежно уложенные наверх волосы – тоже ее фишка. И ей, и Сереже нравилось, когда из прически на воротник падают будто выбившиеся нечаянно пряди.
Ну что сказать? Отлично выглядит! Кто признает в ней мошенницу со стажем? Вполне приличная девушка, милая и симпатичная. А за рулем его автомобиля, ну просто бизнес-леди! Сережа не часто, но все же разрешал ей брать машину. Сегодня был как раз такой случай. Он сонным голосом поторопил с завтраком, когда она засобиралась за сдобой.
Мила села за руль машины, через пару минут выкатила из двора и еще через семь минут затормозила возле кулинарии.
Заведение было не особо модным местом – открылось не так давно. Персонал изо всех сил старался завоевать клиентов, каждый день все свежее, оставшееся от вчера, было по бешеным скидкам.
– Вам как всегда?
Николай – парень, который почти всегда ее обслуживал, – улыбнулся.
– Да. Семь с маком, четыре с яблоками. И во-он то невероятно красивое пирожное. – Ее палец ткнул в застекленную витрину. – Вишневое, я не ошиблась?
– Не ошиблись.
Продолжая улыбаться, Николай бережно паковал в тонкую бумагу булочки.
– А я прежде не видела никогда у вас таких пирожных, – тянула Мила не своим, капризным голоском, которым, как ей казалось, должна была обладать владелица огромного состояния, могущая себе позволить и свежую выпечку по утрам, и много всяких еще капризов.
– Вы правы. Новинка.
Николай подхватил щипцами вишневое пирожное в сахарной пудре, бережно поставил его в пластиковую коробочку. С легким щелчком ее закрыл. Назвал сумму. Мила протянула ему деньги, взяла пакет, повернулась и… едва не упала в обморок.
Машка! За ее спиной стояла Машка!
Чуть поблекшая с их последней встречи – с синими полукружьями под глазами, странной бледностью и бесцветными губами, но все равно вызывающе привлекательная ее подруга детства стояла за ее спиной и смотрела на нее так…
В общем, Мила сразу поняла, что шансов оправдаться у нее не будет. Машка ей не поверит ни за что! Не сработает ни одна легенда!
– Ой, Маша, привет, – слабо улыбнулась Мила и сделала осторожный шаг от прилавка. – Надо же где увиделись, н-да…
Она честно надеялась на чудо. Надеялась, что Маша выйдет вместе с ней из кулинарии. И уже там – на улице, возле машины – закатит ей скандал. Ну, накричит, ударит по щеке, обзовет лгуньей, мошенницей, потребует вернуть ей деньги прямо сейчас. Мила была готова ко всему. И даже деньги готова была вернуть. Они с Сережей их еще даже не трогали.
Но то, что устроила эта дрянь…
– Не на мои деньги гуляем, Людмила? – достаточно громко для того, чтобы услышали все, кто находился в помещении, спросила Маша. – Что там у нас? Ага! Свежие булочки с маком, яблоками! Вишневое пирожное, которое стоит столько, сколько бизнес-ланч в центре города! Красиво жить не запретишь, так ведь, подруга?
– Маша, я тебя прошу, – прошептала Мила, умоляя ту взглядом заткнуться и выйти вон.
Но она разве послушает! Встав так, чтобы преградить дорогу к выходу не только Миле, но и остальным посетителям, Машка уперла кулаки в бока и повторила:
– Красиво жить не запретишь, так, подруга? Особенно если это происходит за чужой счет! Не на мои ли деньги гуляем, подруга?!
– Маша, я тебя прошу! Давай поговорим на улице, – умоляющим шепотом просипела Мила. – Не надо здесь!
Ей сделалось нестерпимо жарко, она расстегнула полушубок, потрясла его за воротник, не помогло. Пот заливал лицо. Мила вытерла мокрый лоб ладошкой, прошлась по щекам, под глазами. На ладони остался след пудры и туши. Все смазалось! Она ненавидела себя за то, что выглядит жалкой. На нее смотрели все, кто был там. Все! И даже Николай, который несколько минут назад ей приветливо улыбался, как одной из постоянных клиенток, насмешливо прищурился. И даже не попытался вмешаться. Хотя…
Хотя что он может сказать этой стерве, раздувающей сейчас ноздри в ее сторону? Что? Она сама не знает, как ее остановить.
– Маша, не надо здесь, – проговорила Мила чуть громче.
Мало ли, вдруг этой дуре уши заложило.
– А почему нет?! Почему не здесь? Пусть все, кто тебя сейчас видит, знает, что ты мошенница! Господа! Слушайте все!
Маша повела руками вокруг себя, призывая аудиторию к вниманию. Могла бы и не стараться, подумала Мила с ненавистью. Сволочной народец жаждал продолжения спектакля.
– Несколько дней назад эта девушка просила у меня в долг, уверяя, что ее мужа поставили на счетчик бандиты!
Кто-то из присутствующих испуганно ахнул. Мила не видела кто, может, все тот же Николай ужаснулся тому, с кем так долго ему приходилось иметь дело.
– Она выпросила у меня на год три тысячи долларов. Без процентов, разумеется! – продолжала Машка, принявшись расхаживать взад-вперед возле выхода. – Уверяла, что у нее все так плохо, так плохо… И ребенок ее страдает. И что я узнаю пару дней назад, господа!
– Что?!
Точно Николай, его голос.
– То, что у нее нет и не было никогда никакого ребенка! Обманщица! Мошенница! – взвизгнула Машка и как шарахнет ей кулаком по левой груди. – Чтобы сегодня же деньги были у меня! Поняла меня?! А вы смотрите внимательнее, господа! Вглядитесь в это лицо! Может, кто-то уже пострадал от рук этой мошенницы! Обратите внимание!
Что было потом, Мила плохо помнила. Кажется, она набралась сил и смелости и оттолкнула Машку от двери и вырвалась на улицу. Прямо под проливной дождь, что после короткой передышки снова полил. А может, это не дождь, а слезы заливали ей лицо? Может, и не было никакого дождя в ту минуту? Потому что, когда она поехала на машине обратно к дому, где они с Сережей жили, дворники просто визжали, елозя по сухому ветровому стеклу.
Она забыла совсем о новых сапогах и двинулась прямо в центр огромной лужи, преграждавшей путь к подъездной двери. Лифта не было, и она пошла наверх пешком. Как-то открыла дверь своим ключом. Вошла в квартиру, заперлась на замок изнутри. Все машинально, неосознанно. В голове стоял странный гул, во рту было сухо, и еще сильно болела левая грудь, куда ударила Машка.
– Тебя только за смертью посылать, малышка. Где мои булочки, а? Чайник давно вскипел.
Сережа вышел в прихожую в одних трусах. Мощный, красивый, уверенный. Уже принял душ и побрился. От него замечательно пахло гелем для душа и лосьоном после бритья. Волосы влажные. Ей дико захотелось к нему на ручки. Чтобы он прижимал ее к себе, поглаживал по спине, рукам, груди и говорил, говорил, говорил что-нибудь хорошее, в чем она всегда черпала утешение. Он знал и всегда находил правильные, нужные слова. И она с ним никогда и ничего не боялась. Она делала, как он велел. И у них все и всегда выходило.
– Сережа-а-а… – Мила всхлипнула, съежилась, зажмурила глаза. – Сережа, все пропало!
– Ух ты! – Он шагнул вперед, чуть присел перед ней, осторожно взял за подбородок и потянул вверх, заставляя смотреть на себя. – А! Я понял, что пропало! Ты все же испортила сапоги, малыш! Все же наступила в эту лужу у подъезда. Ай-ай-ай, малыш!
И он тихонько засмеялся. Мила открыла глаза, удивленно уставилась на мужа, пытаясь сквозь слезы рассмотреть выражение его лица. Беззаботный, веселый, игривый, гладит ее по коленкам, расстегивает на ней сапоги, пытается снять.
Он что, не понимает?! Не понимает, что они пропали?! Или утешает ее таким образом?
– Сережа, перестань! – заскулила Мила, когда муж, поглаживая ей ноги, высоко задрал подол ее платья. – Перестань! Тут такое случилось!..
– Ну что могло случиться, детка? Что такого страшного, что могло заставить плакать мою малышку, а?
Сережа стащил с нее сапоги, поставил ее на ноги. Снял полушубок. Пригладил ей волосы, вытер лицо ладонью и, коротко чмокнув в губы, повел ее из прихожей в кухню. Там усадил ее за стол. Вытащил из пакета булки, которые она сильно помяла, когда прижимала пакет к себе. Пирожное с обсыпавшейся сахарной пудрой. Переложил сдобу на широкое блюдо. Налил жене чай, поставил чашку перед ней. Сел напротив.
– Ну, рассказывай, детка.
Сережа продолжал ободрять ее улыбкой. Не такой беззаботной, как пять минут назад, но все же.
– Что стряслось? – повторил он, потому что Мила, уткнувшись в чашку с чаем, молчала. – Машку, что ли, встретила? И она нашу машину увидела? И тебя в полушубке и новых сапогах? А? Я прав?
– Господи, Сережа! – Мила поперхнулась глотком чая, закашлялась, тяжело задышала, глядя на мужа во все глаза. – Откуда ты?..
– Это не сложно, малыш. – Блудливая улыбка продолжала играть на его губах. – Твоя подруга на настоящий момент – единственная угроза для нас. И даже не угроза, а так… Недоразумение!
Он весело фыркнул, дотянулся до ее рук, сжимавших чашку с чаем, нежно погладил по костяшкам пальцев.
– Ей тебе предъявить нечего, детка! Вообще нечего! Ты взяла у нее в долг денег и оставила расписку. Проблемы?
– Она при людях обзывала меня мошенницей!
– Ишь ты! А она честная, выходит! – Его взгляд вдруг сделался отстраненным и холодным, пальцы, соскользнув с ее рук, сжались в кулаки. – И много народу было?
– Прилично! – пискнула Мила жалобно и снова всхлипнула. – Я булки покупаю, а она… Как начала орать! Я на улицу, она за мной и… Знаешь, мы ведь не случайно там столкнулись, Сережа. Я вспомнила. Там все было как в тумане. Машка следила за мной!
– Следи-и-и-ла-аа?
Он поперхнулся этим словом, растянутым на гласных. И замер, уставив немигающий взгляд в заплаканное лицо жены. Мила затихла. Сережа так думал. А когда он думал, тревожить его не стоило.
– Почему следила? – спросил он, подумав.
– Она позвонила моей тетке. Так утверждает. Спросила, где меня можно найти.
– Зачем?
– Говорит, хотела еще чем-то помочь.
– Врет!
– Может быть, и врет, не знаю. Только тетка ей все растрепала. Что и ребенка у нас с тобой нет никакого. И что о наших с тобой трудностях она ничего не знает. Все, мол, у нас хорошо. Назвала ей наш адрес. Та и утверждает, что следила несколько дней за мной. За тем, как я – нищая – деньгами сорю! Дрянь, да, Сереж? – Мила вдруг широко зевнула и замахала ладошкой у открытого рта. Передернулась всем телом. – Теперь весь день стану зевать! Всегда так, когда понервничаю!
– А ты не нервничай, малыш. Не надо! – Сережа снова заметно повеселел. – Это она пускай целый год нервничает. Пускай мучается от мысли: отдадим мы ей деньги или нет…
– А разве мы отдадим, Сереж? – усомнилась Мила. – Никогда же не отдавали.
– Посмотрим. У нас много времени, детка. – Сережа напряг бицепсы, полюбовался, как они играют под гладкой кожей, улыбнулся жене. – Но расписку надо у нее забрать, малыш. Так ведь?
– Ага… Когда пожелаешь.
– Пожелаю уже завтра, малышка. Я подстрахую, а ты там пошаришь. Замочек квеленький у нее на двери. Я проверял. Завтра мы лишим эту тварь ее козыря. Лишим. А там посмотрим, как она станет с нас долг выбивать. Ага…
Она засмотрелась на мужа – красивого, надежного, умного. Вот в ком было ее спасение. За ним как за каменной стеной. С ним было беззаботно и счастливо, как в кино. И пусть дура Машка сколько угодно утверждает, что реальная жизнь пишет иной сценарий, не тот, что на экране. У Милы все не так. У нее все красиво! У нее, как в кино!
– Ну что? Успокоилась, малышка? – Сережа дотянулся правой рукой до ее щеки, нежно погладил. – Чай помог?
– Ну да, кажется. – Она поймала его пальцы, нежно поцеловала.
– Вот и отлично. Тогда иди к папочке…
