Книга: Рыцарь для дамы с ребенком
Назад: Глава 8
Дальше: Глава 10

Глава 9

Следующая рабочая неделя ознаменовалась новым испытанием для нервной системы Марка. Позвонила Маша, та, которую тетя Рая надеялась ему сосватать, и заканючила в трубку:
— Марк, миленький, давай встретимся.
— Маша, у меня полно работы…
— У тебя всегда полно работы! Мне нужен твой совет. Ну я прошу тебя… Я дала твои данные шефу, он собирается заняться зубами, и я тебя рекомендовала как лучшего специалиста, который все подготовит и протезиста посоветует.
Маша свято уверена, что долг платежом красен. А Марк за этого самого шефа теперь ей должен, хотя на кой черт он сдался — и так работы навалом.
— Манечка, ну что случилось такого неотложного?.. — заныл доктор.
— Случилось! Я жду тебя в трактире в час…
— В полвторого, не раньше!
— Хорошо, в полвторого.
И девушка повесила трубку. Нет, ну что за характер — любая баба может свить веревку из несчастного мужика!
В полвторого Марк сидел в странном месте под названием «трактир «Елки-палки» и ждал Машу. Заведение было выдержано в стиле а-ля рюс, то есть официанты носили косоворотки, а в стратегических местах интерьер топорщился плетнями, горшками, и даже чучело огородное имелось. Китч, по-моему, но готовили тут сносно. К тому же неизвестно, что подумает настоящий японец, если попадет в заведение в японском стиле, таких сейчас в Москве, мягко говоря, ну очень много. Это писк моды. Может, ему, японцу, этот самый писк тоже покажется смешным, потому что вроде как все есть: и палочки, и татами, и столики деревянные, но вряд ли это подлинный японский интерьер. Как-то Марку довелось читать название одного из таких ресторанов, написанное стилизованными под иероглифы буквами. Минут пять. Подружка корчилась в судорогах от смеха, а его как заклинило. «Суши весла», — читает доктор, делая ударение на первом слоге в обоих словах, и говорит: «Вот так название. Могли бы и перевести. Ну, суши — это я еще понимаю, но что это за «весла» такая?»
Потом, когда до него дошел юмор, Марк тоже посмеялся, но в заведение шел с опаской. Трудно сказать, насколько оно соответствовало японской традиции, но местечко нашему стоматологу понравилось. И не столько тем, что японское, а тем, что в нем есть стиль, который делает уместным и вид на Москву — чудесный, сквозь огромные окна, и смешной транспортер в качестве шведского стола, и даже листок с анекдотами, висящий на двери туалета. Он читал и хихикал и, естественно, натолкнулся на удивленный взгляд того, кто шел следом. Ну и ладно, сейчас сам будет читать и тоже рассмеется.
Вообще, в московской топонимике повеяло свежим ветром. Ну что раньше было смешного? Ну, тупик Ивана Сусанина. Зато теперь! Фантазия господ предпринимателей бьет ключом. Честно, «Елки-палки» — не самый странный вариант для названия. У метро «Третьяковская» есть заведение, которое гордо зовется «Едрена Матрена»! Клянусь, не вру. Если бы она, Матрена, была бы ядреная, ну, крепкая или какая там еще, было бы понятно. Но через «е», согласитесь, как-то…
А у станции метро «Дмитровская» расположен магазин под названием «Ешкин кот». Даже не знаю — то ли глупо, то ли забавно. А казино «Нежданчик»?
В трактире Марк выбрал столик у окна, предусмотрительно в зале для курящих, потому что Машенька дымит как паровоз. Заказал семужку на гриле и салатик. Маша появилась без опоздания, пять минут — не считается. Вплыла, схватила тарелку и, заявив, что сидит на строгой диете, понесла свое скорбное лицо и шикарную грудь к телеге. Когда она вернулась, Марк взглянул на ее тарелку: там не поместилась бы даже самая худая муха — так плотненько были уложены всяческие баклажаны, селедка, картошка, морковка в сметане и так далее.
Машка девушка хорошая и очень прагматичная, пока дело не касается двух моментов — ее драгоценного дружка Сережи и вопросов похудения. Дружка она готова обсуждать часами и даже поливать всякими словами, пользуясь небогатым словарем нецензурной лексики (она из очень приличной семьи, где ругаться никто не умеет). Вот только расстаться с ним девушка категорически не в состоянии. Приблизительно так же обстоит дело с диетой — разговорам и расходам несть конца. Девушка готова глотать любую дрянь и подвергаться всяким неприятным и болезненным процедурам. И при этом она свято верит, что когда-нибудь произойдет чудо и найдется способ потерять ненавистный вес, при этом продолжая счастливо питаться жареной картошкой, плюшками и бутербродиками с копченой колбаской.
Так вот, обозрев переполненную тарелку, доктор не без ехидства поинтересовался, что это за диета такая, при которой можно столько кушать. Плюхнув перед собой добытое, Маша с негодованием сказала, что он неуч и мужлан, которому всегда было наплевать на ее здоровье. После чего вынула телефон и набрала номер. Ей никто не ответил, и факт этот ухудшил девице настроение. Быстро и решительно расправляясь с обедом, Маша принялась выкладывать последние новости и жалобы. Выяснилось, что кушать очень хочется потому, что ее драгоценнейший Сережа держит ее на жесточайшей диете и дома на ужин дает один-единственный йогурт.
— Представить себе не можешь, как иногда есть хочется. Кручусь в постели, в животе урчит. Прямо хоть плачь, — жаловалась Манечка, налегая на фаршированные баклажаны.
Утром девушке положен фруктовый салат, а на обед — кусочек вареной курицы с финским хлебцем. Марка передернуло. Он как-то пытался съесть данный продукт. Оно, конечно, может, и полезно. Но у доктора почему-то сложилось впечатление, что он пытается прожевать кусок гипсокартона. На вид, кстати, похоже. Так вот. Поэтому сейчас Маша просто обязана поесть, иначе ее нервы не выдержат очередного испытания, которое придумал для нее любимый друг: он разыскал для девушки массажный салон, где, помимо стандартных процедур по массированию телес, практикуют некий специальный массаж. От него, говорят, дико худеют. Марк напрягся, заметив, что люди за соседними столиками с интересом прислушиваются к высокому голосу его подруги.
— Э-э, Манечка, ты не могла бы потише… — робко попросил стоматолог.
— Что? Нет, ты только представь! А где гарантия, что это не шарлатанство какое-нибудь? И потом, это такой нежный орган. Уязвимый…
Уши доктора покраснели, а по спине побежали мурашки; ему казалось, что на него и Машу смотрят все посетители ресторана. Но Маша неслась вскачь:
— И у меня все же близорукость… Небольшая, правда, даже очки не ношу, но все же страшно, а вдруг она усугубится. Как ты думаешь?
Тут Марк перестал вообще что-либо понимать.
— Манечка, радость моя, а при чем тут близорукость?
— Как при чем? Я же тебе объясняю: массаж глазных яблок — вдруг это небезопасно.
Вилка выпала у доктора из рук.
— Массаж чего?
— Глазных яблок. — Покивав, Маша опять схватилась за телефон.
Пока она набирала номер и, хмурясь, вслушивалась в длинные гудки, Марк пытался прийти в себя. Это что-то новенькое — массаж глазных яблок. Хотя, с точки зрения массажиста, это наверняка легче, чем обрабатывать обширные площади Машенькиных достоинств. Вот люди, чего только не придумают, лишь бы деньги слупить! Мысленно сняв шляпу перед неизвестным родственником Остапа Бендера, стоматолог вернулся к семге и опять принялся слушать рассуждения девушки и ее жалобы на голод и прочие лишения. Говорить что-то было совершенно бесполезно. Может, Машка страдает тягой к садомазохизму, чем еще объяснить, что все задвиги своего любезного, в том числе то, что он морит ее голодом и не дает денег, которые зарабатывает Маша, она объясняет тем, что он думает и заботится о ее здоровье и благополучии. К заботе можно, наверное, отнести и те два аборта, что он заставил ее сделать… Любовь зла. Это Марк знал точно, на собственном примере в том числе. А потому кивал, выслушивал, но ни во что не лез.
Правда, после того, как она пятый раз за пятнадцать минут куда-то не дозвонилась, он спросил, что случилось.
— Да вот, волнуюсь… Сережа сегодня на работу не пошел. Горло у него болит, — пробормотала Мария.
По тому, как она отвела глаза в сторону, Марк понял, что горло там не главное. Небось думает, что бабу привел. Желая как-то скрасить безрадостное Манечкино существование, он заказал мороженое. К концу третьего шарика она, к сожалению, все же дозвонилась домой.
— Сереженька, ты как? — завопила девушка.
Официант, обслуживающий соседний столик, подпрыгнул и чуть не уронил поднос. Между тем щеки Маши залило жаркой волной, а глаза стремительно начали наполняться слезами. Сердце доктора сжалось от дурного предчувствия.
— Марк, ему плохо!
— Что такое?
— Не знаю… Но он едва говорил и так странно… Мне показалось, что он бредил.
— У него вчера была температура?
— Да… Марк, поедем со мной, я боюсь одна!
— Маня, да ты что, мне же на работу!
Представьте, она уронила голову на руки и принялась рыдать в голос!
Короче, доктор ухватил проходящего официанта за рукав и потребовал счет. Пока ждали, он извелся — Маня лила слезы и причитала, перебирая все возможные катастрофы и несчастья. Посетители пялились на живописную парочку с нескрываемым любопытством. Вот наконец-то вожделенная папочка со счетом. Бросив деньги на стол, Марк подхватил Маню, и они бегом бросились к клинике, где ждал «форд». Слава Создателю, жила девушка недалеко — на Ленинском. Молодые люди просочились дворами мимо пробок и через несколько минут уже бежали через подземный переход — так быстрее, чем разворачиваться. Маша неслась галопом. Честно, Марк начал за нее волноваться — щеки девушки пылали лихорадочным румянцем, руки дрожали, и она летела вперед, несмотря на начавшуюся одышку.
Наконец они прибыли и принялись названивать в дверь. Никто не открывал. Даже сквозь дубовую, обитую дорогой кожей дверь слышно было, как в квартире надрывается телевизор. Маша, всхлипывая, принялась рыться в сумочке в поисках ключей. Марк лихорадочно пытался сообразить, что они будут делать, если дверь окажется закрытой на задвижку.
Руки у девицы тряслись так, что она не могла попасть ключом в замочную скважину. Доктор решительно отобрал связку, отпер дверь и, толкнув створку, хотел войти первым. Сам уж начал нервничать — мало ли что, все мы смертны. Но Маша, оттолкнув мужика, ринулась вперед. Проскочив длинный коридор, она распахнула двери гостиной и застыла на пороге. Потом издала какой-то странный полузадушенный писк, и Марк ринулся следом — не дай бог, рухнет в обморок, голову ушибет.
Картина, которую он смог разглядеть поверх Машиного плеча, впечатляла. Прямо напротив двери стоял стильный кожаный диван цвета кофе с молоком. Перед ним — невысокий столик красного дерева — антикварная вещь, очень дорогая. Столик был накрыт газетой. На этой импровизированной скатерти стояли бутылочки из-под водки. Тетя Рая называет такую тару «мерзавчик». Было их штук пятнадцать — пустых — на одном краю стола. И еще несколько штук — полных — на другом. Здесь же присутствовал стаканчик йогурта; должно быть, предназначался на закуску, но пока до него дело не дошло — крышечка была на месте. На диване сидел Сереженька, облаченный в махровый банный халат. Здоровенный бугай, метр девяносто ростом и под сто кило весом, был пьян. Он поднял на вновьприбывших совершенно осоловелые глаза и жизнерадостно сказал:
— О, Манюнька! Привет. А я опыт ставлю.
— Что? — белыми губами прошептала Маша.
Честно сказать, Марк не очень понял, чего она так распсиховалась. Ну нажрался зайчик — первый раз, что ли? Но тут мужик заплетающимся языком начал излагать суть эксперимента, и доктор сообразил, что так напугало девушку.
Оказывается, после очередного ударного запоя Манюня, пригрозив уехать работать за границу и бросить любимого друга, уговорила того зашиться. Что и было проделано вызванным на дом специалистом неделю назад. Воспоминания о том, как он существовал всю эту неделю совершенно сухой, вызвали у пьяного Сереженьки слезы. Утеревшись рукавом, он продолжил повествование. Оказывается, врач ему пригрозил: выпьешь — умрешь. Сегодня утром жизнь стала немила настолько, что мужик решил не длить муки. Пошел в магазин, купил мерзавчик и выпил. Но — не умер! Тогда он решил посмотреть, на каком по счету пузырьке он откинет копыта. Пошел в винный еще раз, купил двадцать штук и теперь ик!.. экспериментирует! Уж не знаю: врач ли схалтурил, или просто мужика ничего не берет, но пока он был абсолютно и безнадежно жив.
Маня начала всхлипывать. А Марк вдруг понял, что надо делать. Должно быть, жалость к подруге и переживания последних дней ударили ему в голову. Воздух вокруг сделался горно-прозрачным и прохладным, а сам он — тоже прозрачным и абсолютно спокойным. Марк просто спросил:
— Значит, помирать решил? Сейчас устрою.
Пошел в кухню. Покопался под раковиной, он прекрасно знал, где тут что лежит. Ага. Вот он. В руку доктору лег топорик для разделки мяса. Когда он вернулся в гостиную, с лица Сережи мигом пропала пьяная улыбка.
— Эй, мужик, ты что?
Марк молча шел на него. Сережа вдруг коротко взвизгнул, вскочил и, скользя тапками по паркету, кинулся в спальню.
— Маня, Манечка, — вопил он. — Убери его! Он меня убьет! Манечка!
Машка повисла на стоматологе причитая, и Марк очнулся. Оказалось, что несколько секунд, а может, и минут, вокруг царила благословенная тишина — он словно был сам по себе в коконе, наполненном прозрачной ясностью. И цель тоже была ясна. Но теперь кокон лопнул, и на него обрушились звуки: завывания Сережи — он пытался закрыть дверь в спальню, начисто забыв, что она раздвижная, а потому от косяка оторвать ее не мог; визг Машки, которая, обхватив доктора руками за плечи, вопила прямо в ухо: «Не надо, родненький, ну не надо!» Еще был слышен стук по батареям — должно быть, соседи решили внести свою лепту в концерт. Марк вдруг понял, что момент истины прошел. Раз не успел убить его сразу, теперь уже поздно. Поэтому он стряхнул с себя девушку. Отнес на место топорик, налил подруге валокордин, подождал, пока выпьет, и ушел. Пусть сами разбираются.
Это же надо! Может, стоило жениться на Машке? Ах да, она на момент знакомства была уже при Сереже. Какие все-таки странные создания русские женщины! Даже если речь идет о натуральной еврейке. Может, русский воздух обладает каким-то особым действием на мозги? Размягчает их, что ли. Ну где это видано: мучиться с пьяницей, зарабатывать на него деньги — сам милый друг сидит где-то инженером и мнит себя спасителем Отечества, — выслушивать от него подробные описания статей всех баб, каких он имел или хоть видел, принимать за любовь направление на массаж глазных яблок… И при этом любить его и искренне верить, что любима. Как это все странно. И в то же время странным образом естественно и понятно. Плюхнувшись на сиденье, Марк призадумался. Надо бы успокоиться, но выпить нельзя — еще рабочий день. Тут взгляд его наткнулся на пачку «Парламента», которую забыла Маша. В самый раз. Курить он умеет, но не любит. Не вкусно. Но сейчас это то, что надо. Процесс курения производит на доктора успокаивающее действие. Даже в меде, стоило перед экзаменом покурить — и он готов был иметь дело с самым вредным профессором. Вот и теперь. Кончик сигареты тлел, дым вился сизым облачком, и пульс Марка постепенно приходил в норму. Выбросив окурок, он завел мотор и принялся шарить по карманам в поисках карамельки или жвачки. Вкус во рту после сигарет — гадость редкостная.
Само собой, обеденный перерыв несколько затянулся. За что наш стоматолог и схлопотал выговор от начальства. Но, как говорится в одной мудрой книге, все проходит — прошла и пятница. Более того, ближе к концу рабочего дня коллеги, разомлевшие от погоды и полученной зарплаты, решили в субботу с утра организовать пикничок. Место уже есть, вполне традиционное, в Серебряном Бору, так что коллеги расписали, кто что покупает, и Марк отбыл прямехонько на рынок. Часа полтора он бродил меж благоухающих зеленью, фруктами и приправами прилавков, прицениваясь, пробуя и понемножку обрастая кульками и пакетами. Рынки он искренне любил. Может, сказывалось советское детство, но молодому человеку ужасно нравились разноцветные пирамиды — оранжевые апельсиновые, красные помидорные, обоймы зеленых огурчиков и крупные — словно ядра для пушек — кочаны капусты. Когда свободными остались только зубы, он наконец побрел к машине и поехал домой.
Есть особо не хотелось, а потому доктор наваял себе салат — называется, кажется, «Цезарь»… а может, и нет. Короче, если порезать ветчину, потереть сыр и покрошить в ту же миску помидорчики, салат, маслины и огурчики, то не важно, чем залить — майонезом или маслом, все равно вкусно будет очень. Потом он плеснул себе коньячку, и стало совсем замечательно. Короче, вечер проходил тихо и по-домашнему. Телевизор орал, Марк ел салат и читал книжку…
Зазвонил телефон. Он даже не сразу узнал голос — женский, плачущий. Как ни странно, это была Антонина Ивановна, ортодонт. Сначала Марк подумал, что ей плохо, сердце прихватило или еще что. Она что-то говорила высоким, срывающимся голосом:
— Марк, мне нужен ваш совет. Я просто не знаю, что делать, Олежек так об этом мечтал, так мечтал…
Доктор подумал было, что что-то случилось с сыном, но тут Антонина Ивановна пропала, и в трубке послышался ломающийся басок Олега:
— Марк Анатольевич, вы извините, маме нехорошо.
— Что случилось?
Олег помолчал.
— Я провалился на приемных экзаменах.
На заднем плане вновь послышался протестующий голос Антонины Ивановны. Да, похоже, у нее что-то вроде истерики.
— Олег, может, мне приехать? Как она?
— Не очень… Плачет. И валокордин пила уже два раза.
— Я приеду. Напомни мне адрес.
Черт, конечно, дико не хотелось никуда тащиться на ночь глядя. Но делать было нечего. Жалко человека. Марк скоренько поменял тренировочные штаны на джинсы, накинул ветровку, проверил, есть ли в докторском чемоданчике аппарат для измерения давления, и выскочил за дверь. И, только плюхнувшись на мягкое велюровое сиденье своего «форда», вдруг вспомнил, что выпивши. А значит, за руль сесть не может. Ехать было не так чтобы очень далеко — с Ленинградки на Беговую, но не на городском же транспорте в пол-одиннадцатого вечера. С сожалением выбравшись из машины, он подошел к краю тротуара и поднял руку. Первый же водила на «жигулях» согласился на предложенную сумму, и они поехали.
— Доктор? — Вопросительно мотнул головой водитель в сторону чемоданчика.
— Да.
— К пациенту?
Марк кивнул.
— Поздновато… Ну да болячка, она не выбирает, когда прицепиться. Помню, поехал я на свадьбу к брату…
Оставшуюся часть пути мужчины обсуждали проблемы с желудком водителя. Это еще один интересный момент в жизни человека с медицинским образованием. Как только выясняется, что вы врач, обязательно найдется кто-нибудь, желающий в красках рассказать вам о своих болезнях. И не важно — в гостях вы, в компании или в очереди.
Особенно этим грешат люди старшего поколения. Так что трудна и опасна дорога медиков по жизни. «И вечный бой».
Вообще-то сначала Марк чувствовал себя довольно глупо с этой черной докторской сумкой. Все-таки он ведь стоматолог, а не терапевт. Но постепенно понял, что это очень нужная вещь. Как-то прибежала соседка: бабке плохо, неотложку вызвала полчаса как, а они все не едут. Марк говорит: я дантист, стоматолог то есть. А соседка смотрит на него, глаза пустые от страха: вы же врач. Хорошо тут как раз «скорая» внизу засигналила. А в другой раз на пикнике Толька рассадил топором руку. А все приехали на его джипе. Марк в аптечку, а там пиво, баночное, холодное. Вспоминать, как делал перевязку, не хотелось — страшный сон.
Чемоданчик принадлежал еще дяде Мише. Он всегда стоял где-нибудь в уголке, укомплектованный всем необходимым: бинт, шприцы, лекарства от давления и так далее. Потом он перекочевал к его племяннику. И Марк так же поставил его в уголок и регулярно обновлял содержимое, а в поездки за город брал с собой, потому что стоматолог все-таки врач и люди все равно будут обращаться к нему за помощью: соседи, друзья, пострадавшие на дороге.
По Москве ночью ездить любо-дорого. Машин мало, не жарко, витринки всякие горят, подмигивают. Добрались они очень быстро. Олег встретил доктора, прижав палец к губам:
— Тише. Она вроде бы задремала. Идемте в кухню.
Когда они вдвоем разместились за столом, в небольшой кухне сразу стало тесно. Марк смотрел на мальчика, который сидел напротив. Лицо бледное, губы запеклись — наверное, кусал, чтобы не заплакать (надо бы ему тоже что-нибудь дать — он ведь сердечник). Марк прекрасно понимал, что провал на вступительных экзаменах был ударом — и для Антонины Ивановны, и для него. Он знал, что Олег мечтает стать юристом. Все об этом знали. Его мама работала и работала, чтобы платить репетиторам. Мальчик сутками сидел над книгами. Он хотел стать адвокатом. Подозреваю, что он собирается защищать невиновных и непонятых.
— Олег, но ведь в армию тебе не идти. Поработаешь где-нибудь годик, а потом еще попробуешь.
Парень угрюмо молчал. Потом поднял глаза, и доктор увидел, что он чуть не плачет:
— Поймите, это не только потому, что я провалился. Деньги тоже пропали… Мама столько времени откладывала — и все сразу раз… и все напрасно, получилось, что мы их просто так отдали.
— Что-то я ничего не понял. Какие деньги?
Олег встал, отошел к раковине, умылся.
— Может, тебе валокордину накапать?
— Нет, я в норме.
— Ты не геройствуй, станет нехорошо, скажи.
Он сел обратно к столу и стал рассказывать. История, которую услышал Марк, была проста и впечатляюща.
Олег хотел стать юристом. Естественно, встал вопрос: где учиться? Сейчас юридических вузов чуть ли не столько же, сколько стоматологических клиник. И большая их часть (и вузов и клиник) — откровенное барахло. Поэтому Антонина Ивановна, которой для своего зайчика было ничего не жалко, решила поступить его в МГУ на, сами понимаете, юридический факультет. Что ж, университет — это не только престижное, но еще и качественное образование. Альма-матер, строго и торжественно возвышающаяся над городом, до сих пор внушает уважение. Они вместе ходили на день открытых дверей — мама и сын. Там, в частности, выступала завкафедрой с этого самого факультета. Милая такая женщина. После официальной части Антонина Ивановна отловила ее в коридоре и спросила: что нужно сделать, чтобы мальчик поступил? Все мы люди, все мы человеки, и понятно, что просто так — фиг пройдешь. Может, вы посоветуете репетитора? А может, и сами возьметесь? Дама оказалась вполне понимающей. Да, сказала она. Конечно, репетитор с факультета — это полдела. А лучше два. Экзамен-то предстоит не один. То есть она сама будет заниматься и еще коллегу подключит. При таком раскладе затраты, естественно, будут немалые, но зато — гарантия поступления. Антонина Ивановна, которая была наслышана о мздоимстве, но взятки давать не умела, да и не знала кому (председателю приемной комиссии, что ли?), была очень рада — получалась не то что просто взятка, а прямо подготовка, то есть знания. Короче, чтобы не длить повесть печальную, скажу сразу, что брали они чуть не сто долларов за одно занятие и за год на репетиторов ушло почти десять тысяч долларов. Хо-хо. И на первом же экзамене Олег получил два балла. Мама, естественно, кинулась к завкафедрой. Милая женщина отреагировала достаточно спокойно: я вам сочувствую, не повезло, бывает. Антонина Ивановна, может, и согласилась бы, но денег у нее больше не было ни на репетиторов, ни на взятки, ни на платное обучение.
Причем это были не просто гроши, которые копишь — то ли на отпуск, то ли на компьютер. Деньги эти она начала откладывать чуть не сразу после рождения Олега. Врачи сказали, что мальчику в любой момент может понадобиться операция. И она работала, работала, не ездила в отпуск, подменяла всех заболевших, она копила на, может статься, жизнь своего мальчика. Бог миловал, Олег дожил до шестнадцати лет, и сердце его выдержало. Но — диагноз-то оставался при нем, и пока рост организма не закончился, опасность ухудшения сохранялась. Одно дело потратить их на поступление. А другое — остаться и без университета, и без денег. Поэтому Антонина Ивановна, пытавшаяся все это как-то связно изложить, попросила, раз так получилось, деньги вернуть. Ну понятно, не все… Тут милая дама подняла аккуратные бровки и спросила: «Какие деньги? Я не понимаю, о чем вы». И ушла.
Вот, собственно, и все.
Они кое-как доехали до дому, и у Антонины Ивановны началась истерика, прихватило сердце. После валерьянки и валокордина Олег заставил ее выпить фенозепам, и она вроде заснула. Марк сходил посмотрел, послушал дыхание: неровное. Но будить не стал. Сон сейчас для нее лучше всего. Мужчины еще посидели, поговорили. Черт, если бы не его сердце, доктор бы предложил парню выпить пару рюмок чего покрепче и постараться заснуть. А так, кроме того же фенозепама, и помочь-то ничем не мог. От таблеток мальчик отказался, сказал, что уже два года занимается какими-то дыхательными упражнениями — очень помогает расслабиться. Он пошел к себе в комнату медитировать и, надо признать, заснул довольно быстро, а Марк пристроился в кресле напротив дивана, где спала Антонина Ивановна. Сначала хотел уехать, но потом побоялся. Так и просидел всю ночь, то дремал, то прислушивался к дыханию спящих.
Назад: Глава 8
Дальше: Глава 10