Глава 8
ТЩАТЕЛЬНАЯ ПОДГОТОВКА К ПРЕСТУПЛЕНИЮ
Лида проснулась до звонка будильника.
Не открывая глаз, опустила вниз, с дивана, руку – взять с пола мобильник и поглядеть время. На пальцы быстро, как пауки, забрались мелкие злобные шорохи. Они стремительно взбирались к локтю. Девушка вскрикнула от омерзения, встряхнула рукой и в тот же миг с ужасом вспомнила: сегодня пятница! Остался всего один день до того, как ей придется войти в чужой дом, на слух определить, где лежат деньги, отсчитать нужную сумму и уйти, не оставив следов…
Господи, что бы она отдала, лишь бы открыть глаза и воскликнуть с радостным облегчением: это только сон! Болезнь Лизы, план Ивана, необходимость проникать в богатую квартиру, в которой наверняка есть сигнализация или охрана, – все это ей приснилось, все было ночным кошмаром, мороком.
«Вскочить бы сейчас с постели, покачать головой и удивиться: надо же, чего только не привидится во сне! – с отчаянием подумала Лида. И горестно размечталась: – Подойти к окну, сказать, как бабушка в детстве учила: куда ночь, туда и сон уходи прочь, и забыть!»
Она долго ворочалась под душным одеялом, но едва с трудом провалилась в тревожный полусон, в часах громко щелкнуло, раздалось короткое шипение.
Лида вскинула голову и бессмысленно вскрикнула:
– А?!
И тут же вздрогнула от пронзительной трели будильника.
«Полседьмого. Надо вставать: на подготовку остался один день».
Она из последних сил водила по зубам электрической щеткой с пастой, как обещала реклама на упаковке, с ярким ароматом вишни, но чувствовала только горечь.
Девушка вспомнила: известный эксперт, психолог Михаил Виноградов рассказывал по НТВ: преступник снова и снова, даже под угрозой неминуемой расплаты, преступает закон, потому что испытывает в этот момент выброс адреналина. Гормон вызывает возбуждение, подъем, наслаждение, недоступное в размеренной рутине повседневной жизни. И вообще, действия преступника нельзя оценивать мерками поведения нормальных людей.
Профессор, наверное, ошибался: Лида испытывала не возбуждение, а полный упадок сил, будто из тела выкачали всю кровь, и теперь каждое движение мысли и мышц требовало невероятных усилий воли.
Она попила чаю, надела приготовленную с вечера неброскую одежду – старый пуховик с капюшоном, черные джинсы и короткие сапоги на плоской подошве, вышла на застывшую потрескивающую улицу, поглядела на темное небо, поежилась, поплелась к метро.
Девушке предстояло произвести разведку: под покровом утренних зимних сумерек побывать возле дома неизвестного олигарха, ограбившего российский народ, и сориентироваться на местности.
Иван не назвал фамилию человека, которому выпало поделиться наворованным с больным ребенком, сказал: так Лиде будет психологически легче, над ней не станет довлеть всесилие знакомого по телевизионным сюжетам лица.
– Гарантирую: он – сволочь, и ты ни о чем не пожалеешь! – заверил девушку инициатор преступления. – Поверь, еще гордиться будешь своим поступком и внукам расскажешь, как благодаря тебе деньги не на бассейн с шампанским уплыли, а ребенка спасли! Я же не предлагаю грабить Эрмитаж! Вот это было бы преступление. А в доме в районе Мясницкой произойдет справедливый передел собственности.
– Мясницкой?.. – растерянно повторила Лида.
Конкретная информация не оставляла надежды отложить, оттянуть время: Иван уже знал улицу, номер дома, значит, событие стремительно приближалось.
– Как ты узнал адрес?
– Детка, базы продаются на любом уличном лотке. А теперь и в Инете выложены. Кто тебе нужен?
Медведев? Мумий Тролль? Дата рождения, адрес, ИНН? Секундное дело.
– Мясницкая… Это же самый центр, не продохнуть от транспорта. Я думала, миллиардеры живут в особняках за городом: экология и все такое.
– Ты за него не переживай, у этого гада и за городом домишко имеется, и за страной. Квартира – так, в качестве офиса с кабинетом. Кстати, не единственная: еще в «Золотых ключах» дюжина скромных комнатушек, с видом на Воробьевы горы. Знаешь, какая в «Золотых ключах» квартплата? Пять тысяч баксов в месяц. А? Как тебе?
«Ну есть у человека деньги, он и живет в «Золотых ключах», кому какое дело? А у кого-то из окна Эйфелева башня видна, так что?» – возмущенно сказала Лиде Алина.
«Ничего», – вяло ответила девушка.
«Тебя кто на роль Робин Гуда толкнул? Иван? Не много на себя взял?» – кипела подруга.
«Все уже решено, назад пути нет: Ваня сказал врачу, деньги будут в понедельник. Лизу завтра начнут готовить к операции», – тихо ответила девушка и зажала уши.
* * *
На площадке перед станцией «Парк культуры» дворник-таджик опустошал металлические мусорницы: снимал раму, вытаскивал ведро, вываливал содержимое в мешок, подбирал бумажки и бутылки с тротуара и переходил к следующей урне.
«Дворники наверняка кошельки находят, – с завистью подумала девушка. – А может, и пачки денег. Иначе кто бы пошел грязь за гроши убирать?»
Она представила сверток, укрученный в пластиковый пакет из супермаркета, лежащий в мусорном контейнере. Затем воочию увидела набитый деньгами кейс, забытый возле телефона-автомата. Осторожно подошла к телефонной кабинке, озираясь, схватила кейс, быстро пошла за угол, открыла серебристую металлическую крышку и обнаружила пачки долларов!
«Ты должна сдать их в милицию! Вдруг человек нес деньги в банк, всю жизнь копил на квартиру?» – неожиданно осадил Лиду строгий голос, очень похожий на Алинин.
«Нехорошо получается, – с расстроенным вздохом согласилась Лида. Но тут же встрепенулась: – Пусть это будут деньги бандита, выручка за наркотики, он их нес отмывать».
«Откуда ты знаешь, что бандитские? На них написано?» – не унималась Алина.
Лида сжала губы.
«Пусть тогда сейчас мимо поедет арабский нефтяной шейх, а я… я спасу его любимую собачку, – с отчаянием подумала девушка и представила карликового йорка в алмазном ошейнике. – Шейх выйдет из машины и спросит: что вы хотите за жизнь моего самого дорогого друга? А я скажу: всего десять тысяч долларов на операцию маленькой российской девочке. Он махнет рукой помощникам, те поведут меня в банк…» Дворник с шумом выдернул ведро и высыпал в мешок замерзшие банки и пластиковые бутылки.
Лида вздрогнула, нащупала в кармашке сумки проездной, вошла в фойе станции и поежилась: в метро было сыро и зябко.
Сумрачный вагон с грохотом подъехал к платформе, выпустил и принял темную толпу приезжих работяг: строителей, уборщиц, продавщиц уличных базарчиков.
Девушка ухватилась за поручень, прикрыла глаза и вздохнула: конечно, Ваня прав, разве можно честным трудом заработать миллиарды? В трудах праведных не наживешь палат каменных. Миллиард можно только выловить в мутной воде, оказавшись в нужное время в нужном месте.
Но если она, Лидия Гречинина, завтра поступит по справедливости, почему так злобно грохочут колеса, так угрожающе скрежещет железный вагон?
Лида вышла на «Чистых прудах».
Дешевый мрамор, отдающий ржавой желтизной, стены, крашенные масляной краской, – еще неделю назад она нашла бы в облике станции неповторимую красоту советской эстетики, но сегодня с отвращением приподняла шарф, чтобы прикрыть лицо от тонкого свиста сквозняков.
Девушка вышла на улицу и быстро опустила голову, как ребенок, простодушно закрывающий глаза ладошками, чтобы не встретиться с неприятной картиной: Лида боялась взглянуть на Мясницкую.
Она развернулась и торопливо пошла прочь, по Чистопрудному.
Прошла по мощенной кирпичом дорожке заиндевевшего бульвара, в этот час здесь бродили, съежившись, владельцы собак.
«Куда я иду? Зачем? – подумала Лида. – Никакого смысла бежать в обратную сторону, пустое дело: все равно придется возвращаться».
Она остановилась, поглядела по сторонам, присела на ледяную скамейку с узорными чугунными подлокотниками.
Посмотрела на дома, казавшиеся дворцами: величие дореволюционной роскоши, мощь предвоенных построек, облицованных камнем, казалось, вот-вот обрушится на Лиду, сметет победным триумфальным грохотом.
Девушка с горьким любопытством поглядела на чужую жизнь в освещенных окнах: шикарные шторы, огромная хрустальная люстра, пальма, кусок лепнины. В доме жили счастливые люди, которым не нужно было завтра влезать через балкон в чужую квартиру ради жалких десяти тысяч долларов: такую сумму они не задумываясь тратили на сено для пони, которого обожает их маленькая дочка, ровесница Лизы.
Холод пробрался под пуховик, Лида встала, поглубже натянула капюшон и с усилием побрела назад, к Мясницкой.
В другой раз девушка восхитилась бы этим уголком Москвы: старорусскими домами-шкатулками, ресторанчиками, бутиками, бросавшими на узкие тротуары сказочные, праздничные отблески. Но сегодня Лиде казалось: по стенам со зловещим треском метались болотные огни, вдоль улицы огромной ржавой трубой катился ледяной ветер.
Дома она внимательно изучила автомобильный атлас Москвы и представила, где находилось нужное здание. Как и предупреждал Иван, часть строений на Мясницкой и в прилежащих переулках действительно были затянуты пластиковой сеткой: ремонт или покраска фасадов. Дом неведомого олигарха когда-то стоял во дворе, торцом к улице, но сейчас угол, выходящий в переулок, был снесен: зиял, освещенный мощным прожектором, котлован с торчащими сваями и металлической арматурой. В котловане копошились рабочие в желтых и оранжевых касках, бетономешалка через далеко отставленную металлическую клешню с гудением заливала раствор в опалубку. Сквозь пространство стройки, огороженной забором, сплошь покрытым рекламными щитами, виднелся задрапированный колыхающейся сеткой старинный дом. Тот самый… Кое-где из-под сетки выпирали леса из стальных труб, из окон верхнего этажа свисали, как вырванные внутренности, желоба для строительного мусора.
Иван сказал: стройка работает без выходных, значит, никто не услышит, как Лида пойдет по лесам.
– А если в квартире кто-то окажется? – упавшим голосом спросила девушка.
– Ты же сквозь стены слышишь! Тогда уйдешь, конечно. А если не успеешь убежать, скажешь: поспорила с друзьями, что сможешь войти в квартиру по лесам с улицы и выйти через дверь.
– Ты серьезно? – опешила Лида. – Кто поверит в такую чушь?
– Скажешь, перепутала балкон! Или вот что: оденься похуже, пусть думают, что ты – штукатур из Молдавии. Точно! Надо тебе в карман мастерок воткнуть и голову платком повязать.
Девушка молча, пристально поглядела на Ивана, со стоном втянула ртом воздух и по-бабьи охнула.
– Ну не знаю, придумай что-нибудь! – раздраженно бросил Иван, спохватился и мягко произнес: – Детка, неужели бы я отправил тебя, не узнав все точно? Никого не будет: хозяин по субботам ходит в фитнес, заботится о драгоценном здоровье. Стройка грохочет с восьми утра до одиннадцати вечера, соседи от нее уже одурели, ни на что не обращают внимания. Да там вечеринку со Шнуром на всю ночь можно устроить – никто ничего не заподозрит.
…Лида встала возле угла, заиндевелого от вырывающегося из кафе пара, внимательно поглядела на другую сторону улицы: войти во двор удобнее всего через арку. Девушка прищурилась, вгляделась в невысокий проход: черт, похоже, над воротами, на штанге, укреплена камера видеонаблюдения. Но подворотня не освещена, значит, камера зафиксирует темный силуэт. Придется выбросить одежду… А может, она выйдет из квартиры через подъезд, с другой стороны двора, так что под камерой проходить не придется?
Лида еще раз с тоской оглядела место будущего преступления и, опустив плечи, побрела к метро.
В студии девушка оказалась первой: творческие москвичи скорее до полуночи останутся на работе и уедут на такси, чем придут утром раньше десяти, а то и одиннадцати.
Она включила свет в своем отсеке, загрузила компьютер, сходила к кофе-автомату за капучино в коричневом картонном стаканчике, принялась бессмысленно шарить по Интернету, ничего, впрочем, не видя и не понимая. Голова была занята проблемой: как изменить внешность, чтобы никто из случайных свидетелей не смог опознать в девушке на фотороботе (а милиция непременно предъявит соседям и строителям фоторобот) грабительницу. Покупать парик, накладные ресницы, одежду – не было денег, значит, Лиде предстояло сменить образ без финансовых вложений.
– Загримируюсь вампиром, точно никто не узнает! – с нервным смехом выкрикнула девушка. – В буфете как раз жевательный мармелад в виде клыков продается.
– Только глупец примет за вампира нежную, трогательную, простодушную Золушку.
Лида отпрянула от стола, так что стул выкатился за перегородку.
Евгений Горелый улыбался и глядел на нее серьезными глазами.
– Лидочка, такая девушка, как вы, на новогодней вечеринке должна быть Снегурочкой или девочкой, которая приносит из зимнего леса цветущие подснежники. Вы – это нежность и красота.
Лида порозовела.
– Здравствуйте, Евгений Алексеевич. Я не услышала, как вы вошли. Извините…
– За что?
– Не знаю…
– А я вам к кофе принес горячие пончики. Вы ведь любите пончики с вареной сгущенкой и лимонной глазурью?
– Откуда вы знаете?
– По глазам догадался. И уже давно, кстати. Вот только пончики не решался принести, боялся, не так поймете…
– Пончик – это всего лишь пончик, это же не бриллианты, чтобы не так понять? – сказала Лида и пожала плечами.
– Действительно. Тогда будем поедать?
– Ага! Давайте, я вам капучино отолью.
– Давай! – вдруг перешел на дружеское «ты» Горелый.
Скинул на соседнее кресло куртку с рваным меховым воротником в стиле «дикое Средневековье», взял со стола для переговоров пластиковый стаканчик и отлил кофе из Лидиного картонного.
Лида посмотрела на рубашку шефа: из-под рукава выглядывал волк из «Ну, погоди!» – и засмеялась.
Впервые за последние дни на душе стало легче.
– Насчет пончиков вы меня обманули? Вы их себе купили?
– Честное пионерское – нет! Вам, Лидочка. Совершенно равнодушен к сладостям.
– А как вы узнали, что я уже на работе?
– Выхожу на стоянке из машины, поднимаю голову, смотрю на наши окна, и сердце ликует: Ли-да! Ли-да! Пон-чи-ки! И я помчался за ними в кофейню.
Девушка на мгновение смутилась и опустила глаза.
Но вдруг засмеялась и укоризненно сказала:
– Вы обманщик! Вы просто увидели свет в моем отсеке. А остальные окна темные. Так что ваше сердце ничего такого не выстукивало!
Горелый не успел ответить: в студию вошли дизайнер и звукооператор.
Он прикрыл глаза, словно хотел поспорить с Лидой, мол, сердце все-таки подало знак, взял стаканчик с остатками кофе, подхватил куртку и пошел в кабинет, на ходу приветствуя начавших подтягиваться сотрудников.
Лида слизнула с пончика сахарную пудру, сгущенка сладко чмокнула.
За перегородкой менеджер редакции с веселым грохотом откатила от стола кресло, бросила сумку, перебирая ногами, подъехала к столу, воткнула в компьютер наушники и включила страстную музыку: девушка ходила в студию танцев в соседний фитнес-клуб и целыми днями крутила любимые латиномелодии.
«Гонсалес!» – сразу вспомнила Лида и положила недоеденный пончик на салфетку.
В двенадцать в «Архангел» приехала Лолита, одновременно бурная и излучающая теплоту, и принялась раздавать всем свечи, привезенные из Иерусалима.
Тонкие фитильки были опалены.
– Своими руками поджигала от благодатного огня, – благоговейно сообщила Лолита. – Берите, пожалуйста, кому сколько надо!
Сотрудники деликатно брали по одной свечке и бережно несли на столы.
Лида тоже взяла тоненькую белоснежную, с голубым основанием свечу.
– Из храма Гроба Господня, – сказала певица и прижала руки к груди. – В таком месте действительно понимаешь смысл простых, но вечных заветов: не убей, не укради.
Лида испуганно опустила голову, свечка в ее руке задрожала. Она торопливо вернулась к компьютеру и стала судорожно перебирать бумаги.
«Почему Лолита сказала: не укради?! – толчками билось сердце. – Наверное, догадалась? Кажется, она в какой-то передаче говорила, что обладает экстрасенсорными способностями?»
«А может, на воре шапка горит?» – тихо спросила Алина.
Лида сердито нахмурилась, запустила пальцы в волосы, попыталась заткнуть ладонями уши, но вдруг услышала:
– …А еще у нас самый лучший в мире звукооформитель. Знакомьтесь – Лидочка Гречинина.
Горелый заглянул за перегородку и указал Лолите на девушку.
Лида принялась теребить скрепку.
Лолита приветливо улыбнулась, Горелый пристально поглядел Лиде в глаза.
Когда продюсер и певица пошли в кабинет, обсудить подробности предстоящей работы (Лолите досталась роль кошки, безалаберной, но отчаянно доброй), девушка сжалась от ужаса.
«Почему он так на меня посмотрел? Догадался, что я вовсе не такая милая, честная и чудесная, за какую себя выдаю? Ну конечно, он все понял, раскусил, по глазам прочитал. Умный, порядочный человек, интуитивно почувствовал ложь. Как только в новостях сообщат об ограблении известного олигарха, Евгений Алексеевич сразу сообразит, кто это сделал, – как в бреду, шевелила губами Лида. – Ну и пусть! Пусть меня судят, сажают, убивают, пусть он меня презирает – я спасу Лизу!»
Смахнув слезы, она с нежностью поглядела на пончик, словно прощаясь через его посредничество с Горелым, смиренно прошептала: «Прости!» – и принялась за работу.