Глава 7
А ВЫ НА ЧТО ГОТОВЫ РАДИ ЛЮБВИ?
Лида бежала из подвала, перескакивая через ступеньки: он придет! Он придет!
На пару с рваным пакетом от чипсов, подхваченным ледяным ветром, девушка рывками промчалась по улице, по неразумной диагонали перебежала трамвайные рельсы, срезала переулок, ткнулась в тяжелые грязные двери с надписью «Входа нет», устремилась сквозь влажный поток людей, бесконечно долго дожидалась поезда и, наконец, задыхаясь от спешки, оказалась на Зубовском.
Нужно столько успеть до прихода Ванечки!
Возле дома девушка заскочила в магазин-павильон, судорожно прикинула, чем, не имея денег, накормить голодного любимого, выгребла мелочь и купила пол-литровую упаковку сыворотки за четыре рубля с копейками и шесть яиц.
Дома поспешно сдернула со стульев, диванов и крючков халаты, брюки, футболки и полотенца, ими же на ходу смахнула пыль с полок, столов и подоконника, запихнула тряпичный ком в стиральную машину, протерла пол в прихожей и принялась за ужин.
Четыре яйца сварить вкрутую, еще два, сыворотку и остатки муки из пакета, вечно оставляющего в шкафчике белый след, – в миску.
Бутылка с подсолнечным маслом оказалась почти пустой, и Лида перевернула ее в кружку вверх дном, в надежде собрать последние капли.
Девушка испекла на сухой сковороде семь блинчиков, намазала размятыми вареными яйцами, скрутила в тоненькие трубочки, обваляла в манной крупе и обжарила до золотистого треска.
Прикрыла сковороду салфеткой – трубочки должны остаться теплыми, но сохранить сухой кукурузный хруст – и ринулась в душевую, мыть голову, пропахшую маслом.
В четверть одиннадцатого, когда надежда в Лидином сердце уже сменилась горьким отчаянием, усиленным русскими сенсациями НТВ из соседского телевизора, на лестнице раздались быстрые шаги. В квартиру позвонили.
Девушка испуганно вздрогнула, словно звонок был нежданным, подошла к двери, трясущимися руками трижды повернула замок.
Иван вошел молча, с суровым лицом.
– Привет, – сказала Лида и неуверенно потянулась поцеловать любимого в щеку, но в последний момент испугалась, что ее порыв останется без ответа, и робко дотронулась до холодного рукава: – Давай куртку на плечики повешу.
– Я ненадолго, – хмуро сказал Иван и кинул куртку на комод.
Мамина открытка слетела и, застревая и цепляясь за обои и стенку комода, со снежным шорохом сорвалась в ущелье.
Лида посмотрела на темную щель.
– Говорить здесь будем? – не разматывая шарфа, спросил Иван.
– Ой, Ванечка, извини: в дверях держу! Проходи за стол, покушай, пожалуйста, ты же с работы, – засуетилась Лида и поспешно отогнала всплывшее после слова «работа» воспоминание о заставке на компе Ивана.
Девушка подхватила сковороду и переложила хрустящие трубочки на тарелку.
Достала приборы и чашки.
Иван нехотя воткнул вилку в блин и молча отрезал половину.
Лиде показалось: за окном с треском раскрошилось небо, она болезненно свела брови.
Блин вновь захрустел.
– Сейчас чай поставлю. Представляешь, я стащила в «Ростиксе» пакетик чая и сахара, – возбужденно засмеялась Лида и включила чайник. – Умора, да? Лидия Гречинина – мелкая воришка.
Иван молчал.
– Остыли? Я уже думала: ты не придешь. Давай подогрею?
– Не надо. – Иван бросил вилку. – В горло ничего не лезет…
Лида виновато замерла: это из-за нее Ванечка переживает душевную травму.
Чайник долго нервно клокотал и наконец отключился, издав тонкий свист.
– Ванечка, ты был совершенно прав… Ты обязательно должен прийти к нам в студию, со всеми познакомиться, я уверена, ты всем понравишься, Евгений Алексеевич тебя оценит, он вчера как раз сказал: нужны голоса для озвучки второстепенных героев. Я сказала: могу предложить очень талантливого молодого артиста, – сбивчиво заговорила Лида.
Иван мрачно усмехнулся.
– И рассказала о тебе…
– Смелый поступок! – перебил Иван.
Лида вздрогнула и закусила губы.
– Поздно, по морозу мне теперь все эти мультфильмы. У меня сейчас такие проблемы, что просыпаться не хочется.
– Что-то случилось? – тихо спросила Лида. – Может, я могу помочь?
– Случилось. Лизка умирает.
– Как – умирает?.. – растерянно пробормотала девушка. И с надеждой, а вдруг это ошибка и речь идет не о маленькой девочке, испуганно спросила: – Ты о ком говоришь?
Одинокий шорох, медленно кружась, упал на стол.
– С Лизой… плохо.
– С твоей сестренкой?
– Хватит переспрашивать! – поморщился Иван. – У меня что, была другая Лиза?
– Ванечка, что с ней? Что-то случилось?
– Болеет, очень тяжело.
– Ты никогда не говорил ничего!
– Сами внезапно узнали. В один день. Врагу не пожелаешь: мать повела в поликлинику здорового ребенка, а привезла назад чуть не при смерти. Звонит мне и воет: Лизка умрет!
– Ванечка, как это?!
– Откуда мне знать? Врачи ведь как «объясняют»? Ничего не поймешь! Да и не говорят толком! В карточке не разберешь, что написано. Единственное, что мы поняли, – у Лизки в сердце между какими-то перегородками отверстие. Или между желудочками перегородка?.. В сердце – дыра, понимаешь?
– И что теперь? – прошептала Лида.
– «Что теперь»! – возмущенно бросил Иван. – А ничего хорошего: срочная операция, иначе врачи никаких гарантий не дают.
– И где Лизочка сейчас?
– В НИИ педиатрии уже неделю лежит.
– Ванечка, а что за операция? Сложная? Очень опасная?
– Отверстие должны закрыть специальной заплаткой, вроде мелкой сетки, а она потом сама постепенно обрастает мышечной тканью.
– Лизе сердце будут разрезать?..
– Нет, как-то эту заплатку вводят, а она в сердце, как зонтик, должна раскрыться. Больше ничего не знаю.
Иван опустил голову.
– Слава богу, раз врачи советуют операцию, значит, есть надежда, – обреченно вздохнула Лида, робко коснулась длинной темной челки Ивана и с трепетом втянула легкий шорох цепочки на его шее.
Он склонил щеку к Лидиным пальцам.
Девушка замерла от страха: сейчас Ванечка вспомнит ее предательство, поднимет голову, отпрянет, и она никогда больше не услышит, как скользит по любимой руке тихий вечерний шорох.
– Бедная девочка, – тихо сказала Лида. И с жаром добавила: – Ванечка, если нужно кровь или там не знаю… стволовые клетки какие-нибудь, полностью на меня рассчитывай! Правда, я для Лизочки на все готова!
Иван молча, благодарно сжал Лидино запястье.
Девушка мучилась от счастья, замешенного на чувстве вины: страшно признаться, но, если бы не смертельная болезнь Лизы, они с Ванечкой не были бы вновь близки, как никогда.
Иван встал, обнял Лиду, скользнул рукой под футболку девушки.
…Они долго лежали, тесно прижавшись друг к другу.
Лида покачивалась на теплых волнах ночных звуков и тихо улыбалась в темноте.
– Честно говоря, не ожидал, что ты сама предложишь помощь Лизке, – сказал вдруг Иван.
– Ой, Ванечка, как ты мог сомневаться! – укоризненно воскликнула Лида. – Конечно: все, что могу и не могу!
– Кровь, эти твои клетки стволовые – ничего не надо. Все препараты, лекарства в больнице есть.
– А что нужно? – с готовностью спросила девушка.
– Деньги на операцию: десять тысяч зеленых.
Лида похолодела.
– У меня сейчас ни копейки, все на запись клипа потратил, – пояснил Иван. – У матери тоже гроши какие-то на карточке. Этот гад, Лизкин папаша, сразу в кусты: пусть делают за счет государства, оно обязано!
– А разве детям делают платные операции? – упавшим голосом пробормотала Лида и осеклась.
– А то ты не знаешь нашу систему! «Да, конечно, операция полностью за счет средств федерального бюджета. Единственное но – на бесплатные операции довольно длинный лист ожидания», – передразнил Иван неведомого доктора. – Я его спрашиваю: «довольно длинный» – это что значит, сколько? В настоящий момент срок ожидания несколько месяцев, отвечает.
– Но за это время ребенок может умереть? – дрожащим голосом возмутилась Лида.
– А кого в нашей стране это волнует?! Главное, во всех институтах – мы обзвонили – тут же предлагают другой вариант: на коммерческой основе. Ржунемогу! Как тебе формулировка? «На коммерческой основе». Сказали бы прямо: бабки есть – живи! Нет – ничем не можем помочь, подыхай в очереди! И ласково дали бы бесплатный совет: обратитесь в общественные организации, в фонды, найдите спонсора.
У Ивана подрагивала щека.
– Лид, ты не думай, что я у тебя просто так деньги прошу: я все до копейки верну! Заработаю и верну! Просто очень срочно нужно, времени нет ждать.
Из вентиляционной решетки кометой вылетел клубок ночных стонов и метнулся Лиде в лицо. Девушка испуганно отдернула голову. Мучительные звуки резко взмыли и растворились в темном углу, оставив в воздухе тяжелый хвост.
Лида судорожно застегнула «молнию» халатика.
Провела языком по зазубринке пломбы, так что кожу начало саднить, и с ужасом, словно растратила чужие деньги и теперь пришел час расплаты, произнесла:
– Ваня, у меня сто рублей на карточке и больше – ничего…
– Слушай, ты месяц назад сорила деньгами, как Абрамович! Всякую хрень покупала: кресла, сковородки.
– Ваня, у меня были деньги, но я все-все потратила! Я же не знала, Ванечка!..
– Квартиру купила, обставила, – не слушал Иван.
– Ваня, Ваня, все в кредит, поверь!
– Слушай, возьми еще один кредит, на свое имя, а выплачивать буду я.
– Мне не дадут: два кредита отдаю, от зарплаты ничего не остается, – оправдывалась Лида.
Иван схватил девушку за руку и выкрикнул срывающимся голосом:
– А мне вообще отказали: нет постоянного места работы! Лида, займи у кого-нибудь! У тебя же продюсеры кругом! Суки, им десять тысяч зеленых – один раз в клубе погулять! А для Лизки это жизнь!
– Мне не занять столько…
Иван уставился в пол и, твердо и четко выговаривая каждое слово, произнес:
– Зачем ты меня позвала?! Чтобы сказать, как сильно сочувствуешь? Спасибо. Ты – добрая. А главное – надежная. У тебя всегда можно рассчитывать на пару блинов.
– Ваня, скажи, где взять деньги, и я возьму! – крикнула Лида.
– Бла-бла-бла! Ладно, пока! Удачи в возрождении российской анимации!
Иван взял джемпер и пошел в прихожую.
– Ваня, не надо так! Не уходи, давай еще подумаем, ведь должен быть выход! – выбежав следом, принялась умолять Лида. – Наверняка есть человек, у которого лежит этих денег куча, и он хочет и готов помочь. Надо подумать, надо подумать!
– Конечно, есть такой человек. – Последнее слово Иван произнес с нарочитой гадливостью. – Есть такой гад долбаный!
– Пожалуйста, не ругайся, – болезненно попросила Лида.
Она боялась вспышек его гнева, потому что не хотела верить, что Ванечка грубый и циничный: нет, просто у него круг общения… специфический… А сам Иван вовсе не такой!
– Ты кого-то знаешь? – спросила девушка.
Иван несколько раз медленно кивнул:
– Их куча! Список журнала «Форбс» читала?
– Олигархи? Ваня, но к этим людям не пробиться, дальше охраны в офисе не пустят.
– Вот поэтому мы эти деньги сами возьмем.
– Что ты имеешь в виду? – растерянно спросила Лида.
– Придем и возьмем!
– Я тебя не понимаю, – испуганно сказала девушка.
– Заберем то, что принадлежит мне, тебе, Лизке, моей матери, твоей, народу, который эти подонки ограбили! – с ненавистью бросил Иван. – Яхты они покупают, футбольные команды! Наворовали и на нас на всех положили, плевать им, что дети умирают! Ничего, мерзавец в шоколаде, поделишься с больным ребенком, не обеднеешь! Справедливо, что больница битком набита умирающими детьми, а эти гады острова на нефтяные деньги покупают? Ответь!
– Несправедливо, – искренне согласилась Лида. И с жаром воскликнула: – Ты абсолютно прав, Ванечка, я не понимаю, зачем покупать замки: на эти деньги столько детей можно спасти!
– Ты хочешь, чтоб этот мерзавец отдал всего лишь тысячную долю того, что наворовал?
Лида судорожно кивнула.
– Десять тысяч долларов и Лизкина жизнь, господи, о чем речь-то вообще? – с горечью воскликнул Иван.
– Да, – сказала девушка. – Ваня, ты скажи, куда идти, я пойду и буду умолять, буду плакать, валяться в ногах, не уйду, пока…
– Не хватало, чтоб ты унижалась перед ворьем! – перебил ее Иван. – Нет, я тебе не разрешу ни перед кем унижаться!
Лида счастливо зарделась.
– Ты просто пойдешь и возьмешь эти долбаные деньги! Я тебе скажу адрес, дом сейчас на ремонте, фасад красят, все в лесах. От крыши до первого этажа завешено сеткой, чтоб кирпичи москвичам и гостям столицы на голову не падали, поэтому снаружи, с улицы, ничего не видно. Пройдешь по лесам на балкон и – без проблем в квартире.
Девушка похолодела и растерянно пробормотала:
– Я не поняла: ты хочешь украсть?..
– Украл он. А мы вернем то, что принадлежит людям. Зайдешь, возьмешь десять тысяч и положишь записку: спасибо за то, что спасли детскую жизнь! Желаем крепкого здоровья, успехов в труде и счастья в личной жизни!
– Ваня, это преступление, – обреченно сказала Лида.
– Слушай, а когда ты из «Ростикса» пакетик чая и салфетку унесла, это не было преступлением?
– Конечно, я некрасиво поступила, но ведь чай копейки стоит, – пролепетала девушка.
– Для этого олигарха хренова десять тысяч еще меньше значат! Он их пропажи даже не заметит, решит: вчера в гольф-клубе на коньяк потратил.
– Когда нужно… Когда я должна туда идти? – бессильно спросила Лида.
– В субботу. Тогда в следующую среду Лизавету прооперируют. Хочешь, съездим завтра вечером к ней в больницу?
– Хочу, – обреченно ответила девушка.
* * *
Они долго ехали в НИИ педиатрии: на метро, после – на маршрутке. Огромные корпуса-корабли, полы серого мрамора, крашенные масляной краской стены, растения в ведрах и кадках. От взрослой больницы учреждение отличалось рисунками на стенах – герои детских сказок, зверюшки, толпами – малыши в респираторах. Они бегали по коридорам и холлам, играли, толкались, а мамы испуганно кричали: «Настя, осторожно, не трогай Тему, у него швы!»
– Вот здесь, – открыл дверь одной из палат Иван и сразу повернул направо.
На кровати возле раковины сидела девочка с русыми волосами и припухшими серыми глазами. Женщина в джинсах, с мелированной стрижкой и накладными ногтями перебирала продукты на тумбочке.
– Доченька, ты почему мандаринку не съела? И печенье давно лежит, – посетовала она.
– Мама, привет, – окликнул Иван. – Привет, Лизуха! Хочешь сок?
Лиза засмеялась, показав крошечные сахарные зубки.
– Ваня пришел! Мама! Ваня! С тетей!
Женщина обернулась.
– Здравствуйте, – улыбнулась Лида.
– Мам, познакомься, это Лида, – представил Иван. – Лида, это моя мама.
– Очень приятно, – почти не глядя на девушку, скорбно сказала женщина.
Девушка вспыхнула от счастья: Ванечка познакомил ее с мамой, значит, между ними все серьезно! И тут же почувствовала угрызение совести: больница – не место для радости.
– Ты надолго? – спросила женщина сына. – С Лизой посидишь до ужина?
– Посижу.
– Тогда я поеду, ладно?
– Конечно, не волнуйтесь, мы с Лизочкой поиграем, поговорим, – заверила Лида. – По коридорчику походим, да, Лизочка?
– И мишка походит? – спросила девочка.
– И миха погуляет! – заверил Иван.
– Только вы потихоньку, – заволновалась женщина. – Не бегайте!
Она поцеловала дочку, расправила полотенце на поручне металлической кровати и, еще раз оглянувшись, ушла.
Девочка принялась качать плюшевого медведя:
– А-а! А-а! Не плачь, Мишенька! Не плачь, Мишутка!
– А почему мишка плачет? – спросила Лида.
– Операции боится, – серьезно сказала девочка.
– Миша заболел?
– Да, заболел вот, неожиданно. Утром в поликлинику здорового повели, а там говорят: операция нужна.
– Бедный мишенька! И что с ним случилось? – участливо спросила Лида.
– Дырка в сердце! – пояснила Лиза. И развела руками: – Если денежки на операцию найдем, на следующей неделе вылечат.
У Лиды защипало в носу.
– Конечно, будут мишке денежки, будут, моя маленькая! – сказала девушка и поцеловала теплый детский висок.
В палату вошла молодая женщина в махровом халате, с ребенком на руках. Малыш крепко держал в руке зеленого ежа с грибком и яблоком на колючках и старательно слюнявил ежикову мордочку.
– Добрый вечер, – кивнула женщина.
– Мама, спой пла езыка, – пролепетал ребенок. Женщина поцеловала малыша и тихонько запела:
– Ежик резиновый, в шапке малиновой, с дырочкой в правом боку.
* * *
…Ей так не хватало подруги! Вот вошла бы сейчас Алина, сняла невесомую песочную дубленку, развязала длинный, ниже колена, толстый вязаный шарф. Сиреневая атласная рубашка, оранжевая юбка – Алина не боялась смелых сочетаний, ей были неведомы размышления: а вдруг это безвкусно, не модно, вызовет смех? Лида посмотрела бы на подругу с затаенной завистью: сама она, выбирая одежду, все время опасалась маминых упреков: «Лидочка, клетку не носят с горошком! Зеленое с розовым – не сочетается. Рыжая лиса – это вульгарно!» Лида с детства знала, что быть честной – хорошо, а обманывать плохо и граница между «хорошо» и «плохо» всегда четко прочерчена, видна издалека. Надо же, из-за этих заскорузлых принципов она едва не предала Ивана и маленькую Лизочку. Но теперь-то она знала: забрать у вора для ребенка – это правильно! Это не просто честно и хорошо, это – справедливое возмездие!
«Экспро-при-ация экспро-при-аторов», – с трудом выговорила она.
«Ты серьезно? – с ужасом посмотрела на подругу Алина. И недоверчиво уточнила: – Пойдешь грабить чужой дом?»
«Не грабить, а вернуть жалкую часть наворованного у народа!» – с пафосом воскликнула Лида.
Алина наверняка подняла бы брови и распахнула глаза, подведенные мерцающими тенями.
«С ума сошла? С чьего голоса ты поешь? Твой Иван не нацбол, случайно? Грабь награбленное? Наша страна это уже проходила».
«Мне все равно, что ты думаешь о моем поступке. Я это сделаю. Если бы ты видела, сколько в больнице детей, которым грозит в лучшем случае инвалидность, а в худшем – смерть!»
«Хорошо, я понимаю твои мотивы, – звучал в голове тихий голос Алины. – Мир не всегда устроен справедливо. Но почему наводить порядок в распределении богатства Иван доверил тебе? Почему он сам не пойдет в этот дом и не заберет деньги? В конце концов, это его сестра и это он мужчина, а не ты. Если он тебя любит, не должен толкать на преступление. А если все раскроется? Ты готова идти на нары?»
«Хватит меня мучить! Да, я на все готова ради Лизочки и Вани! Он не может сам это сделать, потому что на парня, тем более такого красивого, яркого, запоминающегося, всегда обратят внимание. А скромно одетая, аккуратная девушка не вызовет подозрений. Но самое главное: слышу любой шорох, каждое движение, найду деньги по звуку и спасу ребенка!»
Наверное, Алина подошла бы к подруге и молча крепко обняла за плечи.
«Представляешь, что это такое, когда у твоего ребенка дырка в сердце?» – горестно прошептала Лида.
«Представляю…» – сказала Алина и вытерла мокрую дорожку с Лидиной щеки.
