Глава 15

Прошло уже больше недели, а странное напряженное состояние не оставляло ее. Александра вдруг поняла, что не может больше находиться здесь. Мысль о том, что совсем недалеко от нее живет мужчина, который, как говорили в старину, мог бы составить счастье всей ее жизни, не давала покоя ни днем ни ночью. И еще Роман постоянно стоял у нее перед глазами – не в тех умопомрачительных сценах, как в единственном сне, что она запомнила, а просто все время присутствовал рядом, маячил как очень живой, телесный призрак. Да и ночью он тоже ей снился.

Она не кляла судьбу на чем свет стоит, понимая, что это бесполезно. Но не сетовать на ее несправедливость не могла. Послать ей долгожданную встречу и лишить возможности насладиться безоблачной жизнью с любимым человеком – это ли не вопиющее свинство?

Оставалось вроде бы одно: сложить вещички и отправиться восвояси, предварительно договорившись с Генкой, чтобы подвез их с Тургаем до станции. Оставлять пса на попечение Романа она уже передумала: тот будет смотреть на него и поминать ее, Александру, недобрым словом. А в Москве, когда время придет, она уж найдет, кому пристроить своего ненаглядного.

Но как только дело дошло до упаковки вещей, Александра осознала, что и ехать в Москву ей тоже ужасно не хочется.

Она села на лавку, обреченно поникла головой и попыталась решить, какое же из двух «не хочу» меньшее из зол. Но так и не пришла ни к какому выводу. Тургай как неприкаянный не отходил от нее ни на шаг и умными карими глазами все пытался перехватить ее взгляд. Время от времени он тыкался холодным носом в ее сцепленные руки, как бы давая почувствовать, что он тут рядом и весь в ее распоряжении.

Поняв, что так ничего и не придумает, Александра нашла себе занятие. Она приведет все в избушке в порядок, сожжет или закопает то, что не нужно, а за делами, возможно, само собой придет верное решение. Это было много лучше лишенного пользы бездействия, и молодая женщина заметно успокоилась, даже повеселела…

Работа спорилась. Медленно и любовно она мыла и расставляла вещи по местам, вытирала пыль, выравнивала складки на оконных занавесках, перестилала постель, взбивала подушки. Потом надумала вымыть не только полы, но и окна… Словно готовилась к встрече дорогих гостей или, напротив, собиралась навечно распрощаться с тем, что ей стало очень дорого.

Когда, как ни ломай голову, а делать в тесной комнатенке и на террасе было больше нечего, Александра решила нарвать цветов и поставить их в глиняной крынке на чисто выскобленном столе.

Она сообщила Тургаю, что они идут гулять, и пес, предупредительно распахнув перед ней дверь, минуту спустя уже ждал ее на улице. Они пошли опушкой леса. Александра собирала знакомые с детства ромашки, колокольчики, куриную слепоту, тысячелистник и неизвестные по названиям колоски и метелочки, очень украшающие букет. Розовый, торжественный иван-чай она оставила напоследок, уже выяснив, что тот очень недолго может обходиться без воды в сорванном состоянии.

Тургай, решивший, что все плохое осталось позади, радостно носился вокруг нее, выписывая петли и круги. Время от времени он принюхивался и прислушивался, но Александра не обращала на него внимания. Для себя она уже все решила.

Но если молодая женщина, пусть неосознанно, все же старалась уловить глухой стук лошадиных копыт, то услышать натужный с завываниями рев автомобильного мотора никак не ожидала.

Выйдя на дорогу, Александра остановилась и ладонью заслонила глаза от солнца. Навстречу ей ехала машина, спортивная, дорогая – уж это-то она могла различить даже на значительном расстоянии. А когда та приблизилась, Александра узнала ее – это была «альфа-ромео» Венчика. Ей было хорошо известно, как муж любит, холит и лелеет свою «ласточку», и то, что он направлялся сюда, к ней, прекрасно зная, что в любой момент на этой ухабистой дороге подвеска его машины может полететь к черту, заставляло предполагать самое ужасное. Сердце у Александры оборвалось в груди, в голове возникла только одна мысль: «Боже, случилось что-то страшное!»

Она бросилась навстречу «альфа-ромео», размахивая букетом, зажатым в руке, и испуганно распахнув глаза. Рядом несся Тургай, на всякий случай угрожающе рыча.

Машина остановилась, не доезжая до молодой женщины нескольких метров, дверца распахнулась, и оттуда выскочил ее муж с ошалело вытаращенными глазами. Мгновение – и они заключили друг друга в объятия. Простояв так какое-то время и уразумев, что оба на данный момент живы-здоровы, они отстранились и воскликнули в один голос:

– Что случилось?! – и вперили друг в друга испытующие взгляды.

– Ты у меня спрашиваешь? – наконец осведомился Венчик. – У меня?!

Поняв по его вопросу, что и с ним, и дома все в порядке и появлению здесь мужа она обязана только беспокойству о ее особе, Александра облегченно перевела дыхание. Затем услышала голос Венчика, в котором звенело с трудом сдерживаемое напряжение:

– Может, объяснишь, что все-таки происходит?

Она вздохнула. Делать было нечего, все и так зашло слишком далеко.

– Хорошо, – кивнула Александра. – Поехали ко мне. Это недалеко… Да, познакомься: Тургай, моя собака.

Венчик словно бы только сейчас увидел пса, осторожно обнюхивающего его, и удивленно воскликнул:

– Прости, но зачем она тебе сдалась? Охотничьей собаке не место в городе! Ты подумала, что станешь с ней там делать?

– Не подумала, – честно призналась Александра. – Но когда я расскажу тебе о нем, ты все поймешь сам.

Она шагнула к машине, и тут из нее показалась смущенно улыбающаяся Тина.

– Здравствуйте, Александра Ивановна. Простите, но я сама напросилась поехать вместе с Вениамином, чтобы объяснить, как сюда добраться, – объяснила девушка свое присутствие здесь и указала на открытую дверцу. – Садитесь, пожалуйста.

– Да нет, пожалуй. Мы с тобой пойдем пешком, – ответила молодая женщина. – А Венчику я объясню, как проехать.

Она обернулась к подошедшему мужу и сказала ему ехать прямо, никуда не сворачивая, до избушки о двух оконцах.

Вениамин нехотя вернулся к машине и вскоре обогнал их, чиркая днищем по сухим кочкам на дороге. А Тина с Александрой пошли тропинкой вдоль леса. Но прежде девушка, присев на корточки, обнялась с Тургаем и потрепала его по загривку. Пес воспринял ее как родную и облизал ей все лицо.

По обоюдному молчаливому согласию все объяснения оставили до возвращения домой. А пока Александра принялась расспрашивать родственницу, как той отдыхалось.

Тина мгновенно преобразилась – стала радостно всплескивать руками, закатывать глаза, выражая восторг, рассказывать обрывками, перескакивая с одного на другое, и беспрестанно благодарить. О своем романе с молодым французом упомянула вскользь, справедливо полагая, что для обстоятельного рассказа нужна особая обстановка…

Домик показался довольно скоро. Перед ним, опершись спиной на машину, стоял Венчик и с сумрачным лицом разглядывал его. Он по-прежнему не понимал, что произошло, а вид почерневшей от времени и непогоды, покосившейся на один бок избушки и вовсе сбивал его с толку.

Когда Александра с Тиной приблизились, Венчик недоверчиво спросил:

– И это здесь ты живешь?

– Да, – ответила его жена, и он покачал головой, будто сомневался то ли в ее словах, то ли в ее здравом рассудке.

Молодая женщина, проигнорировав его тон и выразительную гримасу, пригласила войти в дом и первой взошла на крыльцо.

– Ну и ну, – пренебрежительно выдавил из себя Венчик, останавливаясь посреди комнатенки и морща нос.

– Как у вас тут здорово! – восхищенно воскликнула вошедшая следом за ним Тина.

Александра молча ставила цветы в крынку, давая гостям возможность осмотреться и попривыкнуть к обстановке. К тому же ей тоже нужно было время, чтобы собраться с мыслями. С этой же целью она предложила чаю.

Уставшие с дороги путешественники согласились. Но Тина перехватила у нее инициативу, вызвавшись вскипятить воду и накрыть на стол.

Пока она возилась возле печки, Александра сидела в некотором отдалении от мужа и нервно сжимала и разжимала пальцы. Слишком уж во многом ей предстояло признаться. И не просто признаться, а огорчить своими признаниями близких людей.

Когда с чаем, сушками и вареньем было покончено, наступил тот роковой момент, которого так страшилась Александра.

Венчик с Тиной выжидательно смотрели на нее, и она наконец решилась.

– Простите, что вынудила вас волноваться. Но честное слово, я старалась поступить во благо всем, – сказала она. – Мне очень не хотелось волновать вас раньше времени, волновать своими проблемами… Вообще не хотелось никому ничего рассказывать…

– О чем рассказывать? – перебил ее Венчик и сел к ней ближе.

Александра покосилась на Тину, и та тут же заявила, что с удовольствием пойдет прогуляется. Но молодая женщина остановила ее:

– Тебе и так многое известно, Валентина. А раз уж вы оба здесь, нет смысла оставлять что-то недосказанным… – Она печально вздохнула. – Все началось в тот злополучный вечер, когда меня признали лучшим топ-менеджером года. Я вдруг ощутила чудовищную усталость, апатию ко всему и…

– Да, помню, ты еще сказала, что у тебя разболелась голова, – вставил Венчик. – Я тогда решил, что ты просто придумала предлог, чтобы уйти с приема.

– Это имело место, но только отчасти, – призналась Александра. – Я действительно почувствовала себя на редкость плохо. И вечером, лежа в постели, дала себе слово заняться своим здоровьем…

– Весьма похвально, – снова вмешался Венчик. – Но только это не место, где его можно поправлять. – И он обвел выразительным взглядом убогую обстановку избы.

Тина могла бы с ним поспорить, но сочла, что сейчас ей лучше промолчать.

А Александра тем временем перешла к тому, как обратилась в поликлинику. Когда она подвела рассказ к тому моменту, когда ей предстояло получить результаты обследования, горло перехватила судорога, и она, судорожно всхлипнув, замолчала.

– Ну что ты, что ты, – похлопал ее по руке Венчик. – Нашла из-за чего переживать! Да дистония сейчас у каждого второго, а у остальных еще и переутомление, не считая более серьезных заболеваний.

– Это ты мне говоришь? – Александра резко повернула к нему лицо с широко распахнутыми, полными слез глазами. – Более серьезные заболевания? Куда уж серьезнее!

Венчик в изумлении уставился на нее:

– В жизни не подумал бы, что ты такая паникерша.

Ей захотелось ударить его. Легкомысленный болван, для которого проблема, какие носки надеть к тому или иному костюму! Назвать ее паникершей, когда, может быть, видит ее в последний раз!..

– Эй, ты меня слышишь? – донесся до нее недоуменный, чуть ли не веселый голос мужа.

И этому бесчувственному типу она отдала лучшие годы жизни! Позволяла называть себя его женой, когда давно надо было подать на развод, чтобы умереть свободной женщиной, под собственной фамилией!..

Венчик чувствительно встряхнул ее за плечи, заставляя прервать патетический внутренний монолог.

– А теперь расскажи по порядку, что тебе так потрясло, заставило забиться в эту нору, – попросил он.

Александра эффектным жестом сбросила с плеч его руки и встала, гордо выпрямившись.

– Когда врач сказала, что жить мне осталось всего ничего, я решила никого не обременять своими страданиями, – сдержанно и не без любования собой произнесла она. – Теперь вам все ясно?

У них обоих отвисла челюсть – Александра прекрасно видела это краем глаза и, несмотря на трагичность ситуации, получала удовольствие от ошеломления, написанного на их лицах. Будут знать, как называть ее паникершей! Их бы на ее место!

– Откуда ты это взяла? – не спуская с нее глаз, наконец медленно, едва ли не по слогам произнес Венчик. – Врач так прямо тебе это и сказала?

Александра чуть повела плечом:

– Не совсем. Я слышала, как она говорила это медсестре.

– А где была ты в это время? – полюбопытствовал муж.

– Сидела у двери кабинета, ожидая, когда меня вызовут, – сообщила Александра.

– И врач назвала твои имя и фамилию, да? – продолжал допытываться Венчик.

Ей уже надоело рассусоливать эту малоприятную тему, и она резко ответила:

– Нет, но мне и так все стало ясно! А теперь довольно об этом!

– Ну уж нет! – с каким-то злорадством произнес Венчик, поднимаясь и вставая перед ней. – Это же надо такое придумать – смертельный диагноз! С твоей-то светлой головой! Хорошо, что об этом не узнали заранее, а то не видать бы тебе «лучшего топ-менеджера года» как своих ушей. Недаром все-таки говорят, что и на старуху бывает проруха.

Глаза Александры полыхнули обидой и злостью. Назвать ее старухой, добавить лишнюю каплю в чашу ее страданий! Она открыла рот, собираясь достойно ответить, но не успела. Венчик опередил ее:

– Вот что, нечего тянуть кота за хвост! Не знаю, о ком говорили врач с сестрой, но уж точно не о тебе. Может, вообще сериал обсуждали, тебя дожидаючись. – Он перевел дыхание и отчеканил: – Ты здорова как лошадь, на тебе пахать и пахать, потому что, судя по твоему запалу, ты тут хорошо отдохнула и от твоей дистонии не осталось и следа. А ничего другого у тебя просто-напросто не обнаружили… – Венчик посмотрел на нее в упор и издевательски развел руками, видимо решив таким образом побыстрее привести ее в чувство. – Ты уж прости великодушно…

– Как «пахать и пахать»?.. Какая дистония?.. – растерянно прошептала Александра.

– Вегетативно-сосудистая плюс уже означенное переутомление, – ответил Венчик, подходя и обнимая ее.

Но она высвободилась из его рук, не веря услышанному.

– А тебе откуда это известно? – требовательно спросила Александра.

– Из медицинского заключения, подписанного терапевтом по фамилии Кухарчик. Она прислала его на твой домашний адрес, поскольку, видимо, так и не дождалась тебя в поликлинике. Не веришь мне, спроси у Тины – она его тоже читала.

Если бы Венчик не поддержал ее, она бы так и села на пол. А оказавшись в его таких надежных, дружеских объятиях, разрыдалась. Столько всего напридумывать из-за случайно услышанной фразы – такого и врагу не пожелаешь!

Венчик гладил ее по волосам и спине, говорил что-то ласковое, успокаивая. Тина, расчувствовавшись, часто-часто хлопала ресницами, не давая пролиться слезам. Это был не ее «праздник».

Сначала он увидел «альфа-ромео» перед убогой избушкой и удивился не меньше, чем если бы узрел на месте машины инопланетную тарелку. Впрочем, серебристый спортивный автомобиль смотрелся на фоне покосившейся изгороди не менее диковинно, чем неопознанный летающий объект. А когда Роман привязал рядом своего Волхина, контраст получился и вовсе разительный.

Затем он поднялся на крыльцо и постучал в косяк приоткрытой двери. Ему никто не ответил, но изнутри доносились странные звуки – не то придушенный смех сквозь слезы, не то истерические всхлипы. Помешкав, Роман решился и шагнул с террасы в комнату.

Его Александра – непонятно почему, но он мысленно продолжал называть ее своей – висла на городском хлыще в модном, слегка мятом костюме, а тот страстно прижимал ее к себе и что-то шептал на ухо.

Роман чуть не сплюнул от досады, что послушался своего сердца и оказался здесь. Ему уже нашли замену, а может, это он был временной заменой пижону с дорогой иномаркой. Под стать, так сказать, деревенскому антуражу. Скорее всего, именно так.

Он резко повернулся, намереваясь уйти, пока его не заметили, и тут раздался короткий обиженный взвизг. Это он нечаянно наступил на лапу Джульбарсу, который, как и положено дисциплинированному псу, сел возле левой ноги хозяина, когда тот остановился. На свою беду, Роман не приказал ему дожидаться возле лошади и вот теперь выставил себя на посмешище.

Все четверо замерли. Затем трое из них мгновенно перевели взгляд на дверь.

– Здрасте… Простите, что помешал, – ни на кого не глядя, буркнул Роман и собрался выйти.

Но тут случилось то, что потрясло всех собравшихся в избушке и прежде всего саму Александру. Не отдавая отчета в своих действиях, она вырвалась из объятий Венчика и бросилась к Роману, с сияющими от счастья глазами. Будь у нее возможность обдумать ситуацию, она наверняка повела бы себя иначе. А так ее поступками руководил лишь инстинкт, коренящийся где-то глубоко в подсознании, в мгновение ока просчитывающий тысячи вариантов развития событий и выбирающий самый желанный. И ни тебе логичных доводов разума, ни принятых норм поведения в обществе.

– Подожди! – воскликнула Александра, хватая Романа за рукав и останавливая. – Как же я рада, что ты здесь! – И попыталась обнять его за шею.

Потрясенный Роман немедленно отстранился. Только что обнималась с одним, а теперь вешается на него! Он составил о женщинах вполне определенное мнение и, к сожалению, пока не нашел повода в нем усомниться. Однако поведение Александры выходило за рамки его разумения.

– Я что-то вас не совсем понимаю, – сдержанно произнес он, обращаясь к ней на «вы», но попытки уйти не возобновил. Напротив, что-то заставило его сердце забиться чаще, с надеждой.

А Александру уже было не остановить, ибо она знала, что если замолчит хоть на секунду, то ни за что не скажет тех слов, что так и просились с языка:

– Роман, разреши тебе представить: мой муж! – Затем, не переводя дыхания, выпалила: – Венчик, а это человек, с которым я тебе изменила! – Теперь дороги назад не было.

Если у Романа, что называется, глаза на лоб полезли от такого представления, то тот, кого звали Венчик, никак в лице не изменился. Лишь прищурился и испытующе посмотрел на незнакомого ему мужчину.

Александра тоже посмотрела на Романа и увидела, настолько Венчик проигрывает в сравнении с ним. Ее красивый, стильно одетый, умеющий подать себя в обществе муж вдруг показался ей… мелкотравчатым, что ли. Так хохломские мастерицы называют орнамент из изящных завитушек и усиков, которыми украшают основной рисунок. В Романе же было столько внутренней силы и неподдельного благородства, что это делало его на порядок выше всех знакомых Александре мужчин. Не говоря уже о внешности.

«Именно таким хочет видеть любая женщина спутника жизни, – снова убедилась она. – И я нужна Роману так же, как он нужен мне. Значит, надо бороться за свое счастье, раз теперь я точно знаю, какое оно!»

Она открыла рот, собираясь сказать, но, что именно, пока не решила. Главное – не растерять бойцовского настроя!

Но тут инициативу в разговоре перехватил Венчик и произнес неожиданное:

– Слава богу, наконец-то! А то я уж думал, что так и не сбуду тебя с рук! Зато теперь с чистой совестью могу подать на развод!

– Что?!

Его слова так поразили Александру, что она не сообразила, говорится это в шутку или всерьез. Но на первый взгляд услышанное показалось ей донельзя обидным. Только минуту спустя она поняла, что своим отчаянным заявлением поставила всех в неловкое положение. За исключением Тины, разумеется, которая с расширенными от любопытства глазами наблюдала за происходящим, боясь упустить хоть самую малость.

– Что слышала, дорогая, – прежним тоном продолжил Венчик.

Однако он сохранял хорошую мину при плохой игре. Мчаться сломя голову из Москвы, волноваться, передумать невесть что, рисковать изуродовать свою «ласточку», и все ради того, чтобы узнать: тебя предпочли другому! Да, конечно, они с Александрой только для посторонних были счастливой супружеской парой. Но их связывали дружеские, доверительные отношения… Черт подери, он нуждался в ней просто как в близком человеке, а тут появляется какой-то тип в кирзовых сапогах и брезентовой безрукавке, с клыкастым волкодавом у ноги – и Александра вмиг теряет голову. Причем всерьез и надолго. Похоже даже, что на всю оставшуюся жизнь.

Венчик почувствовал себя брошенным и никому не нужным, обманутым в лучших ожиданиях. Хотя… хотя он не мог не признать, что выбор Александры хорош. Он готов был отдать голову на отсечение, что с этим Романом в нынешней экстремальной жизни за нее можно будет не опасаться.

Но что же тогда делать ему, бедолаге?..

– Простите, если честно, то я плохо понимаю, при чем здесь я, – произнес молчавший до сих пор Роман. – Может, обойдетесь без меня?

Венчик покачал головой:

– Нет, без вас никак нельзя. – Он чуть помедлил, прежде чем продолжить: – Видите ли, моя жена только что призналась, что любит вас. Так что это я теперь здесь ни при чем.

Роман был непривычен к такой манере ведения разговора. Его коробил и обескураживал легкий, ироничный тон при обсуждении столь важных тем, поэтому он не знал, как себя вести. Но даже будь они с Александрой наедине и поверь он в сказанное мужчиной с нелепым именем Венчик, и то оставалось бы много неясного. И прежде всего: а любит ли он Александру?

Их знакомство было столь кратким по времени и таким насыщенным по событиям, что у него как-то не нашлось свободной минуты подумать об этом. Но если он пришел сюда, считая, что его просто использовали, и, тем не менее, надеясь на чудо, что что-то упустил, чего-то недопонял, – значит, успел крепко прикипеть сердцем к этой женщине. А иначе его бы здесь не было – разве не так?..

Роман поднял голову и увидел, что все смотрят на него. Девушка, очень похожая на Александру, видимо ее близкая родственница, – с любопытством, Венчик – напряженно-выжидающе, его Александра – с надеждой.

Итак, от его ответа будет зависеть судьба нескольких человек. Но готов ли он к такой ответственности?

И как совсем недавно Александра, Роман сказал то, что лежало на сердце, и, только сказав, понял, что так оно и есть:

– Вообще-то я пришел сюда за Александрой. Мы тут с Джульбарсом подумали, подумали и решили, что нам нужна хозяйка…

Он оглянулся, словно ища подтверждения своих слов у овчарки, но та разлеглась в солнечном пятне у порога, чуть ли не нос к носу с Тургаем. Псы, судя по всему, уже столковались, точнее снюхались.

– Но был несколько, – он хмыкнул, – озадачен представшей передо мной картиной.

Роман считал, что сказал более чем достаточно. Теперь ему требовались разъяснения для окончательного «мы вместе в горе и в радости, в болезни и в здравии».

– Я вас понимаю, – медленно произнес Венчик и предложил: – Проходите, садитесь, а то что это вы все стоите. Чай, уже не чужие, – усмехнулся он.

Роман прошел к столу и сел. Александра как неживая опустилась на табурет напротив.

«Господи, неужели любовь так преображает людей? Скольких мужчин эта женщина ставила на место одним словом, взглядом, а сейчас ведет себя так, будто от ответа этого Романа зависит ее жизнь… Вот бы пережить такое», – мечтательно подумал Венчик и со вздохом заставил себя вернуться к действительности.

– Итак, Роман, вы сказали, что были озадачены увиденным. Очень вас понимаю и готов расставить все точки над «i», поскольку мне, похоже, удалось сложить вместе кусочки головоломки. – Он оглядел всех сидящих за столом и поинтересовался: – Или, может, кто-то хочет взять эту миссию на себя?

Ему ответили молчаливым покачиванием головы.

– Я верно изложил события, да, дорогая? – таким вопросом закончил Венчик свое повествование.

Александра, не поднимая глаз, кивнула:

– Да… В общих чертах, естественно.

Воцарилось молчание. Хотя каждый делал вид, будто занят обдумыванием услышанного, все ждали реакции Романа. Он это понимал, и ему было страшно неловко, что, по сути дела, ради него затеяли это детальное препарирование ситуации. Сколько же неприятных минут он добавил к страданиям женщины, которой и так уже многое пришлось пережить, пусть и из-за рокового стечения обстоятельств!

Сидит тут, строит из себя всесильного владыку, могущего карать или миловать, когда на самом деле не знает, как вымолить у нее прощение за свои сомнения. Ведь если человек любит, то верит априори, вопреки даже очевидному.

– Александра… – хрипло начал он и закашлялся. Затем начал снова: – Александра, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?

– Я? Тебя? Но за что? – раздалось еле слышное.

Венчик тронул Тину за плечо и взглядом указал на дверь. Девушка, понимая, что он прав, послушно поднялась, и они оба, стараясь не шуметь, вышли из избы. Заминка произошла лишь у порога.

– Ты не находишь, что у этих собак ног больше, чем требуется? – обратился Венчик к девушке, преодолевая препятствие из двух развалившихся у двери псов.

– Не знаю, как насчет ног, но зубов точно больше, – боязливо заметила Тина и вцепилась в плечо Венчика.

Он тут же успокаивающе похлопал ее по руке и приобнял за талию. Кожа девушки была нежная и прохладная, талия – тонкая.

– Не бойся, малышка, прорвемся, – промурлыкал ей на ухо Венчик, и Тина решила, что в этом ему можно верить.