Обетование Господне оставляющим все Царствия ради Небесного, по святоотеческим толкованиям
( и параллельные)
Свт. Феофан. «Странник», 1869
Отвещав же Иисус рече: аминь глаголю вам, никтоже есть, иже оставил есть дом, или братию, или сестры, или отца, или матерь, или жену, или чада, или села, Мене ради и Евангелия ради: аще не приимет сторицею ныне во время сие домов, и братий, и сестр, и отца, и матере, и чад, и сел, во изгнании, и в век грядущий живот вечный (). Это изречение Господа трудно к уразумению только одною стороною. Что оставляющие всё ради Господа в век грядущий получат живот вечный, это не требует объяснения. Трудно уразуметь только, как оставивший получит оставленное сторицею в веке сем, во изгнании.
Первая мысль, рождающаяся при сем: нельзя ли это обетование изъять из века сего? Как говорится о сем у других евангелистов? Нет ли у них таких оборотов речи, на основании которых все обетование можно было бы отнести к будущему веку?
Точно обстоятельство, по которому сказано Господом затруднительное обетование, описано, кроме святого Марка, евангелистами Матфеем и Лукою. У евангелиста Матфея святой Петр спрашивает: Что убо будет нам за оставление всего? И Господь отвечает, что во второе пришествие вы сядете на двенадцати престолах и будете судить двенадцать колен Израилевых. Но и всякий Мене ради оставивший все, сторицею приимет и живот вечный наследит (). Где приимет сторицею, не сказано. Но как прибавлено: и живот вечный наследит, конечно, в век грядущий, то сторичное воздаяние, можно полагать, и здесь разумеется, в веке сем. Святой Иоанн Златоуст, приводя текст после слов: сторицею приимет, от себя вставляет: в настоящем веке. Только разве то, что апостолам ничего не обещано (подразумевается, у евангелиста Матфея) в веке сем, можно предполагать, что и в обетовании всем другим, кроме их, все должно относиться тоже к веку грядущему. Но последнее обетование не исключает и апостолов. Речь может иметь такой вид: вы сядете на двенадцати престолах, и т. д. и кроме того, наряду со всеми другими, и здесь сторицею получите оставленное. Святой Иоанн Златоуст говорит: «Если все прочие, то тем более апостолы должны получить возмездие — и там, и в сем веке». К тому же несообразно с учением Спасителя в будущем веке чаять семейного быта, хотя бы то в лучшем и чистейшем виде; ибо там ни женятся, ни посягают, к чему приготовлением служит характер благодатно-духовной жизни, в коей несть мужеский пол, ни женский ().
У святого евангелиста Луки (18:28—29) вопрос святого Петра значится, как и у евангелиста Марка; и ответ Господа сходствует с ответом, замеченным у евангелиста Марка, только выражен сокращеннее. В воздаяние оставившим все здесь обетовано — восприятие оставленного множицею, во время сие, — и в век грядущий живот вечный.
Итак, по свидетельству всех трех евангелистов, оставляющим все для Господа и Царствия ради Его не живот только вечный обетован, но и в веке сем, во время сие, во изгнании, восприятие того же оставленного сторицею или множицею. Спрашивается: как это разуметь?
Исполнения сего обетования в буквальном смысле нечего ожидать не только теперь, когда все ведают, что на деле сего не было, но и тогда слышавшие Господа не могли ожидать, что, оставя все, получат обратно сто братьев, сестр, детей, сел, домов. Напротив, самый этот образ выражения всем давал разуметь, что слова Спасителя не должно понимать буквально. Как же их понять?
Надобно заметить, что оставление всего, о котором говорит Господь, если судить о нем по примеру апостолов, разумеется, произвольное, на которое сам кто решается ради распространения Царства Христова, как сделали, например, святые Тимофей и Тит, и делали многие другие. Если же обратить внимание на последующие слова Господа о стократном воздаянии, — ныне во изгнании, то под ним надобно разуметь оставление непроизвольное, когда гонители заставляли уверовавших оставлять свои семейства, или же свои родные, в ревности по нечестию своему, лишали их и своей любви и родного крова. Как лиц последнего рода было несравненно более, то, вероятно, их более и разумел Господь, говоря о воздаянии.
Стократное воздаяние таковым могло быть и было двоякое: 1) видимое, в лице всех верующих, и 2) невидимое, духовное, в сердечном чувстве благобытия.
1. Все верующие составляли едино, и это единство было не внешнее только, но внутреннейшее, самое искреннее и сердечное. Дух любви, крепкой, как смерть, связывал всех, так что каждый всех считал своими, и все каждого считали своим. Степень возраста, духовного преспеяния, духовных дарований и служений определяла только оттенки сей любви. Сила же ее всех одинаково проникала. В сем отношении вступающий в общество верующих старец всеми принимаем был как отец и от всех принимал веяние любви, свойственной детям; вступающий юноша от всех старших принимал знаки и сердцем ощущал веяние отеческой и материнской любви, а от всех равных знаки и веяние любви братской и сестринской и т. п. Таким образом, если кто, вследствие веры в Господа, должен был оставлять своих родных, то, вступая в среду верующих, он встречал столько родственных любвей, сколько было веровавших, сотни, тысячи, десятки тысяч. Ибо сторицею определенно выражает неопределенное число, в смысле — множицею, как стоит у евангелиста Луки. Далее, так как веровавшие, по силе глубокой взаимной любви, ничем не делились, а все считали общим всех достоянием, то для вступавшего в среду их дом всякого был открыт, и все достояние каждого было как бы его собственное, готово на удовлетворение его нужд. Таким образом он вдруг становился обладателем неисчетного числа домов, сел и всякого достояния. Так разумеют сие святой Иоанн Златоуст, а за ним блаженный Феофилакт и Евфимий Зигабен.
Святой Иоанн Златоуст говорит, что в отношении к апостолам это обетование сбылось так: «Оставив уду и сети, они имели во власти своей имущество всех людей, их домы, поля и даже самые тела верующих; многие готовы были даже умереть за них, как свидетельствует о сем Павел, говоря: Аще бы было мощно, очеса бы ваша извертевше, дали бысте ми ()».
Блаженный Феофилакт дополняет святого Иоанна Златоуста: «Поелику от проповеди (Евангелия) имела возгораться брань (между людьми), так что дети должны были ради благочестия отрекаться от отцов, то Господь и говорит: «Кто оставит ради Евангелия плотское родство и вообще все плотское, тот и в сем веке получит все это во сто крат более, и в будущем жизнь вечную». Вместо отца будет он иметь старцев церковных, вместо матери — церковных стариц, вместо жены — всех верных жен, не в брачном отношении — нет, но в отношениях духовных, в духовной любви и попечении о них».
Те же мысли и у Евфимия Зигабена. Он задает себе вопрос, как может кто за оставленное получить стократное или многократное воздаяние еще в веке сем, и отвечает: «Как? Так же, как получили апостолы, мученики и все праведные. Ибо смотри, все дома верных были для них открыты; братьями и сестрами стали им все святые (мужи) и все святые (жены), отцами — все отечески полюбившие их, пекшиеся и болезновавшие о них; ибо в этом существенное свойство отца; матерями — все (жены), таким же образом расположенные к ним; женами — все (жены), помогавшие им и служившие; ибо в этом дело жены; детьми все ученики. Кроме того, и все, что имели верующие, имели они в своей власти. И что особенно дивно, все это имели они среди гонений, будучи, то есть, гонимы от врагов веры».
2. Когда говорит Господь: сторицею приимет, — то необходимо разуметь, что Он обещает в воздаяние сто домов и сел; сто братьев и сестер, и т. п. Можно и так разуметь, что Господь обещает здесь во сто крат не этого именно, а против этого, или взамен этого, причем допустима мысль о благах другого рода, то есть вместо видимых — о невидимых, вместо телесных — о духовных. В сравнение будет взимаемо в сем случае не внешне обладаемое благо, а чувство блага, или благобытия, производимое им. Союз с родителями и родными, обладание домом и селами, вообще семейный быт, хорошо устроенный, оставляет в сердце чувство блага или благосостояния и благобытия. Свободно оставляющий семейство или невольно изгоняемый из него Христа ради и Евангелия предполагается лишаемым этого чувства, теряющим ощущение благобытия, потому истощаемым, постоянно болезнующим и как бы умирающим. Спаситель говорит, что это не так будет; но кто оставит все Мене ради и Евангелия, тот постоянно будет ощущать в себе такое благобытие, какое бы ощущал, если бы прежнее его благосостояние увеличить во сто раз и более множицею. Истории мучеников представляют многократные примеры выражения такого чувства. Оно — и очень естественно, по живому общению их со Христом и во Христе с Богом. Поелику они сочетавались со Христом и в Него облекались, то принимали в себя и все богатство Христово. Это было не вменение, не чаяние, а обладание самым делом. Какое же теперь благосостояние могло доставить то чувство благобытия, которым исполнялось сердце веровавших?! Оно-то и делало их способными на все лишения и на всякого рода неописанные страдания. Апостол Павел говорит: И настоящая, и будущая — вся ваша, когда вы Христовы (). И еще говорит: Вся вменяю тщету за превосходящее разумение Христа Иисуса Господа (). Все препобеждаем за Возлюбившего ны — и ничто разлучить нас с Ним не сильно (). Что именно чувства родственные возвращались им во Христе Иисусе, в этом Он Сам удостоверяет. Когда передали Ему, что Его ждут Мать и братья, вне стоящие, Он сказал, что брат и сестра и мать Ему тот, кто исполняет волю Отца Небесного (). Следовательно, обратно и Он для сердца веровавших и ходивших в воле Божией был и есть и брат, и сестра, и мать. Он один заменял и заменяет все родство настолько в высшей степени, насколько есть Сам выше всех. Сердце, натурально ищущее родственных чувств, удовлетворялось, обладая Им одним, — и сравнивать нельзя, как в высшей степени, чем прежде. Святой Григорий Великий (Двоеслов) в 18 беседе на Иезекииля говорит: «Сторицею, говорит, приимет, потому, что Бог сделает, что таковой гораздо более будет обрадован бедностью или всех вещей оставлением по любви ко Христу, чем богатые обрадованы всем своим богатством и всеми своими угодьями. И это самым делом ощущают те, кои ради Христа оставляют все свое».
Иероним блаженный тоже разумеет здесь сторичное воздаяние не видимыми благами, а духовными благами, то есть миром сердечным, радостью духа, утешением неизглаголанным и другими дарами благодати, которыми преисполнял души их Бог и которые превосходят все земные блага и радости гораздо более, чем сто превосходит единицу.
Блаженный Феофилакт, похоже, на это толкует получение с избытком оставленного еще в нынешнем веке: «Это надобно разуметь, — говорит он, — о дарованиях духовных, которые несравненно выше земных и служат залогом будущих благ».
Святой Амвросий на 118 псалом в 8 осмерице говорит: «Чья часть есть Бог, тот всего есть обладатель. Вместо полей (оставленных) он сам есть поле, приносящее плод негибнущий вовеки. Вместо домов (оставленных) он сам есть драгоценнейшее жилище и храм Бога. Что выше и драгоценнее Бога? Это такая часть, с которою никакие земные участки сравниться не могут. Что величественнее сего небесного Гостя? Что ублажительнее сего обладания Божественного?»