()

Н. Розанов. «Странник», 1860

Господин не только не требует от приставника растраченного им имущества, не только не подвергает его наказанию за неверность, как поступает господин в другой Евангельской притче (; 24:48—51; 25:26—30), но еще хвалит его: и похвали Господь дому строителя неправедного (ст. 8), — хвалит, конечно, не за расточение имущества, не за обман и вероломство, а за его находчивость, за изобретательность ума, какую он показал в своем последнем поступке, за то именно, что он мудре (φρονίμως) сотвори (ст. 8). Беспечный к своей будущности во все время своего управления, он сумел воспользоваться последнею возможностью, чтобы избежать тяжкой участи — копать землю или просить милостыню, и поступил при этом действительно очень мудро, сообразительно: он не утаил от господина своего всего, что роздано им было в долг, чтобы тем удобнее скрыть обман свой и в случае обличения не подвергнуться слишком большой ответственности; он и не присвоил себе той части долга, которую простил должникам: тогда господин мог бы отобрать у него все, что имел он (), а если бы и не отобрал, то, во всяком случае, такое незначительное имущество, какое он оставил задолжниками (ст. 6—7), ненадолго бы обеспечило его; между тем как в руках должников оно было в безопасности, и должники, обязанные ему признательностью, сделавшись его друзьями, могли доставить ему гораздо большую пользу, чем какую он мог бы извлечь из утаенных им остатков имущества своего господина. Эту-то сообразительность, независимо от ее нравственного достоинства, и похвалил господин в приставнике. Он похвалил приставника, говорит блаженный Августин, обращая внимание не на вред, который он причинял ему, а на его ум (ingenium). Так мы, когда слышим о каком-нибудь ловком, остроумном, хотя бы и худом, поступке, осуждая самый поступок, удивляемся изобретательности ума, с какою он совершен был, и невольно хвалим ее, сожалея только о том, что она направлена была не на хорошее дело. Так Сам Спаситель, говоря Своим последователям: будите мудри, яко змия (), — не злобу и ядовитость змеи, конечно, представляет в пример верующим, от которых требует, чтобы они были просты, как голуби; но указывает на ту мудрость, догадливость и изобретательность, какую змеи, мудрейшие из всех зверей земных (ср. ), обнаруживают в своих действиях.

Сказав о том, что господин похвалил приставника за его мудрый поступок, Господь замечает при этом, что сыны века сего мудрейши паче сынов света в роде своем суть (ст. 8). Сей век (иначе время или мир), по употреблению этого выражения в Священном Писании, в противоположность будущему веку или вечности ( 8и др.), означает вообще настоящую земную жизнь, ограничиваемую временными пределами и исполненную забот, обольщений и всякого рода неправды (; ; ; ; 4и др.). Сыны века сего — это люди, преданные миру, которые нисколько не пекутся о будущем веке и заботятся только об удобствах настоящей временной жизни. Именем света, в противоположность тме века сего (; ; 12:46; ), часто в слове Божием называется Сам Бог (; ), свет истинный, просвещающий всякого человека (), пришедший в мир (12:46) и давший нам свет и разум, да познаем Бога истинного и да будем во истиннем Сыне Его Иисусе Христе (). А сынами света (; ) называются люди, просвещенные светом истинного богопознания, которые служение Богу предпочитают служению миру и спасением души своей дорожат более, нежели временными удобствами земной жизни. В обширном смысле такое название может относиться в подзаконном мире к иудеям, избранному народу Божию (; ), а в христианском — ко всем вообще христианам (; 3и др.); в собственном же смысле оно принадлежит избраннейшим из христиан, сравнительно с другими людьми, христианами и не христианами, сынами века сего.

В чем же состоит та мудрость, которою, по слову Спасителя, сыны века сего превосходят сынов света? В том, очевидно, в чем показал мудрость свою неправедный приставник — в заботах о своей будущей (временной) судьбе и в изобретении средств для устройства ее. Сыны века сего действительно обнаруживают в этом отношении много мудрости и могут служить примером для сынов света. Сыны света, если глубоко преданы своему высокому званию, не представляют такой мудрости в своих житейских делах — ни таких забот, ни такой находчивости. Многие из них и в отношении к небесному своему отечеству не представляют такой мудрости, какую представляют сыны века сего по отношению к земной своей жизни, — не представляют они (говоря вообще) ни таких постоянных, неусыпных забот о будущей своей жизни, ни таких усилий ума и воли, такой предусмотрительности, изобретательности, разнообразия средств к достижению своей цели и т. п. По общему повреждению человеческой природы, и они бывают к худому более склонны, нежели к доброму, — к чувственному, очевидному и близкому более чувствительны, нежели к духовному, отдаленному и неизвестному. «Люди, приставляемые к управлению человеческими делами, — говорит блаженный Феофилакт, — стараются всеми силами о том, чтобы иметь какое-нибудь утешение, если будут оставлены от своей должности. А те, которые удостаиваются звания сынов света, то есть которым вверяется строение духовных дел, не думают о том, как бы после настоящей жизни получить вознаграждение… При человеческом приставничестве мы заботимся о том, чтобы иметь убежище, если лишимся должности; а в делах Божеских мы не оказываем попечения о том, какой дадим отчет по оставлении настоящей жизни. Поэтому и называемся неразумными, потому что не размышляем о том, что полезно нам после этой жизни».

Но не во всех отношениях сыны века сего мудрее сынов света, а только в роде своем (εις την γενεάν την έαυτών). Выражение в роде своем придано здесь как бы для ограничения похвалы мудрости сынов века сего, для определения ее степени и достоинства. Они мудрее сынов света, однако не безотносительно, не во всем вообще, в чем может и должна проявляться мудрость человека, а только в одном отношении, в том именно, что они весьма много и с величайшим терпением и искусством заботятся о своих житейских делах, о том, что есть и пить и во что одеться. Всех бо сих языцы (сыны века сего) ищут (). В этом только отношении они и превосходят сынов света, и только по своей заботливости, а не по предмету ее, могут служить примером для сынов света. В этом только отношении и неправедный приставник представляется в образец для верующих, а отнюдь не в том, чтобы мы, подобно ему, употребляли неправду для своих выгод. По мнению блаженного Августина, «Господь представляет здесь довод от меньшего к большему, то есть если приставник так тщательно старался об обеспечении своей временной жизни, то тем более мы должны заботиться о жизни вечной. И если он, будучи неправедным и исполненным хитрости, получил похвалу от господина своего за свою заботливость, то гораздо большей похвалы удостоимся мы от Господа, когда, поступая праведным образом, никому не нанесем вреда, а многим принесем пользу». То же говорят святой Киприан, святой Амвросий Медиоланский, блаженный Иероним, Евфимий Зигабен.

В следующих затем словах Спаситель научает Своих последователей, каким именно образом они могут подражать мудрости приставника, представленного в притче. И Аз глаголю вам, говорит он, сотворите себе други от мамоны неправды… (ст. 9). Мамона, по общему мнению толкователей Писания, значит богатство. Богатство могут составлять собою предметы различного рода. Но в настоящем месте, как можно видеть из хода всей речи Спасителя, разумеется не духовное богатство, а богатство мира сего (), земные блага, которые у людей обыкновенно считаются единственным богатством (), — золото, серебро, драгоценные камни, жемчуг, виссон, порфир шелк, багряница и всякое благовонное дерево и всякия изделия из слоновой кости, из дорогих деревьев, меди, железа и мрамора… вино, елей, мука, пшеницам т. п. (), все, что, удовлетворяя потребностям телесной природы, доставляет людям наслаждение в жизни и питает их похоти. О таком именно богатстве говорится и в притче о блудном сыне (; 12:30), и в притче о неправедном приставнике (16:6—7), и в следующей за тем притче о богатом человеке, облачавшемся в порфиру и виссон (ст. 19—25). Так поняли слова Спасителя и фарисеи, о которых евангелист замечает, что они, слушая речь Господа, ругались Ему, потому что были сребролюбивы (φιλάργυροι, ст. 14). Мамона — богатство нужно понимать здесь в собственном, обыкновенном значении, а не в переносном.

Выражения неправда и противоположное правда, встречающиеся весьма часто в Священном Писании, подобно тому, как и название богатства, употребляются в различном смысле. Неправдою называется все то, что противно святости и воле Божией, что нарушает законы правды или отступает от ее требований. Отсюда неправдою называется вообще всякий грех и беззаконие, или нечестие (; 5:17; ; ср. ; Рим. 1и мн. др.), а в частности — нарушение правосудия (; ), справедливости (; 9:14), верности () и т. п. Под неправдою (αδικία) разумеется все ложное, пустое, суетное, ничтожное и временное, все, что не составляет истины, которая одна пребывает и возмогает, во веки живет и обладает во век века (2 ). Неправду (αδικία) составляет, наконец, по учению слова Божия, все земное и чувственное, все, что составляет принадлежность ветхого человека, тлеющаго в похотех прелестных () и что не свойственно человеку обновленному, служителю Нового Завета, не письмени, но духа (), члену благодатного Царства Божия, которое несть брашно и питие (βρακης και πόσις), но правда (δικαιοσύνη) и мир и радость о Дусе Святе (; ср. 2 ; ; ; 3:10; ; ; ; ).

Богатство в рассматриваемой нами притче называется неправедным, или (как объясняют исследователи по свойствам еврейского образа речи) богатством неправды (μαμωνά τής άδικίας, mamona iniquitatis), потому что таким именем назван представленный в притче приставник (οικονόμος τήζ άδικίας, dispensator iniquitatis) и что речь Спасителя ближайшим образом обращена была к мытарям, грешникам и фарисеям, людям неправедным, обладавшим богатствами, собранными неправдою. Но и независимо от этих частных обстоятельств, богатство может быть названо неправедным:

1. По способу приобретения, потому что оно весьма часто приобретается неправедными или по крайней мере не вполне справедливыми, чистыми и безукоризненными средствами — обманом, коварством, хищением, присвоением чужой собственности, неправедным ростом (), несправедливыми договорами, нечистыми связями и многими другими подобными способами, которые нередко употребляются при собрании богатства, если не самими обладателями его, то родителями и предками. Иногда сын или наследник богача сам не может знать, каким образом приобретено богатство, которым обладает он, всегда ли и во всем собиратели его были совершенно безукоризненны пред своею совестью и пред судом Божиим, и если никогда не употребляли неправды при собирании его, то всегда ли руководились одною строгою правдою. «Хорошо сказано: богатство неправды, — замечает блаженный Иероним, — потому что все богатства от неправды происходят, и если бы один не потерял, другой не мог бы найти. Почему мне кажется весьма верным общеизвестное изречение: богатый или сам неправеден, или наследник неправедного».

2. Богатство может быть названо неправедным и по самой цели приобретения, и по способу употребления его. Оно, как и всякий Божий дар, дается нам от Бога для того, чтобы мы употребляли его на добрые дела, во славу Божию, на пользу ближних и во спасение своей души. «Богатство дается нам от Бога, — говорит блаженный Феофилакт, — для того, чтобы мы употребляли его во благо, так, как Он повелевает. Если же мы не употребляем его по воле Божией и злоупотребляем им в свою пользу, то делаемся виновными; ибо воля Божия требует, чтобы мы употребляли вверенное нам богатство на пользу ближних, а не в свое удовольствие… «Богатство называется неправедным, — говорит Евфимий Зигабен, — потому что неправдою собирается и потому что избыток его не разделяется бедным».

3. Неправедным может быть названо богатство и потому еще, что нередко бывает соблазном для нас, поводом к неправде в разных отношениях — удаляет нас от правого пути Господня (; ) и делает виновными пред верным и праведным Судиею (; ). «Прекрасно названо богатство неправедною мамоною, — замечает святой Амвросий Медиоланский, — потому что любостяжание склоняет нас различными соблазнами, чтобы мы служили ему».

4. Неправедным, наконец, может быть названо внешнее богатство и потому, что оно суетно, непрочно, обманчиво, что оно удовлетворяет только чувственным потребностям человека, но не доставляет никакого удовлетворения существенным духовным его требованиям, почему и самый богатый человек может быть и жалок, и беден, и нищ… и наг (). Богатство неправедно — это тоже, что брашно гиблющее (погибающее άπολλυμένην, ), сокровище, которое червь и тля тлит, и татие подкапывают и крадут (), или, как говорит апостол Павел, богатство погибающее (ненадежное, неизвестное, ). Блаженный Августин, сказав, что выражение мамона неправды значит богатство, приобретенное неправедными средствами, говорит далее: «Есть и другое объяснение — мамона неправды значит вообще богатство мира, какое бы то ни было».

Итак, богатство называется неправедным, или неправдою, потому что нередко (как у мытарей и фарисеев) приобретается неправедными средствами, не для праведных и святых целей, а для временных, чувственных наслаждений, употребляется только на одни эти наслаждения, служит поводом ко греху и вообще питает только одно тело, вместе с которым истлевает на земле, ничего не доставляя для нашей духовной, истинной и вечной жизни. Это последнее объяснение может быть принято преимущественно пред другими, потому что имеет в виду все роды земного богатства (как бы ни было оно приобретено) и более других соответствует дальнейшим словам Спасителя.

Приставник мудро поступил, когда часть вверенного ему имущества передал своим ближним для того, чтобы вместе с дружбою приобрести у них приют себе по удалении от своего приставничества. Так по заповеди Господа должны поступать и мы! Имущество свое, которое Господь, верховный Владыка всего, дает нам как Своим приставникам и которое нередко в руках наших становится богатством неправды, мы должны употреблять на приобретение друзей себе. Но мы должны приобретать себе таких друзей, которые при нашем оскудении могли бы принять нас в вечные кровы. Сотворите себе други от мамоны неправды, заповедует Господь, да егда оскудеет, приимут вы в вечные кровы (ст. 9). Оскудеете, то есть окончите свою жизнь, умрете и вместе с тем лишитесь всякой возможности пользоваться земными богатствами.

Вечные кровы (ανώνιαι σκηναί) — это те обители, которые уготованы на небесах любящим Господа (), лоно Авраамово, на котором находился блаженный Лазарь (), Царство Небесное, уготованное от сложения мира, в котором вместе с Авраамом, Исааком и Иаковом возлягут все праведники и наследят живот вечный (; 19:30; 25:34).

Кто же те друзья, которые сами обитают и могут другим давать приют не в бренных земных жилищах, а в нерукотворенных и вечных обителях на небесах (; ), и каким образом мы можем соделать их своими друзьями? По общему мнению толкователей Писания, совершенно согласному с учением слова Божия, под именем друзей разумеются здесь те, которых Сам Господь удостаивает названия Своих меньших братьев (), — бедные земными благами и богатые верою (). Их избрал Бог наследниками Своего Небесного Царства, им Он дал его как бы в собственность (), в награду за их лишения и скорби, каким они, при живой вере и любви к Богу, подвергаются в жизни. Уделяя им от избытков своего имущества на необходимые их житейские нужды и помогая им таким или другим способом в их подвигах богоугождения, мы делаем их чрез это своими друзьями; а они в вознаграждение за наше участие к ним могут ввести нас с собою в уготованное для них вечное Царство. «Кто имеет вечные кровы, как не святые Божии? — говорит блаженный Августин. — И кто может быть принят ими в вечные кровы, какие те, которые помогают и охотно служат им в их нуждах?»

Не все бедные — наследники Царства Небесного, не все они и сами войдут в него; да и те, которые войдут, не могут принимать в него других, сродников и друзей своих по непосредственной своей силе и власти. Но они могут возносить за нас молитвы к Богу: Господь по Своей благости усвояет Самому Себе те благодеяния, которые оказываются меньшим Его братьям, и Он-то примет в вечные кровы тех, которые употребляют свое богатство на благотворение ближним. После этого если в числе требующих помощи будут люди и недостойные Царства Небесного, которые не только не могут принять своих благодетелей в вечные кровы, но не будут и молиться за них, — благодеяние от того не потеряет своего достоинства и не лишится заслуженной награды, потому что оно принимается Самим Богом. И притом, как узнать, кто может ходатайствовать за нас пред Богом и кто не может?

Надобно помнить при этом, что дела благотворительности тогда только могут быть спасительными, когда они соединяются с другими добрыми делами, с верою, любовью и покаянием.

Тем менее можно ожидать спасительных плодов от милостыни в том случае, когда приносят ее от имущества, приобретенного неправдою, не думая о покаянии и исправлении, когда подражают неправедному приставнику не только в употреблении имущества, но и в способе приобретения его неправдою, в том или другом роде. По свидетельству блаженного Августина, еще в его время были люди, которые, ложно понимая притчу о неправедном приставнике, похищали чужое и, из похищенного уделяя несколько бедным, думали, что они поступают по заповеди Господа. Они говорили, что выражение сотворите себе други от мамоны неправды значит именно приобретать себе имущество неправдою и уделять из него нечто нуждающимся. Такое мнение, скажем вместе с блаженным Августином, должно быть совершенно отвергнуто как оскорбительное для святости и правосудия Божия. И по нашим понятиям нельзя одобрить того человека, который бы одною рукою подавал, а другою брал. Господь не принимает и такого дара, который приносится ему прежде примирения с ближним, когда брат наш имать нечто на нас (); так можно ли, не оскорбляя Его величия и святости, думать, что Ему приятна будет жертва, приносимая от имущества, приобретенного с явною обидою ближнему — неправдою, обманом, хищением, насилием, убийством и т. п., будь то милостыня меньшим Его братьям, или свеча, поставленная пред святою Его иконою, или другой какой-нибудь, более или менее значительный дар, принесенный пред Его алтарь? Если Анания и Сапфира, по свидетельству книги Деяний Апостольских, подверглись такой строгой казн и за то одно, что посвящая свое имущество Богу, утаили некоторую часть цены его (); то чего может ожидать себе тот, кто похищает чужое и только часть его посвящает Богу, оскорбляя Его самым посвящением (кое бо причастие правде к беззаконию или кое общение свету ко тьме — )? По Божеским и человеческим законам для оправдания человека, сделавшего неправду, необходимо совершенное исправление сделанной неправды по примеру Закхея, который говорил Господу: Се пол-имения моего дам нищим: и аще кого чим обидех, возвращу четверицею (; ср. ; 2. ). Если похищенного нельзя возвратить по принадлежности (по случаю смерти или неизвестности владельца), то с глубоким раскаянием нужно употребить его на дела богоугодные. «Доколе, так или иначе, не возвратится похищенное, дотоле и не отпустится грех».

Не можем не привести здесь прекрасного рассуждения святого Иоанна Златоуста из его толкования на повествование евангелиста Матфея о покупке иудейскими архиереями села скудельнича в погребание странным, на деньги, возвращенные Иудою предателем (). «Внимайте вы, — говорит святой отец, — которые убийствами думаете благотворить ближним и принимаете на себя цену душ человеческих. Это милостыни иудейские, или, лучше сказать, сатанинские! Есть, подлинно есть, и ныне такие, которые, ограбив весьма многих, считают себя совершенно правыми, если бросят (нищим) десять или сто златниц. О сих-то пророк говорит: И сия яже ненанавидех, твористе: покрываете слезами алтарь Господень (). Не хочет Христос питаться плодами любостяжания, не приемлет сей пищи. Зачем ты оскорбляешь Владыку, принося ему нечистое? Лучше презреть томимого гладом, нежели кормить такою пищею. То дело немилостивого, а сие и немилостивого, и обидчика. Лучше ничего не давать, нежели давать чужое. Скажи мне, если бы ты увидел одного нагого, а другого в одежде и, раздев последнего, одел первого, то неправда ли, что поступил бы неправо? Если же, отдавая и все взятое у другого, ты обижаешь только, а не милуешь, то тогда, когда из похищенного лишь малейшую часть даешь и называешь это милостынею, какого не заслуживаешь наказания? Если приносившие хромое животное подвергались суду, то ты, делая хуже, какого можешь ожидать прощения? В Ветхом Завете хищник, возвращавший самому владельцу похищенное, все еще не прав был и даже тогда едва смывал свою вину, когда вчетверо уплачивал против похищенного. Подумай же, какой огонь собирает на главу свою тот, кто не только похищает, но делает еще насилие и не возвращает ограбленному, а вместо его отдает другому, и не только вчетверо, но и половины не возвращает, живя притом не в Ветхом, а в Новом Завете. Он собирает себе тягчайший гнев, если не покается. Думаете ли вы, говорил Спаситель, что только те одни грешники, на которых упал столп? Ни, глаголю вам: но аще не покаетеся, вси такожде погибнете (). Итак, покаемся, — заключает святой отец, — и дадим милостыню не из прибытков любостяжания».

Таким образом, притча о неправедном приставнике ни в каком случае не может служить оправданием для любящих неправду. В ней не неправде учит нас Господь, в Котором Самом нет никакой неправды (), а тому только, чтобы мы, не подражая неправедности приставника, подражали, в отношении к нашей духовной жизни, житейской его мудрости (ст. 8); чтобы, не обращая даров Божиих в неправду, из самой неправды извлекали правду, от недостойного изводили честное (), чтобы употребляли свое имущество, поелику кто имать (), согласно с волею Верховного Владыки, на приобретение себе не временных, земных, а вечных, небесных кровов и таким образом чрез праведное исполнение своих обязанностей в отношении к временным, малоценным вещам показали себя верными приставниками Господа, достойными Его высших милостей (; ). Поэтому-то Господь и говорит далее: Верный в мале, и во мнозе верен есть; а неправедный в мале, и во мнозе неправеден есть ().

Верный — тот, кто честно и правильно, согласно с волею высшего Распорядителя, исполняет возложенную на него обязанность — качество, необходимо требующееся от всякого приставника (; ср. ; ). Обыкновенно приставники испытываются сначала в поручениях малых по значению и кругу деятельности, и, если они окажутся при этом испытании способными, верными, тогда поручают им дела более обширные и важные. Правда, не всегда можно безошибочно заключить от малого к большему; в большем больше соблазна, чем в малом, и потому-то случается иногда, что люди, которые в маловажных делах были верными, в делах более значительных оказываются неверными. Но по большей части бывает так, что кто оказывает себя верным в малом, тот верен бывает и в большом, во многом; по крайней мере такому человеку можно с большею доверенностью поручить более важные дела, чем тому, кто и в малых делах оказывается неправедным, то есть неверным (; 25:21—30; ). Такой человек, можно безусловно сказать, и в более важных делах не будет верен. Если и пустые, незначительные вещи соблазняют его, то можно ли положиться на него в обстоятельствах более важных? И можно ли награждать того высшею доверенностью, кто заслужил не награду, а наказание? Кто награждает за неспособность и злоупотребления, доказанные на опыте? Вот почему Господь и внушает Своим последователям, чтобы они благоразумно и праведно пользовались своим богатством неправды — употребляли его именно на дела благотворительности, потому что правильное пользование им служит для нас залогом на получение богатства истинного.

Аще убо в неправеднем имении (ἐν τῷ άδίκῷ μαμωνᾷ) верни не бысте, во истиннем кто вам веру имать (τό αληθινόν (то есть μαμωνάν) τις ὑμῖν πιστεύσει; ст. 11)? И аще в чужем (ἐν τῷ άλλοτρίῷ, то есть μαμωνᾷ) верни не бысте, ваше кто вам даст (τό ὑμέτερον τίς ὑμῖν δώσει; ст. 12)? Под именем неправедного и чужого имения или богатства, очевидно, разумеется здесь то же самое, что выше, в 9 стихе, называется богатством неправды, то есть внешние, чувственные предметы, богатство мира сего (). Оно называется неправедным, как можно видеть из противоположения его богатству истинному, в том смысле, что оно неистинно, ложно (ψευδής), и называется так, без сомнения, потому, что оно чувственно, обманчиво, временно и тленно, не имеет настоящей цены для высокого и бессмертного существа человеческого, созданного по Богу, в правде и преподобии истины (), а обольщает людей только ложным блеском. Следовательно, название богатства неправедным или неистинным значит в настоящем месте то же, что суетное, ничтожное.

Чужим может быть названо видимое, внешнее богатство, потому что оно чуждо нашей разумной, духовной природе, принадлежит более миру, нежели человеку; почему человек как при рождении ничего не имеет при себе, так и при смерти ничего не уносит с собою, оставляя все миру. Чужим может быть названо всякое богатство и потому, во-вторых, что оно принадлежит собственно одному Богу, верховному Владыке всего, а мы пользуемся им только как приставники. Все, что бы не имели мы, все это, в собственном смысле, не наше, а Божие; потому что Богом сотворено, Им сохраняется и от Него подается нам. Что имаши, егоже неси приял? — говорит апостол Павел (). Господня земля и все наполняющее ее, вселенная и все, живущие на ней, говорит псалмопевец (). «Скажи мне, — спрашивает святой Василий Великий, — что у тебя собственного? Откуда ты взял и принес с собою жизнь?» И, показав затем, что имущество дается нам Богом, и для того именно, чтобы мы «могли получить мзду» за доброту и верное домостроительство, — святой отец говорит далее: «Алчущему принадлежит хлеб, который ты у себя удерживаешь; обнаженному — одежда, которую хранишь ты в своих кладовых; необутому — обувь, которая гниет у тебя; нуждающемуся — серебро, которое зарыто у тебя. Поэтому всем тем делаешь ты обиду, кого мог бы снабдить». «Ты только распорядитель своего имущества, — говорит святой Иоанн Златоуст, — точно так же, как служитель Церкви, распоряжающийся ее стяжанием. Как последний не имеет власти расточать сокровищ, даруемых в пользу бедных, по своей воле и без разбора; так и ты не можешь расточать своих сокровищ по своей воле. Хотя ты получил родительское наследство и, таким образом, все имущество, казалось бы, твоя собственность; однако помни, что все это принадлежит Богу… Он для того тебе и вверил богатство, чтобы ты давал другим пищу в надлежащее время ()… Оно принадлежит бедным, а тебе только вверено, хотя бы это было наследство отцовское, хотя бы оно приобретено было собственными трудами… Тебе все это дал Бог заимообразно для того, чтобы данное ты мог употребить с пользою… Бог дал тебе богатство с тем, чтобы ты купил им небо».

Если под именем неправедного и чужого богатства разумеется богатство чувственное, временное и суетное, чуждое человеку и по природе, и по праву обладания; то под именем истинного и нашего богатства должно разуметь, в противоположность первому, богатство духовное, существенно необходимое для человека, всегда пребывающее с ним. Богатство это такого рода, однако, что как оно ни сродно человеку, оно не находится в его собственном распоряжении, а дается ему другими (кто вам веру имет? кто вам даст?). Само собою очевидно, что здесь ни в каком отношении нельзя разуметь богатства внешнего — неправедного и чужого. Нельзя разуметь, вместе с блаженным Иеронимом и некоторыми другими толкователями Писания, и тех особенных даров Божиих, которые сообщены были апостолам и сообщаются другим избранным членам Церкви, каковы: преподавание закона, наставления народа, совершение общественного Богослужения, попечение о вере, распространение ее и т. п. Все это — не общие, существенно необходимые для каждого и вечные дары, а особенные, которые даются только некоторым лицам на известное время (; 15:24; ; ) и не всегда зависят от нравственного достоинства лиц приемлющих (; и др.). Истинным нашим богатством, по всей справедливости, может быть названо богатство правды: а) призвание нас к оправданию и соединению с Богом (; 17:21; ); благодать Господа нашего Иисуса Христа, любовь Бога Отца, общение Духа Святого () и те Божественные силы, которые подаются нам от Бога к животу и благочестию (); б) все добрые дела наши и плоды духовной жизни: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание (; ; ; ; ) и, наконец, в) вход в вечное Царство Господа нашего Иисуса Христа и те честные (драгоценные) и великие обетования (), ихже око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку, не взыдоша (). Богатство это наше — не потому, что оно принадлежит нам, но потому, что оно в высшей степени сродно нашей природе и совершенно необходимо для нее.

Так понимают истинное наше богатство и отцы и учители Церкви. «Богатства (внешние) чужды нам, — говорит святой Амвросий, — Христос же наш, потому что Он есть жизнь». По мнению Василия Великого, «и добродетели можно считать нашим достоянием потому, что они, будучи тесно соединены с нашею природою, не оставляют нас и утружденных на земле, если только мы сами насильно не отгоним их введением худшего, и предваряют нас на небесах, вчиняют стяжавшего их с ангелами и вечно сияют пред очами Творца». Блаженный Августин разумеет здесь вообще духовные и небесные богатства. В другом месте тот же учитель Церкви говорит, что наши богатства там, где наш вечный дом, на небе. Блаженный Феофилакт говорит: «Наше составляют небесные и Божественные блага; там (то есть на небе) наша собственность, потому что человек сотворен по образу Божию. А деньги и имущества чужды, потому что в них нет ничего подобного ему. Наше достояние (составляют) пользование Божественными благами и причастие Богу». Евфимий Зигабен истинным нашим богатством называет небесные богатства Царства Божия, которые вечно пребывают у того, кто приобрел их.

Но кто не верен в малом, тот не может получить и большего. Если мы не будем верны во внешнем богатстве, которое так ничтожно, так мало имеет отношения к нашему духовно-разумному и бессмертному существу, что мы по одному этому уже не должны были бы соблазняться и злоупотреблять им, то кто поверит нам необходимое для нас истинное и многоценное богатство? Кто нам сообщит его? Если мы не будем верны в том, что чуждо нам по самой природе, что принадлежит не нам, а Богу и ближним, и что, следовательно, по праву чужой собственности должно было бы оставаться в руках наших совершенно чистым от всяких злоупотреблений, — кто даст нам наше? Один Бог только может сообщить нам истинное наше богатство; но Он не даст нам его не потому, чтобы опасно было, что мы и там, во мнозе, будем неправедны (ст. 19) — неправедные и не войдут в Царство Божие (), но потому, что мы недостойны его. Истинное, небесное богатство дается тем, которые обладают земным богатством, только тогда, когда они бывают верны в отношении к своему настоящему богатству, когда они, по объяснению святого Киприана, «бывают милостивыми и плодоносными», употребляют свое имущество, сообразно с волею Господа, не на свои собственные удовольствия, тем менее на удовольствия порочные, но на пользу ближних и во славу Божию; не зарывают даров Божиих в землю, подобно тому лукавому и ленивому рабу, о котором говорится в Евангелии (), не заключают их в свои житницы для того, чтобы самим только с друзьями своими есть, пить и веселиться (; 16:19), но разделяют их со своими меньшими братьями, отдают их торжникам — своим ближним, чтобы доставить им более средств к угождению Богу и вместе с ними, совокупными силами, умножить плоды даров Божиих. Только при этом условии и можно богатому земными благами получить богатство истинное, небесное ().

А чтобы быть верными строителями Господа и не лишиться мзды своей (; 10:42; ), для этого необходимо быть совершенно свободными от всякого пристрастия к земному богатству. Так никто не может работать и Богу и мамоне (то есть богатству) (ст. 13), потому что «Бог и мамона — два господина различного свойства и дают противоположные приказания». «Не говори, что служение Богу и мамоне может быть соединено вместе, — говорит святой Иоанн Златоуст в толковании на Евангелие Матфея. — Ибо, когда мамона повелевает похищать чужое, а Бог повелевает отдавать и собственное имущество; когда Бог повелевает вести жизнь целомудренную, а мамона жить блудно; когда мамона повелевает упиваться и пресыщаться, а Бог, напротив, обуздывать чрево; когда Бог повелевает презирать настоящие мирские блага, а мамона прилепляться к оным; как же после сего ты говоришь, что служение Богу и мамоне может быть соединено вместе?» Кто хочет служить и Богу и мамоне, тот по необходимости, или, любя Бога и посвящая на угождение Ему все свои силы, будет пренебрегать житейскими своими выгодами или, прилепившись к богатству, вознерадит о своих обязанностях в отношении к Богу, будет более собирать себе, нежели богатеть в Бога (; ; 21:16, 25; ср. ; ).