«Воскресное чтение», 1876

Первое слово: Отче, прости им, не ведят бо что творят!

()

«Распни, распни Его!» — кричал народ иудейский, слуги и их господа; Пилат же и старейшины народа, грехи всего мира, а между ними и ты, и я, пригвоздили ко кресту Господа Иисуса Христа. Они не знали тогда, что делали, когда вешали Богочеловека на древо проклятия; они не знали, что распинали в Нем своего Творца, своего Иегову, Господа славы. Но они могли это знать, и самое их незнание было грехом. И теперь многочисленные грешники не знают, что они делают, не знают, что они своими грехами помогают распинать Христа. Но они могли бы хорошо это знать, теперь еще лучше, чем тогда, так как теперь солнце Евангелия ясно светит каждому. Незнание теперь еще больший грех, чем тогда. Но Агнец Божий молится за все эти грехи неведения: «Отче, прости им, не ведят бо, что творят! Да будет пройдено забвением время их неведения!» К чему была бы такая молитва о прощении грехов неведения, если бы они не вменялись? Пусть, следовательно, никто не извиняется своим неведением и приносит покаяние и в грехах неведения. Но, конечно, ведомые грехи тяжелее пред Богом. Если бы мы совершенно знали, что мы делаем, если бы мы вполне ясно и по внутреннему опыту знали, что Иисус есть Господь славы и что вне Его нет спасения, и однако все-таки пригвождали Его ко кресту, то Господь не молился бы за нас, потому что в таком случае мы совершали бы такие грехи, которые не могут быть прощены ни в сей жизни, ни в будущей. Но, смотри, какое величие любви Иисуса Христа и благодати Божией! Смотри, особенно ты, вздыхающий о любви! Смотри сюда и ты, обманутый горькими испытаниями, который думаешь, что нет нигде верности. Смотри также и ты, объятый ужасом от холодности своего собственного сердца! Здесь вечная, неизменно верная, превосходящая всякий ум и возвышающаяся над всяким временем любовь, в которой выздоровеет твое собственное сердце, в которой может согреться сердце всего мира для новой, священной любви, новою, священною любовию. Смотри, у Нее прободены ее святые руки и ноги, и повешена на позорном дереве. Достаточно было бы одного движении Его воли, и весь мир был бы сокрушен и уничтожен пред Его славою, но Он молится: «Отче, прости им, не ведят бо, что творят!» Он думает не о Себе, не о Своей скорби, Он молится за нас, грехи которых причинили Ему столько ран.

Второе слово: Аминь глаголю тебе: днесь со Мною будеши в раи

()

Господь висит на кресте. По сторонам Его два разбойника. Народ стоит вокруг и смотрит. Необычайная тишина. Не пробудится ли в народе голос совести и сострадания при взгляде на эту окровавленную жертву его ненависти, и не обратится ли ярость его против своих начальников? Вот кто-то из толпы громко говорит: «Других спасал, пусть спасет Себя Самого, если Он Христос, избранный Божий!» Народ раздражается и подзадоривается к насмешкам. «Э, — кричат проходящие, кивая головами своими, — э, Разрушающий храм и в три дня Созидающий! Спаси Себя Самого и сойди со креста!» Воины вторят проходящим, а также и разбойник, висящий по левую сторону. Неужели никто не заступится за Агнца Божия? На это решается только один, разбойник, распятый по правую сторону. Он унимает своего товарища, говоря: «Или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? И мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал». И, обратившись к Господу, сказал: «Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое!» И на это мужественное исповедание, на этот вопль сердца дается ему драгоценное и утешительное обещание: «Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю!» Кто говорит эти властные, эти царские слова? Распятый на кресте, Отверженный Своим народом, весь Окровавленный. И к кому относится это обещание? К разбойнику, который обращается к Сораспятому с ним и взывает к Нему как к Царю и Избавителю. Ты, злодеяния которого довели до этого постыдного дерева, но который и в одиннадцатом часу обратился с глубокою скорбно о своих грехах, который исповедаешься в них пред поруганным Сыном Божиим и молишь Его о милости; ты и все подобные тебе души будете со Мною, Царем, Которому дана всякая власть на небе и на земле. Ты, ничтожный червь, терзаемый телесными и душевными муками, будешь близко к престолу Божию, будешь со Мною в раю. Рай, со времени падения Адама остававшийся пустым и не находившийся на земле, должен принять тебя как первенца: ты будешь иметь предпочтение пред Авраамом, Давидом и всеми пророками, ты сегодня будешь со Мною там, не как ты думаешь и просишь, в конце дней, но сегодня, еще до захода солнца, дана будет тебе награда за твое исповедание, услышана будет твоя молитва. Поступай и ты, христианская душа, подобно благоразумному разбойнику, и получишь от Господа то же, что и он получил.

Третье слово: Жено, се сын Твой! — Се Мати твоя!

()

Где те гордо отважные люди, которые хотели с Господом Иисусом Христом идти на смерть? Они разбежались и попрятались. Но слабые женщины последними ушли от креста и первыми пришли ко гробу. В Царстве Божием нет мужеского пола, ни женского, но новый человек в Христе Иисусе, и сила Господня проявляется в слабых. Иоанн и женщины издали выжидали минуты, когда у креста станет немного тише. Насмешники и любопытные ушли обедать, и вот они подходят ко кресту и стоят, вперив взоры в Страдальца. В эти мгновения меч прошел душу Пресвятой Девы; Она увидела в муках Того, Кого родила Она, Кого любила и в Кого веровала. Покровитель Ее, праведный Иосиф, уже умер, Сын Ее на кресте, — кто Же будет утешать Ее и помогать Ей? Господь смотрит на Нее, Он видит мысли и чувства Ее, и, указывая головою на Иоанна, говорит Ей: «Жено, се сын Твой», и к Иоанну: «Се Мати твоя». Жено, говорит Господь к Своей Матери, не для того, чтобы пощадить Ее материнское сердце, не для того, чтобы не подать повода к насмешкам, — в таком случае Он не назвал бы Ее, как не назвал Он Иоанна, — но чтобы дать понять Ей нежным, но ясным образом, что с этого времени Ее материнское отношение к Нему и сыновнее Его к Ней изменились; теперь Он в Ее глазах не сын уже в прежнем значении, но Сын и Бог. Родственные отношения определены были Богом для этого мира, но у ворот вечности и уже на этой земле он должны были стать иные. Поэтому и тогда еще, когда Господь проповедовал и Ему один раз сказали, что пришла Мать Его и братья, Он отвечал на это: «А кто Моя мать и кто Мои братья? Тот, кто исполняет волю Отца Моего Небесного, тот Мой брат, сестра и мать». Этими словами Он простился с Нею на земле, показывая, что Он Бог Ее, но Своею заботливостию о Ней давая знать, что Он и на небе не престанет быть Сыном Ее и в месте Богом. — Иоанн с этого часа взял Ее к себе в дом, и следовательно, пощадил Ее от созерцания минуты смерти Иисуса Христа. Только уже после полудня, когда Христос предал Свой дух Богу, они возвратились к кресту. Первые два слова Свои на кресте Господь произнес как Первосвященник и Царь, третье же сказал как Сын Человеческий. В то время, когда душа Его занята была всецело оканчивавшимся делом искупления мира, и в это время мысль об оставляемой Им Матери, заботливая любовь к Ней не оставляли Его. Чего же поэтому не может теперь выпросить у Него молитва Его Матери, когда мы обращаемся к Ней со своими прошениями о ходатайстве за нас пред Ее Сыном и Богом? Спаситель со креста учит нас, как мы всегда должны заботиться даже в самых тяжелых лично нас постигающих бедствиях и страданиях о своих близких, не забывать попечения о своих родителях; а с другой стороны, примером Иоанна всем внушает оказывать помощь, защиту всем нуждающимся, особенно вдовам и сиротам.

Четвертое слово: Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?

()

Господь снова один. Матерь Его и любимый ученик ушли от креста. Некому было утешить Его. Но Он и не желал утешения. Настал час, когда Он до дна должен был осушить чашу страданий. В невыразимой скорби и муках висит Он на кресте. Вечный Бог — проклятие всего мира! Поистине здесь необходимо было чудо. Потому что с тех пор, как существует мир, не было более ужасного греха. Все развращение человечества, полная богоотчужденность и боговраждебность прорвались здесь страшным нарывом. И знамение совершается. «От шестого часа тьма была по всей земле до часа девятого, и солнце помрачилось». Ангелы не дерзали, человечество не хотело утешить Его, и неразумная природа должна была засвидетельствовать о мраке греха, наполнявшего сердце человечества. И около девятого часа Иисус возопил громким голосом: «Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?» Мы не можем представить, что в те три часа происходило в душе нашего Первосвященника, но в словах Его: «Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?» — мы видим, что это была безмерная скорбь и печаль. Боже Мой, Боже Мой! — в других же случаях Иисус называл Его не Богом, но Отцом. Чувство Богосыновства теперь как бы не существовало у Него; Он чувствует Себя только Сыном Человеческим. Он не чувствует близости любви Божией, так как Он говорит: Боже Мой! Он чувствует произведенную нашими грехами между Богом и Им пропасть; Он взял на Себя эти грехи и несет как Свои собственные; Он чувствует проклятие греха, но и в этой глуби не уничижения Он не оставляет Бога, как Своего Бога. Будучи Сам безгрешен, Иисус Христос приходил в мир взять на Себя наказание за грехи наши, дабы примирить нас. К наказанию же за наши грехи принадлежит вместе с телесными муками особенно чувство богооставленности, отлучения от Бога, и отсюда страх вечной смерти и осуждения. Поэтому и взывает Иисус как Агнец Божий, взявший на Себя грехи мира, словами 21 псалма: «Боже Мой, Боже Мой! Зачем Ты Меня оставил?» — в доказательство, что эта скорбь относится к мессианскому Его служению.

Если и тебя, христианин, постигает скорбь и горе, если ты чувствуешь всю великость грехов твоих, отдаляющих тебя от Бога, то не забывай, что и твои грехи взял на Себя Спаситель твой, и не отчаивайся в своем спасении, как бы ни казалось оно тебе далеким по причине грехопадений твоих.

Пятое слово: Жажду!

()

В страшной непроглядной тьме от шестого часа до девятого, то есть от 12 до 3 пополудни, висел Господь Иисус Христос на кресте. Около этого часа Он возопил громким голосом: «Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?» И тотчас после этого сказал: «Жажду!» С предшествующего вечера, в который Он совершил со Своими учениками пасхальную вечерю, ни одной капли телесного подкрепления не было на устах Его. А что между тем перенес Он в течение этих протекших восемнадцати часов? Душевный подвиг в Гефсимании, бессонную ночь, судебный допрос, бичевание, распятие с потерею крови, трехчасовое висение на кресте под палящим и лучами солнца и скорбь душевную! Поистине никто не испытывал такой жажды, как Спаситель. Он мог бы повелеть ручьям, и они утолили бы Его жажду, но Он переносит мучение и удаляет от Себя Искушение помочь Самому Себе, чтобы нам не томиться вечною жаждою. Но здесь было больше, чем телесная жажда. Душа Его жаждет Бога, живого Бога, жаждет того вечного и блаженного единения со Своим Отцом, которое Он имел от начала мира и которое отняли у Него на время грехи наши. О, если бы мы ощущали жажду вечного, непрестающего, блаженного единения с Богом! Если бы и нам уничтожить в своей душе жажду к жалким, ничтожным и греховным земным предметам! Если бы и нам познать и признать, что только в Нем можно найти полное довольство! Господь жаждет окончания Своего дела. Знаем ли мы, где оно оканчивается? Оно оканчивается в нашей душе, когда мы всецело предаемся Ему, когда в знак нашего единения с Ним достойно причащаемся пречистого Тела Его и Крови. Не уксусом и вином утолится жажда нашего Спасителя, но только нашею душою. Если мы удержим ее у себя, то будем жесточе того воина, который напоил Его. Теперь Он нас жаждет — будем же бояться того времени, когда мы, подобно богачу евангельскому, будем Его жаждать и когда ни одной капли воды не найдем для утоления своей жажды.

Шестое и седьмое слово: Совершилось! Отче, в руце Твои предаю дух Мой

(и )

В течение шести часов, в которые Иисус Христос висел на кресте, Он семь раз открывал уста Свои. Около девяти часов утра пригвоздили Его ко кресту, около двенадцати часов была великая тьма, продолжавшаяся до трех часов пополудни. До двенадцати часов Господь говорил три раза: молился за Своих мучителей, обещал рай покаявшемуся разбойнику и высказал Свою последнюю волю апостолу Иоанну касательно Своей Матери. В продолжение трехчасовой темы в душе Его становилось все мрачнее и мрачнее; страшный подвиг происходил в душе Его, который Он перенес, не открывая уст Своих, пока в заключение не воскликнул: «Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?» Скоро после этого Он произнес и Свои последние слова: «Совершилось! Отче, в руки Твои предаю дух Мой!» И затем склонил голову и скончался. При слове «Совершилось!» Господь чувствует близость смерти, приближавшийся конец Своих невыразимых страданий. Это победные слова. Совершился великий, тяжелый подвиг страданий, совершилось дело послушания, чрез которое Ему предстояло войти в славу Свою; совершилось предсказанное в Писании словами, событиями и преобразовательными жертвами. Все совершилось. Принесена единая и единственная жертва, невинная жизнь человеческая за грехи мира. Бог примирен. Слышишь, душа? Твои преступления отплачены, твое примирение с Богом совершилось: только веруй, надейся и люби — и получишь полноту утешения, сокрытого в словах твоего Господа: «Совершилось! Отче! В руки Твои предаю дух Мой!» С полным сознанием и свободною волею Он отдает Свой дух на разлуку со Своим телом; смерть не имела бы над Ним никакой власти, если бы Он не отдался ей добровольно. Он распоряжается Своею душою как имеющий власть над нею и предает ее Своему Отцу, к Которому Он возвращается в сыновнее отношение по совершении крестной жертвы. Не забывай, душа, что Христос всецело принадлежит нам. И для нас, вследствие примирения, совершенного чрез Христа, Бог снова стал Отцом; если Иисус после искупления нашей вины назвал Его Отцом, то этим Он и для нас снова приобрел усыновление; и если Он, наш Ходатай, предал дух Свой Богу, то этим Он и нашему духу проложил путь к Богу, чтобы и мы в свой последний час могли распоряжаться своим духом и предали его Богу, зная, что небо открыто, и как душу Лазаря ангелы отнесли в лоно Авраама, так и нашу душу отнесут к Господу.