26
Лейф Мальм был живым мужчиной с крепко сбитым лицом и крупными чертами. На нем был темный блейзер и светлая рубашка с накрахмаленным воротничком.
Они были примерно одного возраста. Вистинг видел его говорящим от лица полиции Осло в отдельных телеинтервью и читал о нем в газетах.
Встреча подтвердила мнение, сложившееся у Вистинга о Мальме как об авторитарном начальнике. Тот взял слово, как только все оказались за круглым столом, и представил их мужчине, с которым пришел на встречу. Петтеру Эйкелиду было около тридцати, для полицейского он был довольно низкорослым. Эйкелид молча жевал жвачку с закрытым ртом. Поприветствовал их кивком так, что темная челка упала на глаза. Его взгляд так и не встретился с взглядом Вистинга.
– Мы довольно долгое время вели расследование в кругах, стоящих за ввозом в страну относительно больших партий кокаина, – продолжил Мальм. – Та система, которую они используют сейчас, дает нам основания полагать, что с мая они ввезли уже почти сто килограммов. Главаря зовут Руди Мюллер.
Петтер Эйкелид молча открыл принесенную с собой папку с документами. Достал сделанные группой негласного наблюдения фотографии плотно сбитого мужчины среднего роста, возрастом ближе к сорока. На нем была светлая льняная рубашка, чуть расстегнутая на шее, так что с внутренней стороны воротничка сверкала толстая золотая цепь. Он улыбался, приподнимая уголки губ, остальное лицо выглядело совершенно бесстрастным. Черные густые волосы были зачесаны назад, и то, как он прищурился от яркого солнца, заставляло Вистинга думать о сонной пантере или о другой большой и опасной хищной кошке, разбуженной в неудачное время.
– Сто килограммов – это большая сделка, – прокомментировал Нильс Хаммер.
Лейф Мальм кивнул.
– Уличная стоимость кокаина варьируется в зависимости от его степени очистки. От двухсот до четырехсот крон за грамм – стандартная цена.
Вистинг подсчитал в уме. Сотня кило – это оборот в двадцать – сорок миллионов норвежских крон.
– Деньги отмывали потом в развлекательной отрасли и инвестировали в рестораны, бары и собственность, – продолжал Лейф Мальм. – Три недели назад у нас появился источник, близкий к Руди Мюллеру, и мы узнали, как организация функционирует. Торговля кокаином – только часть их деятельности. Они забирают десять килограммов раз в три недели. Партии доставляются контактами Руди Мюллера в Южной Европе, их везут лодкой из Дании через Скагеррак.
– Это вполне соответствует нашему испанскому следу, – прокомментировал Хаммер и кратко сообщил о телефоне, найденном возле места преступления.
– Операции, по нашим сведениям, проходят именно так, – подтвердил Лейф Мальм. – Все обговаривается заранее, и когда партия прибывает, на мобильный отправляются только короткие сообщения, которые нельзя отследить. Товар выгружается на сушу, оплата наличными забирается.
Вистинг узнал схему контрабанды. Именно так основная часть травки попадала в страну, когда он начинал работать в полиции вот уже скоро как тридцать лет назад. Тогда курьеры использовали рыбацкие шхуны, сейчас перевозки, вероятно, осуществлялись на больших скоростных лодках, которые могли преодолеть морское пространство за несколько часов.
– Но в пятницу что-то пошло не так, – сказал он, переходя к делу.
Лейф Мальм кивнул, плотно сжав губы.
– У Петтера Эйкелида сегодня была встреча с источником в первой половине дня.
Молодой полицейский прекратил жевать.
– Вообще-то мы не знаем, что пошло не так, – сказал он, впервые подав голос в этой беседе. – И деньги, и товар исчезли, двое мужчин мертвы.
Вистинг посмотрел на Лейфа Мальма.
– Вы сказали по телефону, что Руди Мюллер потерял одного человека.
Петтер Эйкелид ответил вместо коллеги:
– Того, кто не вернулся на лодке в Данию. Наш источник предполагает, что найденный сегодня утром в лодке мужчина – это как раз пропавший датчанин.
– Я не совсем понимаю, – признала Кристине Тиис. – Получается, что двое мужчин приплыли на лодке из Дании с десятью килограммами кокаина, а двое приехали из Осло с деньгами, чтобы забрать товар?
Она проиллюстрировала сказанное, согнув руки и проведя ими по поверхности стола, так что они встретились прямо перед ней.
– Потом все пошло плохо. Раздаются выстрелы, мы находим два трупа, и деньги, и наркотики пропали.
Лейф Мальм мягко улыбнулся ей.
– И мы, и Руди Мюллер думаем, что речь идет о краже. Думаем, что кто-то узнал обо всем и сбежал с деньгами и товаром.
Нильс Хаммер поднялся и забрал колбу, только что наполнившуюся кофе.
– Сколько денег? – спросил он и раздал всем чашки.
– Два миллиона, но Руди ответственен в том числе и за наркотики.
– Каким образом?
– Стоящие за этим европейцы расценивают сделку состоявшейся и считают, что не получили своих денег.
– У нас есть какие-то предположения о том, кто может стоять за кражей денег и наркотиков?
Петтер Эйкелид выудил пачку жевательной резинки из кармана, выдавил подушечку и положил в рот.
– Нет, – ответил он резко.
Хаммер вновь сел на место.
– Руди Мюллер ведь должен подозревать, откуда утечка.
– Он землю роет, чтобы это выяснить.
Вистинг поднял голову от своих записей.
– У вас есть какая-нибудь информация о тех, кто приезжал забрать товар?
– Мы думаем, что знаем имя убитого.
Петтер Эйкелид вытащил распечатанное из базы фото молодого мужчины с круглыми глазами. Лицо было бледным, на подбородке и щеках рассыпались веснушки.
– Это Тронд Хольмберг, – объявил следователь. – Младший брат сожительницы Руди. Он не объявлялся с тех пор, как их видели вместе с Руди в баре «Шазам Стейшн».
Вистинг почувствовал, как в диафрагме вдруг образовался узел. Название ресторана, одним из совладельцев которого был Томми, будто ударило его кулаком. У него пересохло во рту, он отпил воды из стакана.
– «Шазам Стейшн»? – переспросила Кристине Тиис.
– Это один из ресторанов, совладельцем которых является Руди Мюллер, – объяснил Петтер Эйкелид. – Если в обгоревшем теле в катафалке опознают Хольмберга, мы здорово продвинемся.
Вистинг почувствовал, как сдавило горло, он прокашлялся, но першить стало только сильнее.
– Это не Хольмберг, – сказал он.
Он сглотнул слюну и доложил о том, что узнал после вскрытия. С большой долей вероятности труп в катафалке принадлежал водителю.
Вистинг тяжело дышал, тер ладони друг о друга, слушал гул от реплик коллег за столом, а сам пытался привести мысли в порядок. Руди Мюллер был совладельцем «Шазам Стейшн». Мужчина, который до вчерашнего дня жил с его дочерью, тоже был совладельцем этого заведения. Другими словами, Томми вел бизнес с человеком, который представал сейчас ключевой персоной в масштабном деле об убийстве.
Вистинг выругался про себя. Где была его голова все эти годы? Он решил отстраниться от отношений между дочерью и ее ровесником датчанином. В основном потому, что знал о его прошлом, видел его личное дело. Он решил тогда держать рот закрытым, во всяком случае пока не увидит, как развиваются их отношения. А когда отношения устоялись, он продолжил молчать.
Вистингу совершенно не хотелось вмешиваться в личную жизнь Лине.
Он должен был сосредоточиться, чтобы казаться беспристрастным. Он прожил уже достаточно, чтобы понимать: к интуиции стоит прислушиваться. Именно она помогала ему в серьезных делах. Теперь речь шла о его дочери, самом важном человеке в его жизни. Вистинг проклинал себя самого и свою мягкотелость. Из-за страха оттолкнуть дочь он держал при себе все, что на самом деле думал о ее отношениях с Томми. Он позволил ей жить собственной жизнью и теперь мучился из-за информации, без которой предпочел бы обойтись. Его терзало беспокойство о благополучии дочери.
Первое время, пока они были вместе, он регулярно искал имя Томми в реестрах, не находя ничего. Позже, когда Вистинг познакомился с молодым человеком, то увидел, что Томми обладает качествами, которые – как он понимал – ценит Лине. Он был внимательным и осмотрительным, хорошим собеседником, умеющим слушать и реагировать. Однако Вистинг оказался наивен. За ним были годы опыта, и он должен был лучше всех знать, что у преступников тоже есть хорошие качества. То, что он сейчас услышал, совсем по-другому осветило Томми Квантера. Одно дело – немного криминальное поведение по молодости. Быть связанным с одним из крупнейших преступников Европы – совершенно другое дело. Одна только мысль, что Лине общалась с этими бессовестными людьми, заставляла Вистинга чувствовать недомогание. Это не было безобидной игрой. Он с трудом проглотил слюну и заставил себя снова принять участие в разговоре.
– Позвольте мне только упомянуть, что это дает рациональное объяснение произошедшему, – сказал он и попытался облечь в слова гипотезу, которая сложилась в голове параллельно с его личными опасениями: – Руди Мюллер знает, как работает полиция. Знает, что, если в трупе опознают Тронда Хольмберга, это выведет прямо на него. Труп свяжет Мюллера с преступлением. Мы рассказывали, что на лице жертвы была маска, что мы должны подождать результатов вскрытия, прежде чем сможем что-либо сказать о личности убитого. Телевидение даже показало кадры, на которых катафалк отъезжает с места преступления. Мы облегчили ему задачу.
– Риск был очень большим, – поделилась Кристине Тиис.
– Руди Мюллер всегда так поступает, – объяснил Петтер Эйкелид.
– А что с тем другим? – спросил Нильс Хаммер. – Осведомитель знает что-нибудь о нем?
– Пока нет. Он встречается с Руди Мюллером сегодня вечером. Возможно, мы узнаем больше.
– А почему они ввозили товар в страну здесь? – продолжил задавать вопросы Хаммер.
– Мы не обсуждали этого с источником, но, скорее всего, речь идет о сложившемся маршруте поставки, которым теперь заправляет Руди Мюллер. Нам известно, что у него есть связи со здешними.
– Какие связи?
– Деталей нет, однако он сотрудничал с Вернером Роосом, который сейчас отбывает срок на зоне. Та же сеть.
Вистинг кивнул. Вернер Роос был инвестором в недвижимость, построившим свою компанию за счет ввоза и оборота наркотиков. Отдел по экономическим преступлениям провел расследование, в результате которого Роос получил восемь лет тюрьмы, но его детище по-прежнему приносило плоды.
Лейф Мальм взял слово:
– Ситуация еще будет развиваться. Осведомитель рассказывает, что Руди Мюллер сейчас испытывает давление, ему назначили срок разобраться. Давление, вероятно, возрастет, если выяснится, что один из курьеров не пережил поездку.
Кристине Тиис заполнила страницу своего блокнота и открыла новую.
– Мы можем использовать какую-то часть этой информации? – спросила она.
– Нет, – твердо ответил Лейф Мальм. – Все ранее сказанное – это не подлежащая разглашению информация следствия. Если что-то из этого всплывет, жизнь нашего источника окажется в опасности. Мы можем дать вам ответы, но следы, которые к ним приведут, вы должны отыскать сами.
Фотографии из полицейского досье Тронда Хольмберга лежали на столе перед ними. Вистинг притянул их к себе и задумался.
– Его ДНК зафиксировано в базе?
– Нет, только фото и отпечатки пальцев.
Кристине Тиис выглядела удрученной.
– Таким образом, у нас есть место преступления, залитое кровью известного нам человека, однако подтвердить мы этого не можем.
Вистинг отложил фотографию. Ответы у них были, осталось приложить усилия, чтобы найти объездную дорожку, которая могла бы привести следствие к этим ответам.
– Если Тронда Хольмберга объявят пропавшим, для нас откроется лазейка, – размышлял он вслух. – Тогда будет совершенно естественным взять анализы ДНК у членов семьи и сравнить со всеми неопознанными телами и судебно-медицинскими профилями в текущих делах.
– Он был не из тех, кто много общался с родственниками, за исключением сестры, – заметил Лейф Мальм. – Но, конечно, мы можем спровоцировать сообщение о пропаже человека. Мы можем написать повестку в суд на его имя и наведаться к родителям.
– А где сейчас Руди Мюллер? – решил уточнить Хаммер.
– Мы ведем за ним наблюдение. Прямо перед тем, как мы отправились на встречу, он все еще был в квартире на Майорстюен.
– Что с прослушкой телефона?
– Мы рассчитываем получить полный контроль над средствами коммуникации к завтрашнему утру, – уверил Мальм. – Основная проблема заключается в том, что мы не всегда знаем, какой номер он использует в определенный момент времени.
– Важнее всего сейчас работа с источником, – сказал Вистинг и вперил взгляд в Петтера Эйкелида. Тот отвел глаза.
– Мы должны знать три вещи, – продолжил Вистинг. – Где труп Тронда Хольмберга? Кто был вместе с ним? Каков будет следующий шаг Руди Мюллера?
Лейф Мальм согласился.
Вистинг проглядел свои записи. Про себя он подумал, что вопросов к себе самому у него осталось намного больше. Если то, что Лине с его молчаливого согласия жила больше двух лет с преступником, действительно было правдой, он может рассчитывать на многие долгие бессонные ночи в будущем. Это ему придется разгребать самостоятельно.
– Итак, мы имеем дело с неизвестными грабителями, – подытожил следователь. – Могло ли все быть по-другому, не так, как мы себе представляем?
– Вы об обычных разборках между курьерами?
– И о них тоже. Ведь возможно, что мы просто чего-то не замечаем.
Ни у кого не было ответа. И сам он тоже не мог ответить на свой вопрос.