Глава 20
Пацан, выбежавший на поляну с выпученными от страха глазами, остановился, скосив взгляд на пробившее его насквозь копьё с окровавленным каменным наконечником, раздвинувшим полы кожаной жилетки на груди. Через мгновение он рухнул, а прячущиеся в высокой траве в десятке метров от него Миша с Уром недоуменно переглянулись. Пацан был из племени Волков и бежал от их стана… Но ведь именно они должны были на них напасть! Или кто-то успел их опередить? Это как? Кто-то из другого рода собрался раньше их?
Раздался шум раздвигаемой травы, и через мгновение Миша увидел владельца копья. Это, разумеется, был человек, одетый в рыжие, покрытые густой шерстью шкуры, но… Какой-то он был неправильный: невысокий, мускулистый, с узкими покатыми плечами на мощной бочкообразной груди, длинными, свисающими почти до колен руками. При этом ноги были кривыми и волосатыми, с массивной голенью и ступнями. Урод, если брать по нормальным человеческим понятиям… И вместе с тем Мишка почувствовал в этой фигуре что-то знакомое, как будто подобное он уже не раз видел. Но где? Не мог вспомнить, пока не увидел лицо – грубое, будто вылепленное из глины с крупными выделяющимися чертами под сальными, завязанными пучком волосами… Миша чуть не подпрыгнул, еле подавив рвавшийся наружу возглас. Чёрт возьми! Этого не может быть: они же вымерли!
Неправильный человек подошёл к мертвому пацану, одним движением выдернул копьё, подхватил труп за ногу и поволок в сторону стоянки. Ур покрался следом, Миша, чуть выждав, чтобы не выдать себя шорохом, двинулся за ним. В передвижении по степи, что скрытном, что обычном, он всё-таки местным уступает очень сильно… А тут ещё и железная чешуя, хоть и притянутая плотно ремешками и смазана обильно жиром, но всё равно лязгнуть может в любой момент. Правда, сейчас это его заботило не настолько сильно, сейчас было важно, откуда тут взялся неандерталец! И что делал в стойбище Волков. Хотя, если смотреть, как он поступил с пацаном, то ничего хорошего – точно.
Далеко уйти не удалось: наткнулся на Ура и выбравшегося из травы им навстречу Тауку.
– Это гтухи, дети Гать! – буквально кричал он, пытаясь делать это шёпотом. – Их два раза по две руки. Они перебили всех охотников Волков…
Глаза Ура были налиты кровью, рука, сжимающая копейное древко, побелела. Раньше таким его видеть Мише не приходилось. Странно, что он так за племя Волка переживает.
– Гтухам не место на земле людей, – прорычал он, шумно вдыхая воздух расширившимися ноздрями.
Мишка не успел спросить, с чего это здоровяк так разозлился – сзади из травы выбрался Гото и, пригибаясь, подошёл к ним.
– Гтухи. – Ур сказал лишь одно слово, но вожак Выдр тут же скривился в злобном оскале. – Два раза по две руки…
Тот лишь кивнул. По-особому крикнул какой-то птицей, и через секунд десять из травы стали появляться остальные охотники. Всего в набег отправилось двадцать человек, восемь от рода Пегой лисицы, двенадцать от рода речной Выдры. То есть столько же, сколько предположительно было гтухов. И, судя по всему, такой расклад Гото совсем не радовал.
Всё правильно: Выдры шли в совместный набег, а совсем не умирать. Но если Мишка правильно понял реакцию Ура, да и самого Гото, то драться они будут непременно, как бы этого вожаку Выдр и всего сборного отряда не хотелось, иначе народ не поймет. Возможно, сейчас Миша столкнулся с той самой пресловутой межвидовой конкуренцией, о которой так любят снимать фильмы режиссёры познавательных каналов, помноженной на людскую память и ярость… Хотя сами неандертальцы были для него, как для человека другой эпохи и цивилизации, вообще довольно любопытны. И если представится возможность, то с кем-нибудь из них стоит попробовать пообщаться…
Гото дал короткую команду, и все охотники, поднявшись из травы, молча побежали в сторону стойбища. Молча! Мишка был удивлён, бежал со всеми и ясно помнил, как в прошлый раз охотники кричали и размахивали копьями, устрашая противника. Но сейчас ничего подобного не было. Лица все сосредоточенные, лучатся застарелой ненавистью…
Спереди замаячили крытые кожами чумы-юрты Волков, заметно усилился витающий в округе запах дыма и человеческого жилья. Несколько охотников остановились, вскинули луки, метая первые стрелы. В кого – он не видел. Мишка продолжил бежать, свои дротики и копьеметалку он оставил на земле – в самом стойбище от неё будет немного пользы, в отличие от того же копья. А он, как единственный практически полностью «бронированный» по местным меркам, должен быть практически на острие атаки. Ур, Гото, ещё восемь охотников немного отстали.
Вот и граница поселка. В траве лежит истыканный стрелами скрючившийся труп. Минус один. Он легко перемахнул невысокий плетень, обогнул чум и встал как вкопанный… Руки опустились, лицо побледнело до зеленовато-синюшного оттенка, а веко предательски задрожало. Прямо перед ним, на скрещенных вкопанных в землю палках, связанных в местах соединения кожаными ремешками, висело несколько женщин. От совсем ещё молодой девушки до взрослой, но ещё совсем не старой. Все освежёванные… Запах крови витал повсюду, в стеклянных глазах застыли боль и ужас. Поодаль, в кучке, лежали убранные кишки… Мишку согнуло, вырвало желчью.
Мимо промчался Гото, за ним Ур, а там и другие охотники, обогнули стоящий на дороге чум, и тут же раздался вой, страшный и дикий.
Мишу рвало, спазм прошёлся по всему телу, но особо много из него не вышло – он не ел с самого утра. Мало ли… С трудом поборол себя, желчь уже вся кончилась, но рвотные позывы деваться пока никуда не собирались. Встал, и стараясь не смотреть в сторону мёртвых, побежал на звуки боя.
Обогнул чум, второй… На поляне в центре стойбища, там, где был когда-то разметённый сейчас большой костёр, шла ожесточённая драка. Люди сцепились со своими ненавистными извечными врагами, и Миша теперь знал, почему. Он взревел, вскинул щит и ринулся в свалку…
Подскочил сбоку и насадил одного неандертальца на копьё. Выдрал его, ударил следующего. Откуда-то сбоку вылетела дубинка – привычно закрылся щитом, руку от удара отбросило на плечо, пришлось сделать шаг назад, потом в сторону. Не видя ничего из-за щита и еле выглядывая из-за кромки, полоснул наотмашь копьём. Снова отступил. Не попал, но врага сумел рассмотреть.
Гтух ловко отскочил в сторону, перехватил длинную дубину – почти копьё, на конце камень. Хорошо, что первый удар пришёлся вскользь, иначе таким можно вполне и щит, и руку за ним в щепки размочалить. От нового удара увернулся, отпрыгнув в сторону, и тут же отработанным движением ткнул копьём. Раз! Широкий наконечник вспорол брюшину, погружаясь в мягкий живот. Рывок назад, и снова резкий удар. Жутко трещат ребра, копьё пробивает грудину… Мишка сделал шаг вперед, с силой пиная в корпус ещё стоящий на ногах труп, выдернул копьё из раскроившей неандертальцу грудь раны.
Рядом захрипел охотник: копьё с кремневым наконечником прошло его насквозь, показавшись кровавой кочкой из спины. Мишка резко, и пока гтух его не выдернул, всадил своё тому в спину. Гтух завизжал от боли: наконечник пробил печень…
Глухой удар по голове отбросил его в сторону, сразу же несколько последующих попало в живот – звонко звякнули железные чешуйки. Ещё удар, ещё звон. Мишка, ещё не пришедший в себя и дезориентированный, закрывшись щитом, попятился назад, мотая из стороны в сторону головой. В глазах начало проясняться, он попытался покрепче перехватить древко, прежде чем понял, что копьё куда-то подевалось. Ещё удар сбоку, в этот раз в печень: твердый наконечник скользнул по железной рубахе…
Чешуя приняла удар, растворив его силу по площади бока, боль была терпима, однако глухой стон, больше похожий на рык, всё равно вырвался. Мишка в ярости от боли схватил копейное древко и с силой дёрнул на себя. Не тут-то было! Когда гтух потянул копьё обратно, его буквально развернула огромная сила! Топор достать не успевал, рука шарила по поясу, запутываясь в кожаной петле. Перед глазами появилось лицо неандертальца, тот довольно скалился кривыми крупными зубами, дёргая за копье.
Мишка почувствовал наливающуюся в нём злобу, нечеловеческое бешенство. Скалится! Этот пожиратель человечины скалится!!! Сделал два порывистых шага вперёд и с силой влепил ему в лицо кромку щита. Потом ещё раз, и ещё! Рука, наконец, смогла распутать петельку топора, и он с громким чваком раскроил осевшему гтуху череп.
Оглядеться толком не успел, как заметил движение сбоку, развернулся, выставляя вперёд щит. Отбитое копьё ушло в сторону, пропахав глубокую борозду на толстой дублёной коже. Миша сделал шаг вперед и, с трудом извернувшись, рубанул гтуха по шее. Кровь из раны ударила струёй, залив ему всё лицо, панцирь… Нового противника он увидел прямо через неё. Могучий гтух свалил одним ударом палицы охотника, и сейчас заходил в бок другому, занося орудие для нового удара.
Мишка бросился наперерез, со всего маху врезался в дикаря упёртым в щит плечом, оттолкнул в сторону. Неандерталец сориентировался, взмахнул палицей, отгоняя. Мишка отпрыгнул, и в этот момент гтух перехватил дубину обеими руками, резко метнулся вперёд и нанёс удар. Времени отходить не было, поэтому он принял его на щит, одновременно взмахивая топором. Раздался глухой удар, руку пронзила тупая боль, щит жалобно скрипнул. Миша дёрнул древко назад, но оно не поддалось…
Гтух оседал, недоуменно косясь тускнеющими глазами на торчащее из разрубленных широким ударом ребер железное лезвие – топор основательно застрял в мешанине костей. Бросив ручку и оглядываясь, Мишка быстрым движением выдернул из-за пояса заткнутый за него нож…
Драка перешла в другое место. Здесь же остались только три раненых охотника и семь трупов неандертальцев. Где-то сбоку раздался разъярённый рык Ура.
Нагнувшись и уперев ногу в грудину убитого гтуха, он выдернул топор, огляделся в поисках выроненного копья. Нашёл, сунул топор в петлю, а сам, нагнувшись, с трудом вытянул древко из-под мёртвого тела. Левая рука слушалась плохо, каждое движение отдавалось в ней тупой болью, но щит вроде остался «живой». И это хорошо: значит, через боль, но им можно будет закрыться от удара… Миша тяжело вздохнул и побежал на звуки боя.
Он выскочил на них сбоку: четыре гтуха размахивали копьями, пытаясь поразить Тауку и Тону. В стороне залитый с ног до головы кровью Ур несколькими ударами свалил ещё одного. А ещё дальше, из-за края чума, виднелся Гото с семью охотниками, теснивший пятерых. Времени терять было нельзя. Тремя ударами со спины он пропорол бока двум гтухам, что дрались с Таукой. Третьего, когда тот обернулся, достал Тона, всадив своё копьё ему в низ живота. Миша в то же время широким лепестком своего наконечника раскроил ему глотку и щитом толкнул последнего на копьё Тауки. Ур взревел и поспешил на помощь Гото. Таука с Тоной рванули было следом, но Миша их остановил.
– Нет, обойдём с той стороны. – Он указал рукой на стоящий сбоку чум, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. – Выйдем сзади гтухов и быстро с ними покончим. Как сейчас. Понятно?
Охотники закивали головами.
– Тогда пошли…
Выйти сзади, как получилось у Мишки, им не удалось. Вынырнув из-за чума, троица оказалась сбоку отходящих к степи неандертальцев.
– Коли! – встрепенулся Мишка и всадил свое копьё в бок ближайшему из врагов. – Давай быстрее!
Рука привычно, как на поединках в посёлке, подалась назад, выдергивая наконечник, и снова резко вперёд, добивая. Таука широким взмахом вспорол живот второму… Остальные побежали. Бросили тяжёлые копья и побежали в сторону степи. Им в спины тут же полетели копья Выдр. Гудя в воздухе, пролетело тяжелое копьё Ура… Луки со стрелами охотники оставили на той половине посёлка – в ближней драке от них пользы нет.
Из гтухов не ушел никто, трупы обобрали и бросили тут же. Участия в этом Мишка не принимал. Что ему может понадобиться от этих людоедов? Это время он потратил на осмотр себя. И облегченно вздохнул, когда понял, что сильных повреждений не получил. Левая рука, правда, ныла и стремительно наливалась синячищем, а локоть через раз отказывался сгибаться, но перелома точно не было. И это было очень хорошо.
Другой обширный синяк, расползшийся по рёбрам, части живота и спине, пока не особо чувствовался. Но Миша подозревал, что именно от него будут потом все основные неудобства. Порезов практически не было, так, мелкие царапины. Щит в данном случае великая вещь, жалко только, что после таких молодецких ударов, скорее всего, придётся изготавливать новый.
Раны остальных охотников саотов были схожи. У кого чуть побольше, у кого поменьше, но чтобы серьёзно – так ни у кого. С ними они в основном справились сами, привычно, даже не промывая, заложили, шипя от жжения, разжёванным мхом и замотали грязными тряпками. Вот такая первая помощь самому себе в исполнении охотника рода. Но парочке длинные раны всё-таки придётся шить…
Остатки племени Волков нашли связанными в просторном загоне вместе с овцами. Не так много их и осталось. В основном молодые женщины и дети. Все грязные, чумазые, вымазанные в смеси грязи и навоза, они лежали, связанные по рукам и ногам, прямо на земле. У всех поголовно расширенные от ужаса глаза, со зрачками, закрывавшими почти всю радужку, у многих женщин полностью седые волосы…
– Что делать с ними будем?
Этот вопрос задал Таука Гото. Тот только отмахнулся: у вождя Выдр было очень скверное настроение. Четверо из его людей было убито, а ещё пятеро ранено, из них один в живот, что тоже практически смерть. Не за этим он сюда шёл…
– Я возьму себе десять баб… – он помолчал. – Кого выберете, забирайте себе. Остальных…
При этом он провёл характерным интернациональным и, как оказывается, интерпланетным, жестом по горлу. Ур кивнул, соглашаясь, Таука тоже… Мишка же стоял рядом и смотрел на этих жалких, связанных людей – женщин с поседевшими волосами, скулящих детей… А перед глазами у него стояла картинка распятых на толстых жердинах освежёванных баб. Немного мутило. Сколько их? Человек, наверное, сорок, не больше. Мужиков среди них нет, стариков и старух тоже…
Ни Ур, ни Таука, ни другие охотники племени даже не подумают забрать всех. Максимум – тех же десять молодух, а остальных, включая детей, просто поубивают, чтоб не мучились. Они не злые, нет, просто понятие гуманизма им неведомо, и просто так кормить чужой выводок, а именно так они их и воспринимают, они не станут. Не станут по своей воле, если на них не надавить… Где-то сбоку тихо заплакала мать, подползшая к своему охрипшему от крика малышу. Она всё понимала и забилась в тихой истерике…
– Нет.
– Что «нет»? – не понял Гото, вопросительно уставившись на него. То же самое сделали и другие стоящие рядом охотники, в том числе Таука и Ур.
– Забирай себе своих десять баб. Любых. Всех остальных заберу я, – сказал Миша с нажимом.
– Зачем тебе… – начал было вожак Выдр, но Мишка его прервал и, добавляя железа в голосе, повторил:
– Остальных заберу я. Понятно?
Таука промолчал, Ур тоже. Мисшаа совсем не глуп, даже умный, как сказал старый Койт. И если он говорит, что заберет баб и молодняк Волков в род, это ещё не значит, что он не разговаривал об этом со стариком.
Видя это, Гото просто пожал плечами: мол, поступай, как знаешь. Затем развернулся и пошёл к своим.
– Гото, – остановил его Миша. – Скажи им, чтобы разводили костры и грели в горшках воду. Ещё пусть приготовят чистые шкуры, а жилы кипятят. Я постараюсь помочь твоим раненым.
Вожак выдр кивнул.
Потом Миша повернулся к Тауке и тихо спросил:
– На каком языке говорят Волки?
Тот недоуменно уставился на Мишу:
– Как и все люди, что живут в степи…
Мишка кивнул и пошёл к загону. Наплевав на грязь, перемешанную с навозом и мочой, он прошёл в самую середину и, еле сдерживаясь, чтобы не скривиться от вони, громко, так, чтобы слышали все вокруг, в том числе и в посёлке, произнёс:
– Племени Степного волка больше нет. Его охотники все мертвы, а стойбище разорено гтухами. Мы убили гтухов и забираем всё себе. Гото из рода Речной выдры заберёт себе десять молодых баб. Остальных вместе с детьми мы забираем себе. Это сказал я, Миша, из рода Пегой лисицы.
Потом немного постоял, подождав, пока до всех всё дойдёт, вышел из загона и подошёл к брату жены:
– Развяжи их, Таука. Пусть приберутся тут. – Он немного подумал: – Потом помоются и собирают вещи в дорогу.
Тот кивнул, но прежде чем пойти, поймал Мишу за руку:
– Зачем нам столько детей и баб?
– А разве саоты стали такими слабыми охотниками, что не смогут на Большой охоте набить на всех мяса?
– Смогут, – кивнул он. – Но ты не ответил.
Мишка усмехнулся: всё-таки общение с ним не проходит для родичей бесследно.
– Таука, эти дети вырастут и станут охотниками и воинами саотов, они даже думать забудут, что когда-то были Волками. Бабы родят ещё детей, от тебя, Ура, Тона, других охотников. А может, даже Хуг или старый Коит найдут в себе силы. И все они будут верны роду, и любить его станут не меньше, чем ты сам. Знаешь, почему, Таука?
Охотник недоуменно повел плечами.
– Потому что ты их спас от этого… – при этих словах Мишка указал на край посёлка, на котором ещё висели на скрещенных жердях тела. – Понял теперь?
Таука задумался, кивнул и пошёл в сторону загона, больше ничего не спросив. Стоявший неподалеку Ур тоже кивнул. Он подошёл к Мише и хлопнул его сзади по плечу:
– Ты очень умён, Мисшаа. И я с братом будем тебе верными помощниками, когда ты займешь место Койта…
И ушёл заниматься своими делами, оставив ошарашенного Мишку стоять посреди мёртвого уже стойбища, в окружении трупов людоедов, среди запаха крови и разорванных кишок, грязи и навоза. Где-то невдалеке окликнули Гото, сказали, что вода закипает. Что же, признание – это хорошо, а дальше поживём – увидим. Как бы то ни было, но вождём ему быть совсем не улыбалось…
Миша сплюнул тугую, скопившуюся во рту слюну и поморщился от боли в наливающихся синяках, начавших саднить ссадинах. Как бы что ни шло, но пора идти пытаться латать народ. Уже на ходу ухмыльнулся: у саотов в этот раз сильно ранненых нет. Большие порезы есть – как без них, их заштопать, замотать, и всё. А вот таких кандидатов в покойники, как у Гото – нет.
