Глава 10

Я ничем не отличаюсь от остальных самостоятельных девушек этого города. Что бы ни случилось днем и вечером, ночью я смотрю сериалы. Пытаюсь выключить голову. Заснуть мне помогают не мелодрамы, а боевики и детективы. Есть после ресторанов почти не хочется, поэтому я жарю штук пять тонких диетических сосисок из индейки с луком и сельдереем – на топленом масле с карри. Сверху еще можно сыром посыпать, и, когда он расплавится, мы с моей собакой, лохматой французской овчаркой Матильдой, уплетаем все это за обе щеки. Матильде карри и лук, конечно, не очень, поэтому ей я тщательно очищаю лакомые кусочки от приправ и специй.

Матильда сериалов не понимает и терпит шум и грохот на экране исключительно из уважения к хозяйке.

Во время очередной зажигательной погони командора из «Гавайев 5:0» я вдруг вспоминаю про тюрьму и следователя Сумского. Вот ведь странный парень: решил, что я способна на настоящую жуть. И как это мне удалось поставить его на место и выйти на свободу! Ума не приложу.

Тем не менее кто-то же все-таки это сделал. Кто-то абсолютно маньячный и очень жестокий. И этого человека никто не видел. Я, конечно, упала в обморок и почти не разглядела место преступления. Единственное, что бросилось в глаза, – так это нечеловеческая чистота на кухне. Кто-то успел прямо генеральную уборку сделать! Сколько бы я ни билась с гигиеной, такого результата удавалось достигнуть раза три в году: на новогодних каникулах, в августовское затишье и после какой-нибудь свадьбы в виде банкета на пол-лимона. После грандиозной запары на кухню зайти было нельзя, и повара легко мобилизовались на доскональное отдраивание всех поверхностей. Другого выхода у них просто не было.

Итак, кто-то стер все следы своего пребывания. Кто-то от всей души насладился кремом на основе розового красителя и маргарина. Мильфей теперь точно можно вычеркнуть из меню. Запасы крема кончились.

Я вспомнила про марципан и сахарную мастику и тут же написала в личку управляющей «Доколе» Дарье: «Сколько у нас сырья для марципана хранилось?»

Я бросила затею с ним год назад. Никто из кондитеров так и не научился лепить вменяемых зайцев и снеговиков. У меня была идея украшать рождественские итальянские кексы панеттоне фигурками из марципана. Но даже снеговики у специалистов «Доколе» получались до того страшные, что ни о какой зимней сказке речи быть не могло. Мастер-классы приглашенных специалистов по лепке не помогали. И начиная с этой весны я просила выдавать детям марципан и мастику только на Пасху – во время кулинарных занятий. Вместо пластилина. Это давало возможность родителям спокойно выпить.

Кто-то знал, где все это лежит. И это явно не шеф-повар Алексей. Он и сахар найти на собственной кухне не в состоянии.

Даша с ответом не торопилась: наверное, спит уже. Я вспомнила еще кое-что. На столе лежали одноразовые кондитерские мешки – чистые, со вставленными наконечниками для розочек. Их никто не использовал, но приготовил и оставил. Забыл убрать? Или не успел взять с собой? А куда делись старые? Мусор-то кто-нибудь взял на экспертизу? В баках что-нибудь нашли? Может быть, и отпечатки там были? Хотя бы где-нибудь? Я снова написала Даше: «Мусор в полицию забрали?» В ответ – тишина. На часах половина третьего. Я так, пожалуй, не усну. Ну и чего она спит в такое время?! Придется идти в ресторан и самой все посмотреть на месте.

Даже придумала уважительную причину: Матильде лишняя прогулка не повредит, да и для меня в ее лице, точнее, в морде будет надежная охрана.

Двадцать минут бодрым шагом из Трехпрудного на Петровку. Ворота закрыты. Во дворе тихо.

– Стой! Кто идет?!

Матильда на мужской крик реагирует всегда одинаково: холка дыбом и зубы наготове. Я совсем забыла про Палыча. Вот ведь человек – ни минуты покоя от него, даже среди ночи.

– Палыч, это я! И собака моя! Не волнуйтесь! – я крепко держала Матильду за поводок, но она сильная. Когда наш стражник вдруг вырос из темноты прямо перед моим носом, Матильдино терпение лопнуло. Она рванула вперед и лязгнула зубами в миллиметре от перекошенного лица пенсионного возраста.

– Стрелять буду! – истошно завопило лицо.

– Чем? – цинично поинтересовалась я.

– Вот! Смотри, что у меня! – Палыч действительно был вооружен. – Он краской стреляет, не отмоешься потом!

Тут я разглядела автомат для пейнтбола. Прогресс все-таки настиг и этого человека.

– А краска у вас какая? Розовая? Или зеленая? Я это сочетание очень люблю, – согласитесь, удержаться от смеха было невозможно.

Матильда, оценив обстановку, уложила обратно шерсть на холке и спрятала зубы.

– Палыч, там закрыто все? – я махнула рукой в сторону дверей «Доколе».

– Охранник только остался, на кухне, наверное, булки доедает.

– Вот мы как раз и посмотрим, что ему сегодня перепало. Вы ружьишко-то свое опустите, а то собака у меня овчарка все-таки. Охранная порода, понимаете?

Палыч с сожалением спрятал автомат за спину и отступил в темноту. Остается только позавидовать такой насыщенной событиями пенсии.

Заспанный охранник Саша с крошками на губах открыл дверь, пропустил меня на кухню и безропотно согласился пошататься с Матильдой во дворе. Порядка не было. Горячники снова не вымыли плиту. На котломойке отмокала гора сковородок. Холодницы забыли убрать петрушку в холодильник.

Но в кондитерском цеху было чисто и гулко. Сказывалась работа экспертов из убойного отдела. Оставшиеся в живых кондитеры Настя и Вера, презиравшие шеф-повара Алексея и заодно мои распоряжения, не смогли устоять перед страшным происшествием. Отдраили все до блеска и с чистой совестью разъехались по домам.

Сколько я ни старалась, копаясь на складе сыпучих продуктов, но так и не нашла ни одной марципановой крошки. То есть смесь из миндальной и сахарной пудры исчезла бесследно. Неужели все ушло на адов торт?

Пластиковое ведро с сахарной мастикой пряталось в самом дальнем углу самой нижней полки. Внутри – две трети первоначального объема. Розовые разводы по стенкам от красителя, который мы давно никак не используем! Откуда? Такое ощущение, что кто-то медитативно вмешивал в мастику краситель, чтобы покрасить ее прямо в ведре. Но ничего, судя по всему, не вышло. Мастика густая и белая, размешать ее не так просто – вот и разводы, прямо скажем, от непрофессионального пользователя.

В шкафу с насадками и прочей мелочью царил все тот же подозрительный идеальный порядок. Н-да, теперь я знаю, что должно произойти, чтобы заставить так следить за инвентарем. Блеск насадок слепил глаза. Где тут для розочек? Вот – все на месте. А как же вещдок? Почему та самая, которой работал преступник, тоже здесь? Она как минимум должна быть запечатана в пакет и храниться у Сумского в специальном сейфе! Ничего нового на замену в ресторан «Доколе» за такой короткий срок купить точно не могли. Тут вообще тратиться не любили. В отношении рабочего инструмента и посуды инвестор Света была страшный эконом. Она все больше страдала по букетам и салфеткам: этого добра в «Доколе» было не счесть.

Тут у меня брякнул телефон. Даша проснулась и ответила, что мусор, конечно, обыскали, но что там они нашли – непонятно. Не докладывали. Про сырье для марципана никто, кроме меня, не спрашивал. И все, что есть, лежит на складе. Так во всяком случае Даше сейчас, в четыре утра, кажется. Но она чисто водички проснулась попить и спать идет дальше, а всяким сумасшедшим типа меня очень советует не встречать рассвет в «Доколе», а пожалеть собаку и возвращаться домой. Завтра, то есть сегодня, на работу вставать!

И откуда она узнала, что я в ресторане? Матильда же ей не жаловалась? Выглянув во двор, я поманила пальцем охранника Сашу и недвусмысленно поинтересовалась, какого хрена он позвонил управляющей? Саша смутился, но оправдался: мол, было такое распоряжение – обо всем докладывать в любое время дня и ночи. Ну он и доложил.

Матильда смотрела на меня осуждающе: «Прогулки прогулками, а совесть все-таки надо иметь. Пошли домой, Свет, сосиски доедать…» У нас с собакой телепатическая связь. Мы вернулись домой и легли спать. На сегодня хватит.