Глава 11

Следователь Сумский тупил на стол. Ну или не тупил, а подробно его рассматривал. В кабинете густо пахло ванилью, миндалем и еще чем-то тошнотворно приторным. У работника убойного отдела сильно кружилась голова и никак не сходилось одно с другим.

На столе в относительном беспорядке лежали вещдоки с места преступления. Вернее, одна часть из них была из кондитерского цеха, а другую достали из мусорного бака. Все необходимые манипуляции по снятию отпечатков и добыванию ДНК сделаны. Результаты обещали к вечеру прислать из лаборатории. Перед Сумским лежали так называемые «остатки сладки». То, что должно помочь восстановить картину преступления на уровне предметов. Как, чем и в какой последовательности.

Накануне ночью следователь не спал – изучал гастрономическую энциклопедию и теперь мог сдать экзамен в любой кулинарный колледж страны. Во всяком случае ему так казалось. Чтобы обработать корж и превратить его в полноценный торт, требовалось две главные вещи: сахарная мастика и марципан. Мастика – штука очень плотная, и, для того чтобы превратить ее в послушную и пластичную массу, требуется размять, буквально вымесить ее с небольшим количеством воды. Марципан, наоборот, очень пластичный и нежный, легко окрашивается в разные цвета, и лепка из него – настоящее искусство, доступное профессионалам. В мастике больше сахара, чем миндаля, в марципане наоборот.

Торт из потерпевшего сделали при помощи мастики. Но выразительные детали составили из марципана: глаза, брови, рот. Наносить на тело мастику в таком объеме – дело непростое. А у преступника было всего лишь час, от силы полтора. А еще же убрать за собой надо. Стереть следы пребывания, да так, что эксперты с ног сбились, пока в мусорном баке кое-что не нашли.

Во-первых, они нашли там презервативы. Две штуки. Использованные. Во-вторых, кисточки, лопаточки и стеки, как будто из детского сада выбросили, после того как пластилином полепили. В-третьих, там же, в баке, находилось килограмм десять теста – живого. Оно пузырилось и росло вплоть до следственной морозилки.

В тесте и презервативах обнаружили ДНК погибшего. На кисточках и стеках – ничего. Мастику укладывали лопатками и стеками, выглаживая неровности мокрыми кисточками. Марципан лепили руками в латексных перчатках. Похоже, преступник вообще их не снимал – только так можно было не оставить следов.

Оставались еще розочки из крема и кондитерские мешки с насадками к ним – вот они лежат на столе. Розочки не тают. Из какого же маргарина их сделали? Краситель – ядовито-розовый. Сумский поморщился: «Как такое есть можно? Фу, это никто и не съел!»

Фокус в том, что розочка из крема – это все равно что отпечаток пальца, вот к какому выводу пришел Сумский сегодня утром. Каждый человек давит розочку по-своему. Невозможно сделать это одинаково двоим разным людям. Эту гипотезу легко проверить. И еще легче опознать преступника. Даешь ему в руку кондитерский мешок с кремом – и пусть тужится. Потом изучаешь цветок под микроскопом или еще как-то – космические технологии сыска не стоят на месте. Кирилл прямо видел своего начальника во время доклада о своем открытии. Начальник в фантазиях Сумского рыдал от смеха до слез.

В любом случае на кухне ресторана «Доколе» в ночь преступления произошла какая-то оргия. А в оргии участвуют как минимум два человека. И второй персонаж сейчас где-то ходит и ржет от удовольствия по углам. Кирилл ненавидел преступников всей душой, а еще больше он ненавидел преступников на свободе.

На столе в розочках зазвонил телефон. Снизу сообщили, что к следователю рвется посетитель с паспортом, но без пропуска. Вернее, посетительница – с заметным синяком на коленке. Шутники с КПП всегда знали, что сказать, несмотря на строгий режим организации, в которой работали.

На пороге действительно появилась главная подозреваемая. Ну, раз она сама пришла, то, может, он ее сегодня и посадит? Совесть, наверное, замучила богемную извращенку. Неужели все-таки через пару часов он окончательно избавится от этих кондитерских мешков и займется настоящими делами? У Кирилла была новая подружка, от которой он хотел секса прямо сегодня, так что надо еще было придумать ресторан для прелюдийного ужина.

Подозреваемая с ходу выпалила:

– Вы мусор забрали?

– Какой мусор?

– Из «Доколе»?

– Да, а почему это вас так интересует, позвольте спросить?

– Знаете, я сегодня ночью никак не могла уснуть и поперлась в «Доколе» прямо с собакой. У меня французская овчарка, Матильдой зовут.

– А собака тут при чем?

– Абсолютно ни при чем. Но я не могла же ее одну оставить, я и так целыми днями на работе пропадаю, а она скучает.

– Понятно. И что же?

– Если в общих чертах, то никого, кроме Палыча с ружьем от пейнтбола и охранника, жрущего непроданные булки по ночам, я там не увидела. Но вот мусор после той ночи. Он у вас?

– У нас. Вы там что-то забыли? Выбросили, может, что-то компрометирующее? – Сумский не ожидал, что способен на иронию, глядя на эту девицу, – она снова в шортах в госучреждение явилась. И лиловый синяк на коленке сиял во всей красе. Ничего не стесняется!

– Понимаете, на кухне в «Доколе» всегда беспорядок. Я их убить за это готова, но…

– Вот, с этого места поподробнее, пожалуйста. Вам водички налить?

– Вы меня опять этой водой из аквариума поить будете? Нет, спасибо, я такое не пью, – она нахмурилась. – Может, это невежливо, но нет, точно не пью.

– Помилуйте, какой аквариум? – следователь искренне удивился: «Да она не в себе, похоже. Бредит средь бела дня».

– В вашем заветном графине вода протухла давно. Вы ее меняете самостоятельно? Если нет, то уборщицу давно пора взгреть.

– Подумать только, сколько агрессии. То убить готова, то надо взгреть – вы понимаете, что потенциально уже во всем признались?

Концепт-шеф закинула ногу на ногу и посмотрела на Кирилла, как медсестра на тяжелобольного.

– У меня ничего не сходится, – она явно пыталась начать думать вслух, но не понимала, можно ли говорить начистоту в его кабинете.

Кирилл все-таки надеялся, что чистосердечное признание облегчит его положение и вечером он будет абсолютно счастлив в постели с дурашливой подружкой. Может быть, он даже ей что-нибудь приготовит. Банановый смузи?

– Судя по выражению лица, вы куда-то улетели? Мечтаете? – Светлана Мкртычевна вернула его в реальность. – Так вот, я, с вашего разрешения, продолжу: на кухне «Доколе» теперь идеальный порядок только в одном месте – в кондитерском цехе. Видимо, наши Настя и Вера пережили сильное потрясение и теперь все время убираются. В шкафу с насадками я не обнаружила недостачи. Понимаете?

Сумский ничего не понимал. Но продолжал слушать. Ее теперь не остановишь.

– Все эти манипуляции с кремом и потерпевшим надо было делать при помощи кондитерского мешка и специальной насадки – для розочек – тут Светлана сморщилась, как печеное яблоко. – Розочки эти гадкие я всегда ненавидела, но ими украшали мильфей, который теперь я точно вычеркну из меню. Плюс Вера и Настя настаивали на своем творческом потенциале по части этих цветов. Понимаете?

Сумский по-прежнему не мог вычленить ничего полезного из этого потока сознания. Но ждал продолжения.

– Так вот, вчера я обнаружила, что все на месте! Все насадки!

Тут Кирилл наконец понял.

– Может быть, ваши сотрудники по-быстрому метнулись в магазин и купили новые? Потому что у меня все вещдоки из этой серии в наличии. Вот, смотрите, – и Сумский показал эти самые насадки для цветов и листьев.

Концепт-шеф близоруко щурилась и силилась рассмотреть детали не вставая с места. Даже вполне себе по-кошачьи выгнула спину. Ого, она что, с реальным пятым размером? Сумский явно отвлекся не на те детали, за что тут же сделал себе выговор, но списал все на ожидание прелюдийного ужина.

– Постойте-ка, эти явно юзаные. То есть наши старые. На них есть отпечатки? Следы какие-нибудь? – концепт-шеф по-дилетантски надеялась на чудо, но следователь вынужден был ее разочаровать.

– Никаких! Преступник работал в перчатках – латексных, тонких таких, медицинских. У вас на кухне что, в перчатках работают?

– Нет, я запрещаю. Мы руки часто моем. С мылом. И ногти коротко стрижем. Никакого маникюра, видите? – Света протянула Сумскому руки и растопырила пальцы.

Потрясающая все-таки у нее способность детализировать все на свете и уводить собеседника в сторону от предмета разговора.

Значит, перчатки у преступника были с собой. И больше чем одна пара – на всякий случай. Перчатки продаются большими упаковками, по 50 штук минимум.

– А в перчатках было бы гигиеничнее, – Сумский попытался съязвить, и посетительница тут же попалась на удочку.

– Это моя принципиальная позиция. Я сама работаю без перчаток и всем советую. Руки и продукты должны быть живыми. Только так можно приготовить настоящую еду. С плюсом, а не с минусом в смысле энергии. Руки часто мыть тоже приятно. Никогда не замечали? – и она взглядом учительницы критически посмотрела на лапы следователя. Кирилл тут же спрятал свои руки за спиной, лихорадочно соображая, когда он их сегодня в последний раз мыл.

– Так что там в мусоре? Есть что-нибудь интересное?

– Да. Презервативы, например. Интересно, что у вас в ресторане по ночам происходит? Медицинские книжки у всех есть? Анализы сдаете регулярно?

Брови концепт-шефа весело взметнулись вверх.

– Ух ты! Так они не только булки жрут по ночам, они еще и трахаются? Вот класс! И предохраняются – какие же молодцы!

– Я не понимаю, что это вы так обрадовались, Светлана Мкртычевна?

– Я за контроль рождаемости в стране и против СПИДа. И как вы мое отчество научились выговаривать? Никто же, кроме вас, не умеет! – она буквально хохотала ему в лицо. – А вы знаете уже, кто с кем?

Сумский не знал. Никаких других следов, кроме ДНК потерпевшего, не обнаружено. Полная стерилизация! Два одинаковых презерватива, два одинаковых образца – и все. Ну и розы из маргарина в финале ночи любви.

– Значит, Ренат был не одинок – и то хорошо, – подозреваемая снова выглядела сосредоточенной. – И, значит, к нему кто-то приходил? А что свидетели говорят?

– Ваш охранник, который помоложе, спал! А тот буйный, на воротах, считает, что во всем виновата ведьма, но не может вспомнить фамилию и составить фоторобот.

– Саша после того, как булок наестся, действительно сладко спит. Ренат заступал на смену в 0:30, после закрытия ресторана, и загружал буханки в печку ближе к утру. Чтобы на завтрак уже был хлеб горячий, свежий. Горячники приходят в полдевятого. Продукты привозят к девяти. Ресторан открывается в 9:30, но посетителей по утрам в нашей подворотне мало – место не проходное. Зато овсянка с бурбоном крутая! Вы знаете? Пробовали, может быть?

«Она снова отвлеклась при первой же возможности. И снова на еду. Прогуглить ее надо, что ли, таких двинутых в городе должно быть немного». Сумский на секунду умилился чужой профессиональной преданности.

– Нет, не пробовал. Я по утрам не пью.

– Да нет, там всего 15 миллилитров бурбона, ваниль, корица, сливки – но крутая каша, честное слово! Я сама овсянку ненавижу за склизкость. Но рецепт английских колонизаторов меня с ней примирил! Знаете, как утром помогает! Согревает горло, и вообще настроение улучшается.